ПРЕДИСЛОВИЕ

Сколько бы ни говорили о том, что отдельная личность не играет ведущей роли в истории, интерес к судьбам сильных мира сего, и прежде всего к жизни монархов, всегда был, есть и будет. Их частная и общественная жизнь, их пороки и достоинства, их печали и радости, их любовные и семейные дела постоянно находились под пристальным вниманием современников и потомков. Этот интерес к жизни государей легко объясним и понятен: ведь волею обстоятельств этим людям вручена была огромная власть над судьбами их подданных; по их желанию, или их капризу, начинались войны, проводились реформы, процветали или впадали в нищету народы, их решения отражались на существовании миллионов простых людей. Но, с другой стороны, на их плечи ложилась огромная ответственность, и обстоятельства порой предъявляли к ним непосильные требования. Они, эти баловни судьбы, часто оказывались не на высоте положения, власть ускользала из их слабых рук, а жизнь подвергала их жестоким ударам.

Однако, как бы ни сложилась судьба тех или иных государей, их жизнеописания всегда увлекательны и с исторической и с общечеловеческой точки зрения. Читая их, мы как бы проникаем за кулисы великой мировой драмы, после чего история делается для нас ближе, понятнее и человечнее. Вообще, жизнь любого человека интересна и поучительна, но жизнь монархов интереснее и поучительнее вдвойне. Их богатство, их власть, их апломб давали им возможность проявлять свои достоинства и пороки с недоступной для простого смертного свободой, так что из-под резца времени выходили порой такие полнокровные, такие сложные и многогранные характеры, каких не в состоянии создать даже изощрённая писательская фантазия. В связи с этим задача, которую ставили перед собой автор и издательство, шире и в какой-то мере сложнее, чем просто рассказать биографии ста выдающихся монархов. Мы хотели большего, а именно — создать своего рода галерею характеров, в которой каждый государь предстал бы перед читателем не хрестоматийной исторической личностью, но явился бы полнокровным и чувствующим человеком со всеми его слабостями, пристрастиями, причудами и привычками.

I. МИР, РОЖДЁННЫЙ ИЗ ПЕПЛА ВОЙНЫ (Государи-завоеватели и основание великих империй)

КИР II

О происхождении, детских и юношеских годах создателя великой Персидской державы Кира II существовало несколько противоречивых свидетельств. Например, Геродот знал четыре версии рассказов о возвышении Кира. Другой греческий историк, Ксенофонт, также пишет о том, что уже в V веке до Р.Х. о жизни Кира рассказывали по-разному. Согласно наиболее распространённой версии, отцом Кира был персидский царь Камбис I, а матерью — Мандана, дочь мидийского царя Астиага, которому тогда подчинялись персы. По свидетельству Геродота, однажды Астиагу приснился сон, истолкованный придворными жрецам и магами в том смысле, что его внук Кир станет царём вместо него. Поэтому Астиаг вызвал к себе из Персии беременную Мандану и через некоторое время, когда у неё родился сын, решил погубить его. Эту задачу он возложил на своего сановника Гарпага. В свою очередь, Гарпаг передал ребёнка пастуху Митридату, одному из рабов Астиага, и повелел бросить его в горах, где было полно диких зверей. Но когда Митридат принёс младенца в свою хижину в горах, он узнал, что его жена только что родила мёртвого ребёнка. Родители решили воспитать царского сына, который получил имя Кира, как своего сына, а мёртвого ребёнка оставили в уединённом месте в горах, одев его в роскошные одежды внука Астиага. После этого Митридат доложил Гарпагу, что он исполнил веленное. Гарпаг же, послав верных людей осмотреть труп Кира и похоронить его, убедился, что приказ царя выполнен.

Таким образом, детство Кира прошло среди царских рабов. Когда мальчику исполнилось десять лет, он однажды во время игры с детьми был избран царём. Но сын одного знатного мидийца отказался повиноваться ему, и Кир наказал его побоями. Отец этого мальчика, Артембар, пожаловался Астиагу, что его раб бьёт детей царских сановников. Кир был приведён для наказания к Астиагу, у которого сразу возникли подозрения, что перед ним его внук, так как он заметил в нём черты фамильного сходства. И действительно, допросив под угрозой пыток Митридата, Астиаг узнал правду. Тогда он жестоко наказал Гарпага: пригласил его на обед и тайно угостил мясом собственного сына, сверстника Кира. Затем Астиаг снова обратился к магам с вопросом, грозит ли ему ещё опасность со стороны внука. Те ответили, что сновидение уже сбылось, поскольку Кир был избран царём во время игры с детьми, и поэтому больше бояться его не надо. Тогда Астиаг успокоился и отослал внука в Персию к его родителям.

В 558 году до Р.Х. Кир стал царём персидских оседлых племён, среди которых главенствующую роль играли пасаргады. Кроме них в союз входили также марафии и маспии. Все они находились в зависимости от мидийского царя. Центр тогдашнего Персидского государства располагался вокруг города Пасаргады, интенсивное строительство которого относится как раз к начальному периоду правления Кира. (Жившие в городах и степях Персии киртии, марды, сагартии и некоторые другие кочевые племена, а также оседлые племена кармании, панфиалеи и деруши были покорены Киром позднее, по-видимому уже после войны с Мидией.)

Когда Кир сделался царём Персии, на Ближнем Востоке существовали четыре крупные державы: Мидия, Лидия, Вавилония и Египет. Всем им в будущем суждено будет войти в состав державы Ахеменидов, началу создания которой положило в 553 году до Р.Х. восстание персов против Мидии. Согласно Геродоту, причиной войны между двумя этими царствами послужил заговор знатного мидийца Гарпага, которому, как уже говорилось выше, Астиаг нанёс жестокую обиду. Он сумел привлечь на свою сторону многих знатных мидийцев, недовольных суровым правлением Астиага, а затем подговорил Кира поднять восстание.

Чтобы возбудить воинственный дух персов, Кир, по словам Геродота, придумал следующую хитрость. Однажды он велел им прийти с серпами и расчистить от колючего кустарника значительный участок земли. После того как работа была выполнена, царь распорядился заколоть скот и подать в изобилии хлеба и вина, чтобы угостить персов. Обратившись к собравшимся на пиру, Кир спросил, предпочитают ли они надрываться от тяжёлого труда, или проводить время в пирах и веселье. Как и следовало ожидать, персы выбрали второе. Тогда Кир стал уговаривать своих подданных отложиться от Астиага и обещал, что успех восстания обеспечит им всем лёгкую жизнь. Персы, ненавидевшие мидийское господство, охотно откликнулись на призыв своего вождя.

Исход войны решился в трёх битвах. В первой Астиаг сам не участвовал, а его полководец Гарпаг с большей частью войска перешёл на сторону персов. Тогда Астиаг собрал новое войско и сам повёл его в бой. Вторая битва продолжалась два дня и закончилась полной победой мидян. Последняя битва произошла уже в Персии под стенами Пасаргад. Она тоже продолжалась два дня. В первый день успех был на стороне мидян, но на второй день персы, пристыжённые своими жёнами и матерями, стали сражаться решительнее. В конце концов войску Кира удалось одержать полную победу и захватить лагерь мидян. Не находя больше поддержки у подданных, Астиаг бежал в Экбатаны, но вскоре был принуждён сдаться Киру и отречься в его пользу от престола (550 до Р.Х.). Мидийская знать, хотя и сохранила при новой династии свои привилегии, уступила первенство персидской. Таким образом Персия, до этого малоизвестная периферийная область Азии, в середине VI века до Р.Х. выступила на широкую сцену мировой истории, чтобы в течение двух следующих столетий играть в ней ведущую роль.

Сразу после победы над Астиагом, в 549 году до Р.Х., Кир захватил весь Элам и сделал главный город этой страны — Сузы — своей столицей. В следующем году были покорены страны, входившие в состав бывшей Мидийской державы: Парфия, Гиркания и, вероятно, Армения. Затем пришло время Лидии. Об этой новой войне достаточно подробно повествует Геродот. В ту пору Лидия объединяла под своей властью всю Малую Азию. Её царь Крез считался одним из богатейших и могущественнейших государей Востока. Уверенный в своей силе, он в 547 году до Р.Х. вторгся в Каппадокию, раньше принадлежавшую мидийцам, а затем перешедшую под власть персов. Кровопролитная битва между противниками произошла на реке Галис и закончилась безрезультатно. Но Крез счёл за лучшее отступить к своей столице Сардам, чтобы тщательнее подготовиться к войне. Он предполагал в ближайшее время возвратиться в Каппадокию, однако Кир не дал ему собраться с силами и внезапно явился со всем своим войском к Сардам. Лидийцы вовсе не ожидали такого поспешного нападения и узнали о нём лишь после того, когда персы появились у их столицы. Крез вывел навстречу Киру своё войско, состоявшее большей частью из вооружённой копьями конницы. Для того чтобы избежать её стремительной атаки, Кир, по совету своего полководца Гарпага, придумал такую хитрость: он велел освободить от поклажи всех шедших в обозе верблюдов, посадил на них воинов и поставил эту своеобразную конницу впереди своего войска. Когда начался бой, лидийские кони, не привыкшие к виду и запаху верблюдов, обратились в бегство. Всадники были принуждены соскочить с них и сражаться с врагом в пешем строю. Несмотря на отчаянное сопротивление, они в конце концов были разбиты и бежали в Сарды. Осада этой неприступной крепости продолжалась всего 14 дней, так как персам удалось найти тайную тропку, по которой они взошли на отвесные стены акрополя. Этот неожиданный штурм решил исход всей войны — лидийцы были покорены, а их царь Крез оказался в плену у Кира. Вскоре после этого Гарпаг, получивший в управление Лидию, завоевал все прибрежные малоазийские города греков в Ионии и Эолиде. Потом были покорены карийцы, ликийцы и кавнии.

После лидийского похода Кир, вероятно, приступил к завоеванию областей Восточного Ирана и Средней Азии. Подробности этой войны нам совершенно неизвестны, и поэтому историки ничего не знают о том, каким образом Дрангиана, Маргиана, Хорезм, Согдиана, Бактрия, Гедросия, Арахосия и Гандхара вошли в состав державы Ахеменидов. Вероятно, это произошло в 545–540 годах до Р.Х. Вслед за тем наступила очередь Вавилонии, которая включала в себя почти всю Месопотамию, Сирию, Финикию, Палестину, часть Аравийского полуострова и Восточную Киликию. Весной 539 года до Р.Х. персидская армия выступила в поход и начала продвигаться вниз по долине реки Диялы. Лето было потрачено персами на сложные земляные работы у реки Гинд (Геродот пишет, что одна из священных белых лошадей Кира утонула в ней; и тогда царь велел разделить воды этой реки на 180 отдельных каналов и таким образом наказал её). Тем временем вавилонский царь Набонид успел хорошо подготовиться к войне. Вавилония имела много первоклассных крепостей, из которых особенно выделялся своей неприступностью Вавилон. (Город был обнесён двойной стеной из сырцовых и обожжённых кирпичей, скреплённых раствором асфальта. Внешняя стена имела высоту около 8 метров, а внутренняя, расположенная на расстоянии 12 метров от внешней, — 11–14 метров. На расстоянии 20 метров друг от друга на стенах располагались укреплённые башни. Перед внешней стеной крепостного вала, на расстоянии 20 метров от неё, был глубокий ров, наполненный водой. Через город протекала река Евфрат.)

Решительное столкновение между персами и вавилонянами произошло в августе 539 года до Р.Х. у Описа на Тигре. Кир одержал здесь победу над пасынком Набонида Валтасаром. В октябре его войска взяли хорошо укреплённый Сиппар, а через два дня — 12 октября — также без боя Кир овладел Вавилоном (согласно Геродоту, он велел отвести реку и вступил в город по её руслу, но современная событиям Вавилонская хроника ничего об этом не говорит, и поэтому многие историки считают сообщение Геродота недостоверным). Персы убили царевича Валтасара, но с престарелым Набонидом Кир обошёлся милостиво — сохранил ему жизнь и только удалил из Вавилонии, назначив сатрапом Кармании. Персидский царь велел вернуть обратно идолов богов, вывезенных Набонидом из храмов покорённых городов. Многие храмы, разрушенные ассирийцами и вавилонянами, были при нём восстановлены (в том числе и евреи получили разрешение восстановить свой Иерусалимский храм). Местная вавилонская знать в основном сохранила все свои привилегии.

После падения Вавилонии все страны, расположенные к западу от неё до границ с Египтом, по-видимому, добровольно подчинились персам. Тогда же персы установили свой контроль над частью Аравийского полуострова, захваченной до этого Набонидом. Свой последний поход Кир предпринял около 530 года до Р.Х. против живших на северо-восточных границах его державы массагетов — кочевников, обитавших в степях между Каспийским и Аральским морями. Здесь удача, так долго сопутствовавшая персидскому царю, внезапно ему изменила: во время битвы на восточном берегу Амударьи Кир потерпел полное поражение и погиб сам. По свидетельству Геродота, торжествующие враги отрубили ему голову и бросили её в мешок с кровью. Однако поскольку доподлинно известно, что Кир был погребён в Пасаргадах (где тело его видел ещё Александр Македонский), эту подробность считают недостоверной.

АЛЕКСАНДР III МАКЕДОНСКИЙ

Александр был сыном македонского царя Филиппа II и эпирской царевны Олимпиады. По свидетельству Плутарха, его уже в детстве отличали возвышенный дух и замечательные способности. Филипп дал сыну превосходное образование, пригласив в наставники царевичу знаменитого греческого философа Аристотеля. Именно ему был обязан Александр обширными знаниями по самым разным предметам. Он вообще был очень любознательным, ценил науки и мудрость, но превыше всего ставил воинскую доблесть. Говорят, что в детстве Александр очень ревновал к славе отца и боялся, что тот совершит все великие деяния, не оставив ему ничего достойного. Но он волновался напрасно. В 336 году до Р.Х. Филипп пал от рук убийцы. Александр, принял власть и спустя два года приступил к завоеванию великой Персидской державы.

Весной 334 года до Р.Х. царь переправился через Геллеспонт, имея под своим началом 30 тысяч пехотинцев и 5 тысяч всадников, и начал наступление вглубь Азии. Первая битва с персами произошла на берегах Граника. Македонская конница, возглавляемая Александром, смело бросилась в поток, добралась до противоположного берега, с великим трудом одолела подъём и сразу же вступила в сражение. Вскоре на помощь смельчакам переправилась македонская фаланга и начала стягиваться пехота. Её удара персы не выдержали и бежали. После этой славной победы Александр легко завоевал всю Малую Азию. От фригийской столицы Гордия македонцы продвинулись к Иссу.

Здесь произошла их встреча с главными силами мерсов, во главе которых стоял сам царь Дарий III. Готовясь к битве, он поставил против македонской фаланги 30 тысяч греческих наёмников, а по обеим сторонам от них — 60 тысяч кардаков (это были варвары, обученные ведению правильного боя и вооружённые как греческие гоплиты). Остальное множество легковооружённых и гоплитов стояло глубоким строем за эллинами-наёмниками и кардаками. Едва началось сражение, македонцы перешли в наступление по всему фронту. Македонская конница во главе с Александром обратила в бегство левое крыло персидского войска. Вслед за ней в бой вступила пехота. Из-за стремительного движения по пересечённой местности македонская фаланга разорвалась в нескольких местах — и греческие наёмники Дария бросились на македонцев как раз там, где строй был наиболее разорван. Завязалось жаркое дело. В это время полки правого фланга, видя, что персы, стоявшие против них, уже бегут, повернули на наёмников, в помощь своим теснимым товарищам. Атакованные с фланга и фронта греки были таким образом опрокинуты и перебиты. Началось отступление, причём Дарий бежал одним из первых.

В начале 332 года до Р.Х. македонцы двинулись в Финикию. Местные города сдались им без боя. Только Тир оказал упорное сопротивление и был взят штурмом после многомесячной осады. Из Сирии Александр в начале 331 года до Р.Х. вторгся в Египет и быстро овладел всей страной. С первыми признаками весны он вернулся в Финикию. Из Тира македонцы отправились в Дамаск, а оттуда — к берегам Евфрата. Вскоре стало известно, что Дарий с новой армией уже покинул Вавилон и стоит за рекой Тигр неподалёку от Арбел. Войска у персов было гораздо больше, чем под Иссом, но основную свою надежду они возлагали на слонов и серпоносные колесницы. Битва, в которой окончательно решилась судьба Азии, произошла — в 331 году до Р.Х. у деревни Гавгамелы. Сражение развернулось прежде всего на правом фланге. Александр во главе тяжёлой конницы стал обходить левый фланг Дария. Тут начался упорный бой с сакской конницей. В то же время против фаланги были пущены серпоносные колесницы. Македонцы встретили их градом дротиков, многих возниц перебили, других стащили на землю. Затем солдаты расступились и пропустили стремительно несущихся коней сквозь свои ряды. Что до левого крыла, то на него неистово обрушилась бактрийская конница. Линия здесь была прорвана: через прорыв часть индов и персов пробилась к обозу македонцев. Но особенно упорный характер носило сражение на правом фланге. Успех склонялся то на ту, то на другую сторону, но когда на персов, ощетинившись сарисами, бросилась плотная македонская фаланга, те не выдержали. Увидев, как Александр гонит его солдат, Дарий вскочил на недавно ожеребившуюся кобылу и бежал. А после того как была достигнута победа на левом фланге, в неудержимое бегство обратились все персы.

В начале 330 года до Р.Х. Александр захватил Вавилон. Отсюда он отправился в Сузы и овладел всей царской казной. Из Суз македонцы двинулись к персидской столице Персеполю. К этому времени Александр завоевал и частью принял на сдачу много городов с обильными царскими богатствами, но сокровища Персеполя намного превзошли всё остальное. Ведь именно сюда в продолжение многих десятилетий персы свозили богатство со всей Азии. Золото и серебро лежало в сокровищницах грудами. Общая сумма добычи достигала 120 тысяч талантов.

В 329 году до Р.Х. Александр оставил Персеполь с намерением нанести окончательное поражение Дарию, который собирал войска в Бактрии. Через две недели он овладел всей Мидией и вступил в её столицу Экбатаны. Здесь он узнал, что у Дария фактически нет боеспособного войска и единственное своё спасение он видит в бегстве. Пробыв в Экбатанах ровно столько, сколько требовали от него дела по налаживанию управления страной, Александр вновь устремился в погоню. В пути до него дошли известия, что армия Дария разбежалась, а сам он оказался в полной власти бактрийского сатрапа Бесса, который держит царя на положении пленника. Александр заторопился ещё больше. Через несколько дней изнурительной погони македонская конница настигла варваров. Все они обратились в бегство, даже не начав сражения. Убегая, Бесс и его единомышленники нанесли Дарию множество ран и бросили несчастного умирать.

Теперь для окончательной победы предстояло покорить окраинные сатрапии Бактрию и Согдиану. В начале 328 года до Р.Х. македонская армия вступила в предгорья Гиндукуша и двинулась через перевалы. Поход был чрезвычайно трудным. Глубокие снега покрывали всю землю, а жестокие морозы доводили людей до изнеможения. Войско, заведённое в эту пустынную местность без следов человеческой культуры, претерпело всё, что только можно претерпеть: голод, холод, утомление и отчаяние. Многие погибли от непривычно холодного снега, многие отморозили ноги, другие ослепли от нестерпимого блеска. Миновав горы, Александр вступил в пределы Бактрии. Войско Бесса состояло из 8 тысяч вооружённых, бактрийцев. Узнав о приближении Александра, все эти воины покинули вождя и разбежались по своим сёлам. Сам Бесс, с кучкой оставшихся ему верными друзей, бежал за Амударью и стал в Согдиане собирать новое войско. Александр устремился вслед за врагом и с ходу форсировал Амударью. Главные военачальники Бесса, увидев, что стремительного продвижения македонцев не могут остановить никакие препятствия, схватили своего предводителя и привели его, скованного, к Александру. Царь почтил их дарами, а Бесса передал для казни брату Дария.

Из Бактрии весной 327 года до Р.Х. македонцы пошли войной на Индию. Переправившись за 10 дней через Гиндукуш, войско повернуло на восток к верховьям Инда. Тут его встретили некоторые из индийских князей. Все они добровольно признали власть Александра и обещали впредь быть его союзниками. Александр без труда форсировал полноводный Инд и приблизился к Гидаспу (Джелуму). Уже было известно, что по ту сторону реки со всем своим войском расположился тамошний царь Пор, решивший не пускать врагов в свои владения или напасть на них во время переправы. Против того места, где царь увидел лагерь Александра, он стал с главными силами сам, а по другим местам, где легко было пройти через реку, разослал сторожевые отряды, каждый под командой особого начальника. Пор рассчитывал, что таким образом не позволит македонцам переправиться.

Александр дождался бурной, безлунной ночи, взял с собою часть пехоты, отборных всадников, прошёл далеко вперёд и форсировал реку там, где его не ждали. Пор двинулся со всем своим войском навстречу. Под его командой было больше 50 тысяч пехоты, около 3 тысяч конницы, больше тысячи колесниц и 130 слонов. Всадников он поместил на флангах, а слонов, в их грозном воинственном уборе, — с фронта, на равных промежутках друг от друга. Между животными он выстроил пехотинцев. Вся расстановка в целом напоминала укреплённый город: слоны стояли как башни, солдаты между ними играли роль простенков.

Битва началась стремительной атакой македонских всадников. На обоих флангах они одержали победу над конницей индов, а затем, развернувшись, ударили с флангов на построение пехоты. В ту же минуту фаланга пошла на слонов, кидая дротики в их воинов и поражая самих животных. Слоны, засыпанные тучей дротиков и покрытые ранами, обезумели от боли. Инды, ходившие за ними, не могли уже их удержать: повернув, слоны неудержимо понеслись на своих, топча и давя их ногами. Тем временем македонская конница обошла индов и ударила им в тыл. В сражении полегло не менее 20 тысяч пехотинцев-индов и все 3 тысячи их всадников. Были изрублены все их колесницы, перебита треть слонов, оставшиеся 80 достались победителям. Среди убитых были два сына Пора и многие из его командиров. Сам он доблестно сражался на огромном слоне и, только совершенно обессилев от ран, сдался в плен. Александр отнёсся к нему с величайшим почтением и в знак уважения к его мужеству вернул ему его царство в качестве сатрапии.

После этой блестящей победы Александру покорились все земли между Гидаспом и Анесином (Чинабом). Править ими он поручил Пору. Царь неудержимо стремился дальше на восток, но стало известно, что за последней, пятой, рекой Пенджаба — Гифасом (Сатледжем) — лежит богатая страна, которую населяют храбрые и воинственные люди. Узнав об этом, македонцы пали духом. В лагере стали собираться сходки. Те, кто был посмирнее, только оплакивали свою участь, но другие твёрдо заявляли, что не пойдут дальше за Александром. Когда царь узнал об этом, он созвал военачальников и стал делиться с ними своими планами. Но всё его красноречие не произвело на них никакого впечатления. Его старые сподвижники, его прежние верные друзья, разделившие с ним все тяготы беспримерного похода, теперь дружно восстали против царя. Они говорили, что войско устало и нет такой силы, которая может увлечь его в новый поход, что необходимо наконец сделать остановку и не требовать от людей больше того, что они уже совершили. Раздосадованный Александр распустил собрание. Через три дня он велел объявить войску, что согласен повернуть обратно. Решено было плыть вниз по Гидаспу до Аравийского моря, а потом, двигаясь вдоль берега, возвратиться в Вавилонию.

На Гидаспе было построено около 2 тысяч кораблей, удобных для перевозки лошадей и войска. Возвращение македонской армии фактически являлось новым завоевательным походом. Все племена и народы, проживавшие по Инду, были покорены; одни сдались без сопротивления, другие были сокрушены в бою. Выдержав много сражений, македонцы опустились до места впадения реки в Индийский океан. Александр велел строить здесь город и верфь. Часть воинов он отправил на запад вдоль побережья, разведать путь, по которому предстояло идти. Как раз наступило время, неудобное для плаванья — подули сильные противные ветры, при которых рискованно было выходить в море. Царь оставил флот под командованием Неарха неподалёку от устья реки в Паталах, велев ему дожидаться подходящего времени, а сам с остальными воинами начал тяжёлый поход на запад вдоль берегов Аравийского моря. Путь Александра лежал через дикие и бесплодные земли, местное население никогда ещё не знало над собой власти царей, и его предстояло покорить. Все страдания, которые перенесло македонское войско в Азии, померкли перед тяготами этого последнего перехода. Жгучий зной и полное отсутствие воды погубило многих людей и ещё больше животных, Дороги как таковой не было. Солдаты шли по неутоптанному песку, проваливаясь в него, как в рыхлый снег. Длинные переходы очень утомляли войско, но потребность в воде гнала и гнала вперёд. Когда кончился хлеб, солдаты стали резать лошадей и мулов. Из-за нехватки животных невозможно стало везти больных и ослабевших. Поход совершался с великой быстротой, и этих несчастных просто бросили в песках на произвол судьбы. Говорили, что никогда ещё ни ассирийскому, ни персидскому войску не удавалось пройти этой дорогой. Александр был первым, кто провёл по ней большую армию, но и он не раз был на волосок от гибели. Наконец он прибыл в Пуру, столицу Гедросии, и дал войску отдых. Здесь македонцев поджидали большие запасы продовольствия, привезённые из Арианы, Парфии и Гиркании. Сюда же вскоре прибыл Неарх, благополучно совершивший своё плавание по морю. Отдохнувшее войско через Карманию двинулось в Персию. По дороге царь принимал сатрапов и жалобы на них. Многих из них тут же казнили по приказу Александра.

В 326 году до Р.Х. войско добралось до Вавилона. Здесь Александр застал флот Неарха, поднявшийся из Персидского залива вверх по Евфрату. Царь велел строить ещё корабли и нанимать корабельщиков. У Вавилона была вырыта гавань, где могла пристать тысяча военных судов. Сюда начали сходиться войска из всех сатрапий, поскольку Александр думал уже о новом походе — на этот раз в западные страны. По своей грандиозности он должен был превзойти восточный: покорив арабов, Александр предполагал переправиться в Африку, пройти все просторы Нумидии, захватить Карфаген, переправиться в Испанию, выйти мимо Альп к побережью Италии и возвратиться через Эпир в Македонию.

Но когда всё было готово и объявлен уже день начала похода, царь внезапно заболел лихорадкой. Сначала он не обратил на неё внимания и продолжал отдавать распоряжения, но болезнь всё усиливалась, пока наконец не свалила его окончательно. Когда войско узнало, что надежды на выздоровление нет, солдаты, полные печали и любви к царю, потребовали, чтобы их впустили к нему. Александр лежал уже без голоса, но пожал руку каждому из проходивших мимо солдат, с трудом приподымая голову и приветствуя их глазами. Друзья, собравшиеся у ложа умирающего, спросили, кому он оставляет своё царство. Александр ответил: «наилучшему». Скончался он в 28 день месяца даисия в 323 году до Р.Х., процарствовав 12 лет и 8 месяцев.

ЮСТИНИАН I ВЕЛИКИЙ

Юстиниан происходил из семьи иллирийских крестьян. Когда дядя его, Юстин, возвысился при императоре Анастасии, он приблизил к себе племянника и сумел дать ему разностороннее образование. Способный от природы, Юстиниан мало-помалу стал приобретать при дворе известность и влияние, особенно после того как Юстин сам сделался императором. С годами Юстин впал в явное слабоумие, и бразды правления перешли к Юстиниану. Прокопий Кесарийский, оставивший в своей «Тайной истории» очень нелицеприятный портрет этого императора, пишет, что Юстиниан был человеком, исполненным хитрости и коварства, отличавшимся величайшей неискренностью. Он был двуличен, являлся превосходным актёром и умел проливать слёзы не от радости или горя, но искусственно вызывая их в нужное время по мере необходимости. Он постоянно лгал: скрепив соглашение грамотой и самыми страшными клятвами, он тут же отступал от обещаний и зароков. Неверный друг, неумолимый враг, легко податливый на зло, он не брезговал доносами и был скор на наказания. Но, будучи таким по характеру, он старался показать себя доступным и милостивым ко всем, кто к нему обращался, и никогда наружно не проявлял ни гнева, ни раздражения по отношению к тем, кто ему досадил.

Описывая царствование Юстиниана, Прокопий упоминает о множестве творившихся в то время беззаконий. Однако именно при Юстиниане были осуществлены важные юридические реформы. В середине VI века старое римское право из-за массы часто противоречащих друг другу императорских и преторских эдиктов превратилось в запутанное хитросплетение законов, предоставлявших искусному толкователю возможность вести судебные процессы в ту или иную сторону, в зависимости от выгоды. Юстиниан хорошо понимал ненормальность подобной ситуации. Едва заняв трон, он распорядился провести колоссальную работу по упорядочению всего наследства античной юриспруденции. В 528–529 годах комиссия из десяти правоведов кодифицировала в двенадцати книгах «Кодекса Юстиниана» все указы прежних императоров, начиная с Адриана. К 534 году было выпущено пятьдесят книг «Дигестов» — юридического канона по обширному материалу всего римского законодательства. По окончании деятельности комиссий Юстиниан официально запретил всю законотворческую и критическую деятельность юристов. Комментировать и толковать законы стало отныне нельзя. Это сделалось исключительной прерогативой императора.

Самому Юстиниану пришлось утверждать власть не только законом, но и прямым насилием. Следует отметить, что в первые века византийской истории население столицы ещё не имело к своим василевсам того почтения, которое установилось позже. Столичные жители, особенно на ипподроме во время ристалищ, не смущались выкрикивать своё нелестное мнение о правителях, а бывало чернь бралась за оружие. Императоры Зинон и Анастасий многие годы вели с константинопольцами форменную войну и отсиживались в своих дворцах, словно в осаждённых крепостях. Юстиниану пришлось столкнуться с той же проблемой. В январе 532 года в Константинополе началось мощное восстание, известное в истории как «Ника». Солдаты столичного гарнизона отказались поддерживать императора. К счастью для Юстиниана, из Персии как раз прибыл большой отряд под командованием лучшего полководца той эпохи Велисария. Он внезапно напал на жителей столицы, когда они собрались на городском ипподроме. В результате страшной резни было перебито около тридцати тысяч человек. Неслыханная жестокость, с которой подавили выступление, надолго устрашила византийцев. Дальше, почти до самой смерти, Юстиниан правил спокойно.

Всё царствование этого императора прошло в ожесточённых войнах с варварами и соседями. Он мечтал расширить пределы своей державы до границ прежней Римской империи. И хотя его планы осуществились далеко не полностью, масштабы сделанных при нём завоеваний были впечатляющие. В 532 году Юстиниан сосредоточил свои усилия на возвращении захваченной вандалами Африки. В 533 году на шестистах судах в Африку отправилось 15-тысячное войско под командованием Велисария. В сентябре римляне высадились на африканском берегу, осенью и зимой 533/534 годов под Дециумом и Трикамаром король вандалов Гелимер был разбит. В марте 534 года он сдался Велисарию.

Сразу вслед за тем началась Итальянская война. Летом 535 года две небольшие, но хорошо обученные и оснащённые армии вторглись в пределы Остготской державы: Мунд захватил Далмацию, а Велисарий — Сицилию. С запада Италии грозили подкупленные римским золотом франки. Устрашённый король готов Теодат начал было переговоры о мире и соглашался уже отречься от престола, но в конце года Мунд погиб в стычке, а Велисарий спешно отплыл в Африку на подавление солдатского мятежа. Теодат, осмелев, прервал переговоры и заключил под стражу императорского посла.

Мятеж в Африке был вызван решением Юстиниана присоединить все земли вандалов к фиску, между тем как солдаты надеялись, что император разделит их между ними. Легионы восстали, провозгласив командующим простого солдата Стоцу. Почти вся армия поддержала его, и Стоца осадил Карфаген, где заперлись немногочисленные верные императору войска. С прибытием Велисария мятежники отступили от города, но война на этом не утихла. Собрав под свои знамёна рабов и уцелевших вандалов, Стоца ещё десять лет боролся против императорских войск. Окончательно страна была покорена только к 548 году. К этому времени, по словам Прокопия, Африка оказалась до такой степени разорённой, что встретить там человека на протяжении долгого пути, было делом нелёгким и даже примечательным. А между тем до войны в этой богатейшей провинции одних вандалов проживало около восьми миллионов человек, не считая потомков тех, кто прибыл сюда во времена римского владычества. Вина за этот ужасающий разгром целиком лежала на императоре, который, не позаботившись о прочном обеспечении своей власти, спешно отозвал из Африки Велисария, совершенно безосновательно возведя на него обвинения в тирании. После этого он немедленно послал оценщиков земли и наложил прежде небывалые и жесточайшие налоги. Земли, что получше, он присвоил себе, стал преследовать ариан, а солдатам перестал платить жалованье. Возникший вследствие этих причин мятеж и привёл к конечному разорению страны.

Одновременно с Африканской войной продолжалось завоевание Италии. Зимой 536 года Велисарий вернулся на Сицилию. В середине ноября римляне штурмом взяли Неаполь. Готский король Теодат был убит заговорщиками, а престол захватил Витигас. Но эта перемена уже не могла спасти готов. В ночь с 9 на 10 декабря 536 года Велисарий вступил в Рим. Попытка Витигаса отбить город, несмотря на более чем десятикратное превосходство в силах, оказалась неудачной. В конце 539 года Велисарий осадил Равенну, а следующей весной столица готов пала. Они предложили Велисарию быть их королём, но полководец отказался. Тем не менее подозрительный Юстиниан отозвал Велисария из Италии и отправил сражаться с персами, которые в 540 году внезапно напали на восточные провинции Византии. Следующие десять лет, когда империи пришлось одновременно вести три тяжёлые войны, были самыми трудными в царствование Юстиниана.

В том же 540 году гунны, перейдя Дунай, опустошили Скифию и Мёзию. Направленный против них племянник императора Юст погиб. Варвары трижды осаждали Константинополь, но взять его не смогли. Славяне, участвовавшие в этих походах сначала как союзники гуннов, в дальнейшем продолжали свои набеги уже самостоятельно. Никакие укрепления не могли сдержать их страшного натиска. По свидетельству Прокопия, гунны, славяне и анты почти каждый год совершали набеги на Иллирию и Фракию и творили ужасающие насилия по отношению к тамошнему населению. Здесь было убито и порабощено столько людей, что вся эта область стала подобна Скифской пустыне.

В Италии дела византийцев также шли неважно. В 541 году готским королём сделался Тотила. Ему удалось собрать разбитые дружины и организовать умелое сопротивление немногочисленным и плохо обеспеченным отрядам Юстиниана. За пять последующих лет римляне лишились в Италии почти всех своих завоеваний. Опальный Велисарий в 545 году опять прибыл на Апеннины, но уже без денег и войск, практически на верную смерть. Остатки его армии не смогли пробиться на помощь осаждённому Риму. 17 декабря 546 года Тотила занял и разграбил Вечный город. Вскоре готы сами ушли оттуда, и Рим ненадолго вернулся под власть Юстиниана. Обескровленная римская армия, не получавшая ни подкреплений, ни денег, ни продовольствия, стала поддерживать себя грабежом мирного населения. Это, как и восстановление суровых римских законов, привело к массовому бегству рабов и колонов, которые непрерывно пополняли войско Тотилы. К 550 году он вновь овладел Римом и Сицилией, а под контролем Константинополя остались лишь четыре города — Равенна, Анкона, Кротон и Отранто. По свидетельству Прокопия, Италия к этому времени была разорена ещё более, нежели Африка.

В 552 году Юстиниан направил в Италию тридцатитысячную армию во главе с энергичным и талантливым полководцем Нарсесом. В июне в битве при Тагинах войско Тотилы были разгромлено, а сам он погиб. Остатки готов вместе с преемником Тотилы, Тейей, отошли к Везувию, где во втором сражении были окончательно уничтожены. В 554 году Нарсес одержал победу над 70-тысячной армией франков и алеманов. В том же году, воспользовавшись междоусобной войной вестготов, римляне захватили юго-восток Испании с городами Кордубой, Картаго-Новой и Малагой. Таким образом, несмотря на казалось бы непреодолимые препятствия, несмотря на поражения, мятежи, набеги варваров, разорение государства и обнищание народа, несмотря на мириады жертв, Римская империя всё-таки возродилась. Заплаченная за это цена была огромна, и уже современники Юстиниана ясно сознавали, что она неоправданно велика.

Сам император к концу жизни как будто охладел к честолюбивым мечтам своей молодости. Он увлёкся теологией и всё меньше и меньше обращался к делам государства, предпочитая проводить время во дворце в спорах с иерархами церкви или даже невежественными простыми монахами.

УМАР I

Ещё до принятия ислама Умар занимал в Мекке высокий общественный пост посла курайшитов. Несмотря на молодость, он пользовался среди соплеменников большим авторитетом за свой проницательный ум, решительный характер и могучее телосложение. Согласно преданиям, он стал сороковым (или сорок пятым) членом мусульманской общины и последним из тех, кто принял новое вероучение в доме ал-Аркама (это случилось в октябре 615 года). В 625 году пророк женился на дочери Умара Хафсе. После смерти Мухаммада Умар в течение двух лет был ближайшим советником первого халифа Абу Бакра. Умирая, тот объявил его своим преемником.

Согласно всем свидетельствам, новый халиф имел твёрдую волю и никогда не терялся перед неожиданностями. Уже в своей первой речи после принесения ему присяги он сказал: «Воистину, арабы похожи на верблюда с проколотым носом, который следует за своим поводырём, а его поводырь не видит, куда вести, а уж я, клянусь Господом Каабы, выведу их на истинную дорогу». И это была правда. Новая историческая ситуация, в которой оказалось арабское общество после начала эпохи великих завоеваний, требовала правителя с широкими взглядами и нестандартными подходами к происходящему. Умар был именно таким человеком. Мусульманская традиция рисует его благочестивым, мудрым, всеведущим и деятельным государем. Днём он постоянно занимался делами управления, а ночью молился, так что у его подданных создавалось впечатление, что халиф никогда не спит. Вместе с тем, подобно своему предшественнику, Умар был очень скромен в пище и одежде и никогда не придавал значения наружному блеску и утехам жизни. Он обладал строгой нелицеприятной справедливостью (пишут, что халиф всегда носил с собой бич, которым собственноручно наказывал нарушителей шариата), прозорливостью в делах и счастливым умением выбирать себе способных помощников.

Завоевательные походы получили при Умаре новый, невиданный дотоле размах. Ещё в правление Абу Бакра Халифат начал успешную борьбу с двумя своими могущественными соседями — Византией и Сасанидским Ираном. Но война тогда шла без особого плана и без ясно обозначенной цели. Фактически её вели на свой страх и риск отдельные полководцы. При новом халифе завоевание было подчинено твёрдой центральной воле. Медина превратилась в штаб, где тщательно изучались донесения военачальников и откуда исходили для них точные распоряжения. Умар постоянно был занят формированием и оснащением новых воинских отрядов, готовых в любой момент поддержать резервами того из полководцев, который в этом нуждался. Среди пяти или шести театров боевых действий основными поначалу были два — византийская Сирия и иранский Ирак.

Завоеванием Сирии руководил Халид ибн ал-Валид, который ещё в годы правления Абу Бакра нанёс византийской армии несколько крупных поражений. Осенью 635 года он овладел Дамаском, продвинулся на север Сирии и заставил капитулировать главный город этой области Баальбек. В декабре судьбу Баальбека разделили Хомс (Эмесса), Хама (Эпифания) и Шейзар (Лариса). Однако весной 636 года, когда халиф сместил Халида и поставил во главе сирийской армии Абу Убайда, византийцы перешли в наступление, так что в мае мусульмане без боя оставили Дамаск и Хомс. В августе 636 года противники встретились при Йармуке, неподалёку от Тивериадского озера. Здесь произошёл последний решительный бой, продолжавшийся три дня. С немалым трудом, потеряв до 4 тысяч убитыми, арабы одержали победу. Потерпевший поражение император Ираклий отказался от активной борьбы и уехал из Антиохии в Константинополь, предоставив оборону Сирии отдельным гарнизонам. Эта тактика была заранее обречена на неудачу. Уже в ноябре Абу Убайд вернул Дамаск, после чего без сопротивления пали все города между Хомсом и Кинаорином. В начале 638 года мусульманская армия вышла в долину Оронта и после недолгой осады овладела Антиохией. В 639 году была завоёвана Джазира (Осроена) с городами Рухой (Эдессой), Харраном и Сумайсатами (Самосатой). Овладев вслед за тем Дарой, арабы из Джазиры проникли в Армению. Эта провинция формально была разделена между Ираном и Византией, но фактически находилась во власти своих владетельных князей нахаров. Те постоянно враждовали друг с другом и не смогли объединиться даже перед лицом общего врага. К 641 году была завоёвана юго-восточная часть Армении до озёр Ван и Севан. Затем арабы взяли штурмом армянскую столицу Двин.

Одновременно с покорением Северной Сирии и Армении арабы начали борьбу за Палестину, где вела завоевания армия под командованием Амра ибн ал-Аса. В 637 году мусульманам сдался Иерусалим (его капитуляцию принял сам халиф Умар). В том же году Амр двинулся из Палестины в Египет. Поначалу в этом предприятии участвовало всего 3 тысячи человек. Тем не менее, как и везде, мусульманам сопутствовал полный успех. После двухмесячной осады пал ал-Фарм (Пелусий), являвшийся со времён античности ключом ко всей провинции. Отсюда Амр пошёл вдоль восточной окраины дельты Нила к её вершине и в марте 640 года овладел крепостью Балбейс. Узнав об удачном начале экспедиции, Умар немедленно выслал Амру подкрепления. С их помощью тот овладел Файумом и Абоитом. Осенью того же года, переждав летний подъём воды в Ниле, арабы спустились в дельту и после семимесячной осады взяли мощную крепость Бабалйун (Мисру). После этого им уже нетрудно было овладеть всем Верхним и Нижним Египтом. Последней в сентябре 642 года без боя капитулировала Александрия, бывшая при византийцах столицей всей провинции. При новых хозяевах этот город потерял своё значение. Главным центром их пребывания в завоёванной стране стал Бабалйун, вокруг которого вскоре возник большой военный лагерь, получивший название ал-Фустат. В том же 642 году арабы двинулись из Египта дальше на запад, подчинили себе Барку и оазис Завилу, находившийся в центре Сахары. В 643 году Амр совершил ещё более далёкий поход и разграбил Нибару (Триполи).

На иракском фронте завоевания поначалу не были такими масштабными. Бои в течение нескольких лет шли на берегах Евфрата. В сентябре 634 года, когда персы вернули захваченную при Абу Бакре Хиру, Умар отправил против них армию во главе с Абу Убайдом. Тот одержал несколько побед над отдельными персидскими полководцами и овладел значительной частью междуречья Евфрата и Тигра. Однако в ноябре 634 года неподалёку от Хиры на восточном берегу Евфрата произошла ожесточённая битва, в которой арабы потерпели поражение. Эта неудача не обескуражила Умара. Он продолжал формировать и отправлять на Евфрат всё новые и новые отряды добровольцев. В марте 635 года при ал-Бувайба, неподалёку от Хиры, арабы разбили врага и захватили весь Ирак вплоть до берегов Персидского залива. Но затем они должны были вновь отступить за Евфрат. Только после того как в начале 636 года в Ирак отправилась новая армия под командованием Саада ибн Абу Ваккаса, в военных действиях наступил перелом.

Иранский полководец Рустам сосредоточил у Селевкии для борьбы с Саадом огромную армию, в которую вошли контингенты со всего Ирана. Всего собралось до 40 тысяч воинов, подкреплённых мощью 30 или 35 боевых слонов. Арабов было около 30 тысяч. Армии встретились в декабре 636 года у Кадисия. Ожесточённое сражение продолжалось три дня. В конце концов упорство и доблесть арабов сломили сопротивление персов. Рустам пал в бою. Арабы форсировали Евфрат, Тигр и в апреле 637 года без боя захватили персидскую столицу Ктесифон. Тут им досталась колоссальная добыча, оцениваемая более чем в 100 миллионов дирхемов. Затем из разорённого дотла Ктесифона Саад повёл свою армию вверх по Тигру и без труда покорил равнинный Курдистан.

В том же году арабы из Ирака начали набеги на собственно Иран. Переправившись через Тигр и Карун, они вторглись в область Ахваз. В 639 году был завоёван весь Хузистан, взяты Рамхурмуз, Шустер и Сус. В следующем году фронт завоеваний расширился. Арабы с моря высадились у Ришахра и приступили к завоеванию Фарса. Правитель этой провинции был убит в ожесточённом сражении, его армия рассеяна. В 641 году был взят Таввадж, превращённый в базу для дальнейших завоеваний. Между тем шах Йездегерд III сумел оправиться от поражения и вновь собрал под своим началом большие силы. Однако и эта армия была разбита в 642 году в сражении при Нехавенде. Победа открыла арабам путь на восток — к Рею и далее в Хорасан, а также на север — в Азербайджан (Адербайган). В следующие два года завоеватели овладели Хамаданом и Исфаханом. На севере были взяты Абхар и Казвин, а в 643 году пала столица Азербайджана Ардебиль.

Таким образом, за десять лет правления Умара границы Халифата широко раздвинулись на запад, север и восток. В те же годы произошли важные перемены в политической жизни, совершенно преобразившие характер молодого мусульманского государства. Из мононационального племенного союза единоверцев, не имевшего ни центрального аппарата управления, ни постоянной армии, оно обратилось при Умаре в многонациональную империю. Особой заслугой этого халифа считают разработку им налоговой системы, основанной на двух типах налогов: поземельном (харадже) и подушном, собираемом с иноверцев (джизьи). Главная тяжесть податей была возложена Умаром на иноверцев. Малоимущие мусульмане вообще не платили никаких налогов. Окончательно система сбора налогов была налажена к 640 году. С этого времени в казну каждый год поступало около 180 миллионов дирхемов. Значительная часть этих денег шла на уплату жалованья воинам. (До этого участники военных походов получали только свою часть военной добычи. Правда эта добыча в начальный период завоеваний была немалой. Так, например, известно, что после взятия Ктесифона каждый кавалерист получил по 12 тысяч дирхемов.) В случае гибели воина жалованье выплачивалось его вдовам. Помимо денег каждому солдату был положен продуктовый паёк — ризик. Другой заслугой Умара считают градостроительство. Кроме построек в Медине и Мекке он уделил большое внимание развитию двух новых иракских городов — Басры и Куфы, которые при его преемниках стали крупными торгово-ремесленными центрами мусульманского мира.

Кончина Умара была печальна и в каком-то смысле знаменательна. Благодаря завоеваниям многие арабы обзавелись рабами-иноплеменниками. В конце октября 644 года один из таких рабов, перс Фируз, обратился к халифу с жалобой на своего хозяина, изнурявшего его большим количеством работы. Умар оставил его мольбу без внимания. Спустя несколько дней во время молитвы Фируз внезапно набросился на халифа, нанёс ему шесть ножевых ран, а потом закололся сам. Умирая, Умар назвал имена шести наиболее уважаемых ветеранов ислама и велел им выбрать из своей среды нового халифа. Уже после смерти Умара те объявили халифом Усмана ибн Аффана.

КАРЛ I ВЕЛИКИЙ

После смерти в 768 году франкского короля Пипина Короткого остались двое сыновей — Карл и Карломан, разделившие между собой страну. В 771 году Карломан умер, и Карл с всеобщего согласия был провозглашён единым королём франков. К этому времени их держава уже включала в себя обширные владения. Карл постарался ещё больше увеличить их. Прежде всего он начал войну со своими восточными соседями — саксами. Как показали дальнейшие события, Саксонской войне суждено было стать самой продолжительной и ожесточённой из всех войн его царствования. С перерывами, прекращаясь и возобновляясь вновь, она продолжалась тридцать три года и стоила франкам наибольших потерь, ибо саксы принадлежали к числу самых свирепых и свободолюбивых народов Германии. К тому же все они были язычниками и упорно сопротивлялись христианизации. В 772 году Карл в первый раз вторгся в Саксонию, разрушил крепость Эресбург и низверг языческую святыню — идола Ирминсула. Но закрепить свои завоевания он не успел, так как должен был заняться итальянскими делами. Как раз в это время папа римский Адриан I попросил у него защиты от короля лангобардов Дезидерия.

В 773 году Карл начал против Дезидерия войну. Сильная франкская армия подступила к Альпам. Лангобарды закрыли и укрепили перевалы, но бесстрашный франкский отряд пробрался по тайным тропинкам в тыл врага. Опасаясь окружения, Дезидерий покинул горы и отступил к своей столице Павии. Франки с боем преследовали врага, по пути овладев многочисленными городами Ломбардии. Оставив часть сил под Павией, Карл с остальной армией подступил в феврале 774 года к Вероне. После короткой осады город сдался. В апреле франки подошли к Риму. Папа Адриан I устроил их королю торжественную встречу. Карл отнёсся к первосвященнику с величайшим почтением: прежде чем подойти к руке Адриана, он облобызал все ступени лестницы храма Святого Петра. Между тем в начале июня, не выдержав тягот осады, Дезидерий вышел из Павии и подчинился победителю. Карл завладел столицей лангобардов и королевским дворцом. Побеждённого врага он заставил постричься в монахи. Лангобардское королевство, просуществовавшее более двух веков, было уничтожено, а Северная Италия, хотя и продолжала считаться самостоятельным государством, фактически вошла в состав франкской державы.

Следующие годы были отданы саксонской войне. В 775 году во главе большой армии Карл углубился в Саксонию вплоть до реки Оккера и оставил сильные гарнизоны в Эресбурге и Сигибурге. Но уже следующей весной саксы взяли Эресбург обратно. Тогда Карл попытался создать на границе с Саксонией укреплённый рубеж. В 776 году он основал здесь крепость Карлсбург и крестил многих саксов. В 777 году со всех концов страны к нему явились массы местных жителей и изъявили свою покорность. В 778 году Карл был отвлечён войной с испанскими арабами — во главе большой армии совершил поход за Пиренеи, но потерпел неудачу под Сарагосой. По возвращении из Испании Карл узнал, что саксы, объединившись вокруг отважного вождя Видукинда, забыли свои клятвы, отбросили показное обращение и снова начали войну. Перейдя границу у Рейна, они поднялись по правому берегу этой реки до Кобленца, всё выжигая и грабя на своём пути, а затем, нагруженные богатой добычей, возвратились восвояси. В 779 году Карл вторгся в Саксонию и прошёл почти всю страну, нигде не встречая сопротивления. Вновь, как и прежде, в его лагерь явилось множество саксов, которые дали заложников и клятву верности. Однако король уже не верил в их миролюбие. В 780 году он вновь явился в Саксонию и прошёл до самой Эльбы. В 782 году вся страна была разделена на административные округа, во главе которых король поставил своих графов.

Казалось, что Саксония наконец покорена и включена в состав франкской державы, но это было обманчивое впечатление. Через несколько месяцев из Дании вернулся бежавший туда Видукинд, что послужило сигналом к всеобщему восстанию. Множество франков было перебито, христианские храмы разрушены. Войско, посланное против саксов, попало в засаду у горы Зунталь и было почти полностью перебито мятежниками. Карл собрал новую армию, явился в Верден, вызвал к себе саксонских старейшин и принудил их выдать 4500 заложников. Все они в один день были обезглавлены. Тогда же был обнародован так называемый «Первый саксонский капитулярий», грозивший страшными карами за любое прегрешение против церкви и франкской администрации. Следующие три года Карл почти не покидал Саксонии. В ходе этой упорной войны он бил саксов в открытых сражениях и в карательных рейдах, брал сотни заложников, которых увозил из страны, уничтожал селения и фермы непокорных. Летом 785 года франки перешли Везер. Обескровленный многими поражениями, Видукинд завязал с Карлом переговоры и запросил пощады. Осенью он приехал к королю в Аттиньи, крестился и получил из его рук богатые дары. Это был переломный момент в Саксонской войне. После этого сопротивление побеждённых стало постепенно ослабевать, и Карл получил возможность освободить часть сил для других завоеваний.

В конце 786 года он выступил против герцога Беневентского Арихиза, владевшего южной частью Апеннинского полуострова и мечтавшего объединить под своей властью всю Италию. В начале 787 года Карл уже был в Риме, а затем подошёл к Капуе. Напуганный этой стремительностью, Арихиз отступил к Салерно и оттуда отправил к Карлу своего сына для переговоров. Он обещал полное повиновение, лишь бы король не опустошал его территории. Карл согласился. После этого сам герцог и его народ принесли королю франков присягу в верности. Таким образом, вся Италия, до самого юга, признала власть франкского короля. Развязав себе руки в Саксонии и Италии, Карл обратился против баварского герцога Тассилона, старого союзника лангобардов. В том же году он окружил Баварию с трёх сторон войсками. Тассилон вынужден был принести клятву верности. В 788 году Карл вызвал герцога на суд, низложил и заставил постричься в монахи. Герцогская власть в Баварии была упразднена, а страна отдана под управление графам.

Затем началась тяжёлая аварская война. По свидетельству биографа Карла Эйнгарда, она была самой ожесточённой после саксонской и потребовала от франков очень больших издержек. Летом 791 года армия Карла тремя различными путями вторглась в страну аваров и дошла до Венского леса, где были их главные укрепления. Покинув свой лагерь, авары бежали вглубь страны, франки преследовали их до впадения реки Раб в Дунай. Дальнейшее преследование прекратилось вследствие массового падежа лошадей. Армия вернулась в Регенсбург, нагруженная большой добычей. Весь год Карл провёл в этом городе, но от нового похода против авар его отвлекло восстание саксов. Размах его превзошёл даже события 785 года. К саксам присоединились фризы и славяне. Повсюду были разрушены храмы и перебиты франкские гарнизоны. Осенью 795 года король с сильной армией опустошил Саксонию и дошёл до Нижней Эльбы. Но едва он ушёл, восстали саксы, проживавшие к северу от Эльбы (в Нордальбингии). Карл должен был обратиться против них. Тем временем хорутанский князь Войномир возобновил войну против авар, взял их укреплённый лагерь и захватил богатую добычу. Летом 796 года сын Карла Пипин вновь напал на авар, опустошил всю их страну и разрушил до основания хринг. После этого похода, по словам Эйнгарда, в Паннонии не осталось в живых ни одного её обитателя, а место, на котором находилась резиденция кагана, не сохранило и следов человеческой деятельности. Воинственный народ авар, в течение нескольких столетий наводивший ужас на всю Восточную Европу, перестал существовать.

Сам Карл с сыновьями Карлом и Людовиком воевал в Саксонии. В конце лета — начале осени 797 года он начал грандиозный поход по суше и по воде и, опустошая всё на своём пути, подошёл к Нордальбингии. Со всех сторон к нему сбежались саксы и фризы, дав большое число заложников. В ходе экспедиции Карл расселил в Саксонии франков, а многих саксов увёл с собой в Франконию. Весной 798 года он подверг полному опустошению земли между Везером и Эльбой. Одновременно союзные франкам ободриты разбили нордальбингов у Свентаны, перебив до 4 тысяч саксов. После этого Карл смог вернуться во Франконию, ведя за собой до полутора тысяч пленных. Летом 799 года король вместе с сыновьями отправился в последний поход против саксов. Сам он оставался в Падерборне. Тем временем Карл Юный завершил усмирение Нордальбингии. Обескровленная многолетней войной Саксония склонилась перед победителем. Покорение этой обширной страны и включение её в состав франкского государства стало важным событием раннесредневековой истории Европы. В результате всех этих войн королевство франков увеличилось почти в два раза по сравнению с тем, каким оно было при Пипине. Пределы его простирались от Шлезвига на севере до Калабрии на юге, от Атлантического океана на западе до Венского леса на востоке. Впервые со времён древней Римской империи вся Западная Европа объединилась под властью одного государя. Королевский титул уже не мог удовлетворить создателя и обладателя этой грандиозной империи.

Осенью 800 года Карл отправился в Рим и 25 декабря принял императорский титул. В то время ему исполнилось 58 лет. Находясь в зените славы, Карл пребывал в расцвете сил и здоровья. Простой в отношениях с людьми, он не терпел пышности и церемоний в быту. По свидетельству Эйнгарда, Карл был очень прост и умерен в своих привычках. В обычные дни наряд его мало отличался от одежды простолюдина. Вина он пил мало и ненавидел пьянство. Обед императора в будни состоял всего из четырёх блюд, не считая жаркого, которое сами охотники подавали прямо на вертелах и которое Карл предпочитал всякому другому яству. Во время еды он слушал музыку или чтение. Его занимали подвиги древних, а также сочинения Святого Августина «О граде Божьем». После обеда в летнее время он съедал несколько яблок и выпивал ещё один кубок; потом, раздевшись донага, отдыхал два или три часа. Ночью же он спал неспокойно: четыре-пять раз просыпался и даже вставал с постели. Во время утреннего одевания Карл принимал друзей, а также, если было срочное дело, которое без него затруднялись решить, выслушивал тяжущиеся стороны и выносил приговор. В это же время он отдавал распоряжения своим слугам и министрам на весь день. Был он красноречив и с такой лёгкостью выражал свои мысли, что мог бы сойти за ритора. Не ограничиваясь отечественной речью, Карл изучал иностранные языки и, между прочим, овладел латынью настолько, что мог изъясняться на ней, как на родном языке; по-гречески он более понимал, нежели говорил. В детстве Карл не получил правильного образования, однако он компенсировал этот недостаток природным умом и замечательным трудолюбием. Прилежно занимаясь различными науками, он высоко ценил учёных, выказывая им большое уважение. Уже будучи взрослым, он сам обучился грамматике, риторике, диалектике и астрономии, благодаря чему мог искусно вычислять церковные праздники и наблюдать за движением звёзд. Пытался он также писать и с этой целью постоянно держал под подушкой дощечки для письма, дабы в свободное время приучать руку выводить буквы, но труд его, слишком поздно начатый, имел мало успеха — несмотря на все старания, писать за всю жизнь он так и не научился. Церковь во все годы глубоко почитал и свято соблюдал все обряды. Он был государь очень деятельный и прославил себя не только как великий полководец, но и как неутомимый строитель. По его почину прокладывались дороги, прорывались каналы, возводились мосты, вырастали десятки дворцов и храмов. Среди самых крупных его построек можно назвать многоарочный мост через Рейн и великолепный дворцовый комплекс в Ахене с огромными, сооружёнными на римский манер термами.

Последние годы жизни Карл воздерживался от завоевательных войн и больше думал об обороне своих обширных владений. Так, он много сделал для защиты северных пределов империи от набегов норманнов. Незадолго до смерти, в 813 году, Карл призвал к себе единственного оставшегося в живых сына, Людовика, носившего титул короля Аквитании, и, созвав торжественное собрание знатных франков всего королевства, назначил его, с общего согласия, своим соправителем и наследником, а затем возложил ему на голову императорскую корону. Вскоре после этого, сражённый сильной лихорадкой, он слёг. В конце января 814 года к лихорадке присоединился плеврит, и на седьмой день император умер.

ЧИНГИСХАН

В XII веке племена, которые впоследствии стали называться монголами, занимали обширные степные территории от Амура на востоке до верховьев Иртыша и Енисея на Западе, от Великой Китайской стены на юге до границ Южной Сибири на севере. Крупнейшими племенами монголов, сыгравшими наиболее важную роль в последующих событиях, были татары, кераиты, найманы, меркиты и собственно монголы. Борьба за преобладание между кочевниками была долгой и упорной. В начале XII века, при Хабул-хане и Амбагай-хане, возвысилось племя монголов. Однако в 1161 году чжурчжэни и татары нанесли монголам крупное поражение. Внук Хабул-хана, Есугэй, уже не был ханом, а носил титул багатура. Тем не менее он оставался крупной фигурой. Будучи удачливым в походах и набегах на другие племена, Есугэй-багатур имел множество подданных и большие стада скота. Он внезапно скончался около 1165 года, отравленный, как полагают, своими врагами татарами. После смерти Есугэй-багатура собранный им улус распался. Наиболее могущественным племенем делаются татары, кочевавшие около озера Буир-Нур. Новое возвышение монголов произошло при сыне Есугэя, Тэмучине (Темуджине). Но случилось это не сразу и не вдруг.

Первые годы после кончины Есугэй-багатура были очень тяжелы для его семьи. Враги не оставляли попыток расквитаться с женой и детьми некогда грозного воина. Однажды предводитель тайчиутов Таргутай-Кирильтук послал своих людей к стойбищу Тэмучина и те захватили его в плен. На юношу надели колодки и увели в стан тайчиутов, где стали держать узником, переводя каждый день из одной юрты в другую. Спустя какое-то время Тэмучину удалось бежать. А потом началось его восхождение к вершинам власти и могущества. Выдававшийся ростом и физической силой, а также своим незаурядным умом, сын Есугэя сначала набрал из своих соплеменников шайку удальцов и занялся разбоем и набегами на соседние племена. Постепенно число его приверженцев росло, и в 1189 году Тэмучин встал во главе возрождённого монгольского улуса. После этого он в союзе с кераитами нанёс поражение татарам и в 1202 году произвёл страшное избиение среди них. Оставшиеся в живых татары были распределены по монгольским родам. Вслед за тем Тэмучин неожиданно напал на кераитов и разбил их наголову. Предводитель племени Ван-хан — самый могущественный владетель тогдашней Монголии — был убит. Следующими противниками монголов должны были стать найманы. Но прежде чем начать с ними войну, Тэмучин занялся организацией войска, которое представляло теперь значительную силу. По старому обычаю он разделил его на тысячи, сотни и десятки, назначив опытных и лично ему преданных военачальников. Из отборной части войск он создал свою гвардию — кешик. Среди подчинённых была введена железная дисциплина. Так было положено начало великолепной монгольской армии, которой предстояло в ближайшем будущем покорить половину Азии.

По дошедшим до нас источникам мы можем составить представление о сложной, но исключительно цельной натуре великого завоевателя, а также о его характере и привычках. Известно, что у Тэмучина было четыре старших жены и по их числу четыре главных ставки. Но кроме них, он имел ещё много жён и наложниц. Отдыхая у себя, хан любил видеть красивые женские лица, поэтому при нём всегда находились девицы для разных услуг и оркестр из 17 или 18 красавиц, искусных в игре на разных инструментах. На пирах Тэмучина всегда присутствовало много женщин его двора. Но при всём этом женщины никогда не занимали в его жизни слишком большого места, и ни одна из них не могла похвастаться тем, что имеет на него влияние. Ревнивый и беспощадный ко всем, кого можно было заподозрить в посягательствах на его гарем, Тэмучин вместе с тем был способен на великодушие. Известно, например, что в 1184 году его старшую жену Бортэ похитили меркиты и отдали в жёны силачу Чильгеру. Отбив жену обратно, хан никогда позже не вспоминал о постигшем её унижении, продолжал относиться к ней с любовью и уважением. Только рождённым от неё детям были предоставлены права и звания царевичей.

Сила воли и выдержка были основными чертами характера Тэмучина. Есть много примеров того, как он сдерживал свой гнев под влиянием рассудочных соображений. Неумолимый к врагам, он всегда отличался щедростью и гостеприимством по отношению к своим друзьям и сторонникам. Для своих подданных Тэмучин никогда не был ни деспотом, ни тираном. Напротив, при всей своей жёсткой требовательности, он оставался для монголов великодушным и мудрым правителем. В его владениях всегда царил строгий порядок. Убийства, грабежи, ложь и предательство в среде монголов были при нём крайне редким явлением. В людях он превыше всего ценил прямоту, верность, а также отвагу и ум.

Будучи гениальным полководцем, Темучин, кажется, не отличался особенной храбростью. По крайней мере, не сохранилось сведений, о его личном участии в сражениях.

Во все годы, даже после того как его власти покорилась большая часть Азии, Тэмучин вёл умеренный образ жизни. Любимым его развлечением до самой смерти оставалась охота. Не меньше чем женщин он любил лошадей и вино.

В 1204 году Тэмучин двинулся против найманов и нанёс им жестокое поражение. Их предводитель Таян-хан погиб. В 1206 году Тэмучин совершил поход на Алтай, во время которого окончательно победил найманского Кучлука и меркитского Токтою. Последний был убит, а Кучлук бежал в Семиречье. Тэмучин сделался повелителем Монголии, объединив под своей властью все жившие там племена. В 1206 году он созвал на реке Ононе великий совет кочевой знати, или курултай, который провозгласил его повелителем всего монгольского народа. Именно тогда Тэмучин официально принял титул Чингисхана («величайший владыка»). Все подчинённые ему племена стали с тех пор именоваться монголами.

Наступила пора великих завоеваний. Свой первый поход Чингисхан совершил в 1207–1208 годах против тангутского царства Ся, лежавшего к западу от китайской империи Сун. В 1211 году началась война с империей чжурчжэней Цзинь, занимавшей территорию Северного Китая. Монголы стремительно прорвались за Великую стену, разгромили спешно собранные войска чжурчжэней, а затем в течение четырёх месяцев безнаказанно грабили их страну, доходя до самых стен цзиньской столицы. С началом зимы они ушли за Великую стену. В 1212 году монголы опять появились в пределах Цзинь и нанесли несколько поражений имперской армии. Но, легко одерживая победы над полевыми армиями, кочевники постоянно терпели неудачи под стенами городов. Брать крепости они не умели.

Готовясь к кампании 1213 года, Чингисхан постарался привлечь на свою сторону опытных китайских инженеров, которые помогли монголам изготовить необходимые для осады орудия. Начав наступление, Чингисхан с ходу овладел стратегически важным перевалом Силинь и провёл свои войска за пределы Внутренней стены. К тому времени под его знамёна перебежало около ста тысяч китайцев, не желавших далее сносить господство чжурчжэней. Этих опытных солдат Чингисхан использовал прежде всего при осаде городов и крепостей. Вскоре были взяты Ичжоу и Чжочжоу, мощная северная крепость Губэйкоу и ещё 90 городов Северного Китая. Опустошительные рейды монгольской конницы доходили до берегов Хуанхэ.

Наконец был заключён мир, и монголы, отягчённые добычей, удалились в свои степи. Но уже в следующем году война разгорелась с новой силой. В августе 1214 года монголы осадили старую столицу чжурчжэней Яньцзин. Пока главные силы Чингисхана вели бои под его стенами, другой монгольский отряд под командованием Мухули овладел всей Маньчжурией. В июне 1215 года Яньцзин пал и подвергся страшному разгрому. Хорезмийский посол, посетивший вскоре дымящиеся руины знаменитого города, писал: «Кости убитых образовали горы, почва стала жирной от человеческой плоти… шестьдесят тысяч девушек бросились с его стен, чтобы избегнуть рук монголов». Падение Яньцзина передало в руки Чингисхана весь Китай севернее Хуанхэ. Зимой 1215 года монголы в первый раз подступили к стенам новой цзиньской столицы Кайфыну. В 1216 году набег повторился. Монголы жгли и грабили деревни вокруг столицы. Цзиньский двор и император Сюань-цзун находились в великом трепете, но, к счастью для них, внимание Чингисхана было вскоре отвлечено от Китая в другую сторону.

В 1218 году Чингисхан отправил на запад большую армию во главе со своим сыном Джучи, повелев ему покончить со своим старым врагом Кучлуком. Последний, покорив в 1211 году царство кара-киданей Западное Ляо, завладел обширной страной от Кашгара до озера Балхаш. Джучи взял Бишбалык, а затем вступил в Кашгар. Бежавший Кучлук был вскоре захвачен и обезглавлен. Джучи захватил без боя Алмалык и в окрестностях Караку (к западу от реки Чу) напал на меркитов. (Это монгольское племя ещё прежде было покорено Чингисханом, но потом откочевало во владения Кучлука.) Меркиты были разбиты и бежали на запад на берега Сырдарьи. Преследуя их, Джучи подступил к границам державы Хорезмшахов, объединявшей к тому времени в своих границах Среднюю Азию и большую часть Ирана. Хорезмшах Мухаммад II с 60-тысячной армией двинулся против монголов. Джучи направил к нему посла с предложением полюбовно разойтись: ведь между их странами нет войны и, следовательно, нет никакой причины начинать сражение. Но Мухаммад не пожелал слушать его увещеваний. Произошла ожесточённая битва, в ходе которой левый фланг хорезмийской армии был разгромлен монголами. Однако на правом фланге, которым командовал сын хорезмшаха Джалал ад-дин, атака кочевников была отражена. Таким образом, исход сражения остался неясным. Ночью Джучи тихо ушёл на восток. Так хорезмийцы и монголы в первый раз скрестили оружие.

В том же 1218 году произошло другое событие, сделавшее войну между Чингисханом и Мухаммадом неизбежной. В Отраре чиновники хорезмшаха ограбили большой монгольский караван и перебили всех купцов, а также монгольских послов, которые везли хорезмшаху дружественное послание от Чингисхана. Получив известие обо всех этих происшествиях, Чингисхан решил начать войну против Хорезма. Согласно монгольской исторической хронике, он собрал своих приближённых и объявил: «Пойду войной на сартаульский народ и законной местью отомщу за сотни своих посольских людей… Можно ли позволить сартаульскому народу безнаказанно обрывать украшения моих златоцарственных поводьев?» Сыновья и сановники предлагали немедленно начать военные действия, но Чингисхан сделал последнюю попытку разрешить конфликт миром. Он отправил к Мухаммаду повеление выдать ему людей, виновных в убийстве его послов. Хорезмшах не только не выполнил это требование, но прибавил к прошлым преступлениям новое — велел убить посла Чингисхана Ибн Кафраджа Богра и умертвить всех его спутников.

Война началась в 1219 году. В сентябре монголы подступили к Отрару. Чингисхан поручил его осаду сыновьям Чагатаю и Угэдею. Город, имевший 50-тысячный гарнизон, защищался шесть месяцев и был взят штурмом в феврале 1220 года. Тем временем армия под командованием другого сына Чингисхана, Джучи, захватила Сыгнак, завоевала Фергану и после упорной осады взяла Ходжент. Сам Чингисхан переправился через Сырдарью, скорым маршем прошёл пустыню Кызылкум и в феврале 1220 года неожиданно обрушился на Бухару. Город сдался после четырёхдневной осады и был разрушен до основания. После этого монголы подступили к Самарканду, гарнизон которого насчитывал 110 тысяч воинов. Большую их часть Чингисхану удалось выманить из города ложным отступлением, заманить в засаду, окружить и уничтожить. Обескровленный этим разгромом, Самарканд сдался (17 марта 1220 года) и был подвергнут безжалостному разгрому. Большая часть его жителей была перебита или угнана в плен. Преследуемый монгольской конницей, хорезмшах Мухаммад бросил без боя Нишапур, Бистам и ещё несколько хорошо укреплённых крепостей и отступил к берегам Каспийского моря. Когда показались монголы, он сел на корабль и уплыл на остров Ашур-Ада. Вскоре он заболел от горя и лишений и скончался в декабре 1220 года.

Оставленный своими владыками Гургандж — древняя столица хорезмшахов — тем не менее упорно защищался более семи месяцев. В конце концов он был взят штурмом и разрушен до основания. Большая часть его жителей погибла. По словам хорезмского сановника Джувейни, бывшая столица огромной империи «превратилась в местопребывание шакалов, убежище сов и воронов». В течение лета и осени 1221 года монголы захватили Балх, Термез, Андхуд, Мерв, Тус, Герат и другие города и крепости Хорасана. Всё население этих крупнейших городов мусульманского Востока было вырезано или продано в рабство (при этом только в одном Мерве было перебито около 500 тысяч человек). Очевидец крушения державы хорезмшахов историк ан-Насави писал: «Люди стали свидетелями таких бедствий, о которых не было слышно в минувшие века, во времена исчезнувших государств… Кровопролития, грабежи и разрушения были таковы, что селения были покинуты, а земледельцы уходили голые. Было извлечено открытое и закрытое, выжато явное и спрятанное, и стало так, что не было слышно ни блеяния, ни рёва: лишь кричали совы и отдавалось эхо».

В ноябре 1221 года Чингисхан двинулся в Афганистан, взял Бамиан и на берегах Инда в чрезвычайно кровопролитном сражении разгромил армию нового хорезмшаха Джалал ад-дина. Большинство хорезмийцев было перебито. Однако сам хорезмшах с небольшим числом сподвижников сумел переплыть Инд и бежал от погони. Опустошив весь Афганистан и Северный Пенджаб, Чингисхан в феврале 1225 года возвратился в Монголию.

Дав своим войскам годичный отдых, грозный завоеватель в феврале 1226 года вновь обрушился на тангутскую империю Ся. Монголы взяли Ганьчжоу, Ляньчжоу, пересекли пустыню Алашань, вышли к Хуанхэ и захватили множество городов на её берегах. В начале 1227 года Чингисхан приступил к осаде тангутской столицы Нинся. Однако до конца войны он не дожил и скончался в августе 1227 года. Через несколько дней сдалась на милость победителей Нинся. Император Ся был выслан в Монголию, его государство прекратило своё существование.

ТИМУР ТАМЕРЛАН

Конец XIV — начало XV веков ознаменовалось для Ближнего и Среднего Востока целой серией жестоких войн, предпринятых великим монгольским завоевателем Темюром Ленгом, известным в Европе как Тимур Тамерлан. Именно ему суждено было создать последнюю в истории Востока великую империю, простиравшуюся от границ Китая до берегов Средиземного моря.

Тимур родился в апреле 1336 года в Мавераннахре, в селении Ходжа-Ильгар, неподалёку от города Кеш, в семье знатного человека Тарагая Бахадура. Его отец происходил из племени барласов, считавшегося монгольским, но на самом деле давно отуреченном. Официальная история ничего не говорит о событиях жизни Тимура вплоть до 1360 года, но известно, что, подобно Чингисхану, Тимур начал свою деятельность в качестве атамана шайки храбрецов, грабившей соседние земли. В то время Мавераннахр уже вышел из-под власти Чингисидов и погрузился в пучину смут и междоусобий. В 1364 году Тимур и его сподвижник Хусайн (это был внук бека Казагана, фактически управлявшего страной в 1346–1358 годах), собравшие вокруг себя значительное войско из местных жителей, выбили из страны отряды могульского хана Илйас-Ходжи. Сразу после этого в Самарканде собрался курултай, на котором ханом Мавераннахра был избран чингисид Кабул-шах, не имевший, впрочем, никакой реальной власти. Хусайн сделался эмиром Балха и стал править землями на левом берегу Амударьи, а Тимур получил города и земли на правом. В марте 1370 года Тимур неожиданно подступил к Балху, захватил Хусайна и казнил его. В апреле состоялся новый курултай. Ханом на нём, по традиции, избрали Чингисида Суюргатмаша, но реальным владыкой Мавераннахра стал Тимур. Началась эпоха его единоличного правления.

Пишут, что Тимур был высок ростом, отличался мощной силой и был очень храбр. По натуре суровый и жестокий, он не любил шуток и не выносил лжи. В своих привычках он всегда оставался очень прост и всем удовольствиям предпочитал охоту и игру в шахматы (за шахматной доской, точно так же как на поле боя, он был непобедим и по праву считался лучшим шахматистом своего времени). Вместе с тем Тимур являлся большим знатоком и ценителем поэзии. Он хорошо знал тюркский и таджикский языки, однако, по некоторым свидетельствам, не умел ни читать, ни писать. Несмотря на это, он был весьма образован, так как имел при себе специальных чтецов, которые в часы досуга постоянно читали ему книги. Тимур любил историю и имел приличные познания в этом предмете. Он с уважением относился к учёным людям, ценил астрономию, медицину, математику, но более всего увлекался архитектурой. В годы его правления в Мавераннахре развернулось грандиозное строительство: были проведены хорошие дороги, построены мосты (в том числе через такие крупные реки, как Зеравшан, Амударья и Сырдарья), прокладывались каналы, отстраивались новые сёла, мечети, караван-сараи, бани и медресе. Уже летом 1370 года вокруг Самарканда, избранного Тимуром своей столицей, были построены новые укрепления, в центре города был возведён трёхэтажный дворец Кук-Сарай. В последующие годы Самарканд был практически полностью перестроен. Здесь выросло несколько новых кварталов, появились благоустроенные базары и прекрасные здания, среди которых выделялись мечеть Биби-Ханым и усыпальница Тимуридов Гур-Эмир. В окрестностях столицы разбивались прекрасные парки, открытые для всех жителей города.

«Хороший царь, — говорил Тимур, — никогда не имеет достаточно времени, чтобы царствовать. Мы вынуждены работать в пользу подданных, которых всемогущий поручил нам как священный залог. Это всегда будет моим главным занятием, ибо я не хочу, чтобы в день Страшного суда бедные тянули меня за края одежды, прося мщения против меня». Это заявление не было пустыми словами. Справедливость по отношению к подданным всегда рассматривалась Тимуром как главная обязанность правителя. «Первым… качеством, — говорит он в другом месте своих воспоминаний, — я считаю беспристрастие. Я ко всем относился одинаково строго и справедливо, не делая никакого различия и не выказывая предпочтения богатому перед бедным». Для родного Тимуру Мавераннахра годы его правления были периодом процветания и благоденствия. Моря крови, пролитые Тамерланом во время его многочисленных войн, страшные жестокости по отношению к порабощённым народам, безжалостные грабежи и башни из отрубленных голов обращались для жителей Мавераннахра, и особенно Самарканда, потоком материальных благ. Сюда свозились сокровища и сгонялись мастера со всего Востока. Цены на товары, рабов и продукты питания были в то время необычайно низкими.

Завоевательные походы в соседние области были начаты уже в первые годы правления Тимура. В 1381 году он захватил Герат и Сарахс. В том же году ему добровольно подчинились Себзевар и большая часть Хорасана. В 1383 году пал Кандагар и был покорён Систан. В 1384 году Тимур совершил поход в прикаспийский Мазандаран, а в начале 1385 года захватил Рей. В 1386 году он взял Тебриз, покорил Азербайджан, а затем вторгся в Армению и Грузию. С осени 1386 года по весну 1387 года его войска огнём и мечом опустошали эти страны. Тбилиси, Мцхета, Гори были страшно разорены. После взятия Вана солдаты Тимура угнали в рабство всех женщин и детей, а мужчин умертвили. Армянский историк Фома Мецопский, описывая бедствия, пережитые его народом, восклицает: «Кто может рассказать о количестве пленных и невинно убитых? Только Бог, сотворивший всё. И вся страна наполнилась пленными армянами. Умерщвлены были священники и миряне, христиане и неверные… Разрушилась вся наша страна, начиная от Арчеша и до Иберии, до реки Куры, вся эта страна, подвергнутая всяким терзаниям, резне и пленениям, была залита кровью невинных». Летом 1387 года военные действия переместились в Западный Иран, принадлежавший тогда Музаффаридам. Исфахан сдался завоевателям без боя. Но затем горожане, выведенные из себя своеволием сборщиков дани, подняли восстание. Тимур велел подвергнуть этот крупнейший и богатейший город примерному наказанию. Официальный историк Тимуридов Гийас ад-дин так описал расправу над мирными жителями: «Из тучи сабель столько шло дождя крови, что потоки её запрудили улицы. Поверхность воды блистала от крови отражённым красным цветом, как заря в небе… В городе из трупов громоздились целые горы, а за городом слагали из голов убитых целые башни, которые превосходили высотой большие здания». За несколько дней было перебито 70 тысяч человек. В следующие месяцы Тимур овладел Ширазом и всем Фарсом.

От завоевания Ирана Тамерлана отвлекли события на восточных рубежах его империи — хан Золотой Орды Тохтамыш напал на Мавераннахр и осадил Бухару. Узнав об этом, Тимур в 1388 году поспешно вернулся в Самарканд. На несколько лет Тохтамыш сделался его главным противником. Изгнав врага, Тимур пошёл на Хорезм, правитель которого поддержал Тохтамыша, взял Ургенч и казнил хорезмшаха. Всех жителей хорезмийской столицы Тимур велел переселить в Самарканд, а сам город разрушить, сровнять с землёй и посеять на его месте ячмень. В 1389 году Тимур совершил грандиозный поход в Могулистан против правившего там потомка Чингисхана Хызр-Ходжи. Разбитые войска последнего он преследовал до берегов Иртыша. В мае 1391 года Тимур переправился через Яик (Урал) и разгромил на реке Кундурче армию Тохтамыша.

1392 год стал началом нового грандиозного похода в Иран, правители которого успели оправиться от прежних поражений. Покорив вновь Мазандаран, Тимур пошёл через горы прямо на Шустер, главный город Хузистана, а потом на Фарс, правитель которого эмир Мансур был разбит на равнине перед Ширазом. Из Ирана армия Тимура в 1394 году двинулась на завоевание Ирака. Текрит и Басра были взяты штурмом, столица Джалаиридов Багдад сдалась без сопротивления. Разгромив непокорных туркмен Кара-Коюнлу, Тимур направился в Армению и Грузию.

На Кавказе он вновь столкнулся с Тохтамышем. В 1395 году через Дербентский проход Тимур вышел в долину Терека и нанёс на его берегах сокрушительное поражение золотоордынским войскам. Окончательно разбитый Тохтамыш бежал. Тимур шёл вслед за ним вплоть до Булгара, захватил этот древний город и разрушил его до основания. Распущенные им отряды повоевали и разорили все владения Тохтамыша от Дона до Днепра. Сам Тимур опустошил Крым, вышел к берегам Азовского моря, а затем поднялся по Дону до границ Рязанского княжества и взял русский город Елец. Но дальше на север он наступать не стал — вернулся в пределы Золотой Орды и учинил на её землях новый разгром. В 1396 году, когда из-за опустошений начался сильный голод, Тимур увёл своё войско в Иран. При этом были угнаны в плен все, кого только удалось захватить. Поход Тамерлана подорвал силы Золотой Орды. Обескровленная и обезлюдевшая, она уже никогда не смогла вернуться к прежнему могуществу.

Зиму 1396 года Тимур провёл в Грузии и совершил ряд походов в пределах этой страны. В июле он вернулся в Самарканд. Весь следующий год прошёл в подготовке к индийской компании, которая началась осенью 1398 года. Перевалив через Гиндукуш, Тимур сделал небольшую остановку в Кабуле и 11 октября форсировал Инд. Вскоре сдался Мультан. Вслед за тем победители подступили к Дели и в начале января 1399 года разгромили под его стенами армию делийского султана Махмуд-шаха II. После этого город сдался и был разграблен. Как обычно, монголы предали десятки тысяч мирных жителей смерти. По свидетельству Гийас ад-дина, «сделанные из голов индусов башни достигли пределов высоты, а тела их стали пищею диких зверей и птиц».

Возвратившись из индийского похода, Тимур тотчас отправился в новый. В августе 1400 года он вторгся в Малую Азию и взял Сивас. Об ужасах, которые пришлось пережить жителям покорённого города, Фома Мецопский писал следующее: «Тотчас же последовал злобный приказ войску: бедных забрать в плен, а имущих предать мучениям и отнять у них спрятанные ими сокровища, женщин привязывать к хвостам лошадей, которых пускать вскачь, собрать бессчётное количество мальчиков и девочек на равнине, потом разложить их подобно снопам для молотьбы и пускать по ним без всякой жалости конницу. Надо было видеть здесь ужасное (несчастье), постигшее невинных юношей, верующих и неверующих. Тимур… приказал вырыть в земле яму, связать 4000 душ по рукам и заживо похоронить, а потом залить их землёй и золой…» Затем монголы повернули в Сирию. Тимур разбил местных эмиров, захватил Халеб, Хаму, Баальбек и другие города. В марте 1401 года был разгромлен египетский султан Фарадж, а спустя короткое время сожжён Дамаск. Летом того же года татары подступили к Багдаду. Непокорный город сорок дней противостоял осаждавшим, но наконец был взят. Тимур велел каждому из своих воинов доставить по две головы местных жителей для возведения столь любимых им башен из черепов. Поскольку собрать установленное число голов оказалось затруднительным, солдатам пришлось убивать пленников, приведённых из Сирии, а также женщин и детей. Всего в эти дни было истреблено до 90 тысяч человек. Из их голов было построено 120 высоких башен. В начале 1402 года завоеватель вновь двинулся в Малую Азию. В июле близ Анкары он наголову разгромил турецкого султана Байазида I. В декабре была захвачена Смирна. В июле 1404 года Тимур вернулся в Самарканд и сразу начал готовиться к новому грандиозному походу — против Китая. Однако на этот раз его планам не суждено было осуществиться. Добравшись в 1405 году до Отрара, Тамерлан неожиданно занемог и вскоре скончался.

МЕХМЕД II

Тридцатилетнее царствование турецкого султана Мехмеда II стало центральным событием всей турецкой истории, так как именно при нём государство Османов превратилось в мировую державу. Во многих отношениях этот султан совсем не походил на своего справедливого и гуманного отца Мурада II. Мехмед был человек умный, необычайно скрытный, коварный и безжалостный. Без малейшего колебания он нарушал клятвы и был до того жесток, что находил удовольствие в самых изысканных пытках. Будучи сыном одной из султанских наложниц и потому опасаясь за свою власть, он при восшествии на престол беспощадно уничтожил всех возможных конкурентов. Вместе с тем этот необузданный деспот был в какой-то мере человеком просвещённым — он владел четырьмя языками (турецким, греческим, арабским и персидским), хорошо знал географию, историю и все военные науки своего времени, увлекался астрономией, математикой и философией. Он был неравнодушен и к искусству — приглашал к себе греческих и итальянских художников и не жалел денег на сооружение прекрасных зданий.

Приняв в феврале 1451 года власть, Мехмед твёрдой рукой установил удобный ему порядок во дворце и высших органах управления. Вслед за тем сразу была обозначена первоочерёдная задача царствования — султан стал готовиться к завоеванию Константинополя. Помня о неудачах своих предшественников, потерпевших жестокие поражения под стенами этой неприступной крепости, Мехмед тщательно готовился к своему походу. Первым делом необходимо было отрезать византийскую столицу от связи с внешним миром. Ещё в 1396 году на азиатском берегу Босфора была построена крепость Анадолухисар. В марте 1452 года Мехмед приказал соорудить напротив неё на европейском берегу пролива другую крепость — Румелихисар. На строительство было отправлено 6 тысяч человек (в том числе 1 тысяча опытных каменщиков). Работа продолжалась четыре месяца, причём султан лично наблюдал за её ходом. Когда Румелихисар была достроена, в ней установили пушки большого калибра и разместили сильный гарнизон. Отныне все корабли, проходившие через пролив, должны были подвергаться турецкому таможенному досмотру. Константинополь оказался отрезанным от Причерноморья, откуда в прежние годы получал основную часть зерна. Дни византийской столицы были сочтены. Осенью 1452 года турки заняли последние из принадлежавших императору городов — Месимврию, Анхиал, Визу и Силиврию. Зимой конные турецкие части уже стояли под стенами Константинополя. Тем временем в Эдирне шла подготовка к штурму. Под руководством венгерского мастера Урбана было отлито несколько десятков огромных пушек (одна из них, по свидетельству современников, метала каменные ядра весом по 30 пудов). В марте 1453 года к Константинополю подошли основные силы турок, а 5 апреля сюда прибыл сам султан. Против 7 тысяч защитников греческой столицы, имевших в своём распоряжении 25 кораблей, он собрал 150-тысячную армию и около 80 боевых кораблей. Основные силы артиллерии, в том числе пушки Урбана, Мехмед расположил у ворот Святого Романа. В течение двух недель шла бомбардировка укреплений, а 18 апреля турки предприняли первый штурм. Однако, несмотря на огромный численный перевес осаждавших, он был отбит.

Эта неудача не смутила султана. Чтобы ещё больше стеснить осаждённых, он приказал перетащить часть своих кораблей в константинопольскую бухту Золотой Рог (вход в залив преграждали тяжёлые железные цепи). Для этой цели был сооружён громадный деревянный настил, густо смазанный жиром. В течение одной ночи турки перетащили по нему на канатах 70 тяжёлых кораблей и опустили их в воды залива. Это был тяжёлый удар для византийцев, которые никак не ожидали нападения с этой стороны. Теперь город оказался отовсюду окружён плотным кольцом врагов. Вновь началась бомбардировка. 7 мая общий штурм повторился, но все атаки турок были вновь отражены. После этого жаркие схватки происходили каждый день. Осаждавшие методично разрушали из пушек городские укрепления, рыли подкопы и пытались подтащить к проломам огромные осадные башни. Но защитники, сражавшиеся с огромным упорством, отбивали все их удары и в свою очередь наносили туркам огромный урон. Однако силы были слишком неравны.

29 мая Мехмед предпринял генеральный штурм. Главный удар был нанесён между воротами Святого Романа и Харисийскими, где стены более всего пострадали во время обстрелов. Остальные колонны штурмующих должны были отвлечь внимание защитников от этого направления. Бой завязали ранним утром нерегулярные части. Через несколько часов, когда византийцы стали уставать, Мехмед начал постепенно выдвигать отборные регулярные войска. В перерывах между атаками работала артиллерия. Один из выстрелов гигантской пушки Урбана обвалил часть стены у ворот Святого Романа. Вскоре туркам удалось прорваться в этом месте в город и отворить ворота. Турецкая армия хлынула через них внутрь Константинополя. Одновременно прорвался через укрепления десант с турецких кораблей, штурмовавший стены со стороны Золотого Рога. Турки рассеялись по городу и начали беспощадно избивать христиан. Грабежи и убийства продолжались в течение трёх дней. За это время было продано в рабство свыше 60 тысяч человек. 1 июня в покорённый Константинополь вступил сам султан. Проехав по его улицам, он осмотрел храм Святой Софии и в ознаменование победы мусульман над неверными велел превратить его в мечеть. Сам город, получивший имя Стамбула, сделался отныне средоточием турецкой государственности. Это было событие почти символическое, означавшее превращение Турции в мировую державу, — империя наконец обрела достойную себя столицу.

Следующим противником Мехмеда стала Сербия, война с которой возобновилась в 1454 году. Летом 1456 года султан подступил к Белграду. Его защищал старый враг турок воевода Трансильвании Янош Хуньяди. Осаждавшие имели почти двойное превосходство над противником. Их наступление поддерживали 300 пушек. Тем не менее они потерпели поражение. Вначале Хуньяди напал на турецкую флотилию, которая перекрывала подвоз осаждённым подкреплений по Дунаю. Турки потеряли в сражении большую часть своих кораблей. Когда же они 27 июня пошли на штурм, гарнизон Белграда сделал неожиданную вылазку и контратаковал нападавших столь решительно, что даже янычары не выдержали его натиска. После этого сражения, в котором погибло множество турецких воинов, Мехмеду пришлось снять осаду и отступить к Софии. Однако эта победа не могла серьёзно повлиять на ход всей войны. Наступление турок вскоре возобновилось, и к 1459 году они овладели всей страной. Подобно Болгарии, Сербия обратилась в одну из провинций Османской империи.

Шло покорение и других областей. За три года до этого, в 1456 году, признала власть турецкого султана Молдова. В 1460 году было завершено завоевание Греции. В 1461 году под власть турок попал последний осколок Византийской империи — Трапезундская империя на севере Малой Азии. Сильнейшая крепость трапезундцев — Синопа — была захвачена без боя благодаря предательству. Сам Трапезунд, осаждённый с суши и моря, оборонялся почти месяц, но потом должен был капитулировать. Всех его греческих жителей Мехмед переселил в Стамбул. В 1462 году под власть Османов перешёл Лесбос, а в 1463 году — Босния. В 1467 году произошёл перелом в продолжавшейся уже многие годы войне в Албании, но до окончательного завоевания этой небольшой страны было ещё далеко.

Параллельно шло расширение турецких владений в Азии. После покорения Трапезундской империи Мехмед обрушился на давнего врага Османов — Караманский бейлик. К этому времени владения тамошнего бея охватывали значительную часть полуострова, включая побережье Средиземного моря. Упорная война продолжалась 12 лет. На помощь караманцам пришёл их союзник — правитель Ак-Коюнлу Узун-Хасан. Тем не менее в 1473 году Мехмед нанёс тяжёлое поражение караманскому бею и превратил его в своего вассала. После этого пришла очередь туркменов из Ак-Коюнлу. 11 августа 1473 года Мехмед разгромил Узун-Хасана у города Отлук-бели. В 1475 году, после нового поражения туркмен, все малоазийские владения Ак-Коюнлу отошли к турецкому султану, который, таким образом, сделался повелителем всего полуострова. В том же году Мехмед направил большой флот (свыше 370 судов) с огромным войском к побережью Крыма. В короткий срок турки захватили здесь все генуэзские колонии: Кафу, Керчь и Судак, а также город Тану в устье Дона на Азовском море. Прибрежная полоса Крыма была присоединена к владениям султана. Крымский хан, кочевавший со своей ордой в степной части полуострова, признал себя вассалом Мехмеда. Точно так же в 1476 году вассалом Турции стала Валахия.

В конце своего правления Мехмеду удалось покорить и Албанию. В 1477 году была взята албанская столица Кроя, а спустя два года завоевание страны завершилось. Могущество турецкого султана вскоре ощутили и в Западной Европе. В 1479 году после долгой войны мир с Турцией заключила Венеция, которая была вынуждена уступить Мехмеду свои острова в Эгейском море (в том числе большой остров Эвбею у берегов Греции). В 1480 году стотысячное турецкое войско высадилось в Южной Италии и после двухнедельной осады захватило город Отранто. Однако удержаться здесь турки не смогли. Это было последнее важное деяние в царствование Мехмеда II. Он умер в 1481 году, отравленный своим личным врачом, которого заставил это сделать сын султана Байазид.

БАБУР

Основатель империи Великих Моголов Бабур был прямым потомком Тимура Тамерлана. Он родился в Андижане в феврале 1483 года. В июне 1494 года умер его отец, бывший правителем Ферганы, и беки объявили 11-летнего мальчика его преемником. «В месяце рамазане восемьсот девяносто девятого года, — пишет Бабур в автобиографии, — я стал государем области Ферганы на двенадцатом году жизни». С этого времени началась его взрослая жизнь, заполненная бесконечными войнами, далёкими походами и тяжёлой борьбой с многочисленными врагами. «Немногим правителям, — пишет Абу-л-Фазл, — довелось преодолевать такие трудности, какие выпали на его долю. Ему пришлось проявить сверхчеловеческую смелость, уверенность в своих силах, стойкость на поле битвы и в других опасностях».

В ноябре 1497 года вместе со своим двоюродным братом Али-мирзой Бабур изгнал из Самарканда правившего там в течение двух лет султана Байсонкура. Однако сам он удержался в столице Тимуридов всего три месяца и из-за недостатка продовольствия должен был оставить разорённый город. Между тем в его отсутствие непокорные беки, действовавшие от имени младшего брата Бабура Джихангир-мирзы, захватили и опустошили его родной Андижан, казнив кое-кого из близких ему людей. Бабур был потрясён. «Сколько я себя помню, — пишет он, — я не знал такого горя и страдания».

Так впервые Бабур пострадал от своих собственных родичей. Но самым опасным и сильным врагом его оказался Мухаммад Шайбани — хан кочевых узбеков. Воспользовавшись междоусобными войнами Тимуридов, он завоевал за несколько лет всю Среднюю Азию. Осенью 1500 года Шайбани-хан овладел Самаркандом. Весть об этом переполнила сердце Бабура горечью. «Почти сто сорок лет столичный город Самарканд принадлежал нашему дому, — пишет он в своих записках. — Неизвестно откуда взявшийся узбек, чужак и враг пришёл и захватил его!» Бабур немедленно двинулся на Самарканд и с ходу овладел им. Вслед за тем ему покорились все окрестные крепости. Шайбани-хан отступил в Бухару. В апреле 1501 года, собравшись с силами, он опять двинулся на Самарканд. На берегу Зеравшана Бабур дал ему бой. Обе стороны сражались с большим упорством, но узбеки сумели обойти левый фланг моголов и зашли к ним в тыл. Бабур был разбит. С десятью или двенадцатью человеками он бежал в Самарканд. Победители осадили город. Спустя несколько месяцев в Самарканде начался жестокий голод. «Дошло до того, что бедные и нуждающиеся стали есть собачье и ослиное мясо, — пишет Бабур. — Так как корм для коней сделался редкостью, то люди давали коням листья с деревьев… В это время Шайбани-хан завёл разговор о мире. Будь у нас надежда на помощь, будь у нас припасы, кто бы стал слушать слова о мире? Однако необходимость заставила. Заключив нечто вроде мира, мы ночью… вышли из ворот Шейх-Заде…»

Оставшийся без удела, Бабур отправился к своему дяде Махмуд-хану, правителю Ташкента. Вместе с ним он участвовал во многих стычках и набегах. Зная отвагу племянника, дядя охотно поручал ему трудные задачи, но не спешил с наградой. Махмуд не дал ему в управление ни одного из своих городов, на что Бабур одно время очень рассчитывал. Тогда в 1504 году он отправился искать счастья в Хорасан. «Моих людей, знатных и простых, которые с надеждой следовали за мной, было больше двухсот и меньше трёхсот, — пишет он, — в большинстве они были пешие с дубинами в руках, с грубыми башмаками на ногах и чапанами на плечах. Нужда дошла до того, что у нас было всего две палатки. Мой шатёр ставили для моей матушки, а для меня на стоянке готовили шалаш, и я жил в шалаше». В это время в Хорасане было неспокойно. Все ждали нападения Шайбани-хана. Правитель страны Хусайн Байкара находился в полной растерянности. Когда Бабур переправился через Амударью, три или четыре тысячи моголов, находившихся в Кундузе, пришли со своими домочадцами и присоединились к нему. Вскоре его силы ещё более возросли, так как на службу к Бабуру перешли все воины Хисрау-шаха, правителя Хисара. С этой армией в октябре 1504 года Бабур подступил к Кабулу, находившемуся в то время в руках Мукима, сына правителя Кандагара Зу-н-Нуна Аргуна. Тот сдал ему город без боя. Вскоре Бабур распространил свою власть на Газни и стал правителем обширного царства.

Зорко наблюдая за тем, что происходит на его родине в Средней Азии, Бабур вместе с тем не мог не думать о загадочной Индии, располагавшейся неподалёку от его новых владений. В январе 1505 года он совершил поход на Джаму и Пешевар. Тогда он в первый раз увидел Индию. «Когда я достиг их, то увидел новый мир, — вспоминает Бабур. — Трава была иная, деревья — другие, дикие животные — новых видов, птицы иного оперения, обычаи и нравы народа совершенно другие. Я был изумлён, и в самом деле это место вызывало изумление». Во время этого первого индийского похода были захвачены крепости Кохат, Бангаш и Нагз. В мае армия моголов вернулась в Кабул. Бабур не думал пока о создании могольского царства в Индии, поскольку ещё оставались надежды на сохранение власти Тимуридов в Средней Азии. В мае 1506 года вместе с правителем Герата Бади аз-Заманом и другими родичами Бабур отправился в поход против Шайбани-хана, но до военного столкновения тогда дело не дошло. Часть зимы он провёл в Герате, а в начале 1507 года, когда все перевалы были завалены снегом и стояли жестокие морозы, вернулся в Кабул.

В том же году, уже после отъезда Бабура, Шайбани-хан внезапным налётом овладел Гератом. Среди убитых в бою с узбеками был Зу-н-Нун Аргун, правитель Кандагара. Бабур поспешил к этому богатому городу и с боем захватил его. Но прошло совсем немного времени, и Кандагар был осаждён Шайбани-ханом. «Как только дошла об этом весть, — пишет Бабур, — я созвал беков и устроил совет. Я завёл речь о том, что столь чужие нам люди и исконные враги, как узбеки и Шайбани-хан, завладели всеми землями прежде подвластными потомкам Тимура… Я остался один в Кабуле; враг весьма силён, а мы — очень слабы. Заключить мир надежды нет, сопротивляться тоже нет возможности. Имея столь сильного и могущественного противника, нам надо найти для себя какое-нибудь место; пока ещё есть время и возможность, следует уйти подальше от такого мощного и грозного врага». После долгого совещания большинство беков высказалось за то, что следует уходить в Индию. Второй поход Бабура в Индию, начавшийся в сентябре 1507 года, был плохо организован и подготовлен. Он пишет: «Не проявив дальновидности, мы не подумали заранее, где бы обосноваться, ни места, куда идти, не было установлено, ни земли, чтобы жить там, не было намечено…» Спустя короткое время стало известно, что Шайбани-хан ушёл из-под Кандагара. Непосредственная угроза владениям Бабура миновала. В начале 1508 года он вернулся в Кабул и пробыл здесь до смерти Шайбани-хана, которая последовала в 1510 году. Узнав, что его враг погиб в бою с персидским шахом Исмаилом I, Бабур перешёл в наступление и в январе 1511 года завладел Кундузом. Тогда же под его власть перешла Фергана, а в октябре 1511 года также без боя сдался Самарканд. Однако уже в ноябре 1512 года узбеки принудили его навсегда оставить столицу Тимуридов. Бабур отказался от дальнейшей борьбы с этим воинственным народом и обратил свои помыслы на юг.

Для завоевания Индии он сформировал небольшую, но прекрасно оснащённую, дисциплинированную и закалённую в боях армию. Все его солдаты были вооружены современным огнестрельным оружием. Хорошо понимая, какое важное значение стала играть в войне артиллерия, Бабур постарался приобрести достаточное количество пушек. Во главе его артиллерийского парка встал опытный турецкий артиллерист Устад Али. В следующие десять лет были совершены ещё два успешных похода в Индию. Третий по счёту поход начался в январе 1519 года. Во время него Бабур имел удачное столкновение с племенем юсуфзаев. Тогда же был взят Биджаур. В 1520 году под его власть перешли Сиалкот и Саидпур. Одновременно он расширял свои владения в Афганистане и в 1522 году вновь овладел Кандагаром. В эти годы Бабуру удалось установить хорошие отношения с афганскими племенами юсуфзаев и дилазаков. Таким образом он смог не только обезопасить тыл своих войск от их возможных нападений, но и привлечь в свои войска отряды многих афганских племён. Четвёртый поход в Индию состоялся в 1524 году. Бабур преодолел Хайберский проход, форсировал Джелум и Ченаб, подошёл к Дибалпуру и вскоре взял его.

Однако к концу 1525 года из всех индийских владений в руках Бабура остался только Лахор. Вся остальная территория Пенджаба отошла к родичу делийского султана Даулат-хану Лоди. Было очевидно, что путём спонтанных походов Индии за собой не удержать. Для того чтобы прочно утвердиться в этой стране, следовало перенести туда центр тяжести своей державы. С этой целью 17 ноября 1525 года Бабур начал свой пятый, самый знаменитый поход в Индию. «В начале этого похода, — пишет Абу-л-Фазл, — победа следовала за победой, а удача за удачей». Даулат-хан, оказавший сопротивление моголам, был побеждён и признал себя их вассалом. Бабур сделался полновластным хозяином Пенджаба. Оставив в городах гарнизоны, он двинулся на Дели и 16 декабря переправился через Инд. Здесь Бабур произвёл смотр своему войску, численность которого составляла всего лишь 12 тысяч человек. В основном это были воины, набранные в Средней Азии и из числа афганских племён, подчинённых ему как правителю Кабула. К нему примкнула также часть гахкаров — горных племён Пенджаба.

Армия Ибрахима Лоди, выступившая навстречу Бабуру, была значительно больше. Под началом делийского султана находилось около 40 тысяч человек и тысяча боевых слонов. Готовясь к сражению, Бабур выбрал хорошую позицию и тщательно укрепил её. На правом фланге его лагерь примыкал к Панипату, а левый фланг прикрывали искусственные сооружения — рвы, поваленные деревья и изгороди. По линии фронта было поставлено около 700 повозок, скреплённых ремнями, а между повозками установлены щиты. За ними разместились мушкетёры и пушкари, причём в укрытиях были оставлены проходы, достаточные, чтобы пропустить конные отряды в 100–150 всадников. На левом фланге Бабур поместил большой отряд для обходного движения.

Решительная битва при Панипате произошла 21 апреля 1526 года. Ибрахим Лоди атаковал. Однако вместо того чтобы обрушиться на врага, передние ряды индийцев, приблизившись к линии обороны моголов, по какой-то причине остановились (произошло это, видимо, из-за неопытности султана, который, по свидетельству Бабура, был никудышным военачальником). Солдаты Бабура открыли беглый огонь из пушек и ружей по скопившимся массам воинов Ибрахима, представлявшим собой прекрасную мишень. Могольская конница атаками с флангов и тыла смяла войска Ибрахима Лоди. Около полудня враг обратился в бегство. Разгром был полным — потери индийцев только убитыми составили около 20 тысяч. Среди павших врагов был опознан труп самого Ибрахима Лоди.

Преследуя отступавшего в беспорядке врага, Бабур 25 апреля занял Дели, а 4 мая вступил в Агру. Победа при Панипате, впрочем, не означала ещё установления власти моголов в Северной Индии. Вся территория к востоку от Агры оставалась в руках независимых афганских военачальников и индийских раджей. В следующие восемь месяцев власть Бабура распространилась от Аттока до Бихара. Мультан также был присоединён к его владениям. Но до полной победы было пока далеко. Два врага, с которыми предстояло бороться Бабуру, чтобы обеспечить себе господство в Индостане, были афганцы и раджпуты. Последние сплотились вокруг раны Санграма Сингха, правителя Мевара.

Между тем положение победителей было очень непростым. В Агре и Дели после занятия их моголами замерла торговля, на базарах исчезло зерно и другие необходимые товары. «Когда мы прибыли в Агру, — рассказывает Бабур, — между нашими людьми и тамошними людьми сначала царила удивительная рознь и неприязнь. Воины и крестьяне тех мест боялись наших людей и бежали… Для нас и для коней нельзя было найти пищи и корма. Жители деревень, из вражды и ненависти, оказывали неповиновение, воровали и разбойничали; по дорогам невозможно было ходить. Мы ещё не успели разделить казну и назначить в каждую область и местность крепких людей; к тому же в том году было очень жарко; люди во множестве разом падали и умирали от действия губительных ветров».

Однако эти трудности не остановили Бабура. Спор между ним и Санграмом Сингхом разрешился 27 марта 1527 года в битве при Кхануа. Так же как в предыдущем сражении, Бабур велел укрепить свои позиции связанными повозками, насыпями и деревянными треножниками. Сражение было упорным, поскольку раджпуты имели численное превосходство. «Центры обоих войск стояли друг против друга, подобные свету и тьме, — пишет Бабур, — а на правом и левом крыле происходила столь великая битва, что на земле возникло трясение, а на вышнем небе раздались вопли… Мрак от пыли собрался в облако и, словно тёмная туча, раскинулся над всем полем битвы… Разящие смешались с поражаемыми и победители с побеждёнными, так что признаки различий скрылись от глаз…» Решающую роль в победе мусульман опять сыграло огнестрельное оружие. «Мухаммад Хумайун бахадур, — продолжает свой рассказ Бабур, — выкатив вперёд лафеты пушек, разбил ряды нечестивых, как и сердца их, ружьями и пушками». Раджпутская конница не смогла устоять против сокрушительного огня моголов и потерпела полное поражение. «Немало убитых пало на поле битвы, — сообщает Бабур, — многие, отчаявшись в жизни, ушли в пустыню скитаний и стали снедью для ворон и коршунов. Из трупов убитых сложили холмы, из голов их воздвигли минареты…» Санграма не смог пережить своё поражение и умер в 1528 году. Избавившись от угрозы со стороны раджпутов, Бабур двинулся на восток против афганцев. В январе 1528 года он взял сильную крепость Чандари, занял Бихар, заставил отступить Нусрат-шаха, султана Бенгалии, и в мае 1529 года на реке Гогре разгромил выступивших против него афганцев во главе с Махмудом Лоди. К 1530 году границы его государства раздвинулись до Бенгалии.

Бабур совсем недолго прожил после своей блистательной победы. 26 декабря 1530 года он умер в Агре от дизентерии. Его похоронили на берегу Джамны, но через несколько лет прах падишаха был перевезён в Кабул. Личность и деяния Бабура произвели большое впечатление на современников. Историки отмечают, что он был не только способным полководцем и хорошим государственным деятелем, но обладал также незаурядным литературным талантом. Бабур писал прекрасные стихи на тюркском языке, а его проза отличается ясностью и простотой стиля. Кроме знаменитой автобиографии «Бабур-наме» и большого количества стихов он оставил после себя стихотворный трактат «Мубайин», где изложил свои взгляды на управление государством.

ИСМАИЛ I

Основатель государства Сефевидов шах Ирана Исмаил I прожил короткую, но бурную и богатую разнообразными событиями жизнь. Его отец Хайдар, шейх суфийского ордена Сефевийя, имевшего центр в Ардебиле, погиб в 1488 году в бою с ширванцами и туркменами Ак-Коюнлу. Наследовавший ему старший сын Султан Али также погиб в 1494 году в бою с Ак-Коюнлу. Перед сражением он объявил семилетнего Исмаила своим преемником и отправил его с ближайшими соратниками в Ардебиль. Сразу после разгрома кызылбашей (буквально «красноголовые» — так называли последователей шейхов Сефевийя за обычай носить чалму с 12 красными полосками) враги ворвались в Ардебиль и принялись грабить жителей. Маленький Исмаил прятался сначала в мавзолее своего предка шейха Сефи ад-дина, а потом перебрался в соседний дом одного из сефевидских мюридов, где оставался три дня. Затем его передали на попечение одной женщины, и скрытый от всех он оставался у неё около месяца. Падишах Ак-Коюнлу Рустам приказал во что бы то ни стало разыскать и казнить всех сыновей Хайдара. Его люди обыскивали Ардебиль квартал за кварталом и дом за домом. Тогда жители спрятали своего юного шейха в одном из склепов соборной мечети. Вскоре стало известно, что около 80 кызылбашей скрываются неподалёку от Ардебиля на горе Багров. Исмаила переправили к ним. Под их охраной Исмаил перебрался в Лаиджан, где его радушно принял местный правитель. Учёный богослов Шамс ад-дин Лаиджи был назначен воспитателем маленького шейха и его брата с целью обучения их арабскому и персидскому языкам, а также чтению Корана.

Исмаил оставался в Лаиджане около шести лет. В августе 1499 года, когда ему исполнилось 13 лет, шейх начал борьбу за восстановление своего государства. Первоначально его войско состояло из 1500 кызылбашей. Зиму они провели в Арджуване у Каспийского моря, а весной 1500 года отправились в Малую Азию к Эрзинджану, где к ним присоединились многочисленные сторонники из тюркских племён. На совещании с кызылбашскими старейшинами было принято решение выступить против ширваншаха Фаррух-Йасара, заклятого врага Сефевидов. Битва с ширванцами произошла в конце 1500 года в местности Джабани у крепости Гюлистан. В начале сражения боевые порядки кызылбашей на обоих флангах расстроились, выстоял только центр, где находился сам шейх. Ширванцы, казалось, одерживали верх, но атака их пехоты была опрокинута сефевидской конницей. Хронисты сообщают, что юный Исмаил сражался в передних рядах, личным примером поднимая боевой дух своих приверженцев. Ширванское войско было разбито и обращено в бегство. Ширваншах Фаррух-Йасара оказался в плену и был обезглавлен.

Зиму победители провели в Махмудабаде на Магуне. Весной 1501 года шейх подступил к столице ширваншахов Баку. Город этот был мощной крепостью с высокими стенами и башнями. С трёх сторон его омывали воды Каспийского моря, а с четвёртой защищал глубокий и широкий ров. Тем не менее кызылбашам удалось его засыпать, а под одну из башен подвести мощную мину. После взрыва башня рухнула и в стене образовалась брешь. Через три дня после этого осаждавшие проникли в крепость, после чего бакинцы сдались и раскрыли перед Исмаилом ворота. Шейх потребовал с побеждённых большую контрибуцию и конфисковал казну ширваншахов с богатейшим запасом золота, драгоценных камней, наличных денег, утвари и других ценностей. От Баку Исмаил двинулся к крепости Гюлистан, но не смог её взять. В это время пришло известие, что правитель Ак-Коюнлу падишах Алванд движется с большим войском в Ширван. Исмаил поспешил к нему навстречу.

Решительная битва между ними произошла в середине 1501 года на равнине Шаруй. Алванд имел 30-тысячную армию, между тем как кызылбашей было не больше 16 тысяч. Тем не менее благодаря полководческому искусству Исмаила и его личной отваге, битва закончилась полной его победой. Разбитый Алванд бежал в Эрзинджан. В руки кызылбашей попала огромная добыча: кони, верблюды, мулы, ценные товары, золотая и серебряная утварь. Исмаил торжественно вступил в Тебриз и провозгласил себя шахом.

По сообщению анонимного историка, в ночь накануне коронации Исмаил объявил эмирам и шиитским улемам о своём решении ввести в столице шиитское вероисповедание. Те попытались удержать шейха от этого шага, указывая на возможность народных волнений в Тебризе. (Значительная часть жителей Азербайджана и Ирана в то время исповедовала суннизм; в частности в Тебризе из 300 тысяч жителей 200 тысяч являлись правоверными суннитами.) Однако Исмаил остался при своём мнении и ответил: «Если райяты скажут хоть единое слово, я с помощью Аллаха Всевышнего извлеку меч и ни единого человека в живых не оставлю». На другой день, когда народ собрался в соборной мечети, Исмаил приказал читать хутбу чтецу из знатных шиитов. Сам он стоял у подножия минарета с занесённым над головами тебризцев мечом. Его соратники находились рядом, готовые подавить любое сопротивление. Однако никто не осмелился на открытое выражение недовольства. С этого времени шиитский толк ислама (точнее толк имамитов, почитающих всех двенадцать имамов, включая скрытого) был провозглашён государственным вероисповеданием.

Для окончательного утверждения в Азербайджане и Иране Исмаилу предстояло победить другого правителя Ак-Коюнлу — Мурада, имевшего свою резиденцию в Исфахане. Весной 1503 года он послал к этому падишаху своего мюрида и потребовал подчинения. Мурад ответил отказом. Тогда Исмаил выступил из Тебриза и двинулся на юг к Хамадану с 12-тысячным войском. Решительная битва между противниками произошла в июне 1503 года в местности Алма-гулаги около Хамадана. Хотя под началом Мурада находилось больше 70 тысяч человек, войска Ак-Коюнлу были наголову разбиты. Многие туркменские эмиры погибли. Самому Мураду удалось бежать. В результате этой победы Исмаил сделался хозяином Фарса и большей части Персидского Ирака. До конца года под власть кызылбашей перешли Шираз, Исфахан, Кашан и Кум. В следующем голу им подчинились Йезд и Кирман. В 1506 году Исмаил завоевал Дийарбакр. В 1507 году была захвачена Армения и Курдистан, а в 1508 году — Багдад и Арабский Ирак. В 1510 году Исмаил разбил около Мерва хана узбеков Шайбани, овладевшего к этому времени частью Хорасана. Сражение было настолько кровопролитным, что русло реки Махмуди оказалось запружено трупами людей и лошадей. В битве пал сам Шайбани-хан и 10 тысяч его узбеков. После этого в состав Ирана вошёл весь Хорасан и территория вплоть до реки Амударьи.

Таким образом, всего за десть лет Исмаил превратился из гонимого бездомного шейха в могущественного правителя огромной державы. Вновь созданное Сефевидское государство состояло из областей и стран, населённых различными иранскими, тюркскими, арабскими народностями и племенами, говорившими на различных языках. Господствующей прослойкой в нём оставались тюркские азербайджанские племена кызылбашей. Из их среды назначались военачальники и правители областей. Дворцовая гвардия так называемых курчиев составлялась из сыновей знати кызылбашских племён. При дворе и в войске господствовал азербайджанский язык (сам шах писал на нём стихи под псевдонимом Хатаи).

Установив юго-восточную границу по Амударье, шах начал завоевания на западе. Его активными союзниками в этой войне выступали шиитские племена, населявшие восточные пределы Османской империи. В 1512 году при поддержке местных шиитов Исмаил разбил турецкого наместника и овладел городами Карахисар и Малатья. Но в том же году на турецкий престол взошёл деятельный и жестокий султан Селим I. В 1513 году он велел истребить в своих владениях всех шиитов, а в следующем выступил с большой армией против Исмаила. Решительная битва между ними произошла в августе 1514 году на Чалдыранской равнине. Боевые порядки турецкой армии были построены по европейскому образцу. В центре разместилась артиллерия — около 300 пушек. Перед пушками, скрывая их от взоров противника, стояли особые части (азабы). За артиллерией находились пешие стрелки — янычары. Рабочий скот — верблюдов и мулов — поставили вместе с повозками, скреплёнными между собой цепями, спереди и по бокам янычар, чтобы они служили препятствием на пути грозной кызылбашской конницы. С этой же целью цепями были скреплены ряды пушек.

Битва началась бешеной кавалерийской атакой кызылбашской конницы на оба фланга турецкой армии. На левом фланге Исмаилу удалось прорвать вражеский строй и зайти туркам в тыл (его натиск был настолько стремительным, что артиллерия не успела нанести ему вреда). Но на правом фланге атака завершилась полной неудачей — кызылбаши попали под жестокий огонь пушек и отступили с огромными потерями. Селим развернул все свои войска против Исмаила, положение которого сделалось очень тяжёлым, однако он ещё надеялся на победу. По сообщению летописцев, как сам шах, так и его воины проявили в этой битве много отваги и героизма. Пишут, что в разгар сражения Исмаил оказался лицом к лицу с известным турецким богатырём Али-беком Малкуч-оглу. Нимало не смутившись этим, Исмаил нанёс ему по голове удар мечом такой силы, что голова турка вместе со шлемом раскололась на две половинки. В том месте, где находился шах, враги отступали, но общий ход битвы оказался неудачным для кызылбашей. Янычары, укрываясь за сцепленными повозками, открыли по ним ожесточённый огонь. Исмаил был ранен в руку и плечо. Его конь потерял равновесие и вместе со всадником свалился на землю. В этот опасный для жизни шаха миг он был спасён Солтанали-мирзой Афшаром, который был очень похож на Исмаила «по внешности и одеянию». Он выступил вперёд с криком: «Я шах!» и сумел увлечь за собой вражеских солдат. (Эта отвага стоила ему жизни.) Тем временем некий Хызр-ага Устанджлу подвёл Исмаилу другого коня. Вместе с тремястами кызылбашами он пробился сквозь вражеский строй и ускакал в Тебриз. В руки победителей попала огромная добыча. В числе пленных оказались две жены шаха. В сентябре Селим вступил в Тебриз, в спешке оставленный Исмаилом, и захватил его казну. Но, опасаясь голодной зимы, султан не стал задерживаться в Азербайджане и вернулся в свои владения. К Турции была присоединена Западная Анатолия с Эрзерумом и Северная Месопотамия с Мосулом.

В следующем году Селим завоевал Сирию и Египет. В ответ Исмаил постарался укрепить свои позиции в Закавказье. Формальным поводом для этого стало обращение грузинских царей за помощью. Исмаил посылал свои войска в Закавказье в 1516 и 1517 годах. В результате к его государству была присоединена Восточная Грузия (царства Картли и Кахетии). В 1521 году грузинский царь Давид отказался от выплаты дани и был разгромлен в битве при Телети. Кызылбаши разграбили Тбилиси и увели много пленных. Эта война оказалась для шаха последней. Весной 1524 года во время перехода из Нахичевани в Ширван Исмаил умер.

НАДИР-ШАХ

Великий иранский завоеватель Надир-шах, или Надир-кули, как называли его в юности, происходил из рода Кырклу тюркского племени афшар, часть которого была переселена Сефевидами из Азербайджана в Хорасан для борьбы с узбеками. Он родился в ноябре 1688 года в незнатной и бедной семье, занимавшейся выделкой овчин. Восемнадцати лет от роду Надир-кули со своей матерью был угнан в рабство узбеками Хорезма. Вскоре он бежал из неволи и вернулся в Хорасан, где в течение нескольких лет служил в ополчении разных ханов и со временем заслужил славу способного военачальника. Во время смут, охвативших Иран с 1722 года (когда страна была завоёвана афганцами и турками), Надир-кули сделался атаманом шайки разбойников, и вскоре его имя стало известно всему Хорасану. Влиятельные ханы искали его покровительства, откупая от грабежей свои владения за большие деньги. Многие нанимали его отряд для участия в своих междоусобных войнах.

В то время в Келате проживал его дядя. Узнав о подвигах племянника, он пригласил его изгнать из Келата афганцев, донимавших население своими разбоями. Надир-кули принял предложение и в короткий срок навёл на грабителей такой страх, что они надолго оставили страну в покое. Обрадованный успехами Надир-кули, дядя стал уговаривать племянника оставить постыдное ремесло разбойника и приняться за освобождение терзаемого со всех сторон отечества. Его слова произвели на пылкого Надир-кули сильное действие. Он поклялся с этого времени все свои силы посвятить изгнанию захватчиков за пределы Ирана.

В 1726 году он явился со своей многочисленной дружиной в Мазандаран, где собирал армию для борьбы с афганцами молодой шах Тахмасп II, и поступил к нему на службу. Вскоре он отбил у туркмен Мазандаран, а затем овладел Астрабадом. В благодарность шах пожаловал ему титул султана и звание губернатора Мазандарана и Хорасана. В 1729 году Надир-султан подчинил шаху Герат, а затем дважды разбил афганцев в больших сражениях. В декабре предводительствуемые им войска вступили в иранскую столицу Исфахан. В награду за этот выдающийся успех шах пожаловал победителю титул хана.

По окончании войны с афганцами Надир-хан в первой половине 1730 года двинулся против турок, которые к этому времени захватили Грузию, Армению, Азербайджан, весь Иранский Курдистан, Хамадан, Караманшах и значительную часть Персидского Ирака. Разгромив врага в нескольких сражениях, Надир-хан сначала занял Хамадан и Караманшах, а вслед за тем вступил в Азербайджан. В августе 1730 года персы заняли Тебриз. От этой войны Надир-хана отвлекло возмущение афганцев. Пока он осаждал Герат, шах Тахмасп в 1731 году начал военные действия против турок. Вскоре он потерпел жестокое поражение. Турки вновь заняли Хамадан, Карманшах, Тебриз и другие города. 10 января 1732 года между Тахмаспом и турками был заключён мир, согласно которому шах уступил Турции все территории к северу от реки Аракс. Когда весть об этом позорном договоре дошла до Надир-хана, он выпустил воззвание против Тахмаспа и послал турецкому султану письмо с требованием возвратить все занятые территории. В противном случае он грозил туркам войной.

Отношения между шахом и его полководцем обострились. В августе 1732 года армия Надир-хана возвратилась в Исфахан, но не была допущена в город, так как Тахмасп начал опасаться своего полководца, завоевавшего огромную популярность. Он согласился принять одного Надир-хана, но обошёлся с ним весьма холодно. Вернувшись в лагерь, уязвлённый Надир-хан объявил о своём намерении свергнуть шаха. «Бедствие, постигшее Персию, — сказал он, — следует приписать неумению Тахмаспа управлять государством. Его робости и малодушию мы обязаны тем, что лишились богатых областей… Мы можем спасти отечество только удалением шаха от дел». Все военачальники изъявили своё согласие на переворот. 26 августа Тахмасп был арестован и выслан в одну из хорасанских крепостей. Шахом был объявлен его восьмимесячный сын Аббас III. Фактически с этого времени вся власть сосредоточилась в руках Надир-хана.

В конце 1732 года персидская армия выступила против турок. Сражение с ними произошло 19 июня 1733 года на берегу Тигра у деревни Самара. В разгар боя во фланг персам ударила другая турецкая армия, подоспевшая из Мосула. Несмотря на ожесточённое сопротивление, они были разбиты и бежали. Множество солдат утонуло во время отступления в Тигре. В ноябре 1733 года Надир-хан со свежими силами вновь подступил к Багдаду. На этот раз турецкая армия была наголову разбита. В 1734 году Надир-хан занял Гянджу, Тбилиси и другие города к северу от Аракса, вторгся на турецкую территорию и осадил Карс. В начале 1735 года неподалёку от этого города произошла решительная битва с турецкой армией, прибывшей на подмогу осаждённым. Надир-хан укрепился на вершине горы Ах-тепе. Турецкий военачальник Абдул-паша, не подозревая о близости персидских войск, вышел к этой позиции и неожиданно попал под сокрушительный огонь иранской артиллерии. Турки потерпели полное поражение. В сентябре сдался Карс. В октябре персы овладели Тбилиси, Ширваном и Шемахой.

Свершив всё это, Надир-хан увёл свою армию на зимовку в Муганскую степь. В январе 1736 года здесь собрался совет иранской знати (курултай), избравший Надира новым шахом Ирана. Четырёхлетнего Аббаса отослали к отцу в Хорасан, где они оба позднее были умерщвлены. Двухвековому правлению Сефевидов пришёл конец. В том же году Надир-шах приступил к окончательному покорению Афганистана. В ноябре был занят Систан. В марте 1738 года пал Кандагар. В отмщение за разгром, который претерпела 17 лет назад их столица, персы устроили здесь страшную резню.

Покончив с Кандагаром, Надир-шах объявил о своём намерении вторгнуться во владения Великого Могола. Поход начался в сентябре 1738 года. В октябре был захвачен Кабул. В конце ноября шаху без боя сдался Пешавар, а в середине декабря персидская армия подступила к Лахору, который пал 20 декабря. В Сирхинде шах получил известие, что правитель Индии Мухаммад-шах в сопровождении всего двора и министров, с громадным войском, при котором находилось 300 орудий и 2 тысячи боевых слонов, выступил из Дели и расположился у Гезмала на берегу Джумны. В конце февраля при Карнале (недалеко от Дели) произошло решительное сражение.

Численность персидского войска к этому времени составляла около 90 тысяч человек, в то время как индийская армия имела в своём составе до 340 тысяч. Готовясь к битве, Надир-шах построил свои войска в три линии. Впереди размещалась тяжёлая кавалерия и пушки, во второй линии — тяжёлая пехота, в третьей — ополчение разных горских народов. На флангах находились отряды бахтиярской и грузинской конницы, уже не раз доказавшие свою отвагу. За первой линией Надир-шах велел расположить множество верблюдов, имевших на своих спинах специально приготовленные жаровни с мелко нарезанными дровами. Сам шах, одетый в кольчугу, стоял впереди первой линии.

Около полудня 24 февраля 1739 года индийцы начали наступление. Впереди шли боевые слоны, затем два корпуса отборных войск общей численностью 70 тысяч человек. Остальные силы вместе со всей артиллерией оставались в резерве. Как только слоны достаточно приблизились, Надир-шах велел зажечь в жаровнях огонь и гнать верблюдов навстречу неприятелю. От сильной боли те подняли страшный рёв и бросились вперёд. Слоны остановились, и все старания вожаков, понуждавших их идти вперёд, оказались напрасны. Слоны сбились в кучу и открыли наступавшие за ними войска. Надир-шах немедленно воспользовался замешательством противника и бросил против него свою кавалерию. В то же время с флангов открыла огонь персидская артиллерия. В таких неудобных обстоятельствах индийцам пришлось принять рукопашный бой. Очевидец событий Мирза-Мехти так описывает эту отважную кавалерийскую атаку: «Земля дрожала от топота коней, пыль столбом поднималась до небес; свист пуль, треск стрел, гром орудий — всё это смешалось вместе; от гула выстрелов солнце готово было упасть на землю; кругом лежали бездыханные трупы, все главные начальники неприятельские были убиты — и наконец дрогнули войска. Счастье Надир-шаха восторжествовало…» Ночная темнота положила конец сражению. Победители захватили множество слонов и всю вражескую артиллерию.

На следующий день персы перерезали дорогу между лагерем Великого Могола и Дели. Подвоз продовольствия прекратился. Узнав об этом, индийцы пали духом. Было совершенно очевидно, что нового сражения они не выдержат, а в случае голода поднимут восстание. Мухаммад-шаху ничего не оставалось, как начать переговоры. 3 марта он сам явился в лагерь к Надир-шаху и передал ему свою корону. Надир-шах, подержав корону, заметил: «Да, она моя; но возвращаю её обратно». После этого он пригласил Мухаммад-шаха на пир и оказал ему самые высокие почести.

8 марта Надир-шах двинулся в направлении индийской столицы и 20 марта под гром орудий и восторженные крики населения вступил в Дели. Несколько дней сохранялось спокойствие, но затем 25 марта неожиданно вспыхнул мятеж, поднятый знатными ханами и афганцами. По усмирении мятежа Надир-шах в гневе отдал город на разграбление. В течение суток персы перебили до 8 тысяч жителей, разграбили и разрушили многие здания. Затем была образована комиссия, которой поручили собрать сведения о всех драгоценностях Великого Могола, о сокровищах, имевшихся у придворных, и об имуществе городских обывателей. Комиссия работала три недели, но так и не смогла в точности оценить захваченное имущество. Сокровищницы дворца оказались переполнены бриллиантами, алмазами, яхонтами, рубинами, золотыми и серебряными вещами, а также другими драгоценностями, накопленными в течение многих лет. Дорогим тканям, коврам, шалям не было счёта. Особый восторг завоевателей вызвал трон Великого Могола, отлитый из чистого золота, с великолепным балдахином, украшенный множеством драгоценных камней. Кроме того, в казначействе было обнаружено 210 миллионов золотых рупий. Придворные министры и вельможи собрали ещё 90 миллионов. Были захвачены огромные табуны породистых лошадей и 500 слонов. Кроме того, при заключении мира Мухаммад-шах должен был уступить победителю все свои владения к северо-западу от Инда, включая Кабул и Газни.

Возвратившись в Мешхед, Надир-шах стал готовиться к новому походу — на этот раз против лезгин, в войне с которыми в 1736 году погиб его любимый брат Ибрахим-хан. Огромная персидская армия достигла в 1740 году Дагестана и углубилась в горы. Однако поход этот, в отличие от предыдущего, окончился полной неудачей. В самом начале лезгинам удалось захватить обоз шаха со всеми припасами. Вследствие этого персы, окружённые со всех сторон враждебным населением, стали терпеть страшную нужду. В жестоких стычках с горцами и от голода Надир-шах потерял две трети своих солдат и почти всех лошадей. Так ничего и не добившись, он должен был отступить в Дербент.

Основные силы шахской армии проводили зиму 1741/42 годов в обширном лагере близ Масед-Кала. Горцы постоянно совершали на него нападения, так что множество персов погибло во время стычек и от холода. Весной 1742 года Надир-шах предпринял новый поход в горы, но из-за открывшейся моровой язвы и конского падежа это вторжение оказалось также неудачным. В боях шах потерял второго своего брата, Курбана. Чтобы отомстить за его гибель, персы полностью вырезали население 14 аулов и соорудили из голов убитых высокую башню. Решительное сражение с горцами произошло в декабре 1742 года близ аула Чох. Оно было чрезвычайно ожесточённым и кровопролитным. Подробности его неизвестны, однако в конце концов персы были опрокинуты и обращены в бегство.

Война поглощала огромные средства, а конца ей не было видно. Ввиду этого Надир-шах отменил свой прежний указ, освобождавший подданных от уплаты налогов, и потребовал взыскать все несобранные прежде подати. Сбор налогов сопровождался страшными жестокостями и грабежами — около 200 тысяч жителей за недоимки было подвергнуто истязаниям и брошено в тюрьму. В разных районах империи то и дело вспыхивали восстания, которые Надир-шах подавлял с чрезвычайной жестокостью. (Карательные отряды вырезали целые деревни и города. В Ширазе и Астрабаде на месте кровавых расправ из отрубленных голов казнённых были сложены пирамиды для устрашения оставшихся в живых.) В 1747 году персидская армия выступила против восставших систанцев. Вскоре обнаружилось, что в ставке самого шаха, в лагере под Хабушаном (Хорасан), находится множество недовольных, причём в заговор вовлечены некоторые из его полководцев. Надир-шах велел провести аресты подозреваемых, но заговорщики опередили его. 19 июня трое из них прокрались ночью в опочивальню шаха. Надир проснулся, вступил с ними в борьбу, но был заколот кинжалом.

НАПОЛЕОН I

Наполеон родился в августе 1769 года в городке Аяччо на острове Корсика. Отцом его был мелкопоместный дворянин Карло Бонапарт, занимавшийся адвокатской практикой. Пишут, что будущий император был с малых лет угрюмым и раздражительным ребёнком. Мать любила его, но воспитание и ему и другим своим детям дала довольно суровое. Жили Бонапарты экономно, но нужды семья не испытывала. В 1779 году 10-летний Наполеон был помещён на казённый счёт в военное училище в Бриенне, в Восточной Франции. В 1784 году, 15-летний Наполеон с успехом окончил курс и перешёл в Парижскую военную школу, откуда вышел в октябре 1785 года в армию с чином поручика.

Большую часть жалованья Наполеон отсылал матери (отец к этому времени умер), оставляя себе только на самое скудное пропитание, не позволяя ни малейших развлечений. В том же доме, где он снимал комнату, помещалась лавка букиниста, и Наполеон всё свободное время стал проводить за чтением книг. Он едва ли мог рассчитывать на быстрое продвижение по служебной лестнице, однако путь наверх открыла ему начавшаяся в 1789 году Великая французская революция. В 1793 году Бонапарта произвели в капитаны и отправили в армию, осаждавшую захваченный англичанами и роялистами Тулон. Политическим руководителем здесь был корсиканец Саличетти. Наполеон предложил ему свой план штурма города, и Саличетти позволил ему расположить батареи так, как он этого хотел. Результаты превзошли все ожидания — не выдержав жестокой канонады, англичане покинули город, увозя на своих кораблях руководителей мятежа. Падение Тулона, который считался неприступной крепостью, имело большой общественный резонанс и немаловажные последствия для самого Бонапарта. В январе 1794 года ему был присвоен чин бригадного генерала.

Но, положив с таким блеском начало своей карьере, Наполеон едва не оступился на первом шагу. Он слишком сблизился с якобинцами и после падения Робеспьера в июле 1794 года оказался в тюрьме. В конце концов ему пришлось уйти из действующей армии. В августе 1795 года Бонапарт устроился в топографическое отделение Комитета общественного спасения. Должность эта не давала большого заработка, но зато позволяла быть на виду у руководителей Конвента. Вскоре судьба дала Наполеону ещё одну возможность проявить свои выдающиеся способности. В октябре 1795 года роялисты открыто готовили в Париже контрреволюционный переворот. 3 октября Конвент назначил одного из главных своих вожаков — Барраса главой парижского гарнизона. Тот не был военным и поручил подавление мятежа генералу Бонапарту.

К утру Наполеон свёз к дворцу все имевшиеся в столице артиллерийские орудия и взял под прицел все подходы. Когда в полдень 5 октября мятежники пошли на штурм, навстречу им загремели пушки Бонапарта. Особенно страшным было избиение роялистов на паперти церкви Святого Роха, где стоял их резерв. К середине дня всё было кончено. Оставив сотни трупов, мятежники обратились в бегство. Этот день сыграл в жизни Наполеона гораздо большую роль, чем его первая победа под Тулоном. Его имя стало широко известно во всех слоях общества и на него стали смотреть как на человека распорядительного, быстрого сметливого и решительного.

В феврале 1796 года Бонапарт добился, чтобы его назначили на пост командующего южной армией, сосредоточенной у границ Италии. Директория рассматривала это направление как второстепенное. Военные действия здесь начинались только с той целью, чтобы отвлечь внимание австрийцев от главного, германского, фронта. Но сам Наполеон был другого мнения. 5 апреля он начал свой знаменитый итальянский поход. На протяжении нескольких месяцев французы дали австрийцам и их союзникам пьемонтцам несколько кровопролитных сражений и нанесли им полное поражение. Вся Северная Италия перешла под контроль революционных войск. В апреле 1797 года австрийский император Франц отправил Бонапарту официальное предложение о мире, который был подписан 17 октября в местечке Кампо-Формио. По его условиям Австрия отказалась от большей части своих владений в Ломбардии, из которых была создана марионеточная, зависимая от Франции Цизальпинская республика.

В Париже весть о мире встретили бурным ликованием. Директора хотели поручить Бонапарту войну против Англии, но он выдвинул на рассмотрение другой план: завоевать Египет, с тем чтобы угрожать оттуда британскому владычеству в Индии. Предложение было принято. 2 июля 1798 года 30 тысяч французских солдат в полном боевом порядке выгрузились на египетский берег и вступили в Александрию. 20 июля в виду пирамид они встретились с неприятелем. Сражение продолжалось несколько часов и кончилось полным поражением турок. Бонапарт двинулся в Каир, который занял без всякого труда. В конце года он выступил в Сирию. Поход был страшно тяжёл, особенно из-за недостатка воды. 6 марта 1799 года французы взяли Яффу, но осада Акры, продолжавшаяся два месяца, оказалась безуспешной, так как у Бонапарта не было осадной артиллерии. Эта неудача решила исход всей кампании. Наполеон понял, что его предприятие обречено на провал и 23 августа 1799 года покинул Египет.

Во Францию он плыл с твёрдым намерением низвергнуть Директорию и овладеть верховной властью в государстве. Обстоятельства благоприятствовали его замыслам. 16 октября, едва Наполеон въехал в столицу, крупные финансисты немедленно изъявили ему свою поддержку, предложив несколько миллионов франков. Утром 9 ноября (18-го брюмера по революционному календарю) он созвал к себе генералов, на которых мог особенно положиться, и объявил, что пришло время «спасать республику». Корнэ, человек, преданный Бонапарту, объявил в Совете старейшин о «страшном заговоре террористов» и об угрозе республике. Для наведения порядка Совет немедленно назначил Наполеона начальником всех вооружённых сил, расположенных в столице и её окрестностях. Оказавшись во главе армии, Наполеон потребовал кардинального изменения конституции. Под гром барабанов гренадеры ворвались в зал собрания и выгнали из него всех депутатов. Большинство из них разбежалось, но несколько были схвачены и доставлены под конвоем к Наполеону. Он приказал им вотировать декрет о самороспуске и передаче всей власти трём консулам. В действительности же вся полнота власти сосредоточилась в руках первого консула, которым и был объявлен генерал Бонапарт.

8 мая 1800 года, быстро покончив с неотложными внутренними делами, Наполеон отправился на большую войну против австрийцев, которые опять заняли Северную Италию. 2 июня он захватил Милан, а 14-го у деревушки Маренго произошла встреча главных сил. Всё преимущество было на стороне австрийцев. Тем не менее их армия была наголову разбита. По Люневильскому миру от Австрии были отторгнуты остатки Бельгии, Люксембург и все германские владения по левому берегу Рейна. Мирный договор с Россией Наполеон заключил ещё прежде. 26 марта 1802 года в Амьене был подписан мирный трактат с Англией, положивший конец тяжёлой девятилетней войне Франции против всей Европы.

Два года мирной передышки, которые Франция получила после Люневильского мира, Наполеон посвятил кипучей деятельности в области организации управления страной и законодательства. Он ясно отдавал себе отчёт в том, что новая система буржуазных отношений, которая сложилась во Франции после революции, не может нормально действовать без фундаментальной разработки новых юридических норм. Дело это было невероятно трудное, однако Наполеон приступил к нему, организовал и довёл до конца с той же быстротой и тщательностью, которая всегда отличала его работу. Уже в августе 1800 года была образована комиссия для выработки проекта гражданского свода законов. В марте 1804 года кодекс, подписанный Наполеоном, стал основным законом и базисом французской юриспруденции. Как и многое из того, что было создано при нём, кодекс этот функционировал при всех последующих режимах и правительствах в течение многих лет после смерти Наполеона, вызывая заслуженное восхищение за свою ясность, последовательность и логическую выдержанность в защите интересов буржуазного государства. Одновременно начата была работа над торговым кодексом, который должен был служить важным дополнением для гражданского. В апреле 1804 года сенат вынес постановление, дающее первому консулу Наполеону Бонапарту титул императора французов. 2 декабря 1804 года в соборе Нотр-Дам в Париже папа Пий VII торжественно венчал и помазал Наполеона на царство.

Летом 1805 года вспыхнула новая европейская война, в которую, кроме Великобритании, вступили Австрия и Россия. Наполеон стремительно выступил против союзников. 2 декабря на холмистом пространстве вокруг Праценских высот, западнее деревни Аустерлиц, развернулось генеральное сражение. Русские и австрийцы потерпели в нём полное поражение. Император Франц запросил мира. По условиям заключённого договора он уступил Наполеону Венецианскую область, Фриуль, Истрию и Далмацию. Вся Южная Италия была также занята французами. Но вскоре на стороне России против Франции выступила Пруссия. Ожидали, что война будет очень трудной. Однако уже 14 октября 1806 года в двух проходивших одновременно сражениях под Йеной и Ауэрштедтом пруссакам было нанесено тяжёлое поражение. Разгром врага был полным. Лишь ничтожные остатки прусской армии спаслись и сохранили вид солдат. Остальные были перебиты, взяты в плен или разбежались по домам. 27 октября Наполеон торжественно въехал в Берлин. 8 ноября капитулировала последняя прусская крепость — Магдебург. Наиболее упорным противником Наполеона на континенте оставалась Россия. 26 декабря под Пултуском произошло крупное сражение с русским корпусом Беннигсена, закончившееся безрезультатно. Обе стороны готовились к решительной битве. Она развернулась 8 февраля 1807 года под Прёйсиш-Эйлау. После долгой и чрезвычайно кровопролитной битвы русские отступили. Впрочем, полной победы опять не получилось. Летом 1807 года Наполеон двинулся на Кёнигсберг. Беннигсен должен был поспешить на его защиту и сосредоточил свои войска на западном берегу реки Алле возле местечка Фридланд. Ему пришлось принимать бой на очень невыгодной позиции, поэтому тяжёлое поражение оказалось в какой-то степени закономерным. Русская армия была отброшена на противоположный берег. Множество солдат при этом утонуло. Почти вся артиллерия была брошена и оказалась в руках французов. 19 июня было заключено перемирие, а 8 июля императоры Наполеон и Александр I подписали в Тильзите окончательный мир. Россия стала союзницей Франции.

Наполеоновская империя достигла зенита своего могущества. В октябре 1807 года французы захватили Португалию. В мае 1808 года так же стремительно была оккупирована Испания. Однако вскоре здесь вспыхнуло мощное восстание, подавить которое, несмотря на все старания, Наполеону так и не удалось. В 1809 году пришли известия о том, что в войну вот-вот готовится вступить Австрия. Наполеон оставил Пиренеи и поспешно уехал в Париж. Уже в апреле австрийцы были остановлены и отброшены за Дунай. 6 июля они потерпели тяжёлое поражение под Ваграмом. Треть их армии (32 тысячи человек) легла на поле боя. Остальные в беспорядке отступили. На начавшихся переговорах Наполеон потребовал, чтобы император Франц уступил лучшие австрийские владения: Каринтию, Крайну, Истрию, Триест, часть Галиции и выплатил контрибуцию в 85 миллионов франков. Австрийский император вынужден был согласиться на все его требования.

Начиная с января 1811 года Наполеон стал всерьёз готовиться к войне с Россией. Она началась 24 июня 1812 года с перехода французской армией через пограничный Неман. Наполеон имел в это время около 420 тысяч солдат. Русские войска (около 220 тысяч) под командованием Барклая де Толли были разделены на две самостоятельные армии (одна — под началом самого Барклая, другая — Багратиона). Император рассчитывал разъединить их, окружить и уничтожить каждую по отдельности. Стараясь избежать этого, Барклай и Багратион стали поспешно отступать вглубь страны. 3 августа они благополучно соединились под Смоленском. В том же месяце император Александр отдал главное командование над русской армией фельдмаршалу Кутузову. Вскоре после этого, 7 сентября, произошла большая битва под Бородино. Исход её остался неясен, несмотря на то что обе стороны понесли огромные потери. 13 сентября Наполеон вошёл в Москву. Он считал войну оконченной и ожидал начала переговоров. Но дальнейшие события показали, что он сильно ошибся. Уже 14 сентября в Москве начались сильные пожары, уничтожившие все запасы продовольствия. Фуражировка вне города из-за действия русских партизан тоже оказалась трудным делом. В этих условиях война стала терять всякий смысл. Едва ли было разумно гоняться по огромной разорённой стране за постоянно отступавшим Кутузовым. Наполеон решил передвинуть армию поближе к западной русской границе и 19 октября дал приказ уходить из Москвы. Страна была страшно опустошена. Кроме острого недостатка продовольствия, армию Наполеона скоро стали донимать суровые морозы. Огромный урон наносили ей казаки и партизаны. Боевой дух солдат падал с каждым днём. Вскоре отступление превратилось в настоящее бегство. Вся дорога была усеяна трупами. 26 ноября армия подошла к Березине и начала переправу. Однако перейти на другой берег успели только самые боеспособные части. 14 тысяч отставших были в большинстве своём перебиты казаками. В середине декабря остатки армии перешли через замёрзший Неман.

Московский поход нанёс непоправимый урон могуществу Наполеона. Однако он по-прежнему располагал колоссальными ресурсами и не считал войну проигранной. К середине весны 1813 года он стянул все резервы и создал новую армию. Тем временем русские продолжали развивать успех. В феврале они вышли к Одеру, а 4 марта овладели Берлином. 19 марта прусский король Фридрих Вильгельм заключил союз с русским императором. Но затем наступила череда неудач. 2 мая русские и пруссаки потерпели поражение под Лютценом, а 20–21 мая ещё одно — под Бауценом. Положение поправилось после того, как 11 августа в войну против Франции вступили Австрия и Швеция. Теперь силы союзников значительно превосходили силы Наполеона. В середине октября все их армии сошлись у Лейпцига, где 16–19 октября состоялось упорное сражение — самое крупное и кровопролитное за всю историю Наполеоновских войн. Французы понесли в нём тяжёлое поражение и отступили.

В январе 1814 года союзники перешли Рейн. Одновременно английская армия Веллингтона перевалила Пиренеи и вступила в Южную Францию. 30 марта союзники подошли к Парижу и вынудили его капитулировать. 4 апреля Наполеон отрёкся от престола. Низложенный император отправился на остров Эльбу, которую союзники предоставили ему в пожизненное владение. Первые месяцы он тяготился бездельем и пребывал в глубокой задумчивости. Но уже с ноября Наполеон стал внимательно прислушиваться к новостям, доходившим к нему из Франции. Возвратившиеся к власти Бурбоны вели себя даже более нелепо, чем можно было от них ожидать. Император хорошо знал об изменении общественного настроения и решил воспользоваться этим. 26 февраля 1815 года он посадил имевшихся у него солдат (всего их было около тысячи) на суда и поплыл к берегам Франции. 1 марта отряд высадился в бухте Жуан, откуда через провинцию Дофинэ двинулся на Париж. Все войска, высылаемые против него, полк за полком переходили на сторону мятежников. 19 марта король Людовик XVIII бежал из столицы, а на другой день Наполеон торжественно вступил в Париж.

Однако несмотря на этот успех, шансы императора удержаться у власти были крайне невелики. Ведь воюя в одиночку против всей Европы, он никак не мог рассчитывать на победу. 12 июня Наполеон выехал к армии, чтобы начать последнюю в своей жизни кампанию. 16 июня произошло большое сражение с пруссаками при Линьи. Потеряв 20 тысяч солдат, немецкий главнокомандующий Блюхер отступил. Наполеон приказал 36-тысячному корпусу Груши преследовать пруссаков, а сам обратился против англичан. Решительная битва произошла в 22 километрах от Брюсселя у деревни Ватерлоо. Англичане оказали упорное сопротивление. Исход сражения ещё далеко не был решён, когда около полудня на правом фланге Наполеона появился авангард прусской армии — это был Блюхер, который успел оторваться от Груши и спешил на помощь Веллингтону. Неожиданное появление пруссаков решило исход кампании. Около 8 часов вечера Веллингтон перешёл в общее наступление, а пруссаки опрокинули правый фланг Наполеона. Отступление французов вскоре превратилось в бегство.

21 июня Наполеон вернулся в Париж, а на другой день отрёкся от престола и отправился в Рошфор. Он рассчитывал уплыть на каком-нибудь корабле в Америку, но осуществить этот план оказалось невозможным. Наполеон решил сдаться победителям. 15 июля он отправился на английский флагманский корабль «Беллерофон» и отдал себя в руки английских властей. Его отправили в ссылку на отдалённый остров Святой Елены. Здесь он был отдан под надзор губернатору Гудрону Лоу, но мог пользоваться в пределах острова полной свободой. Наполеон много читал, катался верхом, совершал пешие прогулки и диктовал свои воспоминания. Однако все эти занятия не могли разогнать его тоски. С 1819 года появились первые признаки разрушительной болезни. В начале 1821 года уже не осталось сомнений, что император смертельно болен раком желудка. Жестокие боли усиливались с каждым днём, и 5 мая после тяжёлой агонии он скончался.

II. НА СТЫКЕ ЭПОХ (Величие и крах государей-реформаторов)

ЛИКУРГ I

Великий спартанский законодатель Ликург был младшим сыном царя Эвнома. Когда умер его старший брат Полидект, Ликург наследовал престол и правил государством до тех пор, пока ему не сказали, что его невестка беременна. Узнав об этом, Ликург объявил, что, если новорождённый окажется мальчиком, он передаст престол ему и будет управлять царством в качестве опекуна. Между тем вдовствующая царица завела с ним тайные сношения и говорила, что готова вытравить свой плод, чтобы выйти замуж за него. Ликург ужаснулся её жестокости, но не ответил отказом на её предложение, а сказал, что он в восторге от него, ничего против него не имеет, только советует ей не вытравливать плода, беречься, не губить своего здоровья приёмом сильнодействующих средств и объявил, что постарается убить ребёнка тотчас после рождения. Таким образом ему удалось обмануть царицу. Когда Ликург заметил, что роды близко, он отправил во дворец нескольких человек, в качестве свидетелей разрешения её от бремени, а также для надзора за ней, приказав им в случае рождения девочки передать её женщинам, а мальчика принести к нему чем бы он ни был занят. Царица родила. В это время он сидел за обедом вместе с высшими сановниками. Рабы явились к нему с малюткой на руках. Он взял его и обратился к присутствующим со словами: «Вот, спартанцы, ваш царь!» Вслед за тем он положил его на трон и назвал Харилаем, так как все радовались и приходили в восторг от великодушия и справедливости Ликурга.

Хотя Ликург царствовал всего восемь месяцев, он успел заслужить глубокое уважение сограждан. Ему повиновались не только из-за того, что он был царским опекуном и имел в руках верховную власть. Большинство охотно исполняло приказания и слушалось из уважения к его нравственным качествам. Но у Ликурга были и завистники, старавшиеся помешать успехам молодого человека, — главным образом родня и приближённые матери-царицы, считавшей себя оскорблённой. Брат её, Леонид, позволил себе однажды кровно обидеть Ликурга, заметив между прочим, что Ликург обязательно когда-нибудь станет царём. Этим он желал навлечь подозрения на опекуна и заранее оклеветать его как заговорщика, если с царём случится какое-нибудь несчастье. Глубоко оскорблённый и не желавший подвергаться случайностям Ликург решил покинуть родину, отклонив тем самым от себя подозрения, и пробыть в путешествии до тех пор, пока его племянник не подрастёт и не будет иметь себе наследника.

Уехав, он прежде всего посетил Крит, изучая его государственное устройство и беседуя здесь с самыми известными из граждан. Он хвалил некоторые из критских законов и обращал на них внимание, чтобы перенять их и ввести в употребление у себя в отечестве, но некоторые не считал заслуживающими подражания. Позже он побывал также в Египте. Между тем спартанцы жалели об отъезде Ликурга и не раз приглашали его вернуться. Они говорили, что их нынешние цари отличаются от подданных только титулом и тем почётом, которым себя окружили, в то время как он создан для того, чтобы властвовать, и обладает способностью оказывать на других нравственное влияние. Впрочем, и сами цари были не против его возвращения, — они надеялись с его помощью сдержать наглость толпы, которая с каждым годом всё сильнее выступала против царской власти. Повинуясь общему желанию, Ликург вернулся и немедленно приступил к коренным реформам государственного устройства, так как, по его мнению, отдельные законы уже не могли излечить больное государство.

Первой и самой важной реформой стало учреждение совета старейшин (герусии), в ведение которого было передано рассмотрение всех вопросов государственной жизни. Таким образом Ликург старался принести лакедемонянам внутренний мир. Ведь до тех пор их государство не имело под собой прочной почвы — то усиливалась власть царя, переходящая в деспотизм, то власть народа в форме демократии. Теперь власть старейшин (геронтов) была поставлена законодателем в середине и как бы уравновешивала их, обеспечивая полный порядок. Двадцать восемь старейшин становились на сторону царя во всех тех случаях, когда следовало дать отпор демократическим стремлениям. С другой стороны, они в случае необходимости оказывали поддержку народу в его борьбе с деспотизмом.

Вторым из преобразований Ликурга, и самым смелым из них, был уравнительный передел земли. Неравенство состояний в то время было ужасное: масса нищих и бедных угрожала безопасности государства, между тем как богатство было в руках немногих. Желая уничтожить кичливость, зависть, роскошь и две самые старые и опасные болезни государственного тела — богатство и бедность, он убедил сограждан отказаться от владения землёй в пользу государства, сделать новый её раздел и жить всем на равных условиях, так чтобы никто не был выше другого, — отдавая пальму первенства одним нравственным качествам. Приводя свой план в исполнение, Ликург разделил всю Лаконику на тридцать тысяч земельных участков для жителей окрестностей Спарты, периэков (в отличие от спартанцев, они не пользовались гражданскими правами, однако служили в войске), и на девять тысяч — округ самой Спарты: именно столько было спартанцев, получивших земельный надел. Говорят, когда он возвращался однажды домой и проходил по Лаконике, где только что кончилась жатва, он увидел ряды снопов одинаковой величины и сказал с улыбкой, обращаясь к своим спутникам, что вся Лаконика кажется ему наследством, которое только что разделили поровну многие братья.

Чтобы окончательно уничтожить всякое неравенство и несоразмерность, Ликург желал разделить движимое имущество, но, видя, что собственнику будет тяжело лишиться своей собственности прямо, пошёл окольным путём и сумел обмануть своими распоряжениями корыстолюбивых людей. Прежде всего он изъял из обращения всю золотую и серебряную монету, приказав употреблять одну железную, но и она была так тяжела, так массивна при малой своей стоимости, что для сбережения дома даже небольших сумм нужно было строить большую кладовую и перевозить их на телеге. Благодаря такой монете в Лаконике исчезли многие преступления: кто решился бы воровать, брать взятки, отнимать деньги другого или грабить, раз нельзя было скрыть своё добро, которое к тому же не представляло ничего завидного и которое даже разбитое в куски не годилось ни на что? Затем Ликург изгнал из Спарты все бесполезные, лишние ремёсла. Впрочем, если б даже он не изгнал их, большая часть из них всё равно бы исчезла сама собою вместе с введением новой монеты. Роскошь, не имея больше того, что могло поддерживать её, постепенно исчезла сама собой. Ликург ввёл и некоторые другие законы, прямо направленные против роскоши. Так, крыша в каждом доме могла быть сделана только одним топором, двери — одной пилой, пользоваться другими инструментами запрещалось.

С целью ещё более стеснить роскошь и окончательно уничтожить чувство корысти, Ликург установил третье учреждение — совместные трапезы, сисситии, — для того чтобы граждане сходились обедать за общий стол и ели мучные и мясные кушанья, предписанные законом. Они не имели права обедать дома, предаваясь порочным наклонностям и излишествам.

Вводя совместные трапезы, Ликург, очевидно, имел в виду в качестве образца обычаи критян. Однако на Крите средства для устройства сисситий давало государство. У лакедемонян же каждый обязан был делать взносы из своих доходов. В этом таилась большая опасность. Спустя несколько столетий после смерти Ликурга, когда бедность опять возродилась в Лаконике, многие из лакедемонян уже не в состоянии были нести установленные обычаем издержки. Так что получился результат противоположный намерению законодателя. Ликург желал, чтобы институт сисситий был демократическим, но он, напротив, оказался на руку олигархам. Ведь участвовать в сисситиях людям очень бедным было нелегко, между тем как участие в них по наследственным представлениям служило показателем принадлежности к гражданству, ибо тот, кто не в состоянии был делать взносы, не пользовался правом гражданства.

Одно из последствий введённого Ликургом государственного устройства стало то, что граждане получили в своё распоряжение много свободного времени. Ведь заниматься ремёслами им было строго запрещено, а землю обрабатывали илоты (государственные рабы), платившие определённый оброк. Простота жизни имела своим следствием беззаботность. Танцы, пиры, обеды, охота, гимнастика, разговоры в народном собрании поглощали отныне всё время спартанцев, когда они не были в походах. Ликург приучал сограждан не желать и не уметь жить отдельно от других. Напротив, они должны были, как пчёлы, жить всегда вместе, собираясь вокруг своего главы, и сполна принадлежать отечеству, совершенно забывая себя в минуты восторга и любви к славе. Уезжать из дома и путешествовать без определённой цели спартанцам было запрещено, чтобы граждане не перенимали чужие нравы. Мало того, Ликург даже выселял иностранцев, если они приезжали в Спарту без всякой цели или жили в ней тайно.

Когда важнейшие из законов успели войти в жизнь сограждан, когда государство сделалось достаточно крепко и сильно, Ликург захотел, насколько возможно, сделать эти законы незыблемыми в будущем. Он созвал всех сограждан в народное собрание и сказал, что данное им государственное устройство во всех отношениях приведено в порядок, но что самое важное, самое главное он может открыть им тогда, когда вопрошает оракул. Они должны были хранить данные им законы, ничего не изменяя, строго держать их до его возвращения из Дельф. Все согласились. Тогда, взяв клятву со всех граждан в том, что они будут крепко держаться существующего правления, пока он не вернётся из Дельф, Ликург уехал. Но, получив предсказание, он уже не вернулся в Спарту, а решил добровольно умереть, чтобы не освобождать своих граждан отданной клятвы. Он уморил себя голодом в том убеждении, что даже смерть общественного деятеля должна быть полезна государству.

АГИС IV

Благородством и возвышенностью духа Агис IV (244–241 до Р.Х.) намного превосходил своего соправителя из другого царского рода — Леонида II. (Особенность спартанской политической системы заключалась в том, что здесь одновременно находились у власти двое царей.) Его мать Агесистрата и бабка Архидамия были самыми состоятельными женщинами в Спарте. С детства Агис воспитывался в роскоши. Но ещё не достигнув 20 лет, пишет Плутарх, он объявил войну удовольствиям, сорвал с себя украшения, решительно отверг какую бы то ни было расточительность, гордился своим потрёпанным плащом, мечтал о лаконских обедах, купаниях и вообще о спартанском образе жизни и говорил, что ему ни к чему была бы и царская власть, если бы не надежда возродить с её помощью старинные законы и обычаи.

С этой целью он стал испытывать настроения спартанцев. Молодёжь, вопреки ожиданиям Агиса, быстро откликнулась на его слова и с увлечением посвятила себя доблести, ради свободы переменив весь образ жизни. Но пожилые люди, испорченные богатством гораздо глубже, бранили Агиса. Впрочем, и среди пожилых некоторые одобряли и поощряли честолюбие молодого царя и горячее других — Лисандр, пользовавшийся у граждан высочайшим уважением, а также дядя Агиса Агесилай. Последний был умелый оратор, но человек развращённый и сребролюбивый. Он принял участие в начинаниях племянника только потому, что страшился множества кредиторов, от которых надеялся избавиться с помощью государственного переворота. Склонив на свою сторону дядю, Агис тут же попытался с его помощью привлечь и мать, пользовавшуюся, благодаря множеству зависимых людей, должников и друзей, огромным влиянием в городе и нередко вершившую государственные дела. Мать и бабушка зажглись честолюбивыми мечтами юноши и согласились пожертвовать своим богатством ради чести и славы Спарты.

Чуть ли не всё богатство Лаконики находилось тогда в руках женщин. Это сильно осложняло и затрудняло задачу Агиса. Женщины воспротивились его намерениям и обратились к Леониду с просьбой, чтобы он по праву старшего остановил Агиса и помешал его начинаниям. Тем не менее хлопотами Агиса Лисандр был избран в 243 году до Р.Х. на должность эфора. Это был большой успех, ведь коллегия эфоров пользовалась в спартанском государстве огромной властью, значительно превосходившей даже власть царей. В их ведении находилось решение всех вопросов политической жизни. Действуя через Лисандра, царь немедленно предложил старейшинам законопроект, главные разделы которого были таковы: долги прощаются, земля делится заново между 4500 спартанцев и 15 тысячами периэков. Число спартанцев должно было пополниться за счёт периэков и чужестранцев, получивших достойное воспитание. Законы Ликурга восстанавливаются в полной мере.

Так как мнения геронтов разделились, Лисандр созвал собрание и вместе с Агесилаем стал убеждать сограждан поддержать его закон. Под конец с кратким словом выступил Агис и объявил, что делает огромный вклад в основание нового строя — первым отдаёт во всеобщее пользование своё имущество, заключающееся в обширных полях и пастбищах, а также в шестистах талантах звонкой монетой (1 талант равнялся 33,655 кг). Так же точно, прибавил он, поступают его мать и бабка, а равно друзья и родичи — богатейшие люди Спарты.

Народ приветствовал Агиса, но богачи заклинали Леонида не оставить их в беде, умоляли о помощи геронтов, которым принадлежало право предварительного решения, — и наконец добились своего: законопроект был отвергнут большинством в один голос. Тогда Лисандр, который ещё оставался эфором, привлёк Леонида к суду на основании одного древнего закона, запрещавшего спартанскому царю приживать детей с иностранкой и грозившего ему смертью, если он покидает Спарту, чтоб поселиться в другой стране. (Леонид имел двух детей от какой-то азиатской женщины.) Вместе с тем Лисандр уговорил леонидова зятя Клеомброта, который тоже был царской крови, заявить притязания на власть. Леонид был жестоко напуган и с мольбой об убежище укрылся в храме Афины Меднодомной. Он получил вызов в суд, но не вышел из храма, и тогда спартанцы передали царство его зятю Клеомброту.

Когда миновал год, в должность вступили новые эфоры. Они разрешили Леониду покинуть его убежище, а Лисандра призвали к суду. Однако Агис и Клеомброт в сопровождении друзей двинулись на площадь, согнали эфоров с их кресел и назначили новых, в числе которых был и Агесилай. Затем они вооружили многих молодых людей и освободили заключённых, приводя в трепет противников, которые ждали обильного кровопролития. Но цари никого не тронули, напротив, когда Леонид тайно бежал в Тегею, а Агесилай послал вдогонку убийц, которые должны были расправиться с ним по пути, Агис, узнав об этом, отправил других, верных ему людей, те окружили Леонида кольцом и благополучно доставили его в Тегею.

После переворота дело реформ стало быстро продвигаться вперёд. Все долговые расписки снесли на площадь, сложили в одну кучу и подожгли. Все ждали после этого передела земли, но Агесилай стал всеми силами тормозить принятие соответствующего закона. Он ни в коей мере не хотел лишаться своих полей и, избавившись от долгов, старался теперь сохранить своё богатство. К тому же Агису пришлось надолго уйти из Лакедемона — он отправился с войском на помощь ахейцам, воевавшим с этолийцами. Тем временем Агесилай своими злоупотреблениями вызвал всеобщую ненависть, и врагам Агиса не стоило больших трудов вновь вернуть на царствование Леонида II (241 до Р.Х.). Агесилай бежал, а Агис укрылся в храме Афины Меднодомной.

Сначала Леонид пытался выманить Агиса из храма, но тот не верил ему. Тогда Леонид стал действовать коварством. Он вступил в сговор с друзьями Агиса Амфаретом и Дамохаретом, которые навещали его в храме. Те уговорили царя пойти в баню, а на обратном пути схватили его и доставили в тюрьму. Немедленно появился Леонид с большим отрядом наёмников и окружил здание, а эфоры вошли к Агису и, пригласив геронтов, потребовали, чтобы он оправдался в своих поступках. Агис ответил, что нисколько не раскаивается в своих замыслах. Эфоры вынесли ему смертный приговор и немедленно препроводили царя в Дехаду (помещение, где совершается казнь). Многие уже знали, что Агис в тюрьме, у дверей стали собираться люди; появились мать и бабка Агиса, они громко кричали, требуя, чтобы царя спартанцев выслушал и судил народ. Вот почему эфоры поспешили завершить начатое, опасаясь, как бы ночью, если соберётся толпа побольше, царя не вырвали у них из рук.

После казни Агиса Амфарет вышел к дверям, и Агесистрата, по давнему знакомству и дружбе, бросилась к нему с мольбою, а он поднял её с земли и заверил, что с Агисом ничего не случилось. Если она захочет, добавил он, то и сама может пройти к сыну. Агесистрата просила, чтобы вместе с ней впустили и мать, и Амфарет ответил, что ничего против не имеет. Пропустив обоих и приказав снова запереть дверь тюрьмы, он первою предал палачу Архидамию, уже глубокую старуху, когда же её умертвили, позвал внутрь Агесистрату. Она вошла — и увидела сына на полу и висящую в петле мать. Сама с помощью прислужников она вынула Архидамию из петли, уложила её рядом с Агисом, а потом, упав на тело сына и поцеловав мёртвое лицо, промолвила: «Ах, сынок, твоя чрезмерная совестливость, твоя мягкость и твоё человеколюбие погубили и тебя, и нас вместе с тобою!» Амфарет со злобой сказал ей: «Если ты разделяла мысли сына, то разделишь и его жребий!» И Агесистрата, поднимаясь навстречу петле, откликнулась: «Только бы это было на пользу Спарте!»

ВАН МАН

Ван Ман, человек непреклонной воли и исключительного честолюбия, происходил из аристократического рода Ван, состоявшего в родстве по женской линии с ханьским императорским домом. В последние годы существования китайской империи Западная Хань, особенно со времён воцарения императора Юань-ди, вся политическая власть, принадлежавшая до этого фамилии Лю, сосредоточилась в руках рода Ван. В 8 году до Р.Х. Ван Ман занял пост дасыма — высшего сановника империи. Его власть ещё более возросла в 1 году до Р.Х., когда на престол вступил девятилетний император Пин-ди и императрица-регентша вручила Ван Ману бразды правления. Однако, не довольствуясь своим положением, он мечтал уже о том, чтобы самому занять императорский трон. В 6 году Ван Ман отравил подросшего Пин-ди и возвёл на престол малолетнего Ин-ди, а в 8 году низложил и его, совершил все предписанные церемонии и принял титул императора. Основанная им династия получила название Синь (Новая).

Ван Ман принял власть в критический для Ханьской империи момент, когда уже назревал мощный социальный взрыв. Центральная власть ослабла. Управление на местах захватили так называемые сильные дома, сосредоточившие в своих руках основную массу пахотных земель. Миллионы разорившихся крестьян оказались в долговой кабале и влачили жалкое существование. Население страдало от голода и притеснения чиновников. Налоги не поступали. Казна была пуста. Необходимо было срочно что-то менять. Ван Ман объявил о намерении провести кардинальную земельную реформу и утвердить в деревне так называемую колодезную систему. (Суть её заключалась в том, что вся земля разбивалась на поля по одному квадратному ли каждое. Эти поля в свою очередь делились на девять равных участков. Центральный участок считался государственным и обрабатывался сообща владельцами остальных восьми. Весь урожай с него шёл в пользу казны, взамен уплаты различных налогов и сборов. Остальные восемь наделов, хотя и находились в распоряжении крестьян, не являлись их собственностью. Купля-продажа земли (так же как и купля-продажа рабов) запрещалась. Таким образом Ван Ман хотел возродить крепкие крестьянские хозяйства, сбить волну нарастающего недовольства и вернуть государству основную массу налогоплательщиков. Но было очевидно, что осуществить такой уравнительный передел земли в стране, где существовала значительная прослойка крупных земельных собственников, нелегко. Только авторитет старины мог осветить его. Поэтому, чтобы предать больший вес своим преобразованиям, Ван Ман часто ссылался на трактат «Чжоули» с описанием порядков Чжоуской эпохи, который будто бы чудом уцелел при сожжении старых конфуцианских книг. В действительности большая часть этого трактата была написана при жизни Ван Мана.

Проведение реформы в жизнь началось в 9 году. В обнародованном по этому поводу императорском указе провозглашалось, что в трудностях нынешнего времени виноваты предшествующие династии Цинь и Хань, уклонившиеся от «древних установлений». Ван Ман писал: «Древние установили колодезные поля на восемь семейств. На одного мужа и жену полагалось сто му земли. Одну десятую урожая вносили как налог. Государство было в достатке, народ был богат и пел гимны. Династия Цинь увеличила налоги и сборы в свою пользу, истощила силы народа своими непомерными желаниями. Она отменила систему мудрых — колодезные поля, чтобы начать захваты земель. Вследствие этого появились алчность и подлость. Сильные мерили поля на тысячи, у слабых не было земли, чтобы воткнуть шило. Династия Цинь установила рынки рабов и рабынь вместе с волами и конями в одних загонах. Управляя подданными, она всецело распоряжалась их жизнью. На этом наживались развратные и преступные люди. Дело дошло до того, что похищали и продавали людей, жён и детей, изменяли воле Неба, нарушали отношения между людьми, извращали принцип Неба и Земли — человек благороднее всего. Ханьская династия снизила земельный налог до 1/30 урожая, но военный налог платили даже старики. Сильные захватили разделы полей насилием и обманом: на словах налог равнялся 1/30, а по существу — половине урожая. Отцы, дети, мужья и жёны работают на земле круглый год, а того, что они получают, не хватает на пропитание. Поэтому у собак и коней богатых остаются излишки проса и гороха. Они (богатые) высокомерны и развратны, а бедные не доедают отрубы и подонки и от бедности совершают преступления. Все они, и бедные, и богатые, погрязли в преступлениях, а наказания не применяются…» Теперь со всем этим необходимо было покончить. И Ван Ман писал далее: «Я ввожу изменения: все поля, и частные и государственные, отныне именовать „царскими полями“, арабов и рабынь — „частнозависимыми“. Всех их (то есть и землю и рабов) нельзя ни продавать, ни покупать… все безземельные соседи и общинники должны получить землю по данному указу».

Остриё реформы было направлено против «сильных домов», сосредоточивших в своих руках большую часть земельного фонда страны. Конфискованные у зажиточных землевладельцев излишки земель отходили государству и предназначались для распределения между безземельными бедняками (арендаторами, клиентами, а то и просто рабами в домах могущественных деревенских кланов). Будь у Ван Мана больше времени, он, возможно, дождался бы благоприятных результатов своих преобразований. Но земельная реформа была для него только средством и способом приблизиться к другой цели — значительному усилению центральной власти и роли государства во всех сферах жизни. А меры, предпринятые им для этого, оказались настолько непопулярными, что свели на нет все положительные моменты преобразований. В 10 году Ван Ман ввёл потерявшие было уже силу государственные монополии на вино, соль, железо, чеканку монеты, дополнив их некоторыми другими (например, монополией на рыбные промыслы). Затем была введена так называемая система «пяти цзюнь и шести гуань», в результате чего был установлен государственный контроль над ремеслом, торговлей и проведено уравнение цен. Каждый квартал от имени императора устанавливались стандартные цены на основные виды товаров и строго запрещалось делать запасы для спекуляции. Эти меры сопровождались проведением кардинальной денежной реформы. Старые деньги аннулировались. Вместо них вводились новые. (Всего за 19 лет своего правления Ван Ман провёл пять денежных реформ. Целью их, очевидно, было лишить «сильные дома» накопленных ими богатств — поскольку старые деньги не принимались, а переливать их в монеты нового образца категорически запрещалось, то все их сбережения должны были превратиться в ненужный хлам. Но в не меньшей мере денежная политика Ван Мана ударила по мелким землевладельцам и ремесленникам, которые в мгновение ока оказались разорены.) Против нарушителей установленных порядков вводились суровые наказания, напоминавшие своей жестокостью худшие времена правления легистов в эпоху империи Цинь. Особенно безжалостен Ван Ман был к тем, кто уличён в незаконном производстве денег. «У тех, кто осмелится заниматься противозаконной отливкой монеты, — говорилось в императорском указе, — конфискуется имущество и сами они становятся государственными рабами вместе с четырьмя соседями, которые знали об этом, но не донесли».

Эти предписания не были пустой угрозой. С первых месяцев своего правления Ван Ман постарался показать, что время, когда императорские законы можно было не исполнять, безвозвратно отошли в прошлое. Неотвратимость наказания для всех правонарушителей была важнейшей частью созданного им государственного порядка. В «Истории Ранней династии Хань» говорится о неуклонном исполнении процитированного выше указа: «Люди, нарушившие запрет об отливке монет, в числе пяти соседских семей подвергались аресту, конфискации имущества и становились государственными рабами. Сотни тысяч мужчин в клетках для преступников, их жён и детей шли пешком с бряцавшими на шее цепями и предавались начальникам, ведавшим отделкой монет». Государственные рабы, количество которых выросло в несколько раз, широко использовались на работах в государственных рудниках и мастерских. Однако политика эта таила в себе большую опасность, которую Ван Ман едва ли ясно осознавал, — вступив на путь ужесточения государственного контроля, император должен был всё больше сил отдавать расширению и укреплению бюрократической системы — количество чиновников в его царствование значительно возросло, и как следствие — непомерно выросли государственные расходы. Чтобы изыскать дополнительные средства, Ван Ману поневоле приходилось увеличивать налоги и вводить новые подати с различных категорий населения.

В конечном итоге, вместо того чтобы способствовать возрождению империи, преобразования Ван Мана привели её к окончательной гибели. Всеобщее разорение дошло до того, что «богатые не могли прокормиться, а бедные умирали». По свидетельству современников, «земледельцы и торговцы лишились своих занятий, продукты и товары гибли, народ стонал и плакал на базарах и дорогах». Чтобы сбить волну недовольства, император спровоцировал войну с хунну. Но тяготы военного времени только усугубили и без того непростое положение государства. Решающую роль в судьбе Ван Мана сыграла грандиозная природная катастрофа: в 11 году своенравная Хуанхэ изменила своё русло, что привело к гибели сотен тысяч людей, затоплению полей, разрушению городов и посёлков. Хотя причина этого несчастья крылась в том, что в годы упадка Западной Хань за руслом реки перестали следить и оно быстро заилилось, большинство китайцев восприняло этот катаклизм как знак Неба, которое таким образом выразило своё неприятие нововведений Ван Мана. Император должен был публично покаяться и в 12 году отменить большую часть своих указов. Купля-продажа земли вновь была разрешена. Однако эта мера уже не могла остановить развал экономики, а породила только новый хаос и разброд. Недовольные взялись за оружие, в стране началось восстание.

Поначалу это были стихийные выступления, которые удавалось успешно подавлять. Но с каждым годом количество мятежников увеличивалось. Когда Ван Ман спросил одного из приехавших в столицу провинциальных чиновников о причинах происходящего, тот отвечал: «Все говорят, что страдают от множества запрещений, из-за которых нельзя пошевелить рукой. Полученного от работы не хватает на уплату налогов и поборов. Люди закрывают двери, ни с кем не общаются и всё равно попадают в тюрьму как сообщники обвинённых в выплавке монеты и хранении меди, согласно закону о круговой поруке пяти соседей за преступление одного из них. Начальники замучили народ. От бедности все уходят в разбойники». Вместо того чтобы сделать выводы из этого донесения и смягчить наказания, Ван Ман в гневе уволил посланца и велел своим генералам подавить мятежи. По своему обычаю он постарался расправиться с недовольными при помощи жестоких репрессий. Казни и пытки стали обычным явлением. По свидетельству современников, «весной и летом восставших четвертовали на городских базарах, люди трепетали от ужаса и только переглядывались, не смея говорить». Но эти меры не привели к умиротворению страны. Вскоре началась форменная гражданская война. На юге отряды повстанцев объединились в армию «Жителей Зелёных лесов», на севере — в армию «краснобровых» (это название возникло оттого, что повстанцы красили свои брови в красный цвет). Руководство северной армией вскоре захватил Лю Сюань — представитель одной из ветвей рода Лю, к которому принадлежала и свергнутая династия Западная Хань. Во главе «краснобровых» стоял Фань Чун.

Против Ван Мана объединились все слои населения: и бедные и богатые, и крестьяне и торговцы, и аристократы и рабы в равной мере ненавидели его. Одержать победу в таких условиях было невозможно. Вскоре в боевых действиях наступил перелом. В 23 году повстанцы Лю Сюаня нанесли армии Ван Мана сокрушительное поражение под Куньяном (в провинции Хэнань) и двинулись на Чанъань. Защищать столицу было некому. Император освободил преступников и дал им оружие, но те не хотели сражаться за него и разбежались. Восставшие ворвались в Чанъань и подступили к дворцу Цзиньфа, где скрывался император. Три дня верные Ван Ману войска обороняли дворец. Бой был чрезвычайно ожесточённым. Когда постройки охватило пламя, сановники посадили императора на повозку и перевезли его в соседний дворец Цзяньтай. Повстанцы немедленно окружили его. В завязавшейся перестрелке из луков и арбалетов последние приверженцы Ван Мана были убиты. Не имея больше возможности защищаться, император вышел к осаждавшим в надежде, что те пощадят его, но был немедленно убит. Тело его разорвала на части разъярённая толпа, а голова была выставлена на базарной площади в городе Вань.

ГАЗАН

Газан-хан, сын хулагуидского принца Аргуна от Култак-эгечи, считается одним из самых выдающихся государей своего времени. По свидетельству Рашид ад-дина, он родился в конце 1271 года в Мазандаране и был поручен заботам кормилицы-китаянки по имени Ишенг. Но уже трёх лет от роду его посадили на коня, и с этих пор воспитанием будущего правителя занимались мужчины. В 1274 году Аргун-хан отправился в Тебриз к своему отцу ильхану Абаке и взял с собой Газана. Абака, увидев маленького внука восседающим на коне, очень обрадовался и сказал: «Этот отрок достоин того, чтобы быть при мне». После этого Газан был доверен заботам старшей жены Абаки, Булуган-хатун. Он был очень смышлён и, играя со сверстниками, учил их военному строю и способам боя. Когда Газану исполнилось пять лет, Абака-хан поручил его китайскому бахши Яруку, чтобы он воспитал принца, обучил его монгольскому и уйгурскому письму, наукам и хорошим манерам. В течение пяти лет Газан в совершенстве изучил эти предметы, а затем много упражнялся в искусстве верховой езды и стрельбе из лука. Он постоянно запускал соколов и так гонял вскачь лошадей, что люди давались диву.

Абака-хан не чаял в нём души и не раз говорил: «На челе этого отрока видны следы могущества и счастья».

В 1284 году Аргун сделался ильханом и, уезжая на запад, оставил Газана наместником в Хорасане. Несмотря на молодость, Газан деятельно взялся управлять вверенной ему провинцией. В эти годы ему пришлось выдержать много сражений с непокорными вассалами. Особенно тяжёлой для него была война с мятежным эмиром Наурузом, продолжавшаяся пять лет и закончившаяся временным примирением соперников. Тем временем в 1291 году умер отец Газана, Аргун-хан. Ильханом стал его дядя Гайхату. Он с подозрением относился к Газану и запретил ему появляться в Тебризе. Весной 1295 года, после убийства Гайхату, Газан предъявил права на престол и начал войну со своим двоюродным братом Байду. В мае произошло первое сражение. Отряды Байду потерпели поражение. Эмиры Газана хотели преследовать врага, чтобы нанести ему по возможности большее поражение, но хан удержал их и сказал: «Все эти дружины — слуги дедов и отцов наших, как можно их убивать из-за наглости нескольких смутьянов». С пленными он обошёлся очень мягко. Узнав об этом, многие эмиры Байду перешли на его сторону. Вскоре был заключён мир. Газан отправился обратно в Хорасан. В это время он вместе со всеми своими эмирами и войском принял ислам (лето 1295 года). Осенью война возобновилась, однако до битвы дело не дошло — в октябре Байду был свергнут и убит своими приверженцами.

Придя к власти, Газан первым делом распорядился разрушить в Тебризе, Багдаде и других городах ислама все языческие храмы, церкви и синагоги. Государство Хулагуидов влилось в состав мусульманского мира. Вассальная связь с Китаем, и без того уже слабая, прервалась окончательно, так что Газан даже формально правил совершенно независимо от великого хана. Его царствование пришлось на трудное время. Для всех было очевидно, что в начале 1290-х годов держава ильханов переживала глубокий кризис: сельское хозяйство находилось в упадке, городская жизнь замерла, финансы пришли в расстройство, а государственные чиновники погрязли в коррупции. Всё это являлось следствием опустошительного монгольского нашествия, повлёкшего за собой разрушение городов, истребление множества людей и страшное разорение прежде цветущих областей. Повсюду наблюдалось оскудение населения и всеобщее запустение. Так, по свидетельству Рашид ад-дина, в каждом городе половина домов была необитаема. Прежде знаменитые ремесленные центры, такие как Рей, Мерв, Кум, Мосул, лежали в развалинах. Оросительная система не функционировала — одни каналы были засыпаны, другие обмелели.

Не менее губительной для страны являлась налоговая политика завоевателей, беспорядочная и непродуманная, а также сам строй монгольского государства, остававшегося по существу кочевой ордой, живущей за счёт грабежа. В конце XIII века имелось около сорока различных налогов и повинностей, крайне разорительных для населения. Никакого порядка в их взимании не было. В Большом диване, учреждении специально ведавшем налогами, за взятку или по протекции можно было легко получить берат на сбор налога, при этом никто не заботился о том, в который раз собирается налог с одной и той же местности, а также каким образом и в каком размере он взимается. Обычным делом было взимание несколько раз одного и того же налога, отдача налогов на откуп, требование податей вперёд, незаконная оценка урожая и т. п. Повинности также были очень тягостны, в особенности строительные работы, на которые население часто сгонялось в разгар полевых работ, а также обязанность пускать к себе на постой монгольских гонцов (ильчи).

Газан хорошо видел, что он правит разорённым государством. Большой заслугой с его стороны было уже то, что он, в отличие от своих предшественников, попробовал разобраться в причинах сложившегося положения вещей и постарался уничтожить хотя бы самые вопиющие из творившихся злоупотреблений. При этом как истый монгол он наводил порядок с безжалостной жестокостью — все заподозренные им в неповиновении или подготовке мятежа немедленно уничтожались без всякого суда. Это был по-настоящему грозный владыка, перед которым трепетали даже могущественные эмиры. Однако Газан понимал, что одними карательными мерами поправить дело уже нельзя — необходимо было кардинальным образом менять всю внутреннюю политику, что он и сделал.

Одной из самых важных реформ Газана следует считать налоговую. Ильхан начал с того, что разослал во все области битикчи, которые произвели перепись тяглового населения. После этого было заново определено, какие именно налоги и в каком размере надлежит брать с каждой местности. Незаконные сборы Газан строжайше запретил под угрозой смертной казни. Во всех операциях по сбору податей вводилась строгая отчётность. (Пишут, что ильхан сам входил во все мелочи государственного управления, много времени проводил за отчётами о государственных доходах и расходах, внося в них свои заметки и поправки.) В результате всех этих мер годовой доход государства составил 2100 туманов вместо прежних 1700, и это при том, что население ощутило заметное снижение налогового бремени (очевидно, что раньше собираемые суммы просто разворовывались чиновниками). Вместо разорительной для государства и населения практики рассылки гонцов (ильчи) Газан создал государственную почтовую службу. На всех основных дорогах были построены ямы (почтовые станции), снабжённые ямщиками и лошадьми. На их содержание деньги шли из казны. Постой в городах запрещался. Газан приказал строить постоялые дворы, средства на которые также шли из казны.

Другим важным направлением реформаторской деятельности Газан-хана стало создание военной ленной системы. По существовавшей издревле традиции основная масса монгольского войска не получала от своих государей никакого вознаграждения и привыкла жить за счёт грабежа. Теперь ильхан постарался обеспечить доходом каждого из своих солдат. Все монгольские части были приписаны к определённым местностям, которые они должны были защищать от внешних врагов. За несение службы каждый солдат получал в пользование земельный участок. Происходило это следующим образом. Целые округа отдавались в лен эмирам тысяч. Они делили его путём жеребьёвки между эмирами сотен. Таким же образом — жеребьёвкой — эмиры сотен делили свои территории между эмирами десятков, а те — между рядовыми воинами, каждый из которых получал в икта небольшой надел — деревню или часть её с крестьянами. При этом право на получение икта имел лишь тот, кто нёс военную службу. Икта могла переходить от отца к сыну или другому родственнику только при одном условии — тот должен был занять в войске ильхана место выбывшего. Икта не подлежала ни продаже, ни дарению, ни какой-либо иной уступке. С крестьян, живших на землях икта, взимались все налоги и подати, которыми они облагались ранее, но поступали они уже не в казну, а в пользу владельца икта. Крестьяне считались прикреплёнными к месту своего проживания, и переселение в другие районы им строжайше запрещалось. Однако владетели икта не имели никаких прав на личность крестьянина и не являлись даже их судьями.

Газан старался побудить жителей к заселению и возделыванию пустошей. Все пустующие земли (а таковыми были объявлены все земли, не обрабатывавшиеся в момент восшествия на престол Газана) могли заниматься всеми желающими и становились их собственностью. («Всякая земля, — гласил указ Газана, — которую кто-либо обработал и устроил, составляет его имение и навеки передаётся и закрепляется за ним и за его потомками».) Лица, взявшиеся за обработку пустошей, получали налоговые льготы. Однако местные власти должны были строго следить за тем, обрабатываются ли розданные участки. Вместе с тем ильхан предпринял за государственный счёт большие работы по орошению и заселению особенно пострадавших от войны земель Ирака. Для поощрения ремёсел он значительно снизил (а кое-где и вовсе отменил) тамгу — основной монгольский налог с ремёсел и торговли, составлявший прежде 10 % от каждой торговой сделки. Газан покончил с практикой выпуска порченой монеты и провёл хорошо продуманную денежную реформу. В обращение была введена единая для всего государства полновесная монета — серебряный дирхем весом 2,15 г (шесть дирхемов составляли один динар; десять тысяч динар — один туман). Дороги были очищены от разбойников и грабителей. Все эти меры привели к тому, что произошло быстрое освоение заброшенных земель, начался хозяйственный подъём и возрождение городов. Газан оставил многие привычки кочевника и сам подолгу жил в городах. Он много сделал для украшения очень любимого им Тебриза, который при нём разросся и вновь стал многолюдным, богатым городом. (Прежние стены города имели только 6 тысяч шагов в окружности; Газан велел обнести город новой стеной, длина которой равнялась 25 тысяч шагов.) Казвини писал позже, что таких высоких и красивых построек, как в Тебризе, не было во всём остальном Иране.

В последние годы своего царствования Газан взялся за проведение судебной реформы. Необходимость в этом давно назрела, поскольку суд в государстве ильханов всегда являлся рассадником беззакония и беспорядка. Царившее здесь взяточничество принимало самые невероятные размеры. Доходило до того, что судьи, получив большую мзду с обеих сторон, выносили выгодное для каждой из них решение, так что по одному и тому же судебному делу выходили две противоречащие друг другу грамоты. Поскольку должность кадия была чрезвычайно выгодной, её обычно приобретали за большие взятки. Вследствие этого судопроизводство во многих областях отправлялось всякого рода подозрительными личностями, авантюристами и прямыми преступниками.

Взявшись за искоренение всех этих злоупотреблений, Газан постарался в первую очередь передать суды в руки достойных, честных людей. В 1300 году он обнародовал «Указ о пожаловании достоинства кадия», в котором подчёркивалось, что кадиями должны назначаться самые достойные люди «с согласия простых и знатных данной области». Нарушающие закон и виновные во взяточничестве подлежали строгому наказанию. Казна содержала на местах большое количество осведомителей, которые должны были доносить ильхану о любых замеченных ими нарушениях.

Общим результатом реформаторской деятельности Газан-хана стали качественные изменения в жизни общества и государства: укрепились финансы, поднялся авторитет центральной власти, наметился экономический подъём. Современные Газану историки (в особенности Рашид ад-дин) очень высоко превозносили его государственные заслуги и личные качества. Даже не принимая на веру все те дифирамбы, которые произносились в его честь, следует признать, что для своего времени Газан-хан был выдающимся человеком: знал несколько языков, в том числе арабский и персидский, имел познания в астрономии, медицине, алхимии. Он был замечательно красноречив, знал много притч и остроумных рассказов, живо интересовался историей. Именно по его заказу лейб-медик Рашид ад-дин написал свой знаменитый труд «Джами-ат-Таварих».

Внешняя политика Газана не была столь успешной, как внутренняя, хотя и здесь он достиг определённых успехов. В 1299–1303 годах ильхан совершил три больших похода в Сирию. Первый из них начался в октябре 1299 года. В декабре был занят Халеб. Затем войско продвинулось до Хомса, где встретилось с египтянами. Упорная битва продолжалась почти целый день и закончилась разгромом мамлюков. Хомс и Дамаск сдались победителям, однако Газан не позволил своим солдатам разграбить эти города и был очень милостив с сирийцами. В феврале 1300 года он двинулся в обратный путь. Вскоре Сирия опять вернулась под власть египтян. В 1301 году Газан предпринял второй поход, вновь взял и на этот раз разграбил Дамаск. Но едва он покинул Сирию, город предался египтянам. В 1303 году полководец Газана Кутлуг-шах вновь овладел Дамаском. Тотчас вслед за этим он был наголову разбит при Мердж ас-Суффаре. Это сильное поражение свело на нет все успехи прежних лет и надолго отбило у монголов охоту к походам в Сирию. Вскоре Газан занемог и весной 1304 года скончался.

ПЁТР I

Бойкость, восприимчивость, живость и склонность к забавам, носившим военный характер, проявились в Петре с раннего детства. Любимыми игрушками его были потешные знамёна, топоры, пистолеты и барабаны. Когда мальчику было десять лет, в апреле 1682 года, умер его старший брат царь Фёдор. За смертью его последовали бурные события: провозглашение Петра царём, минуя старшего брата Ивана V, интриги их сестры царевны Софьи, вызвавшие страшный стрелецкий мятеж в мае того года, избиение бояр, потом установление двоевластия и провозглашение Софьи правительницей государства. Когда Пётр подрос, Софья открыла против брата враждебные действия. Однако на этот раз мятеж не удался. Большинство полков остались верны царю. После долгих переговоров Софье пришлось в 1689 году отречься от власти и удалиться в Новодевичий монастырь.

Избавившись от соперницы, Пётр не сразу взял управление в свои руки. Некоторое время продолжались ещё его шумные потехи, буйные пиры и строительство кораблей. Наконец в 1695 году усилия царя обратились к действительно важному предприятию: был объявлен поход на турецкую крепость в устье Дона — город Азов. Первая осада его окончилась неудачей, поскольку у русских не было своего флота. Она, впрочем, не повергла Петра в уныние, а напротив, усилила в нём желание во что бы то ни стало проложить себе путь к Чёрному морю. Под Воронежем была основана верфь, началось спешное строительство кораблей. Весной 1696 года Азов вновь был осаждён, на этот раз с суши и моря. В июле турки сдались. Весь Дон до самого устья перешёл под контроль России.

В марте 1697 года в Европу отправилось посольство для поиска союзников в войне с Турцией. Особенные надежды Пётр возлагал на австрийцев, которые считались традиционными врагами турок. Но, увы, — склонить императора Леопольда к войне с Османской империей ему не удалось. Та же неудача постигла посольство в Голландии и Англии. Но по пути в Россию состоялась встреча Петра с новым польским королём Августом II. За пирами и весёлыми забавами венценосцы договорились о дружбе и союзе против Швеции. Таким образом, вместо продолжения прежней войны на Чёрном море решено было начать новую — на этот раз в Прибалтике.

Проведя немало времени за границей и присмотревшись к тамошней жизни, Пётр тотчас по возвращении принялся твёрдой рукой внедрять в своём государстве европейские обычаи. Прежде всего гонениям подверглись бороды и русское платье. 26 августа 1698 года, когда Пётр возвратился в Москву, Преображенский дворец наполнила толпа людей всякого звания. Тут, разговаривая с вельможами, царь собственноручно обрезал им бороды. Когда слух об этом пошёл по Москве, служилые люди, бояре и дворяне сами стали бриться. Пришедшие с бородами 1 сентября на празднование Нового года попали уже в руки шута. Всем близким ко двору людям велено было одеться в европейские кафтаны.

Одновременно начались внутренние преобразования в управлении, ломка старого и введение новых порядков на европейский лад. Первейшей заботой царя в эти годы было создание современной регулярной армии и флота. Для их формирования он ввёл постоянный рекрутский набор. Один солдат рекрутировался от 75 крестьянских или городских дворов. Пётр сам написал военный устав и «правила сражения», списанные в основном со шведских образцов. Стрельцы, составлявшие основу прежнего войска, помимо военного дела в мирное время занимались ремеслом и торговлей. Это обстоятельство не позволяло должным образом организовать боевую подготовку, и русские уступали в сражениях профессиональным солдатам иностранных армий. Теперь Пётр стал набирать солдат, которые занимались исключительно военным делом. Дворяне должны были начинать службу с рядовых в гвардии, а затем становиться офицерами в регулярных полках. К началу XVIII века таких полков было 27, сведённых в три дивизии. (К моменту смерти Петра регулярная армия насчитывала 210 тысяч человек, не считая казаков. Кроме того, 28 тысяч человек служило во флоте, в котором насчитывалось 48 линейных кораблей, а также 787 галер и других мелких судов. Всех этих людей следовало одеть, обуть и вооружить. Между тем к началу царствования Петра русская промышленность находилась в зачаточном состоянии, количество мануфактур и заводов исчислялось единицами. Царь прилагал усилия к их развитию. К концу его царствования в России насчитывалось 233 промышленных предприятия. В большинстве своём они работали на нужды армии и флота. Это были суконные мануфактуры, шившие мундиры для войска, парусные фабрики, металлургические и оружейные заводы.)

К этому времени вполне определились характер, а также привычки царя, которым он потом следовал до конца жизни. Пётр был великан двух с небольшим метров росту, целой головой выше любой толпы, среди которой ему приходилось когда-либо стоять. От природы он был силач. Постоянное обращение с топором и молотом ещё более развило его мускульную силу и сноровку. Он мог не только свернуть в трубку серебряную тарелку, но и перерезать ножом кусок сукна на лету. В детстве он был живым и красивым мальчиком. Впоследствии это впечатление портилось следами сильного нервного расстройства, причиной которого считали детский испуг во время событий 1682 года, а также слишком часто повторяющиеся кутежи, надломившие здоровье ещё неокрепшего организма. Очень рано, уже на двадцатом году, у него стала трястись голова, а по лицу то и дело проходили безобразные судороги. Отсутствие привычки следить за собой и сдерживать себя сообщало его большим блуждающим глазам резкое, иногда даже дикое выражение, вызывавшее невольную дрожь в слабонервном человеке.

Многолетнее движение вперёд развило в Петре подвижность, потребность в постоянной перемене мест, в быстрой смене впечатлений. Он был обычным и весёлым гостем на домашних праздниках вельмож, купцов, мастеров, много и недурно танцевал. Если Пётр не спал, не ехал, не пировал или не осматривал чего-нибудь, он непременно что-нибудь строил. Руки его были вечно в работе, и с них не сходили мозоли. За ручной труд он брался при всяком представившемся к тому случае. Охота к ремеслу развила в нём быструю сметливость и сноровку: зорко вглядевшись в незнакомую работу, он мигом усваивал её. С летами он приобрёл необъятную массу технических познаний. По смерти его чуть не везде, где он бывал, рассеяны были вещицы его собственного изготовления: шлюпки, стулья, посуда, табакерки и тому подобное. Но выше всего ставил он мастерство корабельное. Никакое государственное дело не могло удержать его, когда представлялся случай поработать топором на верфи. И он достиг большого искусства в этом деле; современники считали его лучшим корабельным мастером в России. Он был не только зорким наблюдателем и опытным руководителем при постройке корабля: он сам мог сработать корабль с основания до всех технических мелочей его отделки. Морской воздух нужен был ему как вода рыбе. Этому воздуху вместе с постоянной физической деятельностью он сам приписывал целебное действие на своё здоровье. Отсюда же, вероятно, происходил и его несокрушимый, истинно матросский аппетит. Современники говорят, что он мог есть всегда и везде; когда бы ни приехал он в гости, до или после обеда, он сейчас готов был сесть за стол. Вставая рано, часу в пятом, он обедал в 11–12 часов и по окончании последнего блюда уходил соснуть. Даже на пиру в гостях он не отказывал себе в этом сне и, освежённый им, возвращался к собутыльникам, снова готовый есть и пить.

Любитель живого и невзыскательного времяпрепровождения, Пётр был заклятым врагом всякого церемониала. Он всегда конфузился и терялся среди торжественной обстановки, тяжело дышал, краснел и обливался потом. Будничную жизнь свою он старался устроить возможно проще и дешевле. Монарха, которого в Европе считали одним из самых могущественных и богатых в свете, часто видели в стоптанных башмаках и чулках, заштопанных собственной женой или дочерьми. Дома, встав с постели, он принимал в простом стареньком халате из китайской нанки, выезжал или выходил в незатейливом кафтане из толстого сукна, который не любил менять часто. Ездил он обыкновенно на одноколке или на плохой паре и в таком кабриолете, в каком, по замечанию иноземца-очевидца, не всякий московский купец решился бы выехать.

Пётр упразднил натянутую пышность прежней придворной жизни московских царей. В то время во всей Европе разве только двор прусского короля-скряги Фридриха Вильгельма I мог поспорить в простоте с русским. При Петре не было видно во дворце ни камергеров, ни камер-юнкеров, ни дорогой посуды. Обычная прислуга царя состояла из 10–12 молодых дворян, называвшихся денщиками. Возвратившись из заграничного путешествия, он перевёл в разряд государственных почти все пахотные земли, числившиеся за его отцом, и сохранил за собой только скромное наследие Романовых: восемьсот душ в Новгородской губернии. К доходам своего имения он прибавлял лишь обычное жалованье, соответствовавшее чинам, постепенно им проходимым в армии или флоте.

На следующий год по возвращении царя из Европы началась Северная война. 23 августа 1700 года русские полки приступили к осаде Нарвы. Надеялись, что город долго не продержится, но гарнизон оборонялся с большим мужеством. Между тем наступила осень. 17 ноября пришло известие о приближении шведской армии, возглавляемой самим королём Карлом XII. В ту же ночь Пётр оставил лагерь и уехал в Новгород. Здесь его догнало известие о полном поражении русских войск. Было потеряно большое количество солдат и почти вся артиллерия. Однако одержав победу над русскими, Карл не стал наступать вглубь России, а обернул свои войска против Польши. В этой стране он увяз на многие годы. Тем временем, благодаря энергичным мерам, Россия быстро восстановила свои силы после нарвского поражения. В октябре 1702 года Пётр захватил стоявший у истоков Невы древнерусский Орешек. Крепость была переименована в Шлиссельбург (то есть ключ-город ко всей Лифляндии).

В апреле 1703 года русское войско под командованием Шереметева выступило из Шлиссельбурга вниз по правому берегу Невы и 25 апреля вышло к небольшому земляному городку Ниеншанцу, сторожившему устье реки. Вечером 30 апреля началось бомбардирование, а утром 1 мая Ниеншанц сдался. 16 мая на острове, называвшемся прежде Янни-Саари и переименованном Петром в Люст-Эйланд (Весёлый остров) был заложен город Санкт-Петербург. Первою постройкой его стала деревянная крепость с шестью бастионами. В крепости была поставлена деревянная церковь во имя Петра и Павла. Определено было место для гостиного двора, пристани, государева дворца, сада и домов знатных вельмож. Строительство этого города, которому суждено было вскоре стать новой столицей России, послужило поводом к такому отягощению народа, с каким едва ли могли сравниться прежние времена. Со всей страны ежегодно сгонялись на болотистые берега Невы десятки тысяч работников, которые умирали здесь без числа от голода и болезней. На их место вели новых, так что вопреки всему город вырастал со сказочной быстротой. Людям разного звания под угрозой огромных штрафов и отнятия имения было приказано переселяться в Петербург и строить здесь дома.

Война тем временем продолжалась. В июле 1704 года, не выдержав русской осады, капитулировал Дерпт. Затем была захвачена Нарва. В последующие годы боевые действия велись не так интенсивно. Карл XII сумел наконец победить Августа и заставил его отречься от престола. Из Польши шведы двинулись в Белоруссию. В июле 1708 года Карл занял Могилёв и стал дожидаться здесь прихода из Лифляндии генерала Левенгаупта с 16 тысячами войска, артиллерией и провиантом. Однако генерал продвигался чрезвычайно медленно. Зато король получил весть от украинского гетмана Мазепы о том, что вся Малороссия готова восстать против царя при первом появлении шведского войска. Карл был так увлечён этой вестью, что в начале августа, не дождавшись Левенгаупта, выступил из Могилёва на Украину. Пётр не преследовал Карла и обратил все силы на Левенгаупта. 27 сентября он настиг шведов недалеко от Пропойска у деревни Лесной. Упорный бой продолжался пять часов. Наконец русские ударили в штыки, овладели всею артиллерией и почти всем обозом.

Весной 1709 года Карл несколько раз приступал к Полтаве и держал город в сильной блокаде. Пётр двинулся на выручку. 20 июня русская армия переправилась через Ворсклу, расположилась лагерем и стала укреплять его шанцами. Пётр оттягивал начало сражения, дожидаясь прибытия 20 тысяч калмыков, но Карл, узнав об этом, приказал двинуть войско в битву. Рано утром 27 июня ещё до восхода солнца шведы пошли в атаку с намерением опрокинуть русскую конницу, стоявшую перед лагерем. Для этого им пришлось пройти сквозь редуты под сильным огнём русской артиллерии. Русская конница отошла, и шведы угодили под ещё более убийственный огонь из лагеря. Господство русской артиллерии было подавляющим. Карл прекратил преследование и отступил в лес. Тогда русские вышли из лагеря и построились в две линии против шведов. Пётр объехал с генералами всю армию, ободряя солдат и офицеров. «Вы сражаетесь не за Петра, а за государство Петру порученное, — говорил он, — а о Петре ведайте, что ему жизнь не дорога, только бы жила Россия, слава, честь и благосостояние её!»

В 9 часов битва возобновилась. Армии сошлись вплотную, и начался рукопашный бой. Пётр распоряжался в самой гуще, не избегая опасности: одна пуля прострелила ему шляпу, другая попала в седло, а третья повредила крест, висевший на груди. Через два часа шведы дрогнули по всему фронту. Карла с больной ногой возили между солдатскими рядами, как вдруг пушечное ядро ударило в коляску, и король очутился на земле. Солдаты, находившиеся вблизи, подумали, что король убит, и ужас овладел полками. Бегство стало всеобщим. На поле боя осталось до 9 тысяч убитых. Уцелевшая половина шведской армии (около 16 тысяч) под командованием Левенгаупта отступила сначала в лагерь, а потом поспешно отошла к Днепру. Однако переправиться через него было не на чем. Запорожцы едва успели перевезти на лодках Карла и Мазепу, как 30 июня явились русские войска во главе с Меншиковым. Возобновить битву не представлялось возможным. Левенгаупт и все его солдаты сложили оружие. Победа Петра была полной — одна из лучших армий того времени, девять лет наводившая ужас на всю Восточную Европу, перестала существовать. Сам Карл едва успел бежать от преследователей в турецкие владения.

Победа под Полтавой привела к перелому во всей войне. После этого шведы не могли удержаться ни в Прибалтике, ни в Финляндии.

В июне 1710 года русские взяли Выборг, в июле захватили Ригу, в августе перед ними капитулировал Пернов. В сентябре они вынудили к сдаче Кексгольм (древнерусскую Карелу) и Ревель. Лифляндия и Эстляндия были очищены от шведов и перешли под власть России. В 1711 году Пётр имел неудачное столкновение с Турцией и принуждён был возвратить ей Азов и Запорожье. Но зато в 1713 году русские овладели всей Финляндией. В 1714 году состоялось успешное морское сражение у мыса Гангут, в котором шведы опять потерпели поражение.

Война была перенесена на территорию противника. У Петра появилось больше времени для внутренних преобразований. В 1718 году он приступил к учреждению коллегий. Дело это задумывалось царём давно, но сильно замедлилось из-за недостатка в сведущих, образованных людях, которые могли бы поставить дело государственного правления по-новому, на европейский манер. Всех коллегий поначалу считали девять. Каждая из них (в отличие от существовавших до Петра приказов) должна была иметь строго определённый круг обязанностей. Три были «главными», или «государственными» (военная, морская, иностранных дел). Три коллегии ведали финансами (камер-коллегия — доходами, штатс-коллегия — расходами, ревизион-коллегия — контролем). Юстиц-коллегия должна была вести надзор за судами, коммерц-коллегия стала ведомством торговли, а берг- и мануфактур-коллегии должны были ведать соответственно горнозаводской и фабричной промышленностью.

Впрочем, внешние дела не давали Петру полностью сосредоточиться на реформах. В декабре 1718 года пришло известие о смерти Карла XII. Мирные переговоры с его наследниками шли очень медленно. Но постепенно, терпя новые неудачи, шведы становились всё сговорчивее. 3 сентября 1721 года курьер доставил Петру в Выборг заключённый 30 августа мирный трактат. Согласно ему, к России отходили Лифляндия, Эстляндия, Ингрия, часть Карелии с Выборгом, а Швеции возвращалась Финляндия. Тяжелейшая в истории России война, продолжавшаяся более двадцати лет, завершилась полной победой. Торжества по поводу её окончания начались в столице немедленно и продолжались до конца года. 22 октября Сенат решил поднести Петру титулы Отца Отечества, императора и Великого. Даже сильное наводнение в ноябре не прервало праздников, а в конце декабря император отправился праздновать победу в Москву.

После окончания Северной войны ничто уже не мешало внутренним реформам. Важнейшей из них в 1721 году стало учреждение святейшего Синода. 24 января 1722 года была напечатана табель о рангах: все вновь учреждённые должности были выстроены в ней в три параллельных ряда: военный, гражданский и придворный, с разделением каждого на 14 рангов, или классов. Этот очень важный в русской истории учредительный акт ставил бюрократическую иерархию заслуги и выслуги на место аристократической иерархии породы и родословной книги. В одной из статей, присоединённых к табели, с ударением было пояснено, что знатность рода сама по себе без службы ничего отныне не значит и не создаёт человеку никакого положения: людям знатной породы никакого ранга не даётся, пока они государю и отечеству заслуг не покажут «и за оные характера («чести и чина», по тогдашнему словоистолкованию) не получат». Потомки русских и иностранцев, зачисленных по этой табели в первые восемь рангов, причислялись к «лучшему старшему дворянству… хотя б они и низкой породы были». Таким образом, служба всем теперь открывала доступ к дворянству.

В следующие годы много внимания было уделено первой в истории России подушной переписи населения и подготовке к Персидскому походу, который состоялся в 1723 году. Война эта также оказалась очень успешной для России и завершилась присоединением южных берегов Каспийского моря. Это было последнее крупное деяние царя-реформатора. В конце октября 1724 года Пётр плавал осматривать учреждённый недавно Сестрорецкий литейный завод. Недалеко от устья Невы он увидел судно с солдатами и матросами, плывущее из Кронштадта и носимое во все стороны ветром и непогодой. На глазах Петра оно село на мель. Император не удержался, велел плыть на помощь потерпевшим, бросился по пояс в воду и вместе со всеми снимал корабль с мели, чтобы выручить находившихся на нём людей. Утром он почувствовал лихорадку и больной поплыл в Петербург. После этого у Петра открылись признаки каменной болезни. Здоровье его уже не поправлялось, но становилось со дня на день всё хуже. 28 января 1725 года в 6 утра Пётр I умер.

ИОСИФ II

Иосиф, сын австрийской императрицы Марии Терезии, в детстве был испорчен плохим воспитанием. Передавая его под надзор маршалу Батиани, Мария Терезия призналась: «Моего сына слишком баловали со дня его рождения, слишком уступали его требованиям и капризам… Он привык, чтоб все беспрекословно повиновались ему. Всякое противоречие раздражает его. Поэтому он неприятен и тяжек для других». Особенно беспокоило мать то, что ребёнок всегда отказывался признавать свои ошибки и старался скрывать их всевозможными уловками. Природные способности Иосифа не были блистательны. Ум его развился довольно поздно. Учился он туго, но память у него была твёрдая. Пишут, что с детства он был упрям и ленив сверх всякой меры, не выказывал ни малейшей охоты к учению и лишь с трудом удавалось сообщить ему самые элементарные сведения. Однако в юности он очень увлёкся чтением и, как можно предположить, несколько пополнил пробелы своего образования. Однако оно так навсегда и осталось односторонним. Иосиф никогда не любил науку и литературу как таковые. Единственное знание, которое он признавал, было знание фактов. Поэтому он ценил в науке только практическую сторону, а искусства не признавал вовсе. Он прочёл очень много политических и политико-экономических сочинений и почерпнул многие свои идеи из энциклопедий и сочинений «физиократов». Вместе с тем громадное влияние на Иосифа имели его путешествия. Это было его любимое времяпрепровождение. За тридцать лет исколесил всю Европу, забираясь в такие места, где не бывал до него ни один из Габсбургов. Он несомненно был одним из самых непоседливых государей своего времени. По характеру был застенчив и не питал ни малейшего влечения к придворным развлечениям, не любил ни танцев, ни охоты. Женская красота почти не производила на него впечатления. «Он смотрит на женщин как на статуи», — писала о нём одна дама. Английский посол Роберт Кэйт замечал в императоре «некоторую долю жестокости и непреклонности», а также то, что «он недостаточно обращает внимание на людские предрассудки и слабости». При дворе все боялись его гнева, его резких выговоров и желчных выходок. Отличительными чертами Иосифа были сосредоточенность и упорство; он принадлежал к числу людей, неохотно подчинявшихся постороннему влиянию и всегда следующих собственным убеждениям. На его характер, к примеру, не оказала мрачного влияния атмосфера ханжества, которая царила при австрийском дворе в последние годы правления Марии Терезии. Напротив, она выработала в нём решительную и безусловную ненависть к фанатизму. Он не любил попов и питал природное отвращение к богословским казуистическим спорам, к церковным церемониям, легендам, суевериям и всем аксессуарам религии вообще. При всём этом он был искренне верующим человеком и не любил Вольтера.

В 1765 году, по смерти отца, Иосиф принял императорскую корону и тогда же мать сделала его соправителем в Австрии. Однако они так и не смогли ужиться вместе, поскольку были одинаково властолюбивы и не сходились во взглядах. Резкая перемена во всём обнаружилась сразу после смерти в 1780 году Марии Терезии. Иосиф всегда пренебрегал этикетом и сразу сократил до крайних размеров расходы на содержание своего двора. Вместе с тем он принёс с собой на престол непомерное желание устроить как можно лучше жизнь своих подданных и возвысить могущество своего государства. У него было множество разнообразных замыслов, которые он торопился осуществить. Он спешил всё сдвинуть с места и всему дать новый вид. Никогда ещё в Австрии не правил государь с такой жаждой преобразований, готовый работать с утра до вечера без отдыха и с лихорадочным возбуждением. Он писал своему брату Леопольду: «Любовь к отечеству, благо монархии — вот единственная страсть, которая меня одушевляет и под влиянием которой я готов предпринять что угодно». Как реформатор Иосиф был теоретиком в полном смысле слова. Господствовавшая тогда философская школа не имела никакого уважения к прошлому историческому развитию; всё отжившее представлялось грубым предрассудком ей, и она требовала коренного преобразования государственных учреждений на основании отвлечённых принципов. Иосиф не обращал внимания на то, что исторически сложилось, а считал необходимым сообразовываться только с указаниями разума и «естественным правом». «Возлагая на себя наиболее славную из европейских корон, — писал император, — я намерен поставить философию законодательницей моего государства; на основании её принципов Австрия должна получить совершенно новый вид… Внутреннее управление подвластных мне областей требует радикальной перемены; привилегии, фанатизм и умственный гнёт должны исчезнуть, каждый из моих подданных будет пользоваться прирождёнными ему естественными правами».

В чём заключалась его программа? «Монархия, — писал Иосиф, — должна состоять из совершенно сходных по своим учреждениям провинций, представлять собой единое целое, к которому следует применить одинаковую систему управления… Как скоро это будет достигнуто, прекратится всякое отчуждение, всякое соперничество между различными областями и народностями… Различия по происхождению и вероисповеданию должны исчезнуть, и тогда все граждане будут считаться братьями, стараясь посильно помогать друг другу». Уже на другой день по своём воцарении Иосиф издал закон о свободе вероисповедания. Несмотря на его умеренность, впечатление, произведённое этим декретом, было чрезвычайно сильно не только в Австрии, но и во всей Европе. Затем последовал целый ряд других законов, имевших целью ослабить влияние Рима и сделать австрийскую церковь более самостоятельной. Встревоженный папа Пий VI отправился в 1781 году в Вену, чтобы лично встретиться с Иосифом, но поездка эта не имела никакого результата — император не согласился пойти ни на какие уступки и объявил о своём твёрдом намерении отнять у духовенства значительную долю тех прав, которые с незапамятных времён оно присвоило себе в Австрии. «Я намерен, — писал он в одном из писем, — освободить народ от суеверий и от влияния саддукеев… необходимо изъять из церковной области всё, что не имеет к ней никакого отношения и следствием чего было порабощение человеческого разума». С особым нерасположением он относился к монашеским орденам, которые немедленно подчинил власти епископов. Затем началось упразднение монастырей: в первые шесть лет царствования Иосифа их было закрыто не менее 740. Это, по-видимому, нужное преобразование сопровождалось совершенно неоправданной горячностью и неразберихой. Монастыри были ограблены с беспощадным насилием, их имущество растрачено, их драгоценные библиотеки уничтожены или расхищены. В венском картезианском монастыре бальзамированное тело Альфреда Мудрого было выкинуто из своего свинцового гроба ради металла и в течение нескольких месяцев выставлено на всеобщее обозрение.

Одновременно шли преобразования в других областях государственного устройства. В 1782 году был издан закон, отменявший крепостное право в славянских владениях Австрии. Это была одна из самых благих и сравнительно удачных мер Иосифа. Однако земля осталась собственностью помещиков. Гораздо меньше успеха имела административная реформа. Держава Габсбургов представляла собой империю, состоявшую из самых разнородных элементов. Если в собственно Австрии австрийский монарх был неограниченным прирождённым государем среди преданного населения, то в Тироле он был властителем, на которого свысока смотрело независимое крестьянство; в Бельгии — политическим главой средневековых республик; в Чехии и Моравии он был чужеземным властелином, управляющим равнодушным и несчастным населением; в Венгрии он был феодальным сюзереном республики дворян, ревниво отстаивавших свои привилегии; наконец, в Галиции и Ломбардии он был завоевателем, управлявшим безусловно по праву меча. Править таким государством так, чтобы все оставались довольны, было делом нелёгким и даже едва ли возможным. Иосиф поставил себе задачу слить в однородное целое все свои владения, уничтожить все местные политические права, стереть границы между различными нациями и заменить их простым административным разделением всей империи, сделать немецкий язык господствующим, дать единообразный свод законов и уравнять перед законом массу крепостных крестьян с бывшими господами. Уже в 1782 году в Австрии были упразднены правительства 12 земель и вместо них созданы шесть губерний. Выборные управы при этом везде были заменены правительственными чиновниками. Затем то же самое стало проводиться в других частях Габсбургской державы. В 1787 году весь исторический строй Бельгии был вдруг радикально изменён, и правительство разом отменило все старинные учреждения страны. Было образовано министерство юстиции, а дворянство, духовенство, города лишились права иметь особые суды. В административном отношении Бельгия была разделена на округа. Сословные выборные собрания — штаты — утратили всякое значение. Об их праве утверждать налоги не было и речи. Однако бельгийцы были не теми людьми, которые готовы уступить без борьбы свои старинные вольности. Повсюду явились зловещие признаки неповиновения. Брабантские штаты заявили резкий протест против всех распоряжений Иосифа. Все сословия были готовы взяться за оружие. Сестра императора Мария Христина, которая вместе со своим мужем управляла Бельгией, писала императору: «Любезный брат, умоляю вас на коленях, не настаивайте на принятых вами мерах, иначе эти провинции, все без исключения, предадутся такому отчаянию, что сочтут себя вправе порвать узы, связующие их с династией». В ответ Иосиф назначил генерал-губернатором Бельгии графа Муррея. Но даже этот храбрый солдат, ознакомившись на месте с положением дел, счёл нужным пойти на важные уступки. Император сместил его и назначил графа Траутмансдорфа, объявив при этом: «Бельгийцы должны образумиться и покориться, иначе употреблена будет сила, и зло вырвано с корнем, каковы бы ни были последствия». Новый губернатор в самом деле вскоре должен был применять силу, так что в Брюсселе и Антверпене дело дошло до кровопролития. В октябре 1789 года началось восстание в Брабанте, перекинувшееся затем в Брюссель, Намюр и Гент. 27 октября австрийская армия потерпела поражение, а к концу года почти вся Бельгия была освобождена от австрийских войск. В январе 1790 года на собравшемся в Брюсселе Национальном конгрессе было провозглашено образование нового государства — Соединённых штатов Бельгии.

Сходным образом пошли дела в Венгрии. При вступлении на престол император не захотел короноваться венгерской короной. В его глазах Венгрия ничем не отличалась от всякой другой провинции, и её старинная конституция служила только помехой для задуманных преобразований. Всюду была водворена система строгой централизации. Государственным языком был объявлен немецкий. Всех, кто не владел им, предписывалось увольнять с государственной службы. Иосифа умоляли, чтобы он, по крайней мере, дал отсрочку тем лицам, которые желают выучиться немецкому, но и эта просьба не была уважена. В 1784 году в Венгрии было отменено крепостное право. Всё комитатское управление было преобразовано и передано в руки чиновников. Эти нововведения вызвали повсеместное возмущение. Дворянство уже готово было свергнуть «некоронованного» Иосифа и передать престол кому-нибудь из имперских князей. Но, наученный бельгийским опытом, Иосиф в январе 1790 года уступил венграм и аннулировал реформы, провозглашённые в 1780 году.

Все внешнеполитические начинания Иосифа были также безуспешны. Война за Баварское наследство в 1778–1779 годах завершилась унизительным отступлением, а Турецкая война 1788–1791 годов представляла собой непрерывный ряд неудач и поражений. Даже личное присутствие императора на фронте не изменило положения. Он отправился на войну уже тяжелобольной. Кампания 1788 года, проведённая в жаркой и болотистой местности, окончательно доконала его, и он возвратился из похода, жестоко истощённый болезнью. «Бог знает, что приходится выносить мне, — писал он брату Леопольду в конце 1789 года, — одышка в соединении с сильнейшим кашлем не даёт мне покоя, так что не могу я ни лежать, ни ходить, и целые ночи провожу сидя без сна, погружённый в тяжкое раздумье о судьбе государства». Он чувствовал, что дни его сочтены, но более чем смерть угнетали его беды, постигшие отечество. Он знал, что его повсеместно обвиняют в возмущении и развале страны, но не желал принимать на себя ответственность. «Я знаю своё сердце, — писал он незадолго до своей кончины, — я убеждён в глубине души в чистоте моих намерений, и я надеюсь, что когда меня не станет, потомство рассмотрит и рассудит внимательнее, справедливее и беспристрастнее, чем современники, то, что я делал для моего народа».

После смерти императора большинство его нововведений было отменено. Современники довольно сурово оценили его деятельность. Но с течением времени, особенно после Французской революции и начала Наполеоновских войн, когда ясно обозначился глубокий кризис государственной системы Австрии, о нём стали судить снисходительнее. Несомненно, он многое предвидел, в начинаниях его было много верного и полезного, но у него не было ни государственной прозорливости, ни такта, ни способностей истинного реформатора, поэтому неудача, постигшая его, была закономерна и естественна.

СЕЛИМ III

Правлению Селима III суждено было стать важной вехой в истории Османской империи. Он взошёл на престол в самом начале неудачной для турок австро-русско-турецкой войны. Несмотря на все усилия, выиграть её Селиму так и не удалось. Отсталая турецкая армия терпела одно поражение за другим. В 1789 году она была разбита русскими и австрийцами при Фокшанах и Рымнике. Затем на русском фронте были потеряны Аккерман и Бендеры. Тогда же австрийцы взяли Белград и Семендрию. Впрочем, в 1790 году австрийский император Иосиф вернул по мирному договору всё захваченное. Однако и после выхода Австрии из войны, поражения на русском фронте продолжались. В декабре 1790 года Суворов взял Измаил. В 1792 году Селим вынужден был пойти на подписание мирного договора. Ему пришлось окончательно отказаться от Крыма и уступить России земли между Бугом и Днестром.

Это поражение заставило о многом задуматься. Невозможность жить по-старому, необходимость реформ и прежде всего нужда в новой, реорганизованной на европейский манер армии стали тогда ясны для многих дальновидных государственных деятелей Турции. Что касается самого Селима, то он был сторонником реформ уже с юношеских лет. Ещё тогда, когда он, по обычаям того времени, находился в изоляции в особом помещении во дворце Топкапу (так называемом кафесе, или шимширлике, куда водворялись с конца XVI века сыновья султанов, смещённые султаны и другие члены династии из опасения, что они будут покушаться на престол), Селим живо интересовался делами государства. Будущий султан провёл в кафесе 15 лет (с 13-летнего возраста), но его изоляция не была строгой, и он имел возможность общаться со сторонниками реформ. Врач его отца Лоренцо много рассказывал ему о Европе и о европейской армии. При его посредничестве Селим даже переписывался через французского посла Шуазель-Гуфье с королём Франции Людовиком XVI.

Подготовку к проведению военных реформ Селим начал сразу после окончания военных действий, ещё до подписания мирного договора с Россией. В то время главными частями турецкой армии были конное ополчение и янычары. О чрезвычайно низких боевых качествах как тех, так и других было известно всем. Никто не желал выполнять своих ленных обязанностей, так что султанам лишь с огромным трудом удавалось собирать своё ополчение. Что касается янычарского корпуса, то он уже давно из опоры султанской власти превратился в очаг смут и мятежей. Однако заменить их было нечем. Создать регулярные части в Турции, где никогда не было ни всеобщей воинской повинности, ни рекрутской системы, было очень трудно. Тем не менее в 1793 году Селим приступил к формированию нового войска. Чтобы не раздражать янычар, его формально включили в состав дворцовой охраны и назвали «корпусом стрелков-бостанджи». Численность его для начала была установлена в 12 тысяч человек. На офицерские должности приглашались инструкторы-иностранцы из Франции, Англии и Швеции. В военно-инженерном и морском училищах под руководством европейцев-преподавателей началось обучение национальных кадров — будущих офицеров и инженеров. Несмотря на сравнительно высокое жалованье, охотников служить в регулярных частях оказалось немного. Установленная численность корпуса — 12 тысяч — была достигнута только в 1804 году.

Параллельно шла реорганизация других войсковых подразделений. Артиллерийские части стали получать орудия нового образца. Были модернизированы старые пушечный и пороховой завод, но работали они плохо. Много сил было потрачено на воссоздание боевого флота, который бы мог отвечать современным требованиям. Приглашённые из Швеции и Франции инженеры-кораблестроители восстановили 15 верфей и приступили к выпуску современных судов. За несколько лет удалось построить 45 кораблей, а к концу царствования Селима турецкий флот насчитывал 100 кораблей, в том числе более 40 линейных и фрегатов. Среди моряков вводилась строгая дисциплина, а для офицеров устраивались экзамены на предмет знания морского дела. Однако сами турки неохотно шли на морскую службу. Приходилось набирать матросов среди других народов, прежде всего греков. Одновременно Селим пытался улучшить состояние старой армии и внедрить в ней методы европейской военной подготовки, однако ощутимых успехов не добился. Султану и его единомышленникам всё время приходилось с огромным трудом преодолевать традиционную предубеждённость против всего европейского.

Между тем нужда в новой боеспособной армии становилась всё более ощутимой. Всё царствование Селима прошло в постоянных внешних и внутренних войнах. Целостность империи постоянно находилась под угрозой. В 1798 году началась война с Францией. Французский корпус во главе с генералом Бонапартом захватил Египет. Правда при попытке овладеть Сирией французы потерпели поражение, а вскоре из-за английской блокады и утери связи с Францией их положение стало критическим. В июне 1802 года остатки французской армии, которой руководил в то время генерал Клебер, сложили оружие. Но едва окончилась франко-турецкая война, начались внутренние смуты. В 1804 году вспыхнуло восстание в Белградском пашалыке, во главе которого встал вожак гайдуков Кара-Георгий. Весной повстанцы захватили многие города и осадили Белград, где засели дайны янычар. В 1805 и 1806 годах против Кара-Георгия безуспешно сражалась 70-тысячная армия пашей Боснии и Скутар. Подавить восстание не удалось. В декабре 1806 года сербы выбили янычар из Белграда и овладели всей страной. Одновременно весной 1805 года власть турок была свергнута в Египте, где утвердился албанский полководец Мухаммад Али. (Селим вынужден был признать его египетским пашой, хотя фактически с тех пор Египет сделался независимым государством.) В Аравии успешную войну против турок развернули ваххабиты Неджда. В довершение несчастий в 1806 году началась новая русско-турецкая война.

В этих условиях Селим сделал последнюю попытку увеличить численность своей армии. Игнорируя старые турецкие традиции, он издал в марте 1805 года указ о начале рекрутского набора в городах и деревнях Румелии. Призыву в армию подлежали физически крепкие молодые люди в возрасте 20–25 лет, включая и янычар. Но первая же попытка произвести набор в небольшом городке Текирдаг закончилась мятежом. Селиму пришлось уступить и приостановить действие указа. Весной 1806 года, стянув в Румелию большие силы «новых войск», султан попробовал вновь произвести набор. Однако янычары, поддержанные местным населением, вступили в бой с реорганизованными на европейский манер частями. Командовавший ими Абдуррахман-паша не смог даже пробиться к Эдирне и был вынужден повернуть назад. Селим опять уступил и отозвал Абдуррахман-пашу в Стамбул.

Это поражение оказалось роковым для султана. Враги реформ подняли голову. В начале 1807 года в Стамбуле сложился заговор, во главе которого стоял заместитель великого визиря Муса-паша. Заговорщики привлекли на свою сторону так называемых ямаков, то есть солдат вспомогательных войск в гарнизонах фортов, размещённых вдоль обоих берегов Босфора. Им внушили, что скоро всех ямаков оденут в форму солдат регулярной армии и заставят заниматься воинскими упражнениями. 25 мая 1807 года ямаки восстали. Вечером они избрали своим руководителем чаушу (младшего командира) Мустафу Кабакчи-оглу и 27 мая двинулись на Стамбул. По пути к ним присоединились артиллеристы, часть экипажей флота и столичные янычары. 28 мая число бунтовщиков достигло 20 тысяч человек. Чтобы успокоить мятеж, Селим объявил о роспуске новых регулярных частей, но его враги этим не удовлетворились. Они потребовали, чтобы султан казнил 11 своих ближайших сподвижников — сторонников реформ. Селим согласился и на это, но даже такой ценой не смог удержаться на троне. 29 мая мятежники, собравшиеся на Мясной площади Стамбула (к этому времени их число достигло 50 тысяч), потребовали отречения султана. В тот же день Селим отказался от престола и отправился в заключение в кафес, а вышедший оттуда 28-летний принц Мустафа был провозглашён султаном. Но не все сторонники реформ погибли во время переворота. Часть из них находилась на фронте в Дунайской армии. В июле 1808 года верные Селиму войска, руководимые Мустафа-пашой Байрактаром, захватили Стамбул. 28 июля они окружили султанский дворец и завязали бой с охраной. Видя, что его власти пришёл конец, Мустафа IV велел умертвить Селима. Тот мужественно сопротивлялся убийцам, но был в конце концов ими задушен.

МУХАММАД АЛИ

Будущий правитель Египта Мухаммад Али, по происхождению албанец, родился в 1769 году в македонском городе Кавала. О детстве его ходили самые разнообразные слухи. По-видимому, он был сыном мелкого помещика, но потерял родителей и воспитывался в чужой семье. Став взрослым, он завёл табачную торговлю и даже не помышлял о военной службе. Однако когда Мухаммаду Али исполнилось 30 лет, в его жизни произошёл крутой перелом. По приказу турецкого султана Кавала должна была отправить в Египет для участия в войне против французского экспедиционного корпуса генерала Бонапарта небольшой албанский отряд численностью около 300 человек. Мухаммад Али был взят в этот отряд в качестве помощника командира. Но уже в первых боях с французами он проявил незаурядный военный талант, мужество и хладнокровие. Вскоре он стал командиром всех албанских войск, находившихся в составе турецкой экспедиционной армии, и превратился в заметную политическую фигуру.

После того как французы были изгнаны из Египта, здесь началась борьба между турецкими войсками и отрядами мамлюков. (Мамлюки — отряды египетской гвардии; стоявшие во главе них беи были при Османах фактическими правителями Египта.) Мухаммад Али и его албанцы приняли в ней участие на стороне мамлюков. В мае 1803 года Каир был захвачен объединёнными силами мамлюков и албанцев. Для управления Египтом составился триумвират, в который вошли Мухаммад Али и два мамлюкских бея. В январе 1804 года война закончилась полным поражением турок. Но вскоре — в марте 1804 года — в столице вспыхнуло восстание против мамлюков. Они были разбиты, а бей Осман Бардиси едва успел скрыться. Уже в самом начале восстания Мухаммад Али явился к его руководителю шейху ал-Азхару и объявил себя защитником прав египетского народа. Албанские отряды были брошены на борьбу с мамлюками. Этот ловкий манёвр обеспечил Мухаммаду Али власть над Египтом. Собрание шейхов избрало его каймакамом, то есть заместителем египетского паши. Пашой был избран турецкий правитель Александрии Хуршид. В течение четырёх следующих месяцев мамлюки осаждали Каир. В конце концов Мухаммад Али, успешно руководивший обороной, вынудил их отступить. За время осады его популярность среди горожан заметно возросла. В течение зимы 1804/1805 годов Мухаммад Али со своими войсками теснил мамлюков в Верхнем Египте. Тем временем Хуршид-паша воскресил в Каире все ужасы турецкого гнёта: обложил горожан контрибуцией, взял заложников и собрал на год вперёд налоги с разорённых деревень. В мае 1805 года в Каире вспыхнуло новое восстание. Хуршид был свергнут, и собрание шейхов провозгласило правителем Египта Мухаммада Али. Султан Селим III был вынужден признать его египетским пашой. (Формально Египет продолжал считаться одним из пашалыков Османской империи, а Мухаммад Али — губернатором провинции, пашой, подотчётным султану и Порте. Но фактически с его утверждением у власти Египет стал независимым государством со своим особым правительством, своей армией, законами, налоговой системой. Мухаммад Али платил султану ежегодную дань, составлявшую около 3 % всех бюджетных расходов; он получил инвеституру от султана; имя султана поминалось в хутбе, и этим ограничивалась зависимость Египта от Турции.)

Утвердившись у власти, Мухаммад Али приступил к внутренним преобразованиям, необходимость которых уже давно назрела. Прежде всего он провёл аграрную реформу. В 1808 году он конфисковал имения тех помещиков, которые уклонялись от уплаты налогов. С 1814 года крестьяне стали выплачивать поземельный налог не своим помещикам, а непосредственно государству. Одновременно была уничтожена личная зависимость крестьян от помещиков. Все надельные земли стали собственностью государства. В результате этой реформы в руках Мухаммада Али оказался огромный земельный фонд государственных земель, который он (начиная с 1829 года) раздавал своим родственникам, приближённым, высшим сановникам, офицерам албанских, курдских, черкесских и турецких отрядов. Эта новая знать стала опорой его власти. Недовольные этими преобразованиями мамлюки дважды — в 1809 и 1810 годах — поднимали против Мухаммада Али восстания. Они были подавлены, однако мамлюкская гвардия продолжала оставаться главным оплотом всех недовольных, и Мухаммад Али решил покончить с ней самым радикальным образом. В марте 1811 года он устроил в Каире военный парад. Среди других частей в нём участвовало 500 мамлюков. Войска были собраны в каирской цитадели, откуда двигались в город. Когда основная масса солдат вышла из крепости, албанцы закрыли ворота и, окружив мамлюков, перебили их до последнего человека. Затем начались повальные обыски в Каире, в провинции, в Верхнем Египте — повсюду солдаты Мухаммада Али вместе с населением устраивали облавы на мамлюков. Всех, кто был пойман, казнили. Лишь небольшая часть мамлюков успела бежать в Судан. Их многовековое господство над страной закончилось навсегда.

Аграрная реформа и расправа с мамлюками подготовили реформу армии. Это была долгая и трудная работа. Первоначально опорой Мухаммада Али служили албанские и африканские отряды. С середины 1820-х годов он начал комплектовать армию из египетских крестьян. Обучением регулярных войск занимались иностранные военные специалисты. В Асуане Мухаммад Али создал большой учебный лагерь, где тысячи молодых египтян и суданцев проходили военное обучение под руководством французских и итальянских инструкторов. Наряду с этим он организовал военные школы для подготовки командного состава: пехотную школу в Дамиетте, кавалерийскую — в Гизе, артиллерийскую — в Туре. В 1826 году была образована даже академия генерального штаба. Вся организация армии строилась по образцу наполеоновской. На арабский язык были переведены французские военные уставы. Мухаммад Али старался снабдить своих солдат самым современным оружием, в том числе первоклассной артиллерией. В первые годы оружие полностью закупалось в Европе, потом его стали частично производить в Египте. К 30-м годам XIX века регулярная египетская армия достигла внушительных размеров и насчитывала в своих рядах около 180 тысяч солдат. Не ограничиваясь сухопутными силами, Мухаммад Али решил создать национальный египетский флот. Сначала он закупал корабли за границей, а в 1829 году заложил большую верфь в Александрии. Строительство кораблей здесь пошло исключительно быстрыми темпами — первый стопушечный корабль сошёл на воду уже в январе 1831 года.

Реорганизация армии потребовала создания новых фабрик и мануфактур. Так, при Александрийской верфи были устроены литейные цеха, кузницы, слесарные мастерские и мануфактура парусных холстов. Новые фабрики возникли в Каире и Розетте. Кроме того, были построены чугунолитейный завод с годовой производительностью 2 тысячи тонн чугуна, три ружейных завода, созданных по передовым французским образцам, селитровые и пороховые заводы. Для нужд армии и флота основывались фабрики хлопчатобумажных, льняных и суконных тканей, канатные заводы, фабрики фесок.

Мухаммад Али уничтожил мамлюкскую административную систему, допускавшую произвол провинциальных губернаторов-кашифов, и создал новый, централизованный и организованный по европейскому образцу государственный аппарат. Важную роль в нём играли министерства с чётким разделением функций. Военное министерство руководило армией и флотом. Министерство финансов собирало налоги. Министерство торговли ведало государственными монополиями (ему принадлежала также монополия внешней торговли). Министерство народного просвещения основывало школы и посылало студентов за границу обучаться европейским наукам. Наконец, были созданы министерства иностранных и внутренних дел. Страна была разбита на семь провинций — мудирий. Во главе каждой из них стоял губернатор-мудир, подчинённый центральному правительству. Он не только выполнял административные функции и собирал налоги, но также управлял правительственными фабриками и мануфактурами, следил за состоянием каналов, мостов, дорог, обеспечивал своевременный посев и сбор сельскохозяйственных культур.

Для организации армии и нового государственного аппарата необходимы были культурные и образованные люди. Мухаммад Али много занимался вопросами просвещения. В Египте основывались светские начальные и средние школы, а также специальные училища (медицинское, ветеринарное, политехническое, сельскохозяйственное и др.). В 1822 году Мухаммад Али открыл первую в Египте типографию, печатавшую книги на арабском, турецком и персидском языках. При нём стала выходить и первая египетская газета. (Любопытно, что сам Мухаммад Али научился читать поздно, когда ему было 45 лет, почти десять лет он управлял Египтом, не зная элементарной грамоты.)

Но все эти важные мероприятия, доставившие ему славу одного из выдающихся государственных деятелей своего времени, были для Мухаммада Али только первым шагом на пути к главной цели его жизни — созданию великой Арабской империи, которая должна была занять место дряхлеющей империи Османов. Начиная с 1811 года он вёл непрерывные войны с соседями и в конце концов сумел завоевать большую часть Арабского Востока. Первой его внешней войной стал поход против аравийских ваххабитов. В октябре 1811 года египтяне заняли в Аравии порт Янбо и превратили его в свою опорную базу. В 1812 году они развернули наступление на Медину, которой в ноябре овладели. В 1813 году был завоёван весь Хиджаз (западная часть Аравии, омываемая водами Красного моря) с городами Меккой, Таифом и Джиддой. Однако оплот ваххабитского государства находился в самом сердце Аравии — в пустынном Неджде. В январе 1815 года в битве при Басале египтяне нанесли ваххабитам сокрушительное поражение. Хиджаз отошёл под управление Египта. Дальнейшее ведение боевых действий Мухаммад Али поручил своему старшему сыну Ибрахиму. В сентябре 1818 года тот взял и разрушил столицу ваххабитов Дарийю. Эмир Саудидов Абдаллах был взят в плен и вскоре обезглавлен в Стамбуле. В декабре 1819 года весь Аравийский полуостров перешёл под власть египтян.

Второй крупной кампанией Мухаммада Али стало завоевание Восточного Судана — обширной страны, откуда в Египет издавна шли караваны с рабами, золотом, камедью, страусовыми перьями, слоновой костью и ценными породами дерева. Эта война не сулила таких трудностей, как аравийская, ведь Судан был ближе к Египту, чем Аравия, и связан с ним Нилом. Ни у одного из суданских правителей не было в достаточном количестве пушек и винтовок, основным оружием их солдат оставались стрелы и копья. В октябре 1820 года пятитысячная египетская армия под командованием сына Мухаммада Али Исмаила выступила в поход. Не встречая почти никакого сопротивления, она стала быстро продвигаться вверх по течению Нила. Уже весной 1821 года египтяне дошли до мыса Хартум у слияния Белого Нила с Голубым. 12 июня они без боя заняли Сеннар, а к началу 1822 года весь Восточный Судан, за исключением Дарфура и окраинных областей, был присоединён к Египту. Центром египетских владений в Судане с 1823 года стал Хартум, быстро превратившийся в крупный торговый город. Здесь находилась резиденция египетского наместника, вся деятельность которого сводилась почти исключительно к тому, чтобы методично выкачивать из Судана его богатства. Особенно большие доходы приносила египетскому паше работорговля, являвшаяся государственной монополией. Только за годы правления Мухаммада Али из Судана были вывезены десятки тысяч рабов.

Следующей большой войной стала Морейская. С 1821 года Греция была охвачена мощным национально-освободительным восстанием. Не в силах справиться с ним, турецкий султан Махмуд II передал под управление Мухаммада Али острова Кипр и Крит, а в 1824 году уступил ему пашалык Морею, фактически уже не принадлежавший Турции. Для борьбы с греками Мухаммад Али снарядил большую армию и флот, во главе которых поставил своего старшего сына Ибрахима. В июне 1827 года тот захватил Афины. Повстанческая армия была полностью разгромлена, остались лишь рассеянные в горах партизанские отряды. Но несмотря на эту победу, сделать Грецию частью Египетской державы Мухаммаду Али не удалось — в том же году на защиту греков выступили европейские державы. В октябре 1827 года объединённая англо-франко-русская эскадра полностью уничтожила в бухте Наварин турецко-египетский флот (94 корабля). Весной 1828 года началась большая русско-турецкая война, закончившаяся полтора года спустя победой России. По условиям Адрианопольского мира Греция получила сначала автономию, а потом и независимость. Мухаммад Али был вынужден отозвать свою армию обратно в Египет.

Однако была во всех этих событиях и положительная сторона — Мухаммад Али убедился в том, что отсталая турецкая армия не в состоянии вести современную войну. Между тем египетская армия продемонстрировала в Морейской кампании очень хорошую боеспособность. Мухаммад Али решил, что пришло время воплотить в жизнь свою мечту и бросить вызов самому турецкому султану. Он был уверен, что завоевать Османскую империю не составит для него большого труда. В октябре 1831 года египтяне вторглись в Палестину. После целого ряда блестящих побед они заняли всю Сирию, проникли в Малую Азию и стали угрожать Стамбулу. В мае 1833 года при посредничестве европейских держав был заключён мир. По его условиям Палестина, Сирия и Киликия перешли под управление Мухаммада Али. Но никакой независимости он не получил и по-прежнему продолжал считаться вассалом султана.

В 1839 году война возобновилась. После новой победы египетской армии под Нисибином над главными силами султана защищать Турцию было некому. Казалось, мечты о великой Арабской империи становятся реальностью. Но успех Мухаммада Али оказался недолгим. Все ведущие европейские державы единодушно выступили против него и заявили, что не допустят раздела Османской империи. В течение года продолжались сложные переговоры. Так и не добившись смягчения позиции египетского паши (который требовал, чтобы Египет и Сирия перешли в наследственное владение его рода), европейские державы в августе 1840 года предъявили ему ультиматум: ограничиться признанием наследственных прав только на Египет, а остальные земли вернуть султану. Мухаммад Али отклонил это требование, и война вспыхнула с новой силой. В сентябре севернее Бейрута высадился крупный англо-турецкий десант. Сразу после этого в Ливане началось мощное антиегипетское восстание. Египетская армия была выбита из прибрежных городов и вскоре потерпела тяжёлое поражение под Бейрутом. В ноябре 1840 года английская эскадра подошла к Александрии и стала угрожать бомбардировкой города. В этих условиях Мухаммад Али был вынужден принять ультиматум: в обмен на признание его наследственных прав на Египет он обязался вывести свои войска из Сирии, Палестины, Крита и Аравии. Он обещал также сократить численность своей армии до 18 тысяч (то есть почти в десять раз!), передать Турции весь военный флот и признать себя вассалом султана.

Капитуляция Мухаммада Али положила конец египетскому могуществу. В 1842 году на Египет были распространены условия англо-турецкого торгового договора, очень невыгодного для египтян. Государственная монополия внешней торговли была отменена. Отныне английские купцы могли свободно скупать хлопок у производителя и ввозить в Египет свои товары, уплачивая лишь ничтожную пошлину. Государственные доходы сразу сократились в несколько раз. Мухаммад Али очень тяжело пережил своё поражение. Крушение всех планов повергло его в умственное расстройство. Он быстро одряхлел и вскоре отстранился от государственных дел. Управление страной перешло в руки его старшего сына Ибрахима. Умер паша в 1849 году.

АЛЕКСАНДР II

Будущий император-Освободитель родился в апреле 1818 года. В детстве он отличался живостью, быстротой и сообразительностью. Воспитатели отмечали в нём сердечность, чувствительность, весёлый нрав, вежливость, общительность, хорошие манеры и красивую внешность. Но вместе с тем признавали, что цесаревичу недостаёт настойчивости в достижении цели, что он легко пасует перед трудностями, не имеет характера и воли. 18 февраля 1855 года скоропостижно умер отец цесаревича император Николай I. Александр принял власть в тяжелейший момент, когда для всех очевидно было, что Россия обречена на поражение в Крымской войне. Повсюду царили изумление, обида, боль, гнев и раздражение. Первые годы царствования стали для Александра II суровой школой политического воспитания. Не сразу, а только после долгих колебаний и ошибок набрёл он на ту дорогу, по которой должна была пойти Россия. Первым его делом стало завершение войны. В августе 1855 года пал Севастополь. Англо-французские десанты заняли Бомарзунд на Аландских островах, Керчь и Кинбурн в Причерноморье. Правда, в Закавказье русские в ноябре 1855 года взяли крепость Карс. В марте 1856 года был заключён Парижский мир. По его условиям Карс возвращался Турции, а союзники оставляли все захваченные ими русские города. У России отнималась южная часть Бессарабии. Кроме того, и России и Турции запрещалось иметь на Чёрном море военные базы и военный флот.

Трудно сказать, когда Александр окончательно осознал, что крепостные отношения изжили себя, но то, что он уверился в этом уже вскоре после своего восшествия на престол, не вызывает сомнений. Оставалось решить, как осуществить эту грандиозную реформу. В начале декабря 1857 года от имени министра внутренних дел был разослан циркуляр, в котором предлагалось в каждой губернии образовать комитеты для обсуждения вопроса об устройстве быта помещичьих крестьян. В столице была создана редакционная комиссия, давшая окончательную выработку губернским проектам. 28 января 1861 года собрался Государственный совет. Выступая на нём, Александр сказал, что откладывать дело освобождения крестьян больше нельзя, что необходимо его окончить в феврале, чтобы объявить волю к началу полевых работ. Но, несмотря на прямую поддержку государя, проект встретил в Государственном совете серьёзное противодействие. В конце концов Александр одобрил его вопреки мнению большинства членов. 19 февраля окончательный текст закона об освобождении и устройстве быта крестьян, а также Высочайший манифест об этом были подписаны, а 5 марта прочитаны во всех церквях.

Так было совершено великое дело отмены крепостного права. Давая оценку крестьянской реформе, следует помнить, что она была тем, чем только могла быть в то время, то есть компромиссом между двумя основными классами русского общества: дворянами и крестьянами. В результате неё крестьяне получили гораздо больше того, что хотела дать им подавляющая масса крепостников-помещиков, но гораздо менее того, чего они сами от неё ожидали. С одной стороны, нельзя не признать, что закон 19 февраля 1861 года имел колоссальное прогрессивное значение и был, по словам Ключевского, одним из важнейших актов русской истории. Но с другой стороны — материальное положение, в которое попали крестьяне после освобождения, настолько не соответствовало их реальным нуждам, что многие из них через несколько лет поставлены были на грань полной нищеты. Императору хорошо известно было, что крестьяне недовольны уменьшением наделов, высокими повинностями и выкупными платежами, но он не считал возможным уступить в этом вопросе. Выступая 15 августа 1861 года в Полтаве перед крестьянскими старостами, Александр категорически заявил: «Ко мне доходят слухи, что вы ищете другой воли. Никакой другой воли не будет, как та, которую я вам дал. Исполняйте, чего требует закон и Положение. Трудитесь и работайте. Будьте послушны властям и помещикам». Этому мнению он остался верен до конца жизни.

Освобождение крестьян существенно изменило все основы русского государственного и общественного быта. Оно создало в центральных и южных областях России новый многолюдный общественный класс. Прежде для управления им довольствовались помещичьей властью. Теперь же управлять крестьянами должно было государство. Старые учреждения, устанавливавшие в уездах дворянское самоуправление, уже не годились для нового разносословного уездного населения. Надобно было создавать заново местную администрацию и суд. Отмена крепостного права, таким образом, неизбежно вела к другим преобразованиям. В первой половине 1860-х годов последовательно проводятся университетская реформа, реформа местного самоуправления, создаётся новый всесословный суд и смягчается цензурный контроль. Многие путы, связывавшие развитие страны, были устранены. В этом заключался залог промышленных успехов России. Серьёзным стимулом экономической жизни при Александре сделалось строительство железных дорог, всячески поощряемое правительством. В скором времени построено было около 20 тысяч вёрст железнодорожных путей. Это оказало влияние на развитие промышленности и торговли. Товарооборот с сопредельными странами вырос в десять раз. Заметно умножилось число торговых и промышленных предприятий, фабрик и заводов. Появились и кредитные учреждения — банки, во главе которых встал с 1860 года Государственный банк. Россия стала постепенно терять характер патриархального земледельческого государства.

Но прошло много лет, прежде чем русское общество осознало правильность выбранного курса. Александру пришлось сполна испить горечь разочарования, знакомую многим великим реформаторам. Вместо благодарности, которую он, может быть, ожидал услышать от своих подданных, император подвергся суровой критике. Одни упрекали его за то, что в своих преобразованиях он переступил черту дозволенного и встал на путь, гибельный для России, другие, напротив, считали, что государь слишком медлит с введением новых институтов и что даже в реформах своих он более реакционер, чем либерал. Собственно, правы были и те и другие. Общественный и государственный порядок в николаевской России поддерживался за счёт военной силы, неприкрытого национального угнетения и жестокой цензуры. Как только режим был смягчён, Россию стали волновать национальные восстания и революционное брожение. Новые идеи, проникая во все слои общества, постепенно разъедали верноподданнические чувства. Уже с 1862 года появляются революционные прокламации, призывающие к свержению самодержавия и уравнительному разделу земли. Власть и общество впервые почувствовали себя противопоставленными друг другу.

Вместе с тем оживилась национально-освободительная борьба на северо-западной окраине России. Лишь только установленные Николаем I в Польше порядки были немного смягчены Александром, как там развернулось сильное патриотическое движение за независимость. Все попытки найти компромисс, удовлетворив наиболее скромные требования оппозиции, не дали результатов; уступки расценивались как свидетельство слабости властей, каковой следует воспользоваться. В январе 1863 года подпольное движение перешло в вооружённое восстание, начавшееся нападением повстанцев на солдат ряда гарнизонов. Исчерпав все возможности переговоров, Александр в конце концов решился на жёсткие меры. Генерал-губернатором в северо-западные губернии был отправлен Муравьёв, известный своими склонностями к крутым мерам. Применение против повстанцев огромной регулярной армии, смертные приговоры для лиц, причастных к убийствам, — всё это позволило довольно быстро стабилизировать положение на западной окраине России.

После Парижского мира, воспринятого всем русским обществом как национальное унижение, внешнеполитический престиж России пал чрезвычайно низко. Александру пришлось потратить много сил, прежде чем он вернул своему государству тот вес, который оно имело до Крымской войны. Только пройдя через позор поражения, Александр смог решиться на реформы, но он никогда не забывал главной цели этих реформ — возродить военное могущество Российской империи. Целью внешней русской политики с этого времени стало уничтожение Парижского договора, средством — возобновление разрушенной военной мощи. Военные статьи при Александре поглощали львиную долю бюджета. Проведение военной реформы было вверено графу Дмитрию Милютину, который оставался военным министром на протяжении всего царствования Александра. Милютин ввёл новые принципы комплектования войск, создал иную их структуру, много внимания уделял перевооружению армии, перестройке системы военного образования. В 1874 году был принят устав о всеобщей воинской повинности, завершивший собой реформирование русского общества. Служба в армии превратилась из тяжёлой сословной повинности крестьянства в гражданский долг, равный для всех сословий, а Россия получила современную армию, укомплектованную и организованную по европейскому образцу.

Все нововведения в военной области немедленно проверялись в бою. В первые годы царствования Александра русские добились перелома в войне с горцами. В 1859 году была замирена Чечня, а в 1864 году России покорилась Адыгея. В то же время началось завоевание Средней Азии. В 1865 году был взят Ташкент. В 1867 году на территории завоёванных Бухарского и Кокандского ханств возникло Туркестанское генерал-губернаторство. В 1873 году русские без боя оккупировали Хиву. Хан признал свою вассальную зависимость от России. Другой важный внешнеполитический успех был достигнут на Дальнем Востоке — в 1860 году, после заключения Пекинского договора с Китаем к России отошёл обширный Уссурийский край. А вот к Русской Америке Александр II не проявил должного интереса — в 1867 году Аляска была продана США.

Но самый важный экзамен на состоятельность реформированная русская армия прошла в ходе новой русско-турецкой войны, которая началась в апреле 1877 года. В июне русские войска переправились через Дунай и приступили к осаде Плевны, обороняемой сильным турецким гарнизоном. Турки защищались с исключительным упорством, делали дерзкие вылазки, нанося русским тяжёлый урон. Одно время казалось, что война окончится ничем и придётся с позором возвращаться за Дунай. Наконец в середине ноября наступил перелом. 16 ноября в Закавказье был захвачен Карс, а 28 ноября пала Плевна. Воодушевлённые этой победой русские войска зимой перешли через Балканы в Румелию. Город сдавался за городом, капитулировали целые корпуса турецких войск. Передовые отряды заняли Пловдив и Эдирне. Султан запросил мира. По мирному договору (окончательно подписанному в 1879 году в Стамбуле) Сербия, Болгария, Черногория и Румыния были признаны независимыми королевствами. Россия получила Батуми, Карс и Южную Бессарабию.

В последние годы своего царствования после нескольких покушений на его жизнь, устроенных революционерами-народовольцами, Александр II наделил широкими, почти диктаторскими полномочиями графа Лорис-Меликова, в котором увидел «твёрдую руку», способную навести «порядок». Но очевидно было, что одними жёсткими мерами этой цели уже не достигнуть. Хотя общество и осуждало дикие способы борьбы народовольцев, оно вполне сочувствовало идеалам, ради которых те начали террор. Это понимало и ближайшее окружение императора. Необходимо было внушить умеренной, просвёщенной части общества, что правительство ещё в состоянии проводить преобразования. Главным в замыслах Лорис-Меликова стал план учреждения при императоре очень ограниченного представительного органа. 28 января 1881 года он подал Александру доклад, в котором окончательно изложил свою программу. Самой существенной её частью было создание двух депутатских комиссий из представителей дворянства, земства и городов, а также правительственных чиновников для рассмотрения финансов и административно-хозяйственных законопроектов, поступающих затем в Государственный совет. Александр поручил рассмотреть дело в совещаниях с узким составом. Через неделю первое такое совещание собралось у самого императора и вполне одобрило доклад Лорис-Меликова. Оставалось подготовить правительственное сообщение и опубликовать его ко всеобщему сведению. Проект его был подан императору, тот предварительно одобрил его и утром 1 марта распорядился о созыве Совета министров для окончательного редактирования текста сообщения. Однако Совет этот так и не был собран, потому что в тот же день император погиб во время очередного покушения народовольцев.

РЕЗА-ШАХ

Будущий полновластный правитель Ирана Реза-хан родился в марте 1878 года в Савадкухе (Мазандаран) в семье мелких помещиков и потомственных военных. В 1891 году, в возрасте 13 лет, он начал службу в низших чинах персидской казачьей бригады — лучшего на то время подразделения иранской армии. И хотя он не получил никакого образования и был почти неграмотным, решительность, твёрдая воля и стремление во всём рассчитывать и опираться только на самого себя помогли ему быстро продвигаться по службе. Во время Первой мировой войны Реза-хан получил несколько офицерских чинов и к началу 1921 года в чине подполковника командовал одним из полков казачьей дивизии.

Иран переживал тогда трудное время. На престоле сидел слабый шах Ахмад из династии Каджаров, не пользовавшийся никаким авторитетом. Власть его фактически никем не признавалась. В государственном аппарате царили коррупция и разложение. Большинство иранских провинций находилось под властью своих ханов и вождей племён, которые вели друг с другом бесконечные войны. Юг оккупировали англичане. Иран представлял собой слаборазвитое государство, опутанное неравноправными договорами, навязанными шаху великими державами (прежде всего Англией). Вся его финансовая жизнь находилась под контролем английского Шахиншахского банка. В деревне сохранялись полуфеодальные отношения, промышленность находилась в зачаточном состоянии. Армия, формировавшаяся на основе рекрутской повинности, никуда не годилась. Солдаты и офицеры годами не получали жалованья и имели очень низкий боевой дух. В общественной жизни очень велика была роль духовенства.

В этих условиях 21 февраля 1921 года части казачьей дивизии под командованием Реза-хана вступили в столицу и совершили государственный переворот. В декларации, изданной по этому поводу Реза-ханом, говорилось: «Наша цель состоит в том, чтобы образовать… сильное правительство, которое сможет создать мощную и пользующуюся уважением армию, так как только сильная армия может вывести страну из бедственного положения… Мы хотим образовать правительство, которое не станет инструментом иностранной политики». Действительно, вскоре было создано новое правительство, в котором Реза-хан стал военным министром. Но фактически он с самого начала распространил своё влияние также и на гражданское управление. Его личные качества как нельзя более способствовали концентрации власти. Пишут, что Реза-хан обладал внушительной внешностью и пронзительным взглядом, от которого многим становилось не по себе. Он очень хорошо знал жизнь и прекрасно разбирался в людях.

Прежде всего Реза-хан постарался покончить с сепаратизмом отдельных областей и фактическим распадом государства на независимые уделы. В 1921–1924 годах он совершил несколько молниеносных походов против правителей окраинных областей, разгромил их самостийные войска и значительно укрепил центральную власть. Опорой её стала новая армия. Отмечают, что Реза-хан был первым иранским правителем, который стал регулярно выплачивать военнослужащим положенное им жалованье и дал им высокий социальный статус, которым они до сих пор никогда не обладали. С одной стороны, это повысило боеспособность армии, с другой — сделало её верной опорой личной власти Реза-хана. В 1923 году он занял пост премьер-министра, а вслед за тем, 31 октября 1925 года, меджлис (иранский парламент) низложил династию Каджаров и передал временную власть непосредственно Реза-хану. Вопрос об окончательном установлении формы государственного устройства был передан на решение Учредительному собранию. Оно собралось 12 декабря и провозгласило Реза-хана наследственным шахом Ирана под именем Реза-шаха Пехлеви.

В короткий срок личная власть Реза-шаха стала фактически ничем не ограниченной. Он сам назначал и менял министров, а меджлис был настолько ему послушен, что ни разу во все годы его правления не решился выступить против шаха с критикой. Это позволило новому государю быстро провести модернизацию страны. Реформы начались с преобразования юридической системы. С 1925 по 1928 год было принято три новых свода законов: коммерческий, уголовный и гражданский кодексы. Все они в значительной степени ограничивали юридическую мощь духовенства. Так, все имущественные вопросы передавались в ведение светских судов, процесс оформления документов и регистрация недвижимости полностью перешли от церкви к государственным органам.

В мае 1928 года был аннулирован режим капитуляций и неравноправных договоров с европейскими державами. В мае 1950 года право эмиссии перешло от английского Шахиншахского банка к основанному в 1928 году иранскому Национальному банку. В том же году началось создание современной промышленности. В первую очередь строились текстильные предприятия и заводы по переработке сельскохозяйственной продукции. Кроме того, в окрестностях Тегерана было выстроено несколько военных заводов, цементный и глицериновый заводы. Грандиозным предприятием, поражавшим воображение современников, стало осуществлённое Реза-шахом строительство трансиранской железной дороги, соединившей порт Бендер-Шах на Каспийском море с портом Бендер-Шахпур в Персидском заливе. Протяжённость дороги, строившейся с 1928 по 1938 год, составила 1394 километров. Это было сложное инженерное сооружение, насчитывавшее 4100 мостов и 224 туннеля. Затем началось строительство железных дорог, соединивших Тегеран с Тебризом и Мешхедом. В то же время строились шоссейные дороги, общая протяжённость которых достигла 20 тысяч километров. Широкомасштабное строительство развернулось в Тегеране и некоторых других городах. Иранская столица приняла вполне европейский облик. Многие улицы покрыли асфальтом.

Реформы коснулись многих сторон жизни иранского общества, прежде всего сферы образования и быта. В 1934 году был основан Тегеранский университет. Кроме того, открылись сельскохозяйственный институт в Кередже и педагогический институт в Тегеране. По примеру Турции была проведена реформа одежды и введён европейский костюм. Духовные лица, желавшие ходить в тюрбанах и традиционно широких одеждах, должны были получать разрешение в министерстве просвещения. В 1935 году был издан декрет об обязательном снятии чадры. По приказу шаха полиция преследовала тех, кто появлялся на улице в чадре. Женщины стали допускаться в высшие учебные заведения и на работу в государственные учреждения. Создавались школы, где совместно обучались мальчики и девочки. Влияние духовенства в области просвещения было значительно подорвано.

Таким образом, Реза-шах старался превратить Иран в современное светское государство. Но была в этих преобразованиях и другая цель — националистическая. Долгое время объединяющей национальной идеей в иранском обществе служил шиизм. Реза-шах постарался утвердить среди своих подданных совершенно новую национальную идею. С первых дней его правления началось восхваление «персидского», доисламского прошлого Ирана времён правления Ахеменидов и Сасанидов. На это была направлена вся мощь государственной пропагандистской машины. При посредстве учебников, массовых изданий и радиопрограмм подданным старались внушить гордость и любовь к древней иранской культуре. Одновременно пытались уничтожить следы многовекового влияния других культур. Так, были изменены названия многих городов и селений, которые выдавали их неперсидское происхождение, а в марте 1934 года страна вместо «Персии» стала именоваться «Ираном». В 1935 году шах основал Иранскую академию, главной задачей которой было «очистить» персидский язык от турецкого и арабского влияния. (Однако эта задача оказалась невыполнимой, поскольку современный персидский язык включает огромное количество слов арабского и тюркского происхождения.)

Этнические меньшинства, особенно азербайджанцы и курды, жестоко страдали из-за усиливавшегося с каждым годом персидского шовинизма. За пределами Тегерана в годы правления Реза-шаха не было построено ни одного университета. Обучение, издание книг и газет и даже публичные выступления на родных языках — ассирийском, азербайджанском, армянском и курдском — были запрещены. В Азербайджан были назначены губернаторы-персы, большинство высоких административных постов также занимали персы. Курдам ещё в 1928 году было запрещено носить национальную одежду. Само название «Курдистан» было заменено на «Западный Азербайджан». Всё это не могло не вызывать возмущения местных жителей, поскольку Азербайджан выплачивал центральному правительству достаточно большие налоговые суммы, однако не получил никаких выгод от индустриализации. Когда наводнения разорили Тебриз, Тегеран не оказал ему никакой помощи, и город должен был восстанавливаться за счёт собственных средств. Ещё хуже обстояли дела в других национальных окраинах. Так, состояние здравоохранения в Курдистане и Белуджистане оставалось наихудшим в стране. За все годы правления Реза-шаха здесь не было построено ни одной фабрики и ни одной дороги.

Будучи ярым националистом, Реза-шах искренне симпатизировал Гитлеру и восхищался политической системой, созданной нацистами в Германии. Вскоре после того как Гитлер в 1933 году пришёл к власти, газета «Иране бастан» сообщала своим читателям: «Главная цель германской нации состоит в том, чтобы вернуть ей былую славу, возрождая национальную гордость, возбуждая ненависть к иностранцам и предотвращая хищения и измену со стороны евреев и иностранцев. В точности таковы и наши цели». С фашистской Германией были установлены теснейшие экономические, военные и культурные связи. Когда началась Вторая мировая война, Реза-шах официально объявил о своём нейтралитете. Однако при этом он предоставил полную свободу деятельности для германской разведки и категорически возражал против того, чтобы через территорию Ирана в СССР шли транспорты с оружием и другими стратегически важными грузами, поставляемыми из США и Великобритании.

Державы антигитлеровской коалиции восприняли такое поведение шаха как угрозу и не замедлили с ответом. В августе 1941 года Иран был оккупирован советскими и английскими войсками. 16 сентября, после того как советские войска вошли в Тегеран, Реза-шах отрёкся от престола и выехал в Исфахан, в расположение английских войск. Уезжая, он сказал своему сыну и наследнику Мохаммеду Реза-шаху: «Народ всегда знал меня как самостоятельного шахиншаха, хозяина своей воли, сильного, стоящего на страже интересов своих и страны, и именно из-за этой репутации, доверия и уважения народа ко мне я не могу быть номинальным падишахом захваченной страны и получать указания из рук русского или английского младшего офицера».

Свергнутый шах был вывезен на английском корабле на остров Маврикий. Весной 1942 года, уже тяжелобольной, он перебрался в Южную Африку, в Йоханнесбург, где и скончался в июле 1944 года.

МОХАММЕД РЕЗА-ШАХ

Мохаммед Реза-шах родился в октябре 1919 года в Тегеране в семье не очень состоятельного казачьего офицера, каковым тогда являлся Реза-хан. Ему шёл седьмой год, когда он неожиданно для себя превратился из обыкновенного мальчика в наследного принца и жизнь его совершенно переменилась. Отец решил дать сыну то, что называется «базовым образованием». Сперва принц обучался на родине в начальной военной школе и в совершенстве изучил французский язык. Затем его отправили в Швейцарию и поместили в одну из частных школ Лозанны. В 1936 году, получив диплом, Мохаммед Реза возвратился на родину и по требованию шаха поступил в офицерскую школу, которую закончил в 1938 году в звании лейтенанта. После этого началась его служба в шахиншахской армии в должности инспектора.

16 сентября 1941 года после отречения Реза-шаха Мохаммед Реза взошёл на престол. Это случилось в тяжёлый для Ирана момент, когда страна фактически утратила свой суверенитет и была оккупирована странами антигитлеровской коалиции. Значение шаха в политической жизни страны сделалось минимальным. Меджлис добился права выдвигать премьера и формировать удобное себе правительство. Реальная власть сосредоточилась в руках премьер-министров, далеко не всегда готовых считаться с волей монарха. Особенно острые противоречия между шахом и правительством возникли в 1951–1953 годах, когда премьером был известный политик Мохаммед Мосаддык, добившийся огромной популярности благодаря национализации нефтяной промышленности. В это время многим казалось, что монархия в Иране доживает последние дни. В противостоянии с Мосаддыком Мохаммед Реза вёл себя очень нерешительно. В конце концов, поручив борьбу с ним генералу Захеди, шах покинул страну.

В августе 1953 года генерал Захеди произвёл государственный переворот. Гражданское правительство было свергнуто, Мосаддык и некоторые его министры — арестованы. Премьером стал сам Захеди. В октябре 1955 года Мохаммед Реза отправил генерала в отставку и с этого времени сосредоточил в своих руках всю власть. Законодательство, ограничивающее прерогативы шаха, было аннулировано; свобода слова, собраний — существенно урезана. В 1957 году была создана организация безопасности и информации САВАК — тайная полиция, установившая контроль над прессой и политическими настроениями в обществе. Спустя короткое время САВАК превратился в грозный орган по борьбе со всяческим инакомыслием.

Следующие годы стали периодом крупномасштабных перемен во всех сферах иранского общества, главным инициатором и проводником которых являлся сам шах. К моменту его воцарения деревня продолжала оставаться самым взрывоопасным элементом иранского общества, прежде всего из-за господства в ней полуфеодальных отношений. Реформы Реза-шаха практически не затронули земельного вопроса, так что разрешение его всецело легло на плечи Мохаммеда Резы. Впрочем, начавшиеся преобразования не ограничивались только сферой земельных отношений. В январе 1963 года Мохаммед Реза обнародовал «Шесть пунктов белой революции», представлявших собой развёрнутый план масштабных реформ. Он включал: уничтожение феодальной системы, земельную реформу, национализацию лесов и пастбищ, приватизацию государственных предприятий с одновременным выкупом акций рабочими, введение всеобщего избирательного права (в том числе для женщин), борьбу с неграмотностью. Программа шаха и особенно проект аграрной реформы вызвали большое возбуждение в иранском обществе. В январе 1963 года они были утверждены на всенародном референдуме.

Суть аграрной реформы заключалась в следующем: помещиков обязали продать государству все владения, превышающие одну деревню. В свою очередь государство продавало землю крестьянам, арендовавшим её прежде (с рассрочкой платежей в 15 лет). В феврале в одном из своих выступлений Мохаммед Реза-шах заявил, что феодальная система будет ликвидирована в Иране в течение 30 лет. И на самом деле, аграрная реформа существенным образом изменила иранскую деревню: было ликвидировано крупное полуфеодальное помещичье хозяйство, значительно возросла и усилилась прослойка среднего крестьянства. Однако реформа не привела к росту производительности труда и урожайности. Случилось даже обратное — с ликвидацией помещичьих хозяйств в стране стал ощущаться недостаток зерна и мяса. Иран из экспортёра сельхозпродукции превратился в её импортёра. В 1973/74 годах, то есть через десять лет после начала реформы, урожайность сельскохозяйственных культур оставалась крайне низкой и перспектив для её поднятия не было видно, в связи с чем многие экономисты считают аграрную политику Мохаммеда Резы ошибочной. Её социальные последствия также оказались отрицательными: в результате реформы были разрушены традиционные механизмы, позволявшие существовать значительному числу сельской бедноты — малоземельным и безземельным крестьянам. В поисках заработка эти люди устремились в города, образовали здесь слой всегда готовых к антиправительственным выступлениям деклассированных люмпенов и доставили правящему режиму много хлопот. В одном только Тегеране в обитых жестью хибарах жили десятки тысяч человек.

Духовенство также восприняло «белую революцию» негативно, так как увидело в ней целый ряд положений, подрывавших позиции ислама. Особенно нетерпимо оно отнеслось к аграрной реформе и к предоставлению женщинам равных прав с мужчинами. 21 марта 1963 года лидер шиитского духовенства аятолла Хомейни произнёс в Куме речь, в которой содержалась острая критика «белой революции». По его призыву в Куме начались массовые выступления студентов, собравшихся на траурную церемонию поминовения жертв шахского режима. Против них пришлось применять силу — в город были двинуты войска, вспыхнули беспорядки, подавленные с большим трудом. Пик антишахских выступлений этого года пришёлся на июнь. Религиозные демонстрации начались в Тегеране и вскоре переросли в антиправительственные выступления. Хомейни, который к этому времени стал признанным лидером оппозиции, обратился к верующим с несколькими острыми антишахскими речами. Мохаммед Реза отдал приказ арестовать его, что и было сделано. Весть об этом привела к настоящему восстанию. Народ из окрестных городов и деревень двинулся на Тегеран, но был остановлен войсками, открывшими огонь на поражение. В столкновениях погибло несколько тысяч человек. Хомейни был выслан за границу.

В сентябре 1963 года был избран новый меджлис, большинство в котором составляли сторонники реформ. Избавившись от наиболее непримиримых противников и получив в своё распоряжение послушный парламент, шах продолжил преобразования. Одновременно с аграрной реформой он приступил к усиленной индустриализации страны, средства на которую давали огромные доходы от продажи нефти. С 1960 по 1972 год эти доходы увеличились в 8,5 раза. В 1973 году, когда цена на «чёрное золото» пошла круто вверх, они возросли ещё больше. Если в 1970 году Иран выручил от торговли нефтью около 1 миллиарда 200 миллионов долларов, то в 1973-м уже 4 миллиарда 600 миллионов долларов, в 1975 году — 18 с половиной миллиардов долларов, а в 1977 году — 22 миллиарда 200 миллионов долларов. Только с 1974 по 1978 год Иран получил от продажи нефти 108 миллиардов долларов (в эти годы страна имела седьмой по величине бюджет в мире).

В следующие десять лет было построено множество металлургических, машиностроительных, нефтехимических и других промышленных предприятий. Промышленный потенциал страны рос буквально на глазах — ежегодные темпы экономического прироста достигали 17 %. (По темпам роста экономики Иран занимал второе место в Азии после Японии.) Всего за десять лет из аграрного государства Иран превратился в индустриальное. Значительно выросли частные капиталы, увеличилась зарплата рабочих и служащих. Средний жизненный уровень населения вырос. Но это вовсе не означало, что иранское общество развивалось гармонично. Как всегда бывает при крупномасштабных преобразованиях, часть населения оказалась дезорганизована ломкой старых отношений. Выше уже говорилось, что опасным следствием шахских реформ стало появление большого количества люмпенов, стекавшихся в крупные города в надежде на заработки. В число недовольных входили также торговцы традиционного базара и мелкие ремесленники, не способные конкурировать с большими магазинами и продукцией растущих предприятий, а также с импортом дешёвых товаров. Их недовольство существующим положением вещей естественно оборачивалось прежде всего против шаха, но оно шло дальше и выливалось в острую неприязнь ко всей западной цивилизации, элементы которой насильственно вносились в традиционную структуру иранского общества, разрушая и изменяя её. Духовенство поддерживало эти настроения, постоянно указывая на то, что поток западных технологий, товаров и нравов подменяет исконные ценности и традиции ислама.

Выступления этих разнородных сил в период экономического подъёма не носили масштабного характера. Огромный и хорошо организованный репрессивный аппарат монархии вполне справлялся с ними. Поэтому казалось, что выполнение программы «белой революции» не за горами. Но тут внезапно, когда этого меньше всего можно было ожидать, разразился тяжёлый экономический кризис. Причём винить в нём Реза-шах не мог никого, кроме самого себя. Получив в свои руки огромные средства и планируя получить в будущем ещё большие, он решил значительно ускорить и без того внушительные темпы индустриального развития страны — в короткий срок ввести встрой несколько десятков крупных предприятий, атомных электростанций и современных автострад. Развивая положения «белой революции», он в середине 1970-х годов выступил с новыми идеями. Он писал, что иранское общество должно совершить при жизни одного поколения «прыжок через столетия», «перейти из Средневековья в ядерный век», превратить страну в «пятую индустриальную державу мира», осуществить марш-бросок к «великой цивилизации». Одновременно были начаты несколько крупномасштабных амбициозных строек. Огромные средства затрачивались на закупку промышленного оборудования и крупнейшую в истории страны техническую реорганизацию армии. (С 1972 по 1976 год включительно Иран закупил на 10 миллиардов долларов американского вооружения, в том числе 28 судов на воздушной подушке, более полутора тысяч танков и две сотни истребителей «Фантом». Была начата реконструкция военно-морской базы Чахбахар, которая должна была стать крупнейшей на Индийском океане.)

Последствия этих непродуманных действий оказались роковыми для режима. Наличные силы иранской экономики были не в состоянии переварить сделанные в неё колоссальные вливания. Прежде всего поток грузов парализовал транспорт. Ввозимое из-за границы оборудование накапливалось в портах и на пограничных станциях. (В середине 1975 года некоторые суда ждали разгрузки по полгода, а когда товары оказывались на берегу, их негде было хранить.) Энергетика не могла удовлетворить сильно возросшие потребности промышленности, в результате многие предприятия работали лишь на половину мощности. Огромные средства были распылены и заморожены. Темпы экономического развития резко замедлились. Государство стало перед проблемой дефицита валютных средств. Сократились закупки продовольствия за границей. Цены на продукты питания быстро поползли вверх (за три года они удвоились). Материальное положение народа стало ухудшаться на глазах, и как следствие этого резко усилилось оппозиционное движение. Жёсткий тоталитарный режим, установленный к этому времени в стране Мохаммедом Резой, не давал возможности выражать своё недовольство каким-нибудь легальным образом. Шах был совершенно нетерпим к инакомыслию и практически лишил иранское общество самых элементарных свобод: свободы слова, печати, митингов, создания политических организаций. Поэтому как только в обществе начало подниматься недовольство, оно сразу приняло характер жёсткой конфронтации с властью.

Искрой к началу революции послужила грязная клеветническая статья, полная лживых пассажей против Хомейни, опубликованная 7 января 1978 года официальной газетой «Эттелаат». Возмущённые сторонники изгнанного аятоллы вышли на улицы. Протесты вылились 9 января в волнения, во время которых было убито несколько студентов-семинаристов. Это был первый взрыв, за которым последовал обвал. На третий, седьмой и сороковой день траура, когда отмечалась смерть недавних мучеников, произошли волнения в Тебризе, Исфахане, Тегеране и других крупных городах. Они сопровождались ожесточёнными схватками с армией и полицией, во время которых вновь и вновь гибли люди. На траурные церемонии, посвящённые их памяти, собирались новые и новые тысячи недовольных, постепенно втягивающихся в революционный процесс. Несмотря на массовые убийства, карательные органы оказались не в силах погасить разгорающееся пламя. Страстные обращения Хомейни, призывавшего покончить с «сатанинским» шахским режимом, поддерживали всеобщий энтузиазм.

Для правящей иранской элиты в конце концов сделалось очевидным, что Реза-шаху не удастся сохранить свой престол. Борьба против него соединяла самые разнородные политические силы, которые при других обстоятельствах никогда бы не выступили единым фронтом. Вняв уговорам своих сторонников, шах 16 января 1979 года сел за штурвал личного самолёта «Шахин» («Сокол») и вместе с семьёй покинул Иран. В этот момент он был уже смертельно болен раком и вряд ли рассчитывал вернуться. Но он надеялся сохранить престол хотя бы для своих наследников. Однако монархия уже была обречена. 1 февраля в Тегеран вернулся из изгнания аятолла Хомейни. Спустя несколько дней в столице вспыхнуло мощное народное восстание. После нескольких дней кровопролитных боёв армия капитулировала и отступила в казармы. 12 февраля к власти пришло назначенное Хомейни правительство. В конце марта, после общенационального референдума, Иран был провозглашён Исламской Республикой. Мохаммед Реза должен был смириться с падением своей династии. Последние месяцы своей жизни он провёл в изгнании в Египте и умер 27 июня 1980 года в Каире.

КАБУС

Правление султана Кабуса, продолжающееся более 35 лет, — это целая эпоха в истории Омана, поскольку именно при нём страна сделала стремительный рывок из глухого Средневековья в XXI век. Сравнивая сегодняшний Оман и тот Оман, который был в середине 1960-х годов, можно без преувеличения сказать, что это две совершенно разные страны. Отец нынешнего султана Саид III ибн Таймур был человеком старых взглядов. Он жил как отшельник, и все его подданные призваны были существовать подобным же образом. В султанате царили строгие средневековые порядки и суровое неприятие всего неарабского. Так, например, под страхом тюремного заключения запрещалось носить очки, зонтики, европейскую одежду и обувь, читать газеты, слушать радио, играть на музыкальных инструментах, выезжать за границу, пить или курить в общественных местах. С заходом солнца столичные ворота закрывались. Электричества не было. Ходить ночью по улицам разрешалось, лишь держа около лица большой керосиновый фонарь. За нарушение этого правила людей без суда и следствия препровождали в тюрьму. На всю страну, где число неграмотных составляло 95 процентов, приходилось три начальные школы, один госпиталь и семь километров асфальтированных дорог. Султан держал страну в строгой изоляции от внешнего мира и не вступал ни в какие международные организации. Все 38 лет своего царствования он лично выдавал визы иностранцам. Отсутствие бюджета, каких-либо концепций развития экономики, полная самоизоляция превратили Оман в политический анахронизм XX века.

Но несмотря на такие архаичные взгляды, Саид III постарался дать своему сыну блестящее европейское образование. В 16-летнем возрасте Кабус был направлен на учёбу в Англию, где после подготовки в частной школе поступил в 1960 году в Королевскую военную академию в Сандхёрсте. Окончив её, он два года прослужил в английской армии в пехотном батальоне, затем закончил курсы начальников штабов в Германии и прошёл специальную подготовку по изучению системы местного самоуправления в Великобритании. Завершив учёбу, Кабус после кругосветного путешествия вернулся в 1964 году к себе на родину. Здесь он сейчас же угодил в настоящее заключение и прожил шесть лет в отцовском дворце на положении узника. (Последние 12 лет своего правления Саид безвыездно жил во дворце в Саламе, ни разу не посетив за это время Маскат. Точно так же в добровольном отшельничестве и чтении Корана должен был проводить время его сын.)

Конечно, такая жизнь не могла удовлетворить энергичного и честолюбивого принца, считавшего себя способным на большее. В июле 1970 года, заручившись поддержкой военных, Кабус совершил бескровный государственный переворот, в результате которого Саид III лишился трона и бежал в Англию. Встав во главе государства, Кабус немедленно отменил многочисленные запреты и ограничения, введённые отцом, и положил конец самоизоляции султаната. Уже в 1971 году Оман вступил в ООН и Лигу арабских государств. В короткий срок была создана система национального радиовещания, стали выходить газеты, а с 1975 года начались передачи цветного телевидения. Менее чем за четверть века Кабус вывел страну из мрака Средневековья и сделал Оман одним из самых преуспевающих государств (в настоящее время по доходам на душу населения страна входит в первую десятку стран мира).

Глубокие реформы охватили буквально все стороны жизни султаната. Кабус очистил администрацию от наиболее злостных коррупционеров, учредил несколько новых министерств (в том числе нефти, социальных дел и др.), реорганизовал местную и центральную администрацию (страна была разделена на 41 провинцию, во главе каждой из которых встал вали (губернатор), назначаемый султаном; такое административное устройство основательно подорвало влияние местных шейхов. Много внимания новый султан уделил вооружённым силам. Армия получила современные танки, самолёты и боевые корабли. Жалованье солдатам и офицерам было повышено в несколько раз. Что касается экономики, то здесь Кабус проводил политику всемерной поддержки частного предпринимательства. Главный источник пополнения казны в Омане — это торговля нефтью, запасы которой в султанате весьма значительны (хотя и не так велики, как в Саудовской Аравии). Основная часть нефтедобывающих и нефтеперерабатывающих предприятий находятся в личной собственности султана и приносят ему каждый год десятки миллиардов долларов дохода. Однако Кабус отказался от вложения этих денег в экономику западных стран или от строительства предприятий тяжёлой индустрии. Полученные от нефти деньги он пустил на создание мощной инфраструктуры, на повышение жизненного уровня населения, а также на добычу других полезных ископаемых (меди, хрома, угля, асбеста). С начала 1970-х годов в Омане развернулось интенсивное строительство первоклассных автомобильных дорог. Автострады с чёткими указателями и светофорами пересекли страну в самых разных направлениях. В городах на месте старых глинобитных построек выросли новые жилые кварталы, деловые центры, кинотеатры, банки, супермаркеты и министерства. Страну опоясали линии электропередачи. С помощью артезианских скважин началось обводнение пустыни и развитие поливного земледелия. Каждый год огромные суммы султан расходует на финансирование социальных программ. Уже за первые 16 лет правления Кабуса было построено более 500 школ и несколько десятков первоклассных больниц. В 1986 году открылся национальный университет. В настоящее время образование и здравоохранение для всех оманцев бесплатные. Жильё также практически бесплатно. Всем гражданам предоставляется беспроцентный заём на покупку собственных домов (проценты банкам выплачивает государство).

Резкий рост благосостояния вкупе со строгим пуританским укладом жизни, основанным на исламских ценностях, превратили Оман в оазис благополучия и стабильности. Династия Альбусаидов, имевшая на протяжении всего своего правления мощную оппозицию в стране, с 1975 года (когда в Йемен были вытеснены последние отряды партизан) практически не имеет в Омане противников. Это позволило оставить почти без всяких изменений старую политическую систему. Оман был и остаётся абсолютной монархией (султан и в настоящее время сосредотачивает в своих руках как законодательную, так и исполнительную власть). За эти тридцать лет государственный строй реформировался очень незначительно. Так, в 1991 году Кабус учредил Совет шуры. Право на выдвижение в этот орган предоставлено каждому грамотному оманцу старше 30 лет. Выборы в шуру всенародные, но полномочия её невелики — это чисто консультативный орган при султане, да и то лишь по вопросам социально-экономического развития. Вопросы внешней политики, обороны, безопасности составляют исключительную компетенцию султана и решаются им единолично. Впрочем, Кабус не склонен считать такое положение наилучшим. В 1996 году он даровал своим подданным умеренную Конституцию.

III. ПОД СЕНЬЮ АБСОЛЮТИЗМА (Государи, утверждавшие господство единоличной власти)

ДАРИЙ

Дарий принадлежал к младшей ветви царского рода Ахеменидов и вплоть до 522 года до Р.Х. не имел никаких надежд когда-либо занять персидский трон. Его жизнь резко переменилась после того, как он принял участие в заговоре Отана и пятерых других знатных персов против правившего тогда в Персии царя Бардии. Согласно официальной версии (изложенной в Бехистунской надписи и у греческих историков, в частности у Геродота) Отан заподозрил, что под именем Бардии скрывается самозванец — мидийский маг Гаумата (настоящий Бардия был тайно умерщвлён за несколько лет до этого по приказу его брата Камбиса II). Сговорившись между собой, Отан и шесть его сподвижников проникли во дворец и убили царя (был ли это настоящий Бардия или в самом деле самозванец, теперь уже установить невозможно). Вслед за тем заговорщики стали совещаться между собой о том, кто из них должен занять престол. Наконец они решили поручить выбор воле богов, а именно: чей конь первым заржёт при восходе солнца, когда они выедут за городские ворота, тот и будет царём. Дарий оказался в этом опыте удачливее других — его жеребец первым подал голос, и таким образом, согласно уговору, он стал персидским царём. (Геродот пишет, что своим успехом Дарий был обязан хитрости его конюха — ночью тот свёл у городских ворот жеребца хозяина с одной из кобылиц, которую тот очень любил, когда же на другой день жеребец проходил мимо этого места, он бросился вперёд и громко заржал.)

Едва утвердившись у власти, Дарий должен был подавлять восстания, охватившие многие персидские провинции. Особенно опасным был мятеж в Вавилонии — самом сердце Персидской державы. По свидетельству Бехистунской надписи, там произошло следующее: некий Нидинту-Бел объявил себя сыном последнего вавилонского царя Набонида и стал править под именем Навуходоносора III. Дарий лично возглавил поход против восставших. Первая битва произошла в середине декабря 522 года до Р.Х. у реки Тигр и закончилась победой персов. Через пять дней они одержали новую победу в местности Зазана у Евфрата. Нидинту-Бел бежал в Вавилон, но вскоре был захвачен в плен и казнён (посажен на кол). Умиротворяя страну, Дарий около трёх месяцев прожил в Вавилоне. В феврале 521 года до Р.Х. до него дошла весть о новом восстании в восточных сатрапиях: Персии, Мидии, Эламе, Маргиане, Парфии и Саттагидии. Наиболее массовым было выступление в Маргиане. Подавляя его, сатрап Бактрии Дадаршиш перебил более 50 тысяч человек, а саму страну превратил в пустыню. В то же время в Персии некто Вахьяздата объявил себя царём Бардией и нашёл среди народа широкую поддержку. Дарий должен был рассылать войска во все концы своей державы. В конце февраля 521 года до Р.Х. царская армия под командованием Вивана разбила Вахьяздату в области Гандутава в Арахосии. Но и тогда мятежники не сложили оружия. Потребовалось ещё две битвы (одна произошла в мае у города Раха в Персии, другая — в июле у горы Парга), чтобы окончательно сломить их сопротивление. Вахьяздата попал в плен и был казнён вместе с 52 ближайшими сподвижниками.

В то же время почти вся Мидия оказалась в руках некоего Фравартиша, выступавшего под именем Хшатрату из рода мидийских царей. Этому самозванцу удалось установить свой контроль также над Ассирией, Арменией, Парфией и Гирканией. Дарий отправил против него своего полководца Видарну. В мае произошла ожесточённая битва в местности Кундуруш. В ней пало 35 тысяч мидийцев, и ещё 18 тысяч оказалось в плену. В июне персы схватили и казнили самого Фравартиша. Против мятежников в Парфии и Гиркании вёл борьбу отец царя Виштаспа. Окончательно эти сатрапии были умиротворены только в июне после разгрома основных сил восставших в местности Патиграбана. Много хлопот доставило Дарию восстание в Армении. Местные жители дали персам пять больших сражений, но только в июне 521 года до Р.Х. они были окончательно разбиты у горы Уяма и в местности Аутиара.

Воспользовавшись тем, что главные силы персов оказались отвлечены на окраины империи, в августе 521 года до Р.Х. вновь поднялись вавилоняне. Некто Арахта (по одним свидетельствам армянин, по другим — урарт) выдал себя за царевича Навуходоносора, сына Набонида. Он захватил Вавилон, Сиппар, Борсиппу, Урук и провозгласил себя царём. Дарий послал против него армию во главе с персом Виндафарной. В ноябре 521 года до Р.Х. мятежники были разбиты. Арахта оказался в плену и кончил свою жизнь, как и все другие предводители мятежников, — был посажен на кол. Город Вавилон лишился своих внешних стен, которые были разрушены по приказу царя.

Поразив всех врагов и упрочив свою власть, Дарий приступил к новым завоеваниям. В 519 году до Р.Х. он совершил поход против саков Тиграхауда, обитавших вблизи Аральского моря. В 517 году до Р.Х. персы покорили северо-западную часть Индии, где в это время существовало много небольших государств. Из этих земель была образована сатрапия Индия, включавшая в себя нижнее и среднее течение реки Инд. Она стала самой дальней восточной провинцией державы Ахеменидов. Продвигаться дальше на восток персы не пытались. Зато на западе они делали одно приобретение за другим. В том же 517 году до Р.Х. персидская армия во главе с Отаной захватила остров Самос. Жители Лемноса и Хиоса признали власть персов добровольно. Около 516 года до Р.Х. Дарий предпринял большой завоевательный поход в Северное Причерноморье. Покорив без боя греческие города по обоим берегам Геллеспонта, он переправился через Боспор во Фракию. Отсюда персидская армия вышла к низовьям Дуная и, перейдя на восточный берег реки, оказалась во владениях скифов. Те не решились вступить с персами в открытый бой и стали отступать вглубь степей, угоняя за собой скот, сжигая траву и засыпая колодцы. Гоняясь за их стремительной и постоянно ускользающей конницей, Дарий довёл своих воинов до полного изнеможения. Наконец он понял тщетность своих усилий и отступил обратно за Дунай.

Сам он вернулся в Персию, а европейскую войну поручил своему полководцу Багабухше. Тот покорил греческие города на северном берегу Эгейского моря и подчинил персидскому царю племена фракийцев. Когда персидская армия подошла к границам Македонии, её царь Александр I поспешил заявить о своей покорности и выдал сестру за персидского вельможу. В Македонии и Фракии остались персидские гарнизоны. Около 512 года до Р.Х. обе эти страны образовали самую западную из персидских сатрапий под названием Скудра. То было время наивысшего могущества державы Ахеменидов: в конце жизни Дария она простиралась от реки Инд на востоке до Ионического моря на западе, от Аральского моря на севере до границ Эфиопии на юге.

Следующей жертвой персидских завоеваний должна была стать материковая Греция. Прелюдией к грандиозной войне с греками послужило мощное ионийское восстание, начавшееся осенью 499 года до Р.Х. и охватившее в короткий срок всё западное побережье Малой Азии от Геллеспонта на севере до Карии на юге, а также многие острова Эгейского моря. Оно оказалось полной неожиданностью для персов. Восставшие, во главе которых стоял тиран Милета Аристагор, совершили поход вглубь страны, взяли и сожгли царскую столицу Сарды. Однако уже летом 498 года до Р.Х. они были наголову разбиты под Эфесом. Остатки их войска разбрелись по своим городам. В конце 497 года до Р.Х. военные действия переместились на Кипр. В большой морской битве ионийцы одержали победу, но тогда же в сражении на суше киприоты потерпели поражение. Возглавлявший их царь Саламина Онесил погиб в бою. Впрочем, персам потребовался ещё целый год на то, чтобы окончательно замирить остров. В 496 году до Р.Х. персидские военачальники одержали важную победу над примкнувшими к грекам карийцами и начали осаду ионийских городов. Один за другим они были взяты. Наконец, весной 494 года до Р.Х. персы с суши осадили Милет, являвшийся главным оплотом восстания. Большой ионийский флот мешал осаде города с моря. Но после того как персы выиграли морскую битву при Ладе, кольцо блокады сомкнулось. Осенью персы подтянули к городу осадные орудия, а затем штурмом взяли его. Большая часть милетян погибла, оставшиеся в живых были обращены в рабство и угнаны в Персию. Сам город оказался сильно разрушен и уже никогда не смог восстановить своего прежнего могущества. В 493 году до Р.Х. капитулировали Хиос и Лесбос, после чего вся Иония вновь оказалась под властью Ахеменидов. Но Дарий понимал, что персидское господство в Малой Азии и во Фракии будет непрочным до тех пор, пока греки Балканского полуострова сохраняют свою независимость. Казалось, что покорение этой сравнительно небольшой страны, распадавшейся к тому же на множество враждовавших между собой государств, не составит для персов большого труда, но дальнейшие события показали, что война с греками обещает быть очень тяжёлой.

Первый же поход против Эллады в 492 году до Р.Х., возглавляемый Мардонием, окончился неудачей — во время бури около Афонского мыса утонуло 300 персидских кораблей и погибло около 20 тысяч человек. Сухопутная армия, которой пришлось вести тяжёлые бои с восставшими фракийцами, также понесла большие потери. В 490 году до Р.Х. состоялся второй поход. Персы, опустошив по пути Эвбею, высадились в Аттике на Марафонской равнине, в 40 километрах от Афин. Но последовавшее 12 августа сражение с афинским полководцем Мильтиадом закончилось полным разгромом их армии.

В последующие годы Дарий не оставлял мысли о новом походе против Греции и тщательно готовился к нему, но умер в 486 году до Р.Х., раньше, чем успел осуществить свои планы.

АГАФОКЛ

Отцом Агафокла Диодор Сицилийский называет Каркина Регнянина, который, будучи изгнан из своего родного города, переселился в сицилийские Фермы, принадлежавшие тогда Карфагену. Здесь и появился на свет Агафокл. Пишут, что отец отрёкся от него сразу после рождения, напуганный будто бы страшными предсказаниями. До семи лет мальчик воспитывался в семье своего дяди. Потом отец признал его и взял обратно в свой дом. В это время он уже переселился из Ферм в Сиракузы, где получил гражданство. Жили родители Агафокла очень бедно. Сына они с малых лет обучали гончарному ремеслу.

Вскоре после окончательного падения тирании Дионисия Младшего (344 до Р.Х.) Каркин умер. Однако положение его сына после этого не только не ухудшилось, но напротив стало улучшаться с каждым днём. Один знатный сиракузянин по имени Дамас влюбился в Агафокла и стал дарить ему дорогие подарки. Вскоре юноша уже имел некоторый достаток. Хотя позорное начало его карьеры, казалось, обрекало его на развратную жизнь, он, в силу врождённой доблести, нашёл для этих денег совсем другое применение. Агафокл приобрёл дорогое оружие и себя посвятил воинским упражнениям. Некоторое время спустя его избрали стратегом в Акрагант, где он быстро приобрёл популярность благодаря дерзкой отваге в сражениях и смелым речам в собрании. После смерти Дамаса Агафокл женился на его жене и унаследовал всё огромное состояние своего любовника.

В 325 году до Р.Х. в числе других стратегов Агафокл был направлен в Италию на помощь Кротону, осаждённому бруттиями. Вскоре он поссорился с верховным стратегом Сосистратом и с отрядом наёмников перешёл сначала на службу к тарентийцам, а потом к регийцам. Когда в Сиракузах возобновилась распря между народом и олигархами (во главе последних встал старый враг Агафокла Сосистрат), Агафокл вернулся в Сицилию и вступил в войско демократов. Во многих сражениях он проявлял отвагу, дерзость и полководческое искусство. Его популярность росла с каждым днём, и вожди демократической партии не без основания стали подозревать Агафокла в тиранических намерениях. Враги хотели убить его, но Агафокл ловко избёг смерти и с отрядом наёмников покинул Сиракузы. Вскоре враждующие партии примирились, была объявлена амнистия, и он смог вернуться в родной город. А поскольку Агафокл не принадлежал теперь явно ни к одной из партий, граждане избрали его в 319 году до Р.Х. «стратегом и защитником мира». Эта должность давала прекрасную возможность для установления тирании. Однако Агафокл не спешил и прежде всего постарался пополнить войско теми наёмниками, которые раньше служили под его командованием и на верность которых он мог всецело рассчитывать. Только в 317 году до Р.Х., когда всё было готово для совершения государственного переворота, Агафокл приступил к осуществлению своего замысла. Он приказал народу прийти на собрание в театр, якобы для того, чтобы обсудить новое государственное устройство. Совету он велел сойтись в гимнасии для предварительного обсуждения вопроса. Вслед за тем он вызвал солдат, приказал им окружить народное собрание, а советников перебить. К смерти были приговорены также многие вожди демократической партии. Сиракузяне оказались совершенно не готовы к такому обороту событий и потому были застигнуты врасплох. Наёмники бросились на безоружных и в короткий срок перебили до 4 тысяч человек. Имущество было разграблено, а их жёны и дочери претерпели всевозможные оскорбления. Однако этим дело не ограничилось. В течение нескольких дней Сиракузы находились во власти разнузданной солдатни и испытали все ужасы, которые обычно выпадают на долю захваченного врагами города. Убийства, насилие и грабежи совершались прямо средь бела дня, и негде было искать защиты от беззакония. Только после того как все политические противники Агафокла были истреблены или бежали, а солдаты насытились бесчинствами, он созвал народное собрание и объявил, что, избавив сиракузян от власти олигархов, передаёт теперь всю полноту власти народу, отказывается от должности стратега и становится частным лицом. Знатные граждане, напуганные разгулом террора, отнеслись к этим словам с недоверием и хранили молчание. А чернь, которая охотно принимала участие в грабежах, напротив, стала бурно выражать своё несогласие и требовать, чтобы за Агафоклом не только сохранилась должность стратега, но чтобы в его руки перешло единоличное командование войсками. Так, формально избранный народом, а на самом деле выкрикнутый толпой, Агафокл вновь принял верховную власть (которую он, впрочем, и так не собирался отдавать). Немедленно были проведены законы в интересах неимущих: отмена долгов и наделение землёй безземельных. Агафокл сделался тираном, хотя не принял поначалу ни одного из царских атрибутов. По виду он оставался простым гражданином — бесстрашно выходил к народу без охраны и дозволял к себе свободный доступ.

Овладев Сиракузами, Агафокл стал помышлять о восстановлении в прежних пределах сицилийской державы Дионисия I. В 315 году до Р.Х. он несколько раз безуспешно подступал к Мессене, но не смог её взять, так как там нашло убежище множество сиракузских изгнанников. Немало сиракузян скрывалось также в Акрагенте. Своими речами они возбудили граждан этих городов против Агафокла, после чего Акрагант объединился с Гелой и Мессеной. В 312 году до Р.Х Агафокл возобновил войну с мессенянами. Его солдаты, подступив к городу, захватили много пленных и большую добычу. Горожане по требованию Агафокла изгнали от себя всех сиракузцев и открыли перед ним ворота. Поначалу он повёл себя с побеждёнными ласково, но потом велел схватить и предать казни 600 человек. В том же году полководцы Агафокла Пасифил и Димофил имели под Галарией сражение с сиракузскими изгнанниками и нанесли им поражение. Многие сицилийские города перешли после этого под власть Агафокла. Эти успехи послужили поводом к большой внешней войне.

Карфагеняне уже давно с тревогой наблюдали за ростом могущества Агафокла и оказывали его противникам энергичную поддержку. Но, убедившись, что сицилийцы не в состоянии остановить рост его державы, они сами выступили против Агафокла. В 311 году до Р.Х. карфагенская армия, во главе которой стоял полководец Гамилькар, на 130 кораблях начала переправу в Сицилию. Сильная буря разметала флот. Более 60 боевых кораблей и множество транспортов затонуло. Высадившись в Сицилии, Гамилькар сумел в короткий срок навербовать большое число наёмников и вскоре имел под своим началом 40 тысяч пехоты и 5 тысяч конницы. Готовясь к войне с ним, Агафокл прежде всего постарался укрепить свой тыл. Жители Гелы внушали ему сильные подозрения. Он велел казнить более 4 тысяч горожан, а имущество их забрал себе. После этого он двинулся против карфагенян и встретился с ними под Филаридами. Уверенный в победе, Агафокл атаковал вражеский лагерь и сильно потеснил противника. Гамилькару грозило неминуемое поражение, но тут очень кстати для него из Карфагена прибыло новое войско. Оно с ходу вступило в бой и напало на греков с тыла. В результате армия Агафокла была разбита и бежала с поля боя, потеряв до 7 тысяч человек убитыми. Тиран отступил в Сиракузы, а подвластные ему города — Камарина, Леонтины, Катана, Тавромены и Мессена — немедленно перешли на сторону карфагенян.

Видя, что союзники его покидают, а карфагеняне овладели уже большей частью острова, Агафокл решил перенести войну в Африку. Поскольку в данном случае очень важно было соблюсти тайну, он не стал сообщать народу о своих замыслах, но сказал только, что нашёл путь к победе: пусть граждане наберутся стойкости для перенесения продолжительной осады, а тем, кому настоящее положение не нравится, он предоставляет полную свободу уйти из города. Когда 1600 человек ушло, он снабдил остальных необходимым на время осады количеством хлеба и жалованьем. С собой он взял на текущие нужды только 50 талантов, надеясь добыть остальное не столько у союзников, сколько у неприятеля. Потом он освободил всех рабов, по возрасту пригодных для военной службы, привёл их к присяге и посадил вместе с большей частью своего войска на корабли. Всех остальных он оставил защищать родину.

На седьмой год своего правления (310 до Р.Х.) в сопровождении двух взрослых сыновей, Архагата и Гераклида, Агафокл вышел с флотом в море, причём никто из его солдат не знал, куда их везут. Все думали, что плывут за добычей в Италию или в Сардинию. Агафокл тогда только впервые открыл всем своё намерение, когда войско было высажено на берег Африки. Корабли он велел немедленно сжечь, чтобы все знали: возможность бегства отнята, и им суждено либо победить, либо умереть. После этого греки двинулись на карфагенскую столицу, всё разоряя на своём пути, сжигая усадебные постройки и посёлки. С ходу был взят Танит (Тунис), где захватили огромную добычу. Узнав о высадке Агафокла, карфагеняне пришли в великое смятение. В спешном порядке они снарядили 30-тысячную армию, во главе которой встали Ганнон и Бомилькар. Вскоре произошло сражение, в котором пали 2 тысячи сицилийцев и 3 тысячи карфагенян. Ганнон был убит, а Бомилькар велел своим солдатам отступать. Эта победа воодушевила сицилийцев и сломила дух карфагенян. Не встречая сопротивления, Агафокл взял Адримит, Тапс и расположился лагерем поблизости от Карфагена, так что со стен города можно было видеть, как уничтожается ценнейшее имущество, опустошаются поля и пылают усадьбы. По всей Африке распространился страшный слух о разгроме карфагенского войска и о захвате городов. Все как бы оцепенели от изумления, каким образом могла эта неожиданная война обрушиться на столь великую державу, к тому же со стороны врага, уже побеждённого. Изумление перешло затем мало-помалу в презрение к карфагенянам. Спустя короткое время не только африканцы, но и наиболее знаменитые города, учитывая новое положение дел, перешли на сторону Агафокла, снабдив победителей продовольствием и деньгами.

В довершение этих несчастий, постигших карфагенян, их войско в Сицилии было уничтожено вместе с полководцем Гамилькаром (309 до Р.Х.). Пришла весть, что вскоре после ухода Агафокла из Сицилии, карфагеняне стали менее энергично вести осаду. Затем во время ночного сражения их войско попало в засаду и было почти полностью истреблено Антадром, братом Агафокла. Гамилькар попал в плен и был умерщвлён после долгих мучений. Поэтому, поскольку и на родине, и за её пределами участь карфагенян была одна и та же, от них отложились не только города-данники, но также и союзные цари. Среди них был царь Кирены Офелла. Он договорился через послов с Агафоклом, чтобы после победы над карфагенянами ему досталась власть над Африкой, а Агафоклу — над Сицилией. Вскоре Офелла вместе со своим войском прибыл к Агафоклу. Тот, опутав его ласковыми речами и низкой лестью, очень часто с ним вместе обедал, разрешил ему усыновить своего сына, а затем убил. Наёмники Офеллы, которых Агафокл привлёк щедрыми обещаниями, немедленно перешли на его сторону.

К 307 году до Р.Х. положение воюющих сторон отчасти уравнялось. Агафокл, захватив Гиппон и Утику к западу от Карфагена, занимал со своим войском значительную часть карфагенской территории, а саму столицу заставил страдать от голода. Но штурмовать укрепления Карфагена он даже не пытался. В свою очередь карфагеняне блокировали флотом Сиракузы и сильно затрудняли подвоз к ним продовольствия. На суше они, впрочем, не предпринимали активных действий. Против сиракузян воевали в основном акрагантский полководец Ксенодок и сицилийские изгнанники. Однако Агафокл не был уверен, что в его отсутствие защитники проявят должную твёрдость. Поэтому, поручив африканскую войну сыну Архагату, он погрузил на корабли 2 тысячи солдат и поспешил в Сицилию. Высадившись в Селиунте, он покорил себе этот город, затем выбил вражеский гарнизон из Ферм. Но пока он вёл войну в Сицилии, карфагеняне уничтожили значительную часть сицилийского войска в Африке, а оставшуюся часть загнали в окружение около города Танита. Узнав об этом, Агафокл поручил сицилийское войско Лептину, а сам на 17 кораблях вновь отправился в Африку. Лептин, развивая успех, вошёл в акрагантские пределы и нанёс противнику новое поражение.

Между тем возвратившись в Африку, Агафокл понял, что положение здесь непоправимо. Наёмники-африканцы покинули его, а с оставшимися ему верными солдатами он вскоре потерпел поражение. Глубокой ночью он бежал из лагеря и с незначительным числом спутников уплыл в Сицилию. Когда его солдаты поняли, что их бросили, они умертвили сыновей Агафокла, а затем сдались карфагенянам. Сам Агафокл благополучно добрался до родного берега. Имея большую нужду в деньгах для уплаты жалованья наёмникам, он коварным образом захватил союзную Эгесту. Малоимущих жителей он велел казнить, а богатых подверг различным мучениям, допытываясь от них, где они скрывают свои деньги. Пишут, что горожане подверглись в этот день неисчислимым мучениям. Одних пытали, привязав к спицам колёс, других расстреливали из катапульт, третьих укладывали на большую медную кровать, разводили под ней огонь и сжигали заживо. Женщин подвергали пыткам наравне с их мужьями. Одним огромными щипцами переламывали суставы, другим отрезали груди. Тем, которые были на сносях, накладывали на поясницу кирпичи и таким образом выдавливали плод. Большинство горожан было умерщвлено, а оставшиеся в живых девицы и мальчики проданы в рабство в Италию. Это был не единственный пример лютости тирана. Чтобы отмстить солдатам, погубившим в Африке его сыновей, он велел учинить тщательный розыск в Сиракузах и казнить всех их родственников — братьев, сестёр, отцов, жён и детей. Приказ был исполнен с беспощадной точностью — палачи убивали всех без разбора, не давая пощады даже младенцам в пелёнках. Тела казнённых были брошены без погребения на морском берегу.

Война тем временем продолжалась. В 306 году до Р.Х. полководец Агафокла Пасифил перешёл вместе со всем своим войском на сторону Акраганта. Узнав об этом, Агафокл пришёл в отчаяние и отправил послов к акрагантянам с мирными предложениями. Он обещал оставить Сиракузы, восстановить там демократическое правление, а себе просил только две крепости — Фермы и Кефалидию. Однако акрагантский тиран Динократ требовал, чтобы Агафокл покинул Сицилию и дал ему своих сыновей в заложники. Агафокл не мог принять таких условий и ради продолжения войны с Акрагантом стал искать мира с карфагенянами. Те, истощённые тяжёлой войной, охотно пошли ему навстречу. Агафокл вернул Карфагену все захваченные у него города в обмен на деньги и зерно. В том же году он официально принял царский титул.

В 305 году до Р.Х. Агафокл выступил против Динократа. Сражение между ними произошло под Горгием. Часть изгнанников из ненависти к Динократу изменили ему и перешли на сторону Агафокла. Остальные бежали. 7 тысяч человек, поверив обещаниям Агафокла, сдались ему в плен. Он велел их разоружить, а затем перебить всех до последнего. Динократ запросил мира и признал над собой власть Агафокла. Изменника Пасифила казнили в Геле.

О последних годах правления Агафокла нам известно очень мало. Заключив мир с карфагенянами, он покорил некоторые города, отложившиеся от него в надежде на собственные силы. Затем он переправился в Италию (300 до Р.Х.). Здесь ему пришлось столкнуться с бруттиями, которые считались в то время самыми храбрыми и самыми богатыми из южных италиков, и к тому же всегда были готовы напасть на соседей. Бруттии, испуганные слухами о его приготовлениях, отправили в Сицилию послов просить о союзе и дружбе. Агафокл пригласил послов на обед, чтобы они не увидели, как переправляется его войско, а назавтра, вместо того чтобы начать назначенные на этот день переговоры, сел на корабль и переправился в Италию, обманув таким образом послов. Но это коварство не принесло ему радости: уже через несколько дней тяжёлая болезнь заставила Агафокла возвратиться в Сицилию. Видя безнадёжность его положения, сын тирана Агафокл Младший и его внук Архагант, сын Архаганта, вступили в междоусобную войну, оспаривая друг у друга царство, как будто Агафокл был уже мёртв. Сын был убит, а внук захватил царскую власть. Перед смертью Агафокл отправил в Египет свою жену Феоксену вместе с малолетними детьми и сразу после этого скончался (289 до Р.Х.). Его держава распалась. Узнав об этом, карфагеняне переправились в Сицилию и подчинили себе многие города.

ЦИНЬ ШИ-ХУАНДИ

Первый император Цинь, Ши-хуанди, был сыном циньского Чжуан Сян-вана от его любимой наложницы. При рождении он получил имя Чжэн («первый»). Ему исполнилось 13 лет, когда умер его отец, и Чжэн стал у власти, сделавшись правителем Цинь. К этому времени царство Цинь уже было одним из крупнейших и сильнейших китайских государств. Чжэн-вану оставалось сделать последнее усилие для того, чтобы объединить под своей властью всю страну. Политическая ситуация в Поднебесной тогда была следующей — на востоке циньцам противостояли пять царств: Чу, Хань, Вэй, Чжао и Янь; за ними на берегу океана располагалось Ци, в котором все они искали опоры. Каждое из шести восточных царств в отдельности было намного слабее Цинь, но вместе они представляли серьёзную силу. Дабы разрушить их союз, Чжэн-ван истратил огромное количество золота на подкуп высших сановников Ци. В результате большая часть их стала агентами Цинь и проводила его политику. Советники уговорили цийского Цзянь-вана заключить союз с Цинь и отказаться от поддержки своих восточных соседей. В результате циньцы получили возможность разгромить их всех поодиночке. В 234 году до Р.Х. циньский полководец Хуань Ци разбил под Пинъяном армию Чжао, казнил 100 тысяч человек и овладел этим городом. В 230 году до Р.Х. циньцы взяли в плен ханьского вана Аня, заняли все принадлежавшие ему земли и ликвидировали царство Хань. В 229 году до Р.Х. Чжэн-ван вновь двинул крупные силы против Чжао. В следующем году чжаоский Ю-мяо-ван сдался циньским военачальникам Ван Цзяню и Цян Хую. Но его брат Дай-ван Дзя ещё шесть лет правил в Дае. В 227 году до Р.Х. циньская армия напала на царство Янь. В 226 году до Р.Х. она заняла яньский Цзичэн. Яньский ван бежал на восток, в Ляодун и стал править там. В 225 году до Р.Х. циньский полководец Ван Бэнь напал на княжество Вэй. Он провёл от Хуанхэ канал и затопил Далян водой. Стены города рухнули, и вэйский ван сдался. После этого Цинь полностью овладело землями Вэй. В 224 году до Р.Х. Ван Цзянь напал на Чу и дошёл до Пинъюя. В 223 году до Р.Х. чуский ван Фу-чу был взят в плен, а все его владения присоединены к Цинь. В 222 году до Р.Х. Чжэн-ван послал большую армию во главе с Вань Бэнем против яньского Ляодуна. Яньский ван Си был взят в плен. На обратном пути Вань Бэнь напал на Дай и взял в плен дайского вана Цзя. После всех этих побед царство Ци оказалось с трёх сторон охвачено владениями Цинь. В 221 году до Р.Х. последний циньский ван Цзянь без боя сдался Ван Бэню. Объединение Китая было завершено. Чжэн-ван принял титул Ши-хуанди (буквально «первый властитель-император»).

Жители шести восточных царств стали подданными Цинь. Для них это означало не просто смену властелина, но и во многом перемену всего образа их жизни. Основной идеологией в Цинь, в отличие от других царств, где распространилось конфуцианство, было учение фацзя, или легизм. Вопреки взглядам конфуцианцев легисты считали, что процветание государства зависит не от добродетелей государя, а от строгого и неуклонного исполнения законов. Логика закона служила для Ши-хуанди и его сановников основным руководством в их политической деятельности. В связи с этим всякое отступление от закона по мотивам доброты или гуманности считалось недозволенной слабостью. Суровая справедливость напрямую отождествлялась с волей Неба, и служение ей, по понятиям Ши-хуанди, составляло главную добродетель государя. Он был человеком железной воли и не терпел никакого сопротивления. Вскоре всё население Поднебесной почувствовало жёсткую руку нового императора. Сыма Цянь так характеризует порядки, установившиеся в империи Цинь: «Преобладали твёрдость, решительность и крайняя суровость, все дела решались на основании законов; считалось, что только жестокость и угнетение без проявления человеколюбия, милосердия, доброты и справедливости могут соответствовать пяти добродетельным силам. До крайности усердствовали в применении законов и долго никого не миловали».

Своей внутренней организацией Цинь также не походила ни на одно из чжоуских царств. Вместо иерархии феодальных владетелей здесь строго проводилась идея централизации. Вскоре после присоединения Ци возник вопрос о том, как быть с завоёванными царствами. Некоторые сановники советовали Ши-хуанди отправить туда правителями своих сыновей. Однако глава судебного приказа Ли Сы не согласился с таким решением и, ссылаясь на печальный пример династии Чжоу, заявил: «Чжоуские Вэнь-ван и У-ван жаловали владения во множестве сыновьям, младшим братьям и членам своей фамилии, но впоследствии их потомки стали отчуждёнными и сражались друг с другом как заклятые враги, владетельные князья всё чаще нападали и убивали друг друга, а чжоуский Сын Неба был не в состоянии прекратить эти междоусобицы. Ныне, благодаря вашим необыкновенным дарованиям, вся земля среди морей объединена в одно целое и разделена на области и уезды. Если теперь всех сыновей ваших и заслуженных чиновников щедро одарить доходами от поступающих податей, то этого будет вполне достаточно, и Поднебесной станет легче управлять. Отсутствие различных мнений о Поднебесной — вот средство к установлению спокойствия и мира. Если же снова поставить в княжествах владетельных князей, будет плохо». Ши-хуанди последовал этому совету. Он разделил империю на 36 областей, в каждой области поставил начальника — шоу, воеводу — вэя и инспектора — цзяня. Области делились на уезды, уезды — на районы, а районы — на волости. Для прекращения распрей, междоусобий и мятежей всему гражданскому населению было предписано сдать оружие. (В Сяньяне из него выплавили колокола, а также 12 металлических статуй, весом в 1000 дань каждая — около 30 тонн). Для пресечения всякого сепаратизма знать бывших княжеств в количестве 120 тысяч человек была насильно переселена в столицу Цинь Сяньян. Во всех завоёванных царствах Ши-хуанди велел разрушить городские стены, срыть оборонительные дамбы на реках и устранить все препятствия и преграды для свободного передвижения. Повсюду развернулось строительство новых дорог, которые необходимы были для налаживания быстрого сообщения между различными частями империи. В 212 году до Р.Х. началось сооружение стратегической дороги длиной 1800 ли (около 900 километров), которая должна была соединить Цзююань и Юньян. Император ввёл единую систему законов и измерений, мер веса, ёмкости и длины. Для всех повозок была установлена единая длина оси, а в письме введено единое начертание иероглифов.

В то же время, умиротворив Поднебесную, Ши-хуанди развернул наступление на окрестных варваров. В 215 году до Р.Х. он послал 300-тысячную армию на север против племени ху и захватил земли Хэнани (северную излучину Хуанхэ в нынешнем Автономном районе Внутренняя Монголия). Одновременно шла усиленная колонизация южных районов, заселённых варварскими племенами юэ. Здесь были образованы четыре новые области, куда Ши-хуанди велел ссылать всякого рода правонарушителей и преступников, а также людей, бежавших от наказаний, укрывавшихся от уплаты повинностей или отданных за долги в чужие дома. На северо-востоке император начал борьбу с воинственными сюну (хунну). От Юйчжуна вдоль реки Хуанхэ и на восток вплоть до гор Иньшань он учредил 34 новых уезда и велел построить стену вдоль Хуанхэ в качестве заслона от кочевников. Насильно переселяя и ссылая, он заполнил населением вновь учреждённые уезды.

Жестокие порядки, установившиеся в Циньской империи, встретили порицание со стороны конфуцианцев. Поскольку примеры для своих проповедей те прежде всего искали в прошлом и потому старались идеализировать старину, Ши-хуанди в 213 году до Р.Х. издал указ о сожжении всех старинных хроник, за исключением циньских анналов. Всем частным лицам было приказано сдать и уничтожить хранившиеся у них списки Шицзин и Шуцзин, а также сочинения школ нелегистского толка (прежде всего конфуцианцев). Было приказано подвергать публичной казни всех тех, кто на примерах древности осмелится порицать современность. Всех, у кого обнаруживали запрещённые книги, предписывалось отправлять на принудительные работы по постройке Великой стены. На основании этого указа только в столице было казнено 460 видных конфуцианцев. Ещё большее их число было сослано на каторжные работы.

Имея вследствие жестокого законодательства большое число каторжников, Ши-хуанди развернул широкомасштабное строительство. Помимо значительной части Великой китайской стены и новых дорог в его царствование было построено множество дворцов. Символизировать мощь империи Цинь должен был новый императорский дворец Эпан, сооружение которого началось неподалёку от Сяньяна. Предполагалось, что он будет иметь размеры 170 на 800 метров и превзойдёт величиной все остальные сооружения в Поднебесной. На эту грандиозную стройку было пригнано, по словам Сыма Цяня, более 700 тысяч преступников, осуждённых на кастрацию и каторжные работы. Помимо Эпана в окрестностях Сяньяна было построено 270 небольших дворцов. Все комнаты в них были украшены занавесками и пологами, и всюду жили красивые наложницы. Никто, кроме ближайших к императору людей, не знал в каком из дворцов находится в данный момент Ши-хуанди. (Вообще всё касающееся частной жизни императора хранилось в строгой тайне. Он очень не любил болтунов и сурово карал любого, заподозренного в этой слабости. Сыма Цянь пишет, что как-то Ши-хуанди находился во дворце Ляншань и с горы увидел, что его первого советника сопровождает множество колесниц и всадников. Это ему не понравилось. Кто-то из свиты поведал о недовольстве императора первому советнику, и тот сократил число сопровождающих. Ши-хуанди разгневался и сказал: «Кто-то из окружающих разгласил мои слова!» Устроили допрос, но никто не признался. Тогда император приказал казнить всех, кто находился в тот момент около него.)

Впрочем, несмотря на всё вышесказанное, нельзя рисовать правление Ши-хуанди только чёрными красками. Он много сделал для развития земледелия, так как понимал, что богатое, лояльное к власти крестьянство есть главный залог процветания его империи. Современники пишут, что всё своё время без остатка Ши-хуанди посвящал делам. За своё недолгое правление он успел объехать всю империю вдоль и поперёк и вникал буквально во все мелочи управления. (Как говорилось в одной из официальных надписей, «Наш властитель-император… одновременно решает тысячи дел, поэтому далёкое и близкое — всё становится до конца ясным».) Каждый день он отвешивал на весах 1 дань поступивших к нему донесений (то есть около 30 килограмм бамбуковых дощечек) и не позволял себе отдыхать, пока не просматривал их все и не отдавал соответствующих распоряжений.

Но, как это обычно бывает, положительную сторону проведённых им глубоких преобразований население страны сумело оценить гораздо позже, в то время как отрицательная сразу бросалась в глаза. В воспоминаниях потомков первый император династии Цинь остался прежде всего как жестокий и самовлюблённый деспот, безжалостно угнетавший свой народ. Действительно, надписи Ши-хуанди свидетельствуют о том, что он имел колоссальное самомнение и в какой-то мере считал себя даже причастным к божественным силам. (Например, в надписи на горе Гуйцзи кроме всего прочего говорилось: «Император распутывает законы, присущие всему сущему, проверяет и испытывает суть всех дел… Исправляя ошибки людей, он осуществляет справедливость… Потомки с почтением воспримут его законы, неизменное управление будет вечным, и ничто — ни колесницы, ни лодки — не опрокинется».) Официально провозглашалось, что миропорядок, установленный Ши-хуанди, просуществует «десять тысяч поколений». Казалось вполне естественным, что «вечная империя» должна иметь и вечного властелина. Император израсходовал огромные средства на поиски снадобья, дарующего бессмертие, но так и не смог его найти. Видимо, сама мысль о том, что, несмотря на всё своё величие и безграничное могущество, он так же подвластен смерти, как и последний из его подданных, была оскорбительна для него. Сыма Цянь пишет, что Ши-хуанди не переносил разговоров о смерти, и никто из приближённых не смел даже затрагивать эту тему. Поэтому в 210 году до Р.Х., когда Ши-хуанди тяжело заболел во время объезда восточных приморских областей, никаких приготовлений к похоронам не делалось. Он сам, осознав наконец, что дни его сочтены, отправил старшему сыну Фу Су короткую записку следующего содержания: «Встречай траурную колесницу в Сяньяне и похорони меня». Это было его последнее повеление.

Когда Ши-хуанди умер, приближённые, опасаясь волнений, скрыли его смерть. Только после того как его тело прибыло в столицу, был объявлен официальный траур. Ещё задолго до своей кончины Ши-хуанди стал сооружать в горе Лишань огромный склеп. Сыма Цянь пишет: «Склеп наполнили привезённые и спущенные туда копии дворцов, фигуры чиновников всех рангов, редкие вещи и необыкновенные драгоценности. Мастерам приказали сделать луки-самострелы, чтобы, установленные там, они стреляли в тех, кто попытается прорыть ход и пробраться в усыпальницу. Из ртути сделали большие и малые реки и моря, причём ртуть самопроизвольно переливалась в них. На потолке изобразили картину неба, на полу — очертания земли. Светильники наполнили жиром жэнь-юев в расчёте, что огонь долго не потухнет. Во время похорон принявший власть наследник Эр-ши сказал: „Всех бездетных обитательниц задних покоев дворца покойного императора прогонять не должно“ и приказал всех их захоронить вместе с покойником. Погибших было множество. Когда гроб императора уже опустили вниз, кто-то сказал, что мастера, делавшие всё устройство и прятавшие ценности, могут проболтаться о скрытых сокровищах. Поэтому когда церемония похорон завершилась и всё было укрыто, заложили среднюю дверь прохода. После чего, опустив наружную дверь, наглухо замуровали всех мастеровых и тех, кто наполнял могилу ценностями, так что никто оттуда не вышел. Сверху посадили траву и деревья, чтобы могила приняла вид обычной горы».

ОКТАВИАН АВГУСТ

Октавиан, или, как его звали в детстве и юности, Октавий приходился внучатым племянником знаменитому римскому полководцу Гаю Юлию Цезарю (его бабка с материнской стороны, Юлия, была родной сестрой императора). Цезарь, не имевший мужского потомства, объявил в завещании об усыновлении Октавиана, к которому должны были перейти его родовое имя и три четверти имущества. Мать советовала юноше отказаться от наследства и от усыновления, но Октавиан решительно возразил, что поступить так было бы постыдной трусостью. Прибыв в Рим, он прежде всего обратился за поддержкой к Антонию, старому боевому соратнику его приёмного отца и сотоварищу его по последнему консульству. Антоний, находившийся в то время на вершине своего могущества и почти единолично распоряжавшийся всеми делами, встретил Октавиана с пренебрежением и посоветовал ему поскорее забыть об усыновлении. Он заметил, что юноша просто не в своём уме, если всерьёз намерен принять на свои плечи такую непосильную ношу, как наследство Цезаря. Октавиан ушёл от него в сильнейшем гневе.

Убедившись, что Антоний цепко держит в руках столицу, Октавиан отправился в Кампанию и начал готовиться к вооружённой борьбе. Со всех сторон под его знамёна стали стекаться ветераны Цезаря, и вскоре он имел под своим началом пять легионов. Антоний увидел, что дело принимает нешуточный оборот, поспешно уехал в Брундизий и вызвал сюда македонские войска. Всего ему удалось собрать четыре легиона. Однако в начале 43 года до Р.Х. истёк срок его консульства. Консулами стали Авл Гирций и Гай Панса. При их поддержке сенаторы обвинили Антония в превышении своих полномочий, а также в том, что войско, данное ему для войны во Фракии, он направил против Италии. Ему предложили ехать проконсулом в Македонию, а когда Антоний отказался, объявили его врагом отечества. После этого сенат позаботился о двух главных вдохновителях покушения на Цезаря — Кассии и Бруте. Македония была передана Марку Бруту, а Кассию поручили Сирию. Все провинции, находившиеся восточнее Ионийского моря, обязаны были снабжать их деньгами и припасами. Таким образом, они в короткое время сумели собрать большое войско и превратились в грозную силу.

В этих условиях Октавиан счёл для себя выгодным сохранить лояльность к сенату и добровольно подчинился его распоряжениям. Собранные им легионы были поставлены на государственное довольствие, а ему самому в звании пропретора поручили вместе с консулами выступить против мятежников, осадивших в Мутине одного из убийц Цезаря, Децима Брута. Война против Антония завершилась в два месяца и была очень удачна для Октавиана. В первом сражении, в котором был ранен Панса, он не принимал участия. Зато во втором, развернувшемся у стен Мутины, ему пришлось не только быть полководцем, но и биться как солдату. Когда в гуще боя был ранен знаменосец его легиона, он долго носил его орла на собственных плечах. Консул Гирций, преследуя врага, ворвался в лагерь Антония и пал у палатки полководца.

Разбитый Антоний отступил с остатками своего войска за Альпы. Сенат был очень доволен его разгромом, а ещё больше тем, что расправился с ним руками Октавиана. Теперь, когда прямая угроза государству миновала, многие считали, что пришла пора поставить на место и этого честолюбивого юношу. Дело повернули так, что победителем при Мутине был объявлен Децим Брут. Имя Октавиана вовсе не было упомянуто в распоряжениях сената. Оскорблённый всем этим, Октавиан потребовал триумфа за военные подвиги. В ответ сенаторы отправили ему презрительный отказ, объяснив его тем, что он ещё слишком молод и ему надо дорасти до триумфа. Столкнувшись с таким пренебрежением к себе, Октавиан затаил обиду и стал искать пути для сближения с Антонием. Вскоре стало известно, что Марк Эмилий Лепид, которому сенат вместе с Децимом Брутом поручил вести войну против Антония, перешёл на сторону последнего с семью своими легионами, многими другими частями и ценным снаряжением. После этого Антоний вновь превратился в грозного противника. Чтобы противостоять ему, сенат вызвал два легиона из Африки и послал за поддержкой к Кассию и Бруту. Октавиана тоже призвали выступить против Антония, но он вместо этого стал подстрекать своих солдат к недовольству. Он указал им на то, что пока в сенате господствуют родственники убийц Цезаря, земельные наделы ветеранов-цезарианцев могут быть отобраны в любой момент. Только он, наследник Цезаря, может гарантировать их безопасность, а для этого они должны требовать для него консульской власти. Войско дружно приветствовало Октавиана и тотчас отправило центурионов с требованием для него консульской власти. Когда же сенаторы снова отказали в этом дерзком и прямо незаконном требовании, Октавиан поднял свои войска, перешёл Рубикон и повёл на Рим восемь легионов.

Едва в столицу пришло известие о приближении армии Октавиана, возникла страшная паника и смятение; все в беспорядке стали разбегаться в разные стороны. Сенат был в беспримерном ужасе, так как три африканских легиона, на которые у него была последняя надежда, немедленно по прибытии в Рим перешли на сторону мятежников. Город был окружён солдатами. Ожидали репрессий, но Октавиан пока никого не тронул, он только захватил казну и выплатил каждому легионеру по 2500 драхм. Затем он провёл выборы и был избран консулом вместе со своим ставленником Квинтом Педием. Вслед за тем он возбудил против убийц Цезаря уголовное преследование за умерщвление без суда первого из должностных лиц в государстве. Все они были осуждены и заочно приговорены к смерти, причём судьи подавали голоса, подчиняясь угрозам и принуждению под личным наблюдением Октавиана.

Свершив всё это, он стал подумывать о примирении с Антонием. Поступили известия, что Брут и Кассий собрали двадцать легионов и множество других вспомогательных отрядов. Перед лицом такой грозной опасности все цезарианцы должны были объединиться и действовать сообща. Поэтому враждебные постановления против Антония и Лепида были отменены сенатом, и Октавиан в письме поздравил их с этим. Антоний и Лепид тотчас дружески ответили ему. К этому времени на их сторону перешли все заальпийские войска, в том числе все десять легионов Децима Брута.

Когда было покончено с междоусобными войнами среди цезарианцев и все европейские провинции признали их власть, Октавиан, Антоний и Лепид сошлись вместе вблизи города Мутины на небольшом и плоском островке, находящемся на реке Лавинии. Каждый из них имел при себе по пять легионов. Расположив их друг против друга, полководцы встретились в середине островка на обозримом со всех сторон месте и начали переговоры. После двухдневных совещаний было принято решение, что для приведения в порядок государства, расстроенного гражданскими войнами, необходимо учредить новую магистратуру, равную по значению консульской должности — триумвират. Триумвирами на ближайшие пять лет должны были стать Лепид, Антоний и Октавиан. Каждый из них должен был получить под свою власть часть западных провинций: Антоний — всю Галлию, Лепид — Испанию, Октавиан — Африку, Сардинию и Сицилию. Италия оставалась в общем управлении. Вопрос о восточных провинциях был отложен до окончания войны с Кассием и Брутом.

Решено было также расправиться с личными врагами, чтобы они не мешали в осуществлении планов ведения ими дальнего похода. Списки имён лиц, предназначавшихся к смерти, триумвиры составили наедине, подозревая при этом всех влиятельных людей. При этом они жертвовали друг другу своими родственниками и друзьями. Один за другим, пишет древний историк Аппиан, вносились в список кто по вражде, кто из-за простой обиды, кто из-за дружбы с врагами или вражды к друзьям, а кто по причине выдающегося богатства. Всего было приговорено к смерти и конфискации имущества 300 сенаторов и 2 тысячи всадников. Договорившись обо всём, триумвиры вступили в Рим. Окружив народное собрание войсками, они провели через него все свои решения, придав им, таким образом, видимость закона. Ночью во многих местах города были выставлены проскрипционные списки с именами лиц, подлежащих уничтожению. Головы всех казнённых выставлялись на форуме. За каждую голову платили 250 тысяч драхм, а рабам — 10 тысяч (им также давались свобода и римское гражданство).

В начале 42 года до Р.Х. Октавиан отправился в Брундизий и отплыл с войском в Эпидамн. Тут он вынужден был остановиться из-за болезни. Антоний один повёл армию к Филиппам, где стояли со своими легионами Брут и Кассий. Октавиан прибыл позже, ещё не оправившись от недуга, — его несли на носилках перед рядами войск. Обе стороны имели по 19 легионов тяжеловооружённых, но конницы у Кассия и Брута было больше. Антоний первым напал на врагов и разгромил Кассия, в то время как Брут обратил в бегство легионы Октавиана. Разбитый Кассий покончил с собой, а Брут, возглавил оба войска. Вскоре началась новая битва. Тот фланг, что находился под прямым начальством Брута, взял верх над легионами Антония и обратил в бегство левое крыло врага. Но на другом фланге легионы Октавиана прорвали вражеский строй и немедленно ударили в тыл Бруту, после чего всё его войско обратилось в бегство. Сам Брут укрылся в ближайший лес. Этой же ночью он простился с друзьями и, бросившись на меч, покончил с собой.

Отпраздновав победу над врагом, Октавиан отправился в Италию, чтобы раздать воинам обещанные им земли и распределить их по колониям. Антоний двинулся в восточные провинции для сбора обещанных солдатам денег. Там он и оставался в дальнейшем. Спустя некоторое время, в 40 году до Р.Х., триумвиры встретились в Брундизии и заключили между собой новый договор. Римское государство они поделили на три части, так что Октавиану достались все провинции западнее иллирийского города Скодра, а Антонию — все находящиеся на востоке от него. Африка осталась за Лепидом. Октавиану предназначена была война с Секстом Помпеем, который захватил Сицилию и предпринял настоящую блокаду италийских берегов, а Антонию — с парфянами. Поскольку Фульвия, жена Антония, недавно умерла, договорились, что Антоний женится на Октавии, сестре Октавиана. После этого оба триумвира отправились в Рим и отпраздновали там свадьбу.

В последующие годы Октавиан был всецело поглощён тяжёлой войной с Помпеем. Он не раз терпел в ней поражения, но сумел всё же в 36 году до Р.Х. благополучно завершить её. Сразу вслед за тем против Октавиана выступил Лепид — его соратник по триумвирату, который хотел присоединить Сицилию к своим владениям. Правда, скоро выяснилось, что Лепид не рассчитал своих сил. Даже его собственные солдаты не одобряли распри с Октавианом. Они стали уходить от Лепида сначала поодиночке, потом группами и наконец целыми легионами. Октавиан принял их всех. Когда его спросили, что делать с покинутым всеми Лепидом, он велел сохранить ему жизнь, однако лишил его всех полномочий. Лепид уехал в Рим и жил там до смерти как частный человек.

Покончив с Помпеем и Лепидом, Октавиан обратился к делам государства. Однако полностью сосредоточиться на мирных проблемах он не мог из-за назревавшей войны с Антонием. Тот жил в Александрии и, охваченный любовью к египетской царице Клеопатре, совершенно потерял голову. Мало того, что он наносил оскорбление своей жене — сестре Октавиана, открыто сожительствуя с другой женщиной, он вызвал к себе волну ненависти со стороны римлян ещё и тем, что поделил восточные провинции Римской державы между своими детьми от Клеопатры. Донося об этом сенату и часто выступая перед народом, Октавиан постепенно ожесточил римлян против Антония. Наконец последовал открытый разрыв. В 32 году до Р.Х. Антоний послал в Рим своих людей с приказанием выдворить Октавию из своего дома и стал готовиться к войне. К этому времени он имел не менее 500 боевых кораблей, 100 тысяч пехоты и 12 тысяч конницы. У Октавиана было 250 судов, 80 тысяч пехотинцев и 12 тысяч конницы. Зная о своём двойном преимуществе на море, Антоний предполагал решить войну морским сражением. Хотя ему и указывали на то, что для такого большого количества кораблей нельзя собрать достаточного количества гребцов и потому они будут медлительны и неповоротливы, Антоний в угоду Клеопатре не изменил своего мнения. Между тем флот Октавиана был безупречно оснащён.

В сентябре 31 года до Р.Х. оба флота встретились в Греции у мыса Акциум. Сам Октавиан распоряжался на правом фланге, а левый поручил своему полководцу Марку Випсанию Агриппе. Как многие и предвидели, суда Антония оказались никуда не годными. Из-за недостатка гребцов они не могли набрать разгона, от которого главным образом и зависит сила тарана. Корабли Октавиана легко избегали ударов, обходили врага с борта и нападали с тыла. Исход битвы ещё далеко не был решён, когда шестьдесят египетских кораблей, руководимых Клеопатрой, вдруг разом обратились в бегство. Едва Антоний увидел это, он, словно обезумев, бросил сражение и кинулся догонять царицу. Флот его ещё продолжал сражаться некоторое время, но к вечеру прекратил сопротивление. Через неделю сдалось и всё сухопутное войско — 19 легионов и массы конницы.

Весной 30 года до Р.Х. Октавиан двинулся в Египет. Сам он шёл через Сирию, а его полководцы — через Африку. Пелусий сдался римлянам без боя. Октавиан подошёл к Александрии, и здесь возле Конского ристалища конница Антония имела с ним удачное сражение. Но эта незначительная победа не могла уже изменить судьбы Антония. Остатки его флота перешли на сторону Октавиана, затем перекинулась конница, только пехота вступила в бой, но потерпела поражение. Покинутый всеми Антоний покончил с собой, заколовшись мечом. Клеопатру Октавиан хотел провести по Риму во время триумфа как пленницу, но она, несмотря на строгий надзор, отравилась. Египет был обращён в римскую провинцию.

Победив Антония, Октавиан сделался единоличным правителем огромного римского государства, хотя официально его особое положение ничем не было закреплено. Провозглашать монархию он не пожелал, а от имени государя (которое ему неоднократно предлагали льстецы) отказался наотрез. В 27 году до Р.Х. он принял от сената почётное имя Августа, но в официальных документах предпочитал называть себя принцепсом (буквально «первый в списке сенаторов»). Ни внешностью, ни образом жизни Август старался не выделяться среди других. Выступая свидетелем в суде, он, как обычный гражданин, с редким спокойствием терпел допросы и возражения. Дом его был скромный, не примечательный ни размером, ни убранством, в комнатах не было ни мрамора, ни штучных полов. Столы и ложа, которыми он обычно пользовался, едва ли могли удовлетворить даже простого обывателя. Одежду он носил только домашнего изготовления, сработанную сестрой, женой, дочкой или внучками. Несмотря на слабое здоровье, Август дожил до глубокой старости и умер неожиданно в 14 году. Перед смертью, пишет Светоний, он велел причесать себя и поправить отвисшую челюсть. А когда вошли друзья, он спросил их, как им кажется, хорошо ли он сыграл комедию жизни? И произнёс:

Коль хорошо сыграли мы, похлопайте

И проводите добрым нас напутствием.

ХАРАЛЬД I ПРЕКРАСНОВОЛОСЫЙ

Харальд, первый конунг, объединивший под своей властью всю Норвегию, родился около 850 года. Он был сыном Хальвдана Чёрного, владевшего Вестфольдом и другими фюльками на юге страны. Когда Харальд стал конунгом после своего отца, ему было всего десять лет. Однако уже тогда он был статным и сильным, очень красивым, щедрым и мужественным. Гутхорм, брат его матери, стал предводителем дружины и правил всеми делами. После смерти Хальвдана многие вожди стали посягать на владения, которые он оставил. Однако Гутхорм сумел отразить все нападения.

Когда Харальд возмужал, он послал своих мужей за девушкой, которую звали Гюда. Она была дочерью Эйрика, конунга из Хердаланда, и воспитывалась в Вальдресе у одного могущественного бонда. Харальд хотел сделать её своей наложницей. Но когда послы конунга сообщили ей о предложении Харальда, она отвечала, что согласится стать его женой не раньше, чем он подчинит себе ради неё всю Норвегию и будет единовластно править ею. Гонцы вернулись к Харальду, передали ему слова девушки и сказали, что она непомерно дерзка и неразумна и что конунгу следовало бы послать за ней большое войско, чтобы привести её к нему с позором. Но Харальд возразил, что она не сказала и не сделала ничего такого, за что ей следовало бы отомстить. Скорее он должен быть ей благодарным. «Мне кажется удивительным, как это мне раньше не приходило в голову то, о чём она мне напомнила, — сказал он. — Я даю обет и призываю в свидетели бога, что я не буду ни стричь, ни чесать волос, пока не завладею всей Норвегией».

Вслед за тем Харальд и Гутхорм собрали большую рать и пошли походом в Уппленд и дальше на север по Долинам, и ещё дальше на север через Доврафьялль, и когда они спустились в населённый край, Харальд велел убивать всех людей и жечь поселения. Все, кто только мог, бежали, а остальные просили пощады, но её получали лишь те, кто шёл к конунгу и становился его людьми. Так Харальд не встретил никакого сопротивления, пока не пришёл в Оркадаль. Там его ожидало вражеское войско, и первая битва у него была с конунгом, которого звали Грютинг. Харальд одержал победу, Грютинг был взят в плен, много его воинов было убито, а он сам покорился Харальду и дал ему клятву верности. После этого все в фюльке Оркадаль покорились и сделались его людьми. Так было положено начало объединению Норвегии.

Снорри Стурлусон пишет, что во всех фюльках, где Харальд устанавливал свою власть, он сажал своего ярла, который должен был поддерживать закон и взыскивать подати. Треть податей ярл мог брать на своё содержание и расходы. У каждого ярла было в подчинении четыре херсира или больше, и каждый херсир должен был получать 20 марок на своё содержание. Каждый ярл должен был поставлять конунгу 60 воинов, а каждый херсир — 20. Харальд настолько увеличил дани и подати, что у ярлов было теперь больше богатства и власти, чем раньше у конунгов. Когда всё это стало известно в соседних землях, многие знатные люди пришли к конунгу и стали его людьми.

Из Оркадаля Харальд двинулся в Трандхейм, где в то время правили восемь конунгов. Харальд дал восемь битв, и после того как все конунги погибли, захватил их владения. Здесь он устроил свою самую большую и главную усадьбу — Хладир. Севернее, в Наумудале, конунгами были два брата — Херлауг и Хроллауг. Едва братьям стало известно, что Харальд идёт на них походом, Херлауг вошёл в курган, сооружавшийся в течение трёх лет, и велел погрести себя внутри него. А Хроллауг отрёкся от звания конунга и принял из рук Харальда звание ярла фюлька Наумудаль.

Зиму конунг провёл в Трандхейме, а весной стал собираться в морской поход. К этому времени по его распоряжению был построен большой и роскошный корабль с драконьей головой на носу. Харальд отрядил на него свою дружину и берсерков. Когда всё было готово, он поплыл со своим войском из Трандхейма и повернул на юг к Меру. Тамошнего конунга звали Хунтьовом, а его сына — Сельви Разрушитель.

Оба они были могучими воинами. Тестем Хунтьова был Неккви, конунг Раумсдаля. Эти вожди собрали войско и направились против Харальда. Оба войска сошлись у острова Сольскель. Произошла жестокая битва, и Харальд победил. В битве пали оба конунга, а Сельви спасся бегством. Харальд подчинил себе Северный Мер и Раумсдаль, учредил здесь законы, назначил управителей и заручился расположением народа. Ярлом он оставил здесь Регнвальда Могучего, сына Эйстейна Грохота.

Весной следующего года Харальд снарядил в Трандхейме большое войско и объявил поход в Южный Мер. Сельви Разрушитель всю зиму оставался на боевых кораблях и совершал набеги на Северный Мер. Он перебил и ограбил многих людей конунга и сильно разорил страну. Союзником его был конунг Южного Мера Арнвид. Когда они услыхали, что Харальд приближается на кораблях с большим войском, то собрали народ, и его было очень много, потому что многие считали, что им есть за что отплатить Харальду. Но, не довольствуясь наличными силами, Сельви отправился на юг в Фьорды к правившему там конунгу Аудбьёрну и попросил его, чтобы и тот пришёл со своим войском ему на помощь. Все три конунга сошлись с Харальдом у Сольскеля. Разгорелась жесточайшая битва, и много народу полегло с обеих сторон. Харальд подошёл на своём корабле к кораблю Арнвида и сражался так отважно, что все воины Арнвида отступили к мачте. Тогда Харальд взошёл на корабль Арнвида. Сам Арнвид вскоре был сражён, а люди его бежали. Аудбьёрн также пал в битве, Сельви спасся бегством. Долгое время после этого он был могущественным викингом и причинил большой ущерб державе Харальда.

Харальд подчинил Южный Мер, но Вемунд, брат Аудбьёрна, удержал Фьорды и стал конунгом в этом фюльке. Была уже поздняя осень, и люди советовали Харальду не пускаться на юг, за мыс Стад, в это время. Тогда Харальд посадил ярла Регнвальда Могучего править обоими Мерами и возвратился в Трандхейм. Зимой Регнвальду донесли, что конунг Вемунд пирует со своими людьми в Наустадале. Регнвальд спустился по внутреннему пути к Эйд и дальше на юг в Фьорды. Он окружил дом, в котором шёл пир, и сжёг конунга и с ним девяносто человек. Следующей весной Харальд отправился на юг вдоль берега с большим флотом и подчинил себе все Фьорды. Потом он поплыл на восток вдоль берега и достиг Вика. До него дошли вести, что Эйрик, конунг шведов, подчинил себе весь Вермаланд и берёт подати со всех лесных поселений. Харальд вновь подчинил Вермаланд и повелел убивать людей Эйрика везде, где их встречал. Весной он овладел всем Вингульмерком и начал войну в Гаутланде. Здесь правил ярл Храни, посаженный конунгом Эйриком. Когда лёд растаял, гауты забили надолбы в Гаут-Эльве, чтобы Харальд не мог подняться со своими кораблями вверх по реке. Харальд вошёл в устье реки со своими кораблями и поставил их у надолбов. Он разорил страну огнём и мечом на обоих берегах. Гауты подъехали с большим войском и дали Харальду битву. Очень много народу погибло. В конце концов Харальд одержал победу. Затем он прошёл по всему Гаутланду, разоряя страну. В одной из них пал ярл Храни. Харальд оставил тут Гутхорма с большим войском, а сам вернулся в Трандхейм и провёл здесь несколько лет.

Почти вся Норвегия была уже в его руках, и только южные фюльки продолжали хранить независимость. И вот с юга страны пришли вести, что жители Хердаланда, Рогаланда, Агдира и Теламерка собрались в большом числе с множеством кораблей и оружия. Когда Харальд услышал это, он собрал войско, спустил корабли на воду и поплыл вдоль берега на юг. С ним было много народа из каждого фюлька. Оба флота встретились в Хаврофьорде. Сразу же разгорелась жестокая битва, которая закончилась полной победой Харальда. После этой битвы он больше не встречал сопротивления в Норвегии. Все его могущественные враги погибли или бежали из страны. Когда Харальд стал единовластным правителем Норвегии, он вспомнил, что ему когда-то сказала гордая девушка, и послал за ней. Кроме неё, у Харальда было много жён и много детей от них. Все дети Харальда воспитывались там, где жила родня их матери.

Много знатных людей, не признавших власть Харальда, бежали в те годы из Норвегии и стали викингами в западных морях. Они оставались зимой на Оркнейских и Гебридских островах, а летом совершали набеги на Норвегию и причиняли стране большой ущерб. Харальд каждое лето собирал войско и обследовал все острова и островки вдоль побережья, и как только викинги узнавали о приближении его войска, они все обращались в бегство и благополучно ускользали от возмездия. Конунгу всё это надоело. Однажды летом он поплыл со своим войском на запад в море. Сначала он подошёл к Шетландским островам и перебил там всех викингов, которые не успели спастись бегством. Затем он поплыл на юг к Оркнейским островам и очистил их от викингов. После этого он отправился на Гебридские острова и воевал там. Он перебил там много викингов, которые раньше предводительствовали дружинами, дал много битв и одержал много побед. Потом он ходил походом в Шотландию и воевал там. Утвердив, таким образом, окончательно свою власть, Харальд на пиру у Регнвальда Могучего помылся в бане и велел причесать себя. Регнвальд постриг ему волосы, которые были девять лет не стрижены и не чёсаны. Его называли поэтому Харальд Косматый. А теперь Регнвальд дал ему другое прозвище и назвал его Харальдом Прекрасноволосым. И все, кто видел конунга, говорили, что он по праву носит это прозвище, ибо волосы у него были густые и красивые.

Когда Харальду исполнилось пятьдесят лет, он созвал многолюдный митинг на востоке страны и пригласил на него жителей Уппленда. Он дал всем своим сыновьям сан конунга и разделил между ними страну, а сам подолгу жил в больших поместьях, которые у него были в разных частях Норвегии. Когда конунгу исполнилось восемьдесят лет (930), он стал тяжёл на подъём. Ему стало трудно ездить по стране и править ей. Тогда он возвёл на свой престол любимого сына Эйрика и передал ему власть над всей Норвегией. После этого он прожил ещё три года и умер в глубокой старости.

ЛЮДОВИК XI

Людовик XI, сын короля Карла VII, справедливо считавшийся одним из выдающихся правителей Франции, слыл за человека очень даровитого, но злобного, злопамятного и коварного. Ещё в юности он был непревзойдённым мастером притворства и имел славу ловкого интригана. Первый свой заговор против отца он составил в 1440 году, когда ему ещё не исполнилось 20 лет, и в дальнейшем не раз покушался свергнуть его с престола. После очередного покушения на жизнь Карла в 1446 году он удалился в свою провинцию Дофинэ и с тех пор больше ни разу не виделся с отцом. Управляя своим уделом как независимым княжеством, он следовал той же системе, которая впоследствии сделала его жестокое правление столь благодатным для французского народа. Неумолимый к аристократии, он старался расположить к себе простолюдинов, положил предел рыцарским войнам, оживил торговлю и промышленность, улучшил монетную систему. Вскоре его вражда с Карлом приняла непримиримый характер. В 1456 году король решился начать против сына открытую войну. Людовик бежал в Бургундию к герцогу Филиппу, который принял его с исключительным радушием. Дофин поселился недалеко от Брюсселя в местечке Женапп и получал от герцога на содержание своего двора ежемесячно по 6 тысяч ливров. Филипп поручил своего гостя особенному попечению сына Карла. Оба принца были очень несхожи характерами и вскоре сделались смертельными врагами. Карл, прозванный впоследствии Смелым, имел рыцарскую, гордую натуру, помышлял только о войнах и завоеваниях. Такой человек как Людовик, совершенно лишённый рыцарских качеств, способный к тому же на всякое лукавство и вероломство, вызывал у Карла чувство презрения. В 1461 году пришла долгожданная весть о смерти Карла VII и Людовик смог занять освободившийся престол.

В отличие от своего отца, который охотно отдавал дела правления в руки своих любимцев, Людовик собирался править самостоятельно и потому хотел составить верное представление о государстве. Он неутомимо разъезжал по стране, неожиданно менял направление пути, чтобы застать всех врасплох и приобрести точные понятия о характерах людей и положении дел. Память его была необыкновенно сильна, наблюдательность неутомима. Бедно одетый, он ездил почти без всякой свиты, ходил по городам в одиночку, заводил разговоры с людьми всяких сословий и охотно вызывал противников на откровенность. Он не любил принимать на себя важный вид, презирал роскошь, пышные праздники, рыцарские игры, и часто случалось, что он въезжал в город окольными путями, стараясь уклониться от торжественных встреч. Он носил простой камзол, нижнее платье серого сукна и дешёвую потёртую шапку, а его скромный Турнельский дворец являл резкую противоположность с великолепными дворцами герцогов и первых вельмож.

Главной целью политики Людовика являлось собирание под своей властью всех французских земель. Достигнуть её было невозможно без победы над его прежним благодетелем герцогом Бургундским, могущественнейшим из удельных князей в роде Валуа, поддержки которого искали все остальные феодальные владетели. В 1466 году, воспользовавшись тем, что герцог Бургундский оказался занят войной с восставшим Люттихом, король внезапно вторгся в Нормандию и за несколько недель овладел всей этой провинцией. Летом 1468 года король собрал в Туре Генеральные штаты. Это собрание решило, что Нормандия отныне больше не должна отчуждаться от королевских владений. Затем Людовик вторгся с войском в Бретань и завладел всеми пограничными имениями здешнего герцога Франциска. В сентябре он принудил его к миру. Причём Бретань была поставлена в ленную зависимость от короля французского и должна была разорвать союзные отношения с Бургундией.

Карл Смелый, который к этому времени унаследовал от отца герцогство Бургундское, отказался признать новые приобретения Людовика. Тогда король, понадеявшись на свою ловкость и изворотливость, предложил Карлу устроить личное свидание в Пероне. Герцог Бургундский сначала был удивлён намерением короля, но потом собственноручно написал Людовику пригласительное письмо, обещал дружелюбный приём и полную безопасность. Король отправился в Перону, взяв с собой всего сто человек свиты, и был принят Карлом с большими почестями. Но едва начались переговоры, как пришло известие о новом восстании Люттиха. Горожане захватили в плен своего епископа и подняли французское знамя. Причём, надо полагать, сделали это не случайно, а по внушению королевских агентов, усердно раздувавших в городе пламя мятежа. Узнав об интригах своего гостя, герцог Карл пришёл в ярость. Обвиняя во всём короля, он велел немедленно запереть ворота в перонском замке. Людовику пришлось бы плохо, но камергер Карла, историк Филипп де Коммин, удержал герцога от немедленной расправы. Вместе с тем Коммин посоветовал Людовику принять все условия, какие от него будет требовать Карл. Вскоре пленному королю был предложен договор, который он подписал без всяких колебаний: Людовик признал, что парижский парламент не имеет власти над принадлежавшими Карлу Фландрией и Пикардией и что сам он не имеет никаких ленных прав на эти области. Он согласился отдать своему брату Шампань, то есть поставить неприятельскую стражу у ворот своей столицы и этим соединить две группы бургундских владений. Наконец, он обещал, что примет участие в походе против Люттиха и будет присутствовать, с бургундским крестом на шляпе, при истреблении своих тайных союзников, люттихских мятежников. Через неделю после подписания этого договора Люттих был взят на глазах Людовика и жестоко разграблен. Нет сомнения, что это было для него очень горькое зрелище, и он должен был ещё радоваться, что отделался так легко. В начале ноября Людовик возвратился в свою столицу. Парижане долго потешались над его перонской поездкой и учили попугаев, воронов и сорок выкрикивать ненавистное королю слово: «Перона!» Людовик, впрочем, тут же постарался уменьшить неприятные последствия перонского договора. Своему брату он дал Гиень вместо Шампани, да и с Карлом сохранял мир всего два года. В 1470 года Людовик созвал в Туре собрание нотаблей (светских и духовных вельмож), перечислил все обиды, которые претерпел от своего вассала герцога Бургундского и попросил освободить его от соблюдения перонского договора. Освобождение ему конечно же было дано. Вслед за тем Карл был вызван на суд парижского парламента.

Объявление войны застало Карла врасплох. Французы вторглись в бургундскую Пикардию, легко овладели Амьеном, Сен-Контеном и другими городами. В апреле 1471 года герцог должен был заключить перемирие. Вскоре события приняли благоприятный для него оборот. В 1472 году Карл начал военные действия на берегах Соммы, предварительно объявив своему сюзерену, что будет вести с ним войну огнём и мечом. Бургундцы завладели Неслем, перебили здесь всех жителей, а их дома обратили в пепел. Вслед за тем им сдались Руа и Мондидье. Карл старался проникнуть в Нормандию и соединиться с бретонцами, но это ему не удалось, так как Людовик лично охранял границы Бретани. Лишившись нескольких крепостей, герцог Бретанский сложил оружие. В ноябре 1472 года было заключено перемирие и с герцогом Бургундским.

С этих пор Людовик благоразумно отказался от всяких столкновений с Карлом. Как показали дальнейшие события, такая политика была наиболее дальновидной. По своему характеру герцог Бургундский не мог жить в мире и постоянно вёл войны в Лотарингии, Германии, Швейцарии и Нидерландах. Людовик не мешал сопернику истощать силы в химерических предприятиях. Он терпеливо ждал удобного момента, чтобы возобновить свои притязания. Тем временем он одного за другим подавлял французских сторонников Карла и привёл в полную покорность своих «добрых двоюродных братьев». Ещё в июле 1471 года король приказал схватить и бросить в тюрьму герцога Алансонского. В 1472 году внезапно умер брат короля, герцог Гиенский, и Людовик овладел его уделом. Затем пришла очередь графа Арманьяка. Этот буйный вассал в июне того же года поднял мятеж. В марте 1473 года французы осадили его в Лектуре. Город сдался на капитуляцию, но всё равно был подвергнут страшному разгрому. Сам граф Арманьяк был убит, его брат брошен в тюрьму. Главу младшей линии Арманьякского дома, герцога Немурского, посадили в Бастилию и казнили в 1477 году. После гибели династии Арманьяков Людовик установил свою власть почти над всеми владениями Южной Франции. Смерть бездетного герцога Анжуйского Рене в 1480 году, а затем его племянника Карла Мэнского обеспечила королю анжуйское наследство и права на Неаполитанское королевство.

Между тем дела герцога Бургундского с каждым годом шли всё хуже. Он потерпел несколько сокрушительных поражений от швейцарцев, а в январе 1477 года был убит в битве при Нанси. Его смерть оказалась роковой не только для Бургундского дома, но и для всех феодальных владетелей Франции. Огромное бургундское наследство должно было перейти к дочери Карла Смелого Марии. Законно завладеть её уделом Людовик мог только посредством брачного союза. Но его собственному сыну было всего шесть лет, в то время как Марии уже исполнилось девятнадцать. Поэтому король должен был избирать окольные пути, лукавить и интриговать. Он сразу же занял войсками Пикардию, а также ввёл их в Бургундию и Франш-Конте якобы для охраны прав Марии. Здесь Людовика усердно поддержали местные вельможи, в особенности могущественный принц Оранский Жан де Шалон-Арле. Под его давлением бургундский сейм принял в январе 1477 года решение передать герцогство Бургундское и все прилежащие к нему земли под управление французскому королю. В феврале такое же решение приняли бароны Франш-Конте, хотя провинция эта входила в состав Священной Римской империи. Сам Людовик повёл войска в Геннегау. Мария просила помощи у своего дяди, английского короля Эдуарда IV, но он не хотел войны с Францией и не двигался с места. Французы заняли Артюа и Геннегау, угрожали Люксембургу и даже прошли во Фландрию, но здесь их успехи закончились. Фламандцы не желали возобновления французского господства, против которого боролись двести лет, и поддержали Марию (она жила тогда в Генте). Французам приходилось брать с боем каждый город. Сам Людовик едва не был убит под стенами осаждённого им Бушеня. В гневе он велел опустошать страну, вырубать сады и жечь селения, но это, разумеется, не прибавило ему популярности. Мария, сознавая свою неспособность удержать полученное наследство, пожелала во что бы то ни стало найти себе законного покровителя. В августе 1477 года она вступила в брак с австрийским эрцгерцогом Максимилианом. Для Людовика это было неприятным сюрпризом. К тому же император Фридрих III открыто вступился за принцессу и потребовал вернуть те земли, которые считались имперскими ленами (прежде всего Франш-Конте). Принц Оранский, недовольный тем, что его не назначили наместником Бургундии, рассердился на Людовика и перешёл на сторону его врагов. Франш-Конте охватило восстание. Только в 1479 году французы взяли столицу графства город Доль и смогли вновь подчинить себе провинцию. Война на севере была менее удачна. В августе у Гингата войска Людовика потерпели чувствительное поражение от Максимилиана.

Исход этой битвы заставил Людовика подумать о реформировании своей армии. Действительно, французская регулярная пехота (так называемые вольные стрелки) не могла противостоять высокопрофессиональным швейцарским и немецким наёмникам. Людовик также стал создавать у себя большие подразделения наёмной пехоты. Вскоре он имел уже до 30 тысяч человек хорошего войска. Чтобы содержать эту армию, французский король должен был постоянно поднимать налоги (за годы его правления налоги выросли почти в три раза и стали тяжким бременем для народа).

В 1482 году Мария во время охоты упала с лошади и через три недели умерла. После неё остался четырёхлетний сын Филипп и дочь Маргарета. Максимилиан без денег и войска был бессилен продолжать войну с Францией. В декабре 1482 года противники заключили в Аррасе мир. По его условиям трёхлетняя Маргарета была обручена с сыном Людовика Карлом и отправлена на воспитание в Париж. Франш-Конте и Артуа были объявлены её приданым. Таким образом, Людовик сумел прибрать к рукам, за исключением Нидерландов, всю Бургундскую державу. Из других крупных феодальных владений к концу его царствования независимость сохранила только Бретань.

Последние годы жизни Людовик провёл, запершись в своём замке Плесси-де-Тур, где его днём и ночью окружали верные шотландцы.

Сохранилось много преданий о мрачных застенках этого дворца. Людовик всегда получал удовольствие, наблюдая за тяжкими страданиями своих узников. К старости его жестокость ещё усилилась. Впрочем, по словам Коммина, он сам страдал от страха не меньше своих врагов и фактически подверг себя добровольному заключению в стенах своего неуютного жилища. Перед смертью он впал в такую подозрительность, что не решался даже выходить во двор, и ежедневно менял и переставлял с одной должности на другую всех слуг. Лишь немногие из приближённых допускались к королю. Сын его, дофин Карл, не видел отца по несколько лет. Умер король в августе 1483 года.

ИВАН III ВЕЛИКИЙ

В 1462 году, когда умер старый московский князь Василий Тёмный и престол перешёл его 22-летнему сыну Ивану, Русская земля распадалась на множество мелких и крупных политических миров, независимых друг от друга, и среди этих миров Московское княжество было далеко не самым крупным и не самым многолюдным. На севере Московская волость граничила с независимым княжеством Тверским, ещё далее на север и северо-восток за Волгой владения московского князя соприкасались или перемежались с владениями новгородскими, ростовскими и ярославскими. Весь север Восточно-Европейской равнины занимала Новгородская область, которая по своей площади была гораздо больше Московской. К ней на юго-западе, со стороны Ливонии, примыкала маленькая область другого вольного города, Пскова. На западе государство Ивана граничило с Литвой, включавшей в себя южные и западные области прежней Киевской Руси, с городами Полоцком, Смоленском, Киевом и Черниговом. Средним течением Оки, между Калугой и Коломной, Московское княжество граничило с великим княжеством Рязанским. На востоке, за Средней и Верхней Волгой, господствовали татары Казанского царства и вятчане. Собственно Московская область тоже не находилась ещё целиком во власти великого князя — внутри неё было выделено четыре удела для братьев Ивана III и верейский удел для его дяди Михаила.

В этом многоликом окружении и начал свою деятельность молодой Иван. Несмотря на юность, он был уже человеком много повидавшим, со сложившимся характером, готовый к решению трудных государственных вопросов. Он имел крутой нрав и холодное сердце, отличался рассудительностью, властолюбием и умением неуклонно идти к избранной цели. Процесс объединения при нём значительно ускорился. Уже в 1463 году под нажимом из Москвы уступили свою вотчину ярославские князья — все они били Ивану челом о принятии их на московскую службу и отреклись от своей самостоятельности. Вслед за тем Иван начал решительную борьбу с Новгородом. Здесь издавна ненавидели Москву, но самостоятельно вступать в войну новгородцам казалось опасным. Поэтому они прибегли к последнему средству — пригласили на княжение литовского князя Михаила Олельковича. Вместе с тем заключён был и договор с польским королём Казимиром, по которому Новгород поступал под его верховную власть, отступался от Москвы, а Казимир обязывался охранять его от нападений великого князя. Узнав об этом, Иван отправил в Новгород послов с короткими, но твёрдыми речами. Послы напоминали, что Новгород — отчина Ивана и он не требует от него больше того, что требовали его предки. Однако мирные речи не возымели действия — новгородцы выгнали московских послов с бесчестием. Таким образом, надо было начинать войну. 13 июля 1471 года на берегу реки Шелони новгородские полки были наголову разбиты московскими. Иван, прибывший уже после битвы с главным войском, двинулся добивать сам Новгород. Между тем из Литвы не было никакой помощи. Народ в Новгороде заволновался и отправил своего архиепископа просить у великого князя пощады. Как бы снисходя к просьбе о заступничестве за виновных митрополита, братьев и бояр, великий князь объявил новгородцам своё милосердие: «Отдаю нелюбие своё, унимаю меч и грозу в земле новгородской и отпускаю полон без окупа». Заключили договор: Новгород отрёкся от связи с литовским государем, уступил великому князю часть Двинской земли и обязался уплатить «копейное» (контрибуцию). Во всём остальном договор этот был повторением того, какой заключили при Василии Тёмном.

За внешними успехами последовали большие внутренние перемены. В 1467 году великий князь овдовел, а два года спустя начал свататься за племянницу последнего византийского императора, царевну Софью Фоминичну Палеолог. Переговоры тянулись три года. 12 ноября 1472 года невеста наконец приехала в Москву. Свадьба состоялась в тот же день. Этот брак московского государя с греческою царевною стал важным событием русской истории. Вместе с Софьей при московском дворе утвердились многие порядки и обычаи византийского двора. Церемониал стал величественнее и торжественнее. Великий князь вдруг сразу вырос в глазах современников, которые заметили, что Иван после брака с племянницей византийского императора явился вдруг самовластным государем и возвысился до царственной недосягаемой высоты. Именно в то время Иван III стал внушать страх одним своим видом. Женщины, говорят современники, падали в обморок от его гневного взгляда. Придворные, со страхом за свою жизнь, должны были в часы досуга забавлять его, а когда он, сидя в креслах, предавался дремоте, они неподвижно стояли вокруг, не смея кашлянуть или сделать неосторожное движение, чтобы не разбудить его.

В 1474 году Иван выкупил у ростовских князей оставшуюся ещё у них половину их княжества. Однако гораздо более важным событием было окончательное покорение Новгорода. В 1477 году в Москву приехали два чиновника Новгородского веча. В своей челобитной они называли Ивана и его сына государями, тогда как прежде все новгородцы именовали их господами. Великий князь ухватился за это и 24 апреля отправил своих послов спросить: какого государства хочет Великий Новгород? Новгородцы на вече отвечали, что не называли великого князя государем и не посылали к нему послов говорить о каком-то новом государстве, весь Новгород, напротив, хочет, чтобы всё оставалось без перемены, по старине. Иван пришёл к митрополиту с вестью о клятвопреступлении новгородцев: «Я не хотел у них государства, сами присылали, а теперь запираются и на нас ложь положили». То же объявил матери, братьям, боярам, воеводам и по общему благословению и совету вооружился на новгородцев. Московские отряды распущены были по всей Новгородской земле от Заволочья до Наровы и должны были жечь людские поселения и истреблять жителей. Для защиты своей свободы у новгородцев не было ни материальных средств, ни нравственной силы. Они отправили владыку с послами просить у великого князя мира и правды. Условия, на которых тот предложил им мир, означали полный отказ от былой воли. Послам объявили волю Ивана: «Вече и колоколу не быть, посаднику не быть, государство Новгородское держать великому князю точно так же, как он держит государство в Низовой земле, а управлять в Новгороде его наместникам». Новгородцы должны были поневоле согласиться на всё. 15 января 1478 года все горожане были приведены к присяге на полное повиновение великому князю. Вечевой колокол был снят и отправлен в Москву.

В марте 1478 года Иван III возвратился в Москву, благополучно завершив всё дело. Но уже осенью 1479 года ему дали знать, что многие новгородцы пересылаются с Казимиром Польским, зовут его к себе, и король обещает явиться с полками, причём сносится с Ахматом, ханом Большой Орды, и зовёт его на Москву. К заговору оказались причастны братья Ивана. Положение было нешуточным, и, вопреки своему обычаю, Иван стал действовать быстро и решительно. Он утаил своё настоящее намерение и пустил слух, будто идёт на немцев, нападавших тогда на Псков, даже сын его не знал истинной цели похода. Новгородцы между тем, понадеявшись на помощь Казимира, прогнали великокняжеских наместников, возобновили вечевой порядок, избрали посадника и тысяцкого. Великий князь подошёл к городу с Аристотелем Фиораванти, который поставил против Новгорода пушки, и начал обстрел города. Тем временем великокняжеская рать захватила посады, и Новгород очутился в осаде. В городе начался разлад. Многие сообразили, что нет надежды на защиту, и поспешили заранее в стан великого князя. Руководители заговора, будучи не в силах обороняться, послали к Ивану просить «спаса», то есть грамоты на свободный проезд для переговоров. «Я вам спас, — сказал великий князь, — я спас невинным; я государь вам, отворите ворота, войду — никого невинного не оскорблю».

Новгородцы отворили ворота и сдались на полную волю победителя. На этот раз условия мира оказались намного тяжелее: москвичи казнили многих участников мятежа, более тысячи семей купеческих и детей боярских было выслано и поселено в Переславле, Владимире, Юрьеве, Муроме, Ростове, Костроме, Нижнем Новгороде. Через несколько дней после того московское войско погнало более 7 тысяч семей из Новгорода в Московскую землю. Всё недвижимое и движимое имущество переселённых сделалось достоянием великого князя. Немало сосланных умерли по дороге, так как их везли зимой, не дав собраться; оставшихся в живых расселили по разным посадам и городам: новгородским детям боярским давали поместья, а вместо них поселяли в Новгородскую землю москвичей.

Расправившись с Новгородом, Иван поспешил в Москву. Положение его оставалось очень затруднительным — со всех сторон приходили вести, что на Русь двигается хан Большой Орды. Фактически Русь являлась независимой от Орды уже много лет, но формально последнее слово ещё не было сказано. Русь крепла — Орда слабела, но продолжала оставаться грозной силой. В 1480 году хан Ахмат, заслышав о восстании братьев великого князя и согласившись действовать заодно с Казимиром Польским, выступил на московского князя. Получив весть о движении Ахмата, Иван выслал войска на Оку, а сам поехал в Коломну. Но хан, видя, что по Оке расставлены сильные полки, взял направление к западу, к литовской земле, чтоб проникнуть в московские владения через Угру; тогда Иван велел сыну Ивану и брату Андрею Меньшему спешить туда; князья исполнили приказ, пришли к Угре прежде татар, отняли броды и перевозы. Ахмат, не пускаемый за Угру, всё лето хвалился: «Даст Бог зиму на вас: когда все реки станут, то много дорог будет на Русь». Он стоял на Угре до 11 ноября, как видно дожидаясь обещанной литовской помощи. Но тут начались лютые морозы, так что нельзя было стерпеть; татары были наги, босы, ободрались за лето. Литовцы так и не пришли, отвлечённые нападением крымцев, и Ахмат не решился преследовать русских дальше на север. Он повернул назад и ушёл обратно в степи.

Современники и потомки восприняли «стояние на Угре» как зримый конец ордынского ига. Затем наступила очередь давнего соперника Москвы — Твери. В 1484 году в Москве узнали, что князь Тверской Михаил Борисович начал держать дружбу с Казимиром Литовским и женился на внучке последнего. Иван III объявил Михаилу войну. Москвичи захватили Тверскую волость, взяли и сожгли города. Литовская помощь не являлась, и Михаил принуждён был просить мира. Иван дал мир, по которому тверской князь обещал не иметь никаких отношений с Казимиром и Ордою. Но в 1485 году был перехвачен гонец Михаила в Литву. На этот раз расправа была скорее и жёстче. 8 сентября московское войско обступило Тверь, 10-го были зажжены посады, а 11-го тверские бояре, бросив своего князя, приехали в лагерь к Ивану и били ему челом на службу. Михаил Борисович, осознавая своё бессилие, ночью убежал в Литву. Тверь присягнула Ивану, который посадил в ней своего сына. Вслед за тем в 1489 году была окончательно присоединена Вятка.

Одновременно началось присоединение южных и западных волостей на границе с Литвою. Под власть Москвы здесь то и дело переходили мелкие православные князья со своими вотчинами. Первыми передались князья Одоевские, затем — Воротынские и Белёвские. Эти мелкие владетели постоянно вступали в ссоры со своими литовскими соседями — фактически на южных границах не прекращалась война, но и в Москве и в Вильно долгое время сохраняли видимость мира. В 1492 году умер Казимир Литовский, стол перешёл его сыну Александру. Иван вместе с крымским ханом Менгли-Гиреем немедленно начал против него войну. С самого начала дела пошли счастливо для Москвы. Воеводы взяли Мещовск, Серпейск, Вязьму; вяземские, мезецкие, новосильские князья и другие литовские владельцы волей-неволей переходили в службу московского государя. В конце концов Александр должен был признать все эти переходы. В 1503 году между Литвой и Россией заключено было перемирие, по которому Иван удержал за собой все завоёванные земли. Вскоре после этого он умер.

ФИЛИПП II

Сын императора Карла V, Филипп, был воспитан в Испании в национальной привычке держать себя с холодным величием и с высокомерной сдержанностью. Когда инфанту минуло шесть лет, император Карл позаботился о его обучении. Филипп изучал древних классиков и сделал большие успехи в латинском языке. Из современных языков он учился французскому и итальянскому, но всегда предпочитал им испанский. Большие склонности он питал к точным наукам, прежде всего к математике. С раннего возраста были заметны в Филиппе осторожность и скрытность. Медленная речь его была всегда хорошо обдумана, а мысли серьёзны не по летам. Даже будучи ребёнком, он никогда не терял власти над собой. Когда он подрос, проявились многие черты характера, отличавшие Филиппа от отца. Он был равнодушен к рыцарским упражнениям, очень умерен в еде, питал отвращение к шумным забавам, столь обыкновенным в те времена, и не любил роскоши. Он приучил себя неизменно сохранять спокойное величественное выражение лица и производил сильное впечатление этой бесстрастной серьёзностью. С удивительным самообладанием он умел скрывать чувства, так что выражение его лица всегда было неизменно меланхолично. Впрочем, письма, которые он позже писал своей любимой дочери Изабелле, доказывают, что у него были такие свойства, каких не искало в нём потомство, — что он относился с большой заботливостью к своим детям, кротко обходился со своей прислугой, восхищался красотами природы, великолепием старинных дворцов и даже красотой садов. Он не лишён был даже известного добродушия, но все эти качества его души открывались только перед самыми близкими ему людьми. Перед всем остальным светом Филипп носил маску холодной надменности.

У него не было других страстных влечений, кроме стремления к могуществу. Это видно в истории четырёх его браков. Первая жена Филиппа, португальская инфанта Мария, прожила недолго: она умерла после того, как произвела на свет несчастного дона Карлоса. Овдовевший Филипп намеревался из политических расчётов жениться на другой португальской принцессе, но Карл V, нуждавшийся в английских деньгах и солдатах, задумал женить его на королеве Марии Тюдор, которая была старше его 12 годами и считалась очень некрасивой. Филипп как послушный сын согласился на это без всяких колебаний. «У меня нет никаких желаний кроме ваших, — писал он своему отцу, — поэтому я совершенно полагаюсь на вас и сделаю всё, что вам будет угодно». Тем влиянием, которое Филипп приобрёл на Марию, он пользовался только для своих политических целей, он требовал от неё больших жертв, за которые не вознаграждал её даже внешними знаками сердечной привязанности. Третья супруга, Елизавета Валуа, напротив, внушала Филиппу сильную симпатию своей молодостью, своими изящными манерами и своей скромностью. Однако брак с ней тоже был несчастным и послужил, как считают, причиной страшной драмы в королевском семействе. Дон Карлос, сын Филиппа от первого брака, человек неуравновешенный, склонный к бессмысленным и необузданным поступкам, без памяти влюбился в свою мачеху. Он решил бежать в Германию, а оттуда пробираться в Нидерланды, чтобы начать борьбу против отца. Филипп, проведавший о чувствах и планах сына, велел запереть его в одной из дальних комнат дворца и держать там в строгом заключении. Здесь рассудок окончательно покинул несчастного, и он скончался в феврале 1568 года. Через несколько месяцев после него на 23-м году жизни умерла Елизавета. Так как у Филиппа не было детей мужского пола, то необходимость иметь наследника заставила его спешить с вступлением в новый брак. Он женился на приехавшей из Вены красивой эрцгерцогине Анне, которой был только 21 год. От неё родился тот болезненный ребёнок, не имевший ни личной воли, ни ума, который впоследствии царствовал под именем Филиппа III.

В отличие от Карла V, который постоянно переезжал из одной страны в другую и сам участвовал в походах, Филипп всё время проводил в кабинете; ему нравилось думать, что, не выходя из комнаты, он правит половиной земного шара. Неограниченную власть он любил ещё более страстно, чем его отец. У него были фавориты, были служители, которыми он очень дорожил, но он никогда не делил с ними не только своей верховной власти, но даже своих правительственных забот. Он сам был своим первым министром и до самой старости хотел всё видеть своими собственными глазами. О своих правах, как и о своих обязанностях, он имел самое высокое понятие и считал себя главным слугой страны. Королевское звание, говорил он, есть должность, и самая важная из всех. Отправляясь в Эскориал из Мадрида, король брал с собой массу деловых бумаг. Трудолюбие его было невероятно: он подробно рассматривал содержание депеш своих посланников, делая многочисленные пометки на полях. Его секретари посылали ему заранее написанные ответы на все доклады, но он пересматривал содержание этих ответов и своими поправками показывал как свою проницательность, так и глубокое понимание каждого дела. Впрочем, это достоинство имело и обратную сторону, так как король в своей дотошности часто доходил до неважных мелочей, подолгу вникал в каждый вопрос и постоянно откладывал решение срочных дел. Но как бы то ни было, Филипп был великий король. Нация, которой он управлял, достигла в его царствование такого высокого положения, какого уже никогда более не достигала. Она стала во главе католического мира, охраняла его, служила для него руководительницей и господствовала над ним. В течение полувека Испания вела упорные войны в разных частях Европы.

По наследству от отца Филипп получил враждебные отношения с Францией и Римом. Папа Павел IV начал свой понтификат с того, что отлучил Карла и Филиппа от церкви и объявил Филиппа лишённым неаполитанской короны. Филипп принуждён был двинуть против папы свою итальянскую армию под командованием герцога Альбы. В сентябре 1557 года Павел IV капитулировал и подписал с Филиппом мирный договор. В то время как шла война в Италии, в Северную Францию вторглась англо-испанская армия под командованием герцога Савойского. В августе был взят Сен-Кантен, под стенами которого потерпел поражение французский коннетабль Монморанси. После этого дорога на Париж была открыта. Но отсутствие денег принудило Филиппа согласиться на переговоры. 2 апреля 1559 года в Като-Комбрези был подписан мирный договор, положивший конец многолетним итальянским войнам.

На смену им пришли бесконечные войны с отпавшими нидерландскими провинциями. Национальный и экономический гнёт тут был ещё усилен жестокими религиозными гонениями протестантов. В 1566 году большая депутация фламандских дворян вручила правившей Нидерландами герцогине Маргарите просьбу о смягчении эдикта против еретиков. Когда Филипп отказался удовлетворить это прошение, в Антверпене и некоторых других городах вспыхнули восстания. В следующем году они были подавлены, но Филипп решил пойти на самые крутые меры. Он назначил своим наместником в Нидерланды герцога Альбу, который неумеренной жестокостью довёл в 1572 году страну до нового восстания. В следующем году король сместил Альбу, однако было уже поздно. В 1575 году Голландия и Зеландия объявили о своём отделении от Испании. Фламандские провинции заключили с ними оборонительный союз. Только после ожесточённой войны испанцам к 1585 году удалось вновь овладеть южными католическими провинциями, но Голландия сохранила независимость.

Важнейшим делом Филиппа на Пиренейском полуострове стало приобретение Португалии. Он был ближайшим наследником бездетного португальского короля Себастьяна, однако кортесы медлили признавать его права. В 1580 году герцог Альба вступил в Португалию во главе большой армии, разбил врага у Алькантары и завладел Лиссабоном. В 1581 году Филипп приехал в покорённую страну и принял изъявление покорности своих новых подданных.

Войны Филиппа против Англии и Франции были не так успешны. Собираясь покончить с Англией одним ударом, Филипп в 1588 году отправил против неё Непобедимую армаду — огромный флот в 130 кораблей, на котором находилось 19 тысяч испанских солдат. Английская королева имела тогда не более 30 кораблей, к которым присоединилось полторы сотни частных судов. К счастью для Англии, она уже обладала тогда достаточным количеством хороших моряков. К тому же штормы и сильные ветры сделались грозными противниками испанцев. Едва эскадра вышла из Лиссабона, над ней разразилась страшная буря, разметавшая корабли в разные стороны. Более 50 судов испанцы потеряли возле скалистых Гебридских островов, а также в опасных проливах у берегов Шотландии. В бурном море у бесприютных берегов тяжёлые испанские корабли сделались лёгкой добычей быстрых и юрких английских судов. Лишь жалкие остатки испанского флота смогли вернуться в Нидерланды и Португалию. С гибелью Непобедимой армады берега Испании оказались открыты для английских пиратов. В 1596 году англичане взяли и разграбили Кадис.

Точно так же неудачей закончились войны Филиппа во Франции. Он потратил огромные средства на поддержку Католической лиги, а после смерти в 1589 году Генриха III выдвинул в качестве претендентки на французский престол свою дочь Изабеллу. Испанцы начали войну с Генрихом IV, овладели Руаном, Парижем и некоторыми городами в Бретани. Но вскоре как протестанты, так и католики объединились для борьбы с иноземцами. В 1594 году Генрих взял Париж. В 1598 году был подписан мир, не давший Испании никаких выгод за Пиренеями.

Это была последняя война из бесконечной череды войн, которые велись в царствование Филиппа и обеспечили Испании господство над половиной Европы. Цена, заплаченная за него, была огромна. Благодаря американским золотым рудникам Филипп был самым богатым из всех христианских монархов. Но золото не задерживалось в его руках. Содержание армий, дорогостоящего двора, подкуп огромного количества тайных агентов во всех странах, а главное — уплата грабительских процентов по прежним долгам требовали всё больших и больших сумм. Испания была недостаточно богата, чтобы расплачиваться за свою славу. При внешнем величии всё в ней к концу царствования Филиппа пришло в упадок — и торговля, и промышленность, и флот. Постоянно возраставшие расходы перекрывали все статьи доходов. Ещё со времён Карла V финансы находились в расстроенном состоянии. Филипп принуждён был прибегать к самым изощрённым средствам для пополнения казны, но она во всё время его царствования оставалась пуста. Потребность в деньгах постоянно господствовала над всякими другими соображениями. Не было таких интересов, прав и традиций, которые не приносились бы в жертву для её удовлетворения. Доходы королевства были заложены задолго до их получения. Народ был доведён налогами до полной нищеты. Считается, что в годы правления Филиппа население Испании сократилось на 2 миллиона человек. Кроме погибших в войнах, эмигрировавших в Америку и бежавших от преследования инквизиции, немалую часть в этой убыли составляли умершие от голода и эпидемий.

Налоги, таможенные пошлины и трудности сообщения убили торговлю и промышленность. Кортесы в 1594 году говорили: «Разве можно заниматься торговлей, когда приходится уплачивать 300 дукатов налогов с капитала в 1000 дукатов?… В тех местностях, где прежде изготовлялось 30 тысяч арроб шерсти, теперь потребление шерсти едва доходит до 6 тысяч арроб. По этой причине и вследствие введения налога на шерсть уменьшается число рогатого скота. Земледелие и скотоводство, промышленность и торговля доведены до совершенного упадка; во всём королевстве уже не найдётся такой местности, в которой было бы достаточное число жителей; повсюду много домов без всяких жителей; короче сказать, королевство погибает». Таков был печальный итог великого царствования и таковы были результаты усилий, несоразмерных со средствами страны.

Вскоре после заключения мира с Францией Филипп скончался от подагры, вызвавшей страшные язвы. Предчувствуя скорую кончину, он приказал перевезти себя в Эскориал. Свой гроб он велел поставить рядом с постелью и дал подробные наставления касательно своих похорон. До конца он сохранил ясный ум и скончался, устремив свои взоры на Распятие.

ЛЮДОВИК XIV

Людовику XIV было пять лет, когда в 1643 году умер его отец Людовик XIII. Регентшей малолетнего короля стала его мать Анна Австрийская, но в действительности реальная власть сосредоточилась в руках преемника Ришельё кардинала Джулио Мазарини, исполнявшего вплоть до своей смерти обязанности первого министра. Этот ловкий, сметливый, но чрезвычайно корыстолюбивый итальянец столкнулся в первые годы своего правления с большими проблемами. Парижский парламент, покорно исполнявший во времена Ришельё все требования двора, начал проявлять опасные признаки непокорности. В 1648 году он выступил с целой программой реформ, призванных ограничить королевскую власть. Анна Австрийская попыталась заглушить недовольство репрессиями и велела арестовать несколько наиболее упорных оппозиционеров. Однако известие об этом вызвало всеобщее возмущение. Парижане взялись за оружие. Так началось во Франции мощное общественное движение, известное в истории как Фронда (от французского fronde — праща), в котором руководящую роль поначалу играл парижский парламент. Дело дошло до того, что в январе 1649 года королевское семейство должно было бежать в Сен-Жермен из охваченного восстанием Парижа. Но Мазарини не собирался уступать. Обе стороны готовились к войне. Парламент и городское начальство вступили в союз с недовольными вельможами и призвали провинции присоединиться к ним. Впрочем, сила оказалась не на их стороне. В декабре королевские войска приступили к осаде столицы. Горожане мужественно обороняли город в течение трёх месяцев, но в конце концов должны были уступить. 15 марта 1649 года Париж покорился королевской власти, хотя ни одно из требований парламента не было выполнено. Борьба вступила в новую фазу, так как сразу вслед за «Парламентской фрондой» началась «Фронда принцев». Арест в январе 1650 года по приказу Мазарини нескольких знатных смутьянов — принцев Конде и Конти, а также герцога де Лонгвиля — вызвал восстание в нескольких провинциях. Мазарини, выступив против непокорных, усмирил провинции, но тем временем выпустил из своих рук столицу. Пользуясь его отсутствием, знатные вожди Фронды (герцоги Бофор, Гонди и Гастон Орлеанский) соединились с парижанами и добились в феврале 1651 года от королевы низложения Мазарини. Тотчас после падения ненавистного министра коалиция врагов распалась. Часть из них Анна сумела привлечь на свою сторону богатыми пожалованиями. В декабре 1652 года Мазарини вновь вернулся к управлению и в течение нескольких месяцев совершенно сокрушил оппозицию. В декабре 1653 года Фронда кончилась.

В последующие годы Мазарини твёрдо держал в своих руках бразды правления. До самой его смерти в марте 1661 года, несмотря на то что король уже давно считался совершеннолетним, кардинал оставался полноправным правителем государства, и Людовик во всём послушно следовал его указаниям. Но едва Мазарини не стало, король поспешил освободиться от всякой опеки. Он упразднил должность первого министра и, созвав Государственный совет, объявил повелительным тоном, что решил отныне сам быть своим первым министром и не желает, чтобы кто-либо от его имени подписывал даже самые незначительные указы.

Это заявление поначалу было встречено с недоверием. Ведь вплоть до 22-летнего возраста король обращал на себя внимание лишь склонностью к щегольству и любовными интригами. Казалось, он создан исключительно для праздности и удовольствий. Но потребовалось совсем немного времени, чтоб убедиться в обратном. В детстве Людовик получил очень плохое воспитание — его едва научили читать и писать. Однако от природы он был одарён здравым умом, замечательной способностью понимать суть вещей и твёрдой решимостью поддерживать своё королевское достоинство. По словам венецианского посланника, «сама натура постаралась сделать Людовика XIV таким человеком, которому суждено по его личным качествам стать королём нации». Он был статен и очень красив. Все телодвижения выдавали мужество и героизм. Он обладал очень важным для короля умением выражаться кратко, но ясно. Всю жизнь прилежно занимался государственными делами, от которых его не могли оторвать ни развлечения, ни старость. «Царствуют посредством труда и для труда, — любил повторять Людовик, — а желать одного без другого было бы неблагодарностью и неуважением относительно Господа». К несчастью, его врождённое величие и трудолюбие служили прикрытием для самого беззастенчивого себялюбия. Ни один французский король прежде не отличался такой чудовищной гордостью и эгоизмом, ни один европейский монарх так явно не превозносил себя над окружающими и не курил с таким удовольствием фимиам собственному величию. Это хорошо видно во всём, что касалось Людовика: в его придворной и общественной жизни, в его внутренней и внешней политике, в его любовных увлечениях и в его постройках.

Все прежние королевские резиденции казались Людовику недостойными его персоны. С первых дней царствования он был озабочен мыслью о строительстве нового дворца, более соответствующего его величию. В 1661 году его выбор пал на Версаль. Однако прошло более пятидесяти лет, прежде чем новый великолепный дворец был готов в своих основных частях. Возведение ансамбля обошлось примерно в 400 миллионов франков и составляло ежегодно 12–14 % всех государственных расходов. Необыкновенной пышности новых апартаментов соответствовали установленные королём сложные правила этикета. Всё здесь было продумано до мелочей. Обыкновенно по выходе из своей спальни Людовик отправлялся в церковь. Оттуда он шёл в Совет, заседания которого продолжались до обеденного часа. В час королю подавали обед. Он был всегда изобилен и состоял из трёх отличных блюд. Людовик съедал их один в присутствии придворных. Причём даже принцам крови и дофину не полагался в это время стул. Только брату короля, герцогу Орлеанскому, подавался табурет, на котором он мог присесть позади Людовика. Трапеза обыкновенно сопровождалась общим молчанием. После обеда Людовик удалялся в свой кабинет и собственноручно кормил охотничьих собак. Затем следовала прогулка. В это время король травил оленя, стрелял в зверинце или посещал работы. Иногда он назначал прогулки с дамами и пикники в лесу. Во второй половине дня Людовик работал наедине с государственными секретарями или министрами. Вечер был посвящён удовольствиям. К назначенному часу в Версаль съезжалось многочисленное придворное общество. Зимой три раза в неделю происходило собрание всего двора в больших апартаментах, продолжавшееся с семи до десяти часов. В другие три дня представлялись комедии. Людовик очень любил танцевать и много раз исполнял роли в балетах. Масленица была сезоном маскарадов. Только по воскресеньям не было никаких увеселений. В летние месяцы часто устраивались увеселительные поездки в Трианон, где король ужинал вместе с дамами и катался в гондолах по каналу. Иногда в качестве конечного пункта путешествия избирали загородные дворцы Марли, Компьен или Фонтенбло. В 10 часов подавали ужин. Эта церемония была менее чопорной. Дети и внуки обычно разделяли с королём трапезу, сидя за одним столом. Затем в сопровождении телохранителей и придворных Людовик проходил в свой кабинет. Вечер он проводил в кругу семьи, однако сидеть при нём могли только принцессы и принц Орлеанский. Около 12 часов король кормил собак, желал доброй ночи и уходил в свою спальню, где со многими церемониями отходил ко сну.

В молодости Людовик отличался пылким нравом и был очень неравнодушен к хорошеньким женщинам. Но когда он начал охладевать к любовным приключениям, его сердцем овладела женщина совсем иного склада. Это была г-жа д'Обинье, известная в истории под именем маркизы де Ментенон. С 1683 года, после смерти королевы Марии Терезии, она приобрела безграничное влияние на короля. Их сближение завершилось тайным браком в январе 1684 года. Король питал к маркизе глубочайшее уважение и доверие; под её влиянием он сделался очень религиозен, отказался от всяких любовных связей и стал вести более скромный образ жизни. Он совершенно оставил шумные сборища, праздники и спектакли. Их заменили проповеди, чтение нравственных книг и душеспасительные беседы с иезуитами. Влияние г-жи Ментенон на дела государственные и в особенности религиозные было огромно, но не всегда благотворно. Стеснения, которым с самого начала царствования Людовика подвергались гугеноты, увенчались в октябре 1685 года отменой Нантского эдикта. Протестантам позволили оставаться во Франции, но запретили публично совершать свои богослужения и воспитывать детей в кальвинистской вере. Четыреста тысяч гугенотов предпочли изгнание этому унизительному условию. Многие из них бежали с военной службы. В ходе массовой эмиграции из Франции было вывезено 60 миллионов ливров. Торговля пришла в упадок, а в неприятельские флоты поступили на службу тысячи лучших французских матросов.

Ни при одном прежнем государе Франция не вела такого количества широкомасштабных завоевательных войн, как при Людовике XIV. Пока король был молод, французы, как правило, одерживали победы. В это время Франция прочно заняла первенствующее положение в Европе, оттеснив Испанию. Но потом счастье стало постепенно изменять Людовику. Так упорная и страшно разорительная война 1681–1697 годов против всей Европы не принесла ему никаких территориальных приобретений. Ещё в 1690-м, остро нуждаясь в деньгах, король вынужден был отправить на монетный двор для расплавки великолепную мебель своего дворца из цельного серебра, а также столы, канделябры, табуреты, рукомойники, курильницы и даже свой трон. Собирать налоги с каждым годом становилось всё труднее. В одном из донесений 1687 года говорилось: «Повсюду значительно уменьшилось число семейств. Нищета разогнала крестьян в разные стороны; они уходили просить милостыню и потом погибали в госпиталях… Во всех сферах заметно значительное уменьшение людей и почти повсеместное разорение…» Людовик стал искать мира. В 1697 году был заключён общий Рисвикский договор, тяжёлый для Франции и унизительный лично для Людовика. Он вынужден был признать королём Англии своего старого врага — штатгальтера Голландии Вильгельма III и обещал не оказывать никакой поддержки свергнутым Стюартам.

Однако самой разрушительной для Франции стала война за Испанское наследство. В октябре 1700 года бездетный испанский король Карл II объявил своим наследником внука Людовика XIV, Филиппа Анжуйского, с тем, однако, условием, чтобы испанские владения никогда не присоединялись к французской короне. Людовик принял это завещание, но сохранил за своим внуком (который после коронации в Испании принял имя Филиппа V) права на французский престол и ввёл французские гарнизоны в некоторые из бельгийских городов. Ввиду этого Англия, Австрия и Голландия стали готовиться к войне. Боевые действия начались летом 1701 года. В августе 1704 года произошла решительная битва при Гохштедте, в которой французы потерпели полную неудачу. Затем последовали сокрушительные поражения в Бельгии и Италии. В июне 1707 года сорокатысячная австрийская армия перешла Альпы, вторглась в Прованс и пять месяцев осаждала Тулон. Не добившись успеха, она отступила в большом беспорядке. В то же время в Испании дела шли из рук вон плохо: Филипп был изгнан из Мадрида, северные провинции отложились от него, и он удержался на престоле только благодаря отваге кастильцев. В 1708 году союзники одержали победу при Уденарде и после двухмесячной осады взяли Лилль.

Войне не было видно конца, а между тем французы начали испытывать ужасные лишения. Голод и нищета были усилены небывало суровой зимой 1709 года. Только в Иль-де-Франс умерло около 30 тысяч человек. Версаль стали осаждать толпы нищих, просивших милостыни. Вся золотая королевская посуда была отправлена в переплавку, и даже за столом г-жи де Ментенон стали подавать чёрный хлеб вместо белого. Весной произошла ожесточённая битва у Мальплаке, в которой с обеих сторон пало более 30 тысяч человек. Французы опять отступили и сдали победителям Монс. Однако продвижение неприятеля вглубь французской территории стоило ему всё больших жертв. В Испании Филиппу удалось переломить ход войны в свою пользу, и он одержал несколько важных побед. Ввиду этого англичане стали склоняться к миру. В июле 1713 года в Утрехте был подписан мирный договор. Мирные условия с Австрией согласовали в следующем году в Раштаттском замке. Потери Франции оказались не очень значительны. Гораздо больше потеряла Испания, лишившаяся в этой войне всех своих европейских владений вне Пиренейского полуострова. Кроме того, Филипп V отказался от всяких претензий на французский трон.

Внешнеполитические неудачи сопровождались семейными несчастьями. В апреле 1711 года в Медоне от злокачественной оспы умер сын короля великий дофин Людовик. Наследником престола был объявлен старший сын герцог Бургундский. Следующий, 1712 год стал годом тяжких утрат для королевского семейства. В начале февраля внезапно умерла жена нового дофина, герцогиня Бургундская. Вскоре сам герцог Бургундский занемог лихорадкой и умер через десять дней после кончины жены. По закону преемником дофина следовало быть его старшему сыну, герцогу Бретанскому, но и этот ребёнок умер от скарлатины 8 марта. Титул дофина перешёл к его младшему брату, герцогу Анжуйскому (будущему Людовику XV), в то время грудному младенцу. После смерти детей и внуков Людовик сделался печален и угрюм. В августе 1715 года у короля обнаружились первые признаки неизлечимой старческой болезни. 27-го числа Людовик отдал последние предсмертные распоряжения. Бывшие с ним в комнате камер-лакеи плакали. «Зачем вы плачете? — сказал король. — Когда же умирать, если не в мои годы… Или вы думали, что я бессмертен?» 30 августа началась агония, а 1 сентября Людовик XIV испустил последний вздох.

АХМАД-ШАХ

Основатель современного Афганского государства Ахмад-шах Дуррани происходил из небольшого клана садозаев племени абдали, которое принадлежало к племенной группе Сарбани. Его дед и отец были вождями племени абдали в Кандагарской области. Сам Ахмад-хан (так его звали до восшествия на престол) родился в 1722 году в Герате. В том же году его отец Заман-хан, правитель Герата, умер. Мать Ахмад-хана Заргуне, взяв с собой сына, переселилась в Фарах. В 1731 году вместе со своим старшим братом Зульфикар-ханом Ахмад-хан переехал в Кандагар. Правивший здесь шах Хусайн из рода Хотан велел заключить их в тюрьму, так как подозревал вождей абдали в тайных симпатиях к тогдашнему правителю Ирана Надир-шаху. В государственной тюрьме Кандагара Ахмад-хан провёл около шести лет. В 1737 году Надир-шах овладел этим городом и выпустил заключённых на свободу. Он вообще благоволил к племени абдали, но к Зульфикар-хану и его брату отнёсся насторожённо. Им было приказано поселиться в Мазандаране. Здесь Ахмад-хан провёл четыре года. В 1741 году, когда Надир-шах возвращался из индийского похода, Ахмад-хан в числе других представителей афганской знати явился к его двору. Пообщавшись с ним, Надир-шах решил принять молодого Ахмада в число командиров своего афганского войска. Здесь, благодаря своему приветливому и доброму нраву, он сумел быстро завоевать доверие и уважение всех солдат, особенно же воинов из племени абдали. Во время походов Надир-шаха в Дагестан и Армению Ахмад-хан зарекомендовал себя как мужественный и способный полководец. К концу царствования Надир-шаха он был одним из его первых военачальников.

В июне 1747 года Надир-шах был убит заговорщиками. После этого Иран на много лет погрузился в пучину смут и междоусобий. Афганские войска не приняли в них участия. Во главе с Нур-Мухаммад-ханом и Ахмад-ханом они двинулись в Кандагар. Сюда же съехались все видные ханы и малики абдали и гильзаев. На общем совете знати двух этих племён (джирге) было решено избрать падишаха Афганистана. Несколько дней шли горячие споры о том, кто из ханов абдали достоин этой чести. Наконец богослов из Кабула по имени Сабир-шах предложил возвести на трон Ахмада. Эту кандидатуру в конце концов приняли все остальные участники совета.

Новый шах был немедленно увенчан венком, сплетённым из колосьев живой пшеницы. Хотя в то время ему исполнилось всего 25 лет, он уже был закалённым воином и опытным политическим деятелем. Эти качества понадобились ему с первых дней царствования. Действительно, управлять Афганистаном, который представлял собой сложный конгломерат многочисленных племён, постоянно враждовавших и воевавших друг с другом, было очень непростым делом. Ахмад-шах потратил много сил на то, чтобы прекратить межплеменные раздоры. С этой целью он образовал в Кандагаре из ханов афганских племён постоянную джиргу, с которой совещался о важнейших государственных делах. Ни одного важного решения не принималось без долгих и тщательных консультаций с виднейшими ханами. Эта политика требовала огромной выдержки и такта, но Ахмад-шах, несмотря на свою молодость, сумел сразу поставить себя над всеми племенными распрями и никогда не вносил в свою политику какой бы то ни было личной интриги. Это было очень важно, так как представление об общеафганском единстве было тогда ещё очень хрупким. Ахмад-шах проявил большие способности в трудном деле подбора достойных людей и сумел воспитать преданных ему чиновников и военачальников.

По своему характеру Ахмад-шах был человек уравновешенный и в высшей степени благоразумный, что помогло ему приобрести среди современников славу справедливого и богобоязненного правителя. Признательность и щедрость всегда были его отличительными чертами. В своём личном обиходе он был очень прост и свободен от всякого рода условностей. Он не любил восседать на троне или носить венец. В еде он ограничивался обычными афганскими блюдами. В играх, празднествах, увеселениях он обычно не принимал участия. Современники ничего не сообщают и об его страсти к охоте. В дни, свободные от государственных дел, Ахмад-шах любил слушать чтение стихов. Дворец его всегда был убран очень скромно, так что здесь невозможно было найти даже следов роскоши.

С первых дней своего правления Ахмад-шах проявлял много заботы об армии. Воины располагали хорошим вооружением, артиллерией и необходимым снаряжением. В короткий срок численность регулярных частей была доведена до 30 тысяч. Примерно столько же давало шаху нерегулярное ополчение отдельных племён. Опираясь на эту храбрую и закалённую в многочисленных боях армию, Ахмад-шах начал свои завоевания. Уже в 1748 году он без труда присоединил к своим владениям Кабул, Газни, Пешавар и Джелалабад. Возле Аттока Ахмад-шах переправился через Инд и вторгся в Пенджаб. Небольшая армия Великого Могола не могла противостоять ему. Форсировав Джелам и Ченаб, афганцы без боя овладели Лахором. Правивший в Дели Мухаммад-шах направил против них 100-тысячное войско во главе со своим сыном, тоже Ахмад-шахом. Решительная битва произошла под Манипуром. Более чем трёхкратное численное превосходство противника Ахмад-шах отчасти компенсировал тем, что имел гораздо более сильную артиллерию. Батарея тяжёлых орудий афганцев была расположена на одной из господствующих высот, а непосредственно в передних рядах находилось 700 замбуреков (так назывались лёгкие пушки, установленные в особых сёдлах на вьючных верблюдах; огонь из них вели непосредственно со спины животного). Залпы афганских пушек наносили индийцам большой урон, и через два часа оживлённой перестрелки Ахмад-шах начал теснить врага на правом фланге. Противостоявшие ему раджпуты обратились в бегство. Но развить успех не удалось, поскольку индийцы разбили левый фланг афганской армии. И только в центре, где боем руководил сам Ахмад-шах, удалось прорвать вражеский строй. Ночь положила конец битве, а на другой день был заключён мир. Согласно его условиям, границей между двумя государствами становилась река Инд. Однако соблюдать условия договора Ахмад-шах не собирался.

В 1750 году Ахмад-шах повёл войну против правителя Герата Сулайман-шаха. Город был хорошо укреплён, но его жители сочувствовали Ахмад-шаху и во время штурма, предпринятого афганцами, подняли в городе восстание против иранских войск. Это решило исход битвы — Ахмад-шах овладел городом своего рождения и присоединил его к Афганскому государству. Вернувшись в Кандагар, он отправил большой отряд на юг, поручив ему завоевание Белуджистана. Эта область находилась тогда под управлением белуджского сардара Насир-хана. Он не решился на войну с афганцами и признал над собой верховную власть Ахмад-шаха. Таким образом, на юге пределы Афганского государства достигли берегов Аравийского моря. Одновременно другая афганская армия вела завоевания на севере страны, где под власть Ахмад-шаха перешли районы Балха и Бадахшана. Северная граница страны стала проходить по рекам Амударья и Пяндж.

В 1751 году Ахмад-шах совершил новый поход за Инд. Решительная битва с правителем Пенджаба Мир-Мену произошла у Шахдарра и закончилась полной победой афганцев. Сам Мир-Мену попал в плен. Правивший тогда в Дели Ахмад-шах Бахадур вынужден был согласиться с потерей Пенджаба и Кашмира и на установление границы по Сатледжу. В следующие годы на западе были завоёваны Мешхед и Нишапур. Тем временем интригами визиря Великого Могола Гази ад-дина (который управлял страной от имени безвластного падишаха Аламгира) в Пенджабе был свергнут сын Мир-Мену, правивший после его смерти, и власть захватил ставленник Дели Адина-бек. Освободившись от нишапурской осады, Ахмад-шах в 1756 году немедленно выступил против Великого Могола. В январе 1757 года он без боя вступил в Дели. Падишах Аламгир, который не имел сил для сопротивления, устроил ему торжественную встречу. Гази ад-дин был отстранён от власти. В феврале афганцы совершили поход в землю джатов и дошли до Агры. Вслед за тем Ахмад-шах вернулся в Афганистан. Во всех важных городах Пенджаба были посажены его наместники.

Но едва афганское войско покинуло это область, в Пенджабе начались волнения, поднятые Гази ад-дином и Адина-беком. Главной опорой их в борьбе против афганцев были сикхи. В 1758 году в Пенджаб по их призыву вступила армия маратхов, незадолго до этого овладевших Дели. Они захватили Сирхинд, переправились через Сатледж и вскоре заняли всё левобережье Инда от Синда до Аттока, а также правобережье Сатледжа. В начале 1760 года Ахмад-шах вновь двинулся на Дели, где правил возведённый на престол Гази ад-дином Шах-Джихан III. На подступах к индийской столице их поджидал маратхский полководец Синдия Датта с 80-тысячным войском. Началась битва. Маратхи сражались с большим упорством, но в конце концов были окружены и разгромлены афганцами. Короткое время спустя на берегах Джамны было разгромлено второе войско маратхов. Ахмад-шах торжественно вступил в Дели. Но вскоре пришли известия, что с юга полуострова движется огромная армия маратхов. В июле 1760 года она заняла оставленный Ахмадом Дели и подвергла его жестокому грабежу. В октябре маратхи встретились с афганцами на равнине у Панипата.

В течение трёх следующих месяцев противники стояли друг против друга, не решаясь вступить в бой. Ахмад-шах имел к этому времени под своим началом 42 тысячи всадников, 38 тысяч пехоты и 70–80 орудий, не считая большого количества замбуреков и ракет. Кроме этого регулярного войска под его началом находилось большое количество иррегулярных отрядов. Армия маратхов насчитывала около 340 тысяч человек. Решительная битва произошла 14 января 1761 года. Первая линия маратхской армии находилась под прикрытием 2400 боевых слонов и 40-тысячного корпуса мусульманской конницы. Когда эта масса войск, поддержанная огнём множества пушек, обрушилась на афганцев, положение последних сделалось очень трудным. Левый фланг их армии стал медленно отступать. Тогда Ахмад-шах бросил на подмогу сражавшимся здесь афганцам свою гвардейскую конницу. Одетые в кольчуги и вооружённые ружьями всадники открыли по приближавшимся врагам ураганный огонь и заставили их остановиться. После этого по всему фронту началась ожесточённая рукопашная схватка. К вечеру маратхи стали отступать, а затем обратились в бегство. Афганская конница преследовала их на протяжении 40 миль и нанесла бегущим страшный урон. Добыча победителей была огромна. Кроме казны с большим количеством наличных денег они захватили 50 тысяч лошадей, 200 тысяч коров, 500 слонов и тысячи верблюдов. Ахмад-шах вновь занял Дели. Он не стремился к установлению своего господства над Индией, понимая, что не сможет удержать её под своим контролем. На престол был возведён сын Аламгира Шах-Алам. Но он, конечно, не играл никакой политической роли и находился в полной власти афганского шаха.

В 1761 году, вскоре после возвращения Ахмада в Кандагар, в Пенджабе подняли восстание сикхи. Шах ускоренным маршем двинулся против них и в феврале 1762 года разгромил армию мятежников вблизи Сирхинда. В бою пало 25 тысяч сикхов. Остальные разбежались. Следующие полтора года он провёл в Пенджабе, улаживая дела этой провинции. Однако и в последующем восстания сикхов неоднократно повторялись, и Ахмад вынужден был совершить против них ещё три похода (1765, 1767 и 1769). После похода 1769 года он вернулся в Кандагар больным. Его стали донимать мучительные боли (по утверждению афганских историков, он был болен раком). Лечение не дало результата. 17 октября 1772 года шах скончался и был погребён в Кандагаре в построенном им мавзолее. Время правления Ахмад-шаха стало эпохой невиданного политического могущества Афганистана. В дальнейшем эта страна никогда не имела уже того влияния, какого сумела добиться в годы его царствования.

ВИЛЬГЕЛЬМ I

Вильгельм I, сын прусского короля Фридриха Вильгельма III, был вторым сыном в семье и потому не готовился к наследованию престола. Родители дали ему исключительно военное воспитание. В 1807 году, десяти лет от роду, он был произведён в лейтенанты, а с 1813 года участвовал во всех кампаниях против Наполеона. Под огнём он неизменно обнаруживал хладнокровие и отвагу. В 1814 году в сражении при Бар-сюр-Об семнадцатилетний Вильгельм увлёк за собой в атаку Калужский полк, за что был награждён русским Георгиевским и Железным прусским крестами. В 1818 году он был произведён в генералы и получил под своё начало пехотную бригаду, а в 1838 году назначен командиром гвардии. Долгие годы Вильгельм занимался исключительно армейскими делами. Армия сделалась его религией: ею он дышал, ею он жил, ради неё он соглашался на всякие жертвы. Но армия была для него не игрушкой и существовала не для разводов и парадов; любовь к армии тесно переплеталась с любовью к родине.

К политике Вильгельм обратился только в 1840 году после вступления на престол его старшего брата Фридриха Вильгельма IV, а после того как в июне 1857 года тот из-за помешательства и паралича стал неспособен править государством, Вильгельм сделался регентом. По словам Бисмарка, он в то время «очень живо почувствовал недостаток своего образования и работал день и ночь, для того чтобы возместить этот пробел». Вильгельм отнёсся к своим новым обязанностям очень серьёзно. Он никогда не пренебрегал ими, не курил, не играл в карты. Единственным развлечением для него служило вечернее посещение театра. В 1861 году, после смерти брата, Вильгельм занял прусский престол.

Новый король не был выдающейся личностью, не обладал пылкой фантазией и подкупающими манерами своего предшественника. Зато он отличался склонностью к усидчивому труду, упорством в проведении своих намерений, твёрдой волей, умением разгадывать людей и пользоваться их талантами для осуществления своих целей. Ему недоставало инициативы, но однажды одобрив тот или иной способ действия, он держался его с непоколебимой твёрдостью. При всём этом он имел практический ум, прямодушие и ясное понимание фактических условий современной жизни. Получив корону, он сразу стал заботиться о реорганизации прусской армии. Вильгельм предложил увеличить её численный состав, продлить службу резервистов до трёх лет и ввести трёхлетний срок действительной службы. Для покрытия военных издержек король предложил повысить налоги на 25 % и обложить податью дворянские земли (до этого дворяне не платили налогов). Обсуждение этой реформы приняло такой острый характер, что дело дошло до конституционного конфликта с палатой депутатов. В июле 1861 года в Баден-Бадене на короля было совершено покушение. В этот критический момент Вильгельм всерьёз подумывал об отречении, но потом решился продолжать борьбу. В сентябре 1862 года он назначил министром-президентом Отто Бисмарка, который затем был бессменным первым министром до самой смерти Вильгельма. Следующие годы прошли в ожесточённой борьбе за военный бюджет. После того как нижняя палата отклонила его, а верхняя утвердила без всякого изменения, правительство приняло закон к исполнению. Это было прямое нарушение прусской конституции, вызвавшее бурю возмущений. Бисмарк не обратил на них внимания. В 1863 году он также обошёлся без одобрения бюджета. Трудно сказать, чем могло кончиться это противостояние двух ветвей власти, если бы энергичная внешняя политика не принесла королю и его министру поддержку нации.

Первый успех был достигнут в войне с Данией. Конфликт разгорелся после того, как датский риксдаг принял новую конституцию, действительную как для Дании, так и для герцогства Шлезвигского, после чего немецкоязычный Шлезвиг должен был окончательно слиться с Данией. Вильгельм и австрийский император Франц Иосиф потребовали отмены датской конституции в немецких герцогствах, а получив отказ, объявили Дании войну. 1 февраля 1864 года прусские и австрийские войска заняли Шлезвиг. Слабая датская армия, отброшенная со своих позиций, поспешила эвакуироваться на острова. К середине мая весь полуостров до Лимфьорда находился в руках немцев. Летом началось завоевание островов. В начале августа датский король запросил мира, который был подписан 30 октября. Шлезвиг, Голштиния и Лауэнбург были уступлены Данией победителям.

Эта война послужила прологом к новой — на этот раз между Пруссией и Австрией. Дружественные отношения между двумя великими державами испортились после того, как стало ясно желание Бисмарка и Вильгельма присоединить Шлезвиг и Голштинию к Пруссии. Франц Иосиф громко протестовал против такого поворота событий. Обмен нотами с Австрией принимал всё более резкий характер. В середине июня 1866 года начались военные действия. Не только немецкие правительства, но и общественное мнение в самой Пруссии было против этой братоубийственной войны. Сам Вильгельм, по его словам, решился на неё с «тяжёлым сердцем». Однако успех прусского оружия превзошёл все ожидания. Уже 3 июля австрийская армия была разбита в ожесточённой битве при Садовой. Этим сражением решилась судьба не только Австрии, но и целой Германии. В один день Пруссия на глазах всей Европы выросла в могущественную военную державу. Немудрено, что у победителя закружилась голова. Вильгельм желал, чтобы прусская армия вступила в Вену; он настаивал на крупных территориальных приобретениях. Хладнокровному Бисмарку стоило больших трудов умерить его воинственное настроение. Он настоял на очень умеренных условиях мира: Австрия была исключена из Германского союза, Венеция присоединилась к Италии, Ганновер, Нассау, Гессен-Касель, Франкфурт, Шлезвиг и Голштиния отошли к Пруссии. Через месяц Вильгельм торжественно въехал в Берлин. От враждебного настроения оппозиции не осталось даже воспоминания. Толпа приветствовала короля шумными изъявлениями восторга. С этого времени его популярность уже не знала затмений. Палата огромным большинством вотировала все правительственные проекты и давала все просимые кредиты.

Одним из важных следствий австро-прусской войны было образование северогерманского союза, в который наряду с Пруссией входило ещё около 30 государств. Все они, согласно конституции, принятой в 1867 году, образовали единую территорию с общими для всех законами и учреждениями. Внешняя и военная политика союза была фактически передана в руки прусского короля, который был объявлен его президентом. С южногерманскими государствами вскоре был заключён таможенный и военный договор. Эти шаги ясно показывали, что Германия быстро идёт к своему объединению под главенством Пруссии. Французский император Наполеон III более других был встревожен образованием у границ его государства могущественной военной империи. Французские и прусские интересы то и дело сталкивались по разным вопросам. Однако окончательный разрыв наступил в июле 1870 года в связи с испанскими делами. Узнав, что король Вильгельм разрешил князю Леопольду Гогенцоллерну занять испанский престол (о чём его просили испанские кортесы), Наполеон резко потребовал у прусского правительства отзыва кандидатуры своего принца. Вильгельм, который вовсе не хотел тогда войны, посоветовал Леопольду отказаться от предложения кортесов. Наполеон не удовлетворился этим и резко потребовал от Вильгельма дать обязательства «и в будущем не допускать кандидатуры Гогенцоллерна». Эта нота показалась старому королю (да и всем пруссакам) крайне оскорбительной. Сам Вильгельм гордо игнорировал дерзость императора, но Бисмарк дал от его имени желчный и едкий отказ. Раздосадованный Наполеон объявил Пруссии войну. Это было большой ошибкой с его стороны, так как перед лицом всей Европы французы оказались в роли нападавшей и неправой стороны. Немецкая нация была охвачена небывалым патриотическим подъёмом. Последние препятствия, мешавшие объединению Германии, пали в эти дни под напором неистового национального воодушевления. Государи не только Северного, но и Южного союзов объявили себя на стороне Пруссии.

Преклонные годы не помешали Вильгельму принять личное участие в наступлении своей армии. Успех прусаков и на этот раз превзошёл все ожидания. Одна победа следовала за другой, и ровно через месяц после начала военных действий значительная часть французской армии была точно железным кольцом окружена немецкими войсками под Седаном и капитулировала. Сам Наполеон сдался Вильгельму в плен. К чести прусского короля, он при виде поверженного врага не испытал злорадных чувств, а выразил только сострадание к нему, как к человеку, испытавшему жестокую превратность судьбы. Вильгельм писал жене: «Я не могу передать, что я перечувствовал, припоминая, как три года назад я видел императора на вершине его могущества». Но с падением империи не закончилась война. Французы, охваченные патриотизмом, героически защищали свою землю, однако не могли уже переломить хода событий. Прусская армия быстро подступила к Парижу и начала осаду французской столицы. В октябре капитулировал Мец. Между тем Вильгельм завёл переговоры с южногерманскими государями об их вступлении в Северный союз. В ноябре переговоры были приведены в Версале к желанному концу. Северный союз перестал существовать, уступив место единому германскому союзу. В декабре баварский король предложил восстановить Немецкую империю и немецкое императорское достоинство, уничтоженные в своё время Наполеоном. Предложение это было тотчас принято, и рейхстаг обратился к Вильгельму с просьбой принять императорскую корону. 18 января 1871 года все немецкие князья собрались в зеркальной галерее Версаля и здесь Вильгельм был провозглашён германским императором. Вскоре после этого Париж капитулировал и начались мирные переговоры. 2 марта был заключён Парижский договор — тяжёлый и унизительный для Франции. Приграничные территории Эльзас и Лотарингия отошли к Германии. Побеждённые должны были уплатить 5 миллиардов франков контрибуции. Это был звёздный час для императора Вильгельма. Он возвратился в Берлин как триумфатор, сопровождаемый повсеместными изъявлениями восторга и любви, какие очень редко выпадали на долю какого-либо государя.

В последующие годы, когда Германия вернулась к мирной жизни, горячие симпатии подданных несколько поугасли. Прусское господство, поначалу принятое с таким энтузиазмом, стало казаться весьма обременительным для немцев. Упорная борьба между императором и имперским рейхстагом за дальнейшее расширение конституционных прав стала едва ли не главным явлением германской политической жизни. К ней вскоре прибавилась новая опасность — со стороны быстро оформившегося рабочего социалистического движения. Угроза с этой стороны стала ощущаться особенно остро после того, как летом 1878 года было совершено покушение на жизнь императора. Тогда Бисмарку удалось провести через рейхстаг печально знаменитый «закон против социалистов». На основании него закрылось множество газет и обществ, часто очень далёких от социализма. Это не могло не вызвать возмущения со стороны левых сил, но император до самой смерти продолжал считать принятие этого закона «всемирно-историческим» актом, который должен был обуздать врага, угрожавшего «гибелью всему государственному порядку».

Третьим важным моментом политической жизни Германии стала при Вильгельме борьба с католической церковью. После объединения Германии в рейхстаге появилось много депутатов-католиков из южногерманских областей. Они объединились вскоре в партию, боровшуюся против прусского господства в Германии. Почувствовав угрозу с этой стороны, Бисмарк поспешил выбить почву из-под ног у клерикалов проведением нескольких радикальных законов против католической церкви. Школы были отделены от церкви, введён гражданский брак, изгнаны иезуиты, многие епископы низложены, сосланы или оказались в тюрьме. Но меры эти только раздражили католическое население. К счастью, смерть неистового папы Пия IX позволила обеим сторонам сделать шаги к примирению.

Умер Вильгельм в марте 1888 года, чуть-чуть не дожив до своего 91-летия.

АБД АЛ-АЗИЗ II

Будущий основатель королевства Саудовская Аравия родился в 1880 году, в то время, когда ваххабитское государство Саудидов находилось в глубоком упадке и территория его фактически ограничивалась окрестностями Эр-Рияда. В возрасте семи лет Абд ал-Азиз получил учителя — эрриядского кади. Но мальчика больше, чем религиозные упражнения, интересовали игры с саблей и винтовкой. Прочитать Коран он смог только в 11 лет. Через три года, когда его отец уже жил в эмиграции в Кувейте, будущий король начал более серьёзное изучение богословия и других предметов под руководством Абдаллаха ибн Абд ал-Лятыфа, который стал потом главным кади и муфтием Эр-Рияда. Но и тогда военная подготовка занимала в его жизни немалое место. Месяцы, проведённые семьёй Абд ар-Рахмана в скитаниях среди племён ааль мурра, дали возможность Абд ал-Азизу стать знатоком бедуинских обычаев и нравов, а также приёмов и хитростей кочевников. Известно, что материальное положение Абд ар-Рахмана в эмиграции было настолько жалким, что он лишь с большим трудом смог женить старшего сына. Но Абд ал-Азиз никогда не переставал лелеять честолюбивые мечты о восстановлении семейной чести, возвращении славы и богатств дома Саудидов.

Реальные возможности для этого появились только в начале XX века. Эр-Рияд к этому времени был захвачен шаммарскими эмирами, которые правили в Северной Аравии, опираясь на поддержку турок. В 1900 году началась война между шейхом Кувейта Мубараком (за которым стояли англичане) и эмиром Джебель-Шаммара Абд ал-Азиз ибн Митабом. Этот момент показался Абд ал-Азизу подходящим для захвата Эр-Рияда. Он отправился в поход, имея, по большинству источников, всего лишь 40 бойцов, среди которых были его родной брат Мухаммад и двоюродный брат Абдаллах. Однако когда Абд ал-Азиз оказался в Неджде, к нему примкнуло ополчение племён аджман, ааль мурра, субай и сухуль. Таким образом, отряд его увеличился до нескольких тысяч человек, и в январе 1902 года Абд ал-Азиз внезапным ударом овладел бывшей столицей Саудидов. Все жители Эр-Рияда немедленно принесли ему присягу верности и приняли активное участие в обороне города. Летом Ибн Митаб попытался отбить Эр-Рияд, но потерпел неудачу. Весной 1903 году эрриядцы вновь отразили все атаки шаммаров. В том же году Абд ал-Азиз отвоевал всю южную часть Внутренней Аравии (Хардж, Афладж, Вади-Давысыр), а к лету 1904 года подчинил Вашм, Судейр и Касим. Таким образом, он восстановил ваххабитский саудовский эмират в его последних границах. Решительная битва с шаммарским эмиром произошла в апреле 1906 года в Касиме. Она закончилась полной победой Абд ал-Азиза, причём Ибн Митаб пал в бою. Его сын поспешил заключить с Саудидами мир, поделив с ними Центральную Аравию.

Следующие годы прошли для Абд ал-Азиза в упорных войнах с племенами неджда, которые то и дело отпадали от него. Горький опыт этой войны привёл его к твёрдому убеждению, что кочевые племена бедуинов есть наиболее разрушительный элемент, мешающий единству Аравии. Для борьбы с ними он, по совету ваххабитских вероучителей, поддержал движение ихванов («братьев»), идеология которых оказалась для него очень удобной. Действительно, помимо строгого соблюдения пяти основных положений ислама, к ихванам предъявлялись требования быть преданными своим «братьям» — участникам движения, беспрекословно подчиняться эмиру-имаму, всячески помогать друг другу, а также отказываться от общения с европейцами. Это учение подчиняло бедуинов строгой дисциплине, запрещало им грабительские набеги и взимание дани с зависимых племён (которые рассматривались теперь как «братья»). С начала 1913 года племена, исповедующие ихванизм, начали оседать на землю и переходить к земледелию. Абд ал-Азиз всемерно поощрял этот процесс, помогая ихванам деньгами, семенами, сельскохозяйственными орудиями, материалами для строительства мечетей, школ и домов. Их поселения стали базой, на которой эмир строил свою новую армию. С помощью ихванов он подавлял мятежи, пресекал заговоры, разоружал ненадёжные племена и, сломив к началу 1920-х годов сопротивление самых сильных бедуинских шейхов, сумел установить в стране «беспрецедентный» порядок. Грабительские набеги стали наказываться настолько строго и непреложно, что кочевой знати оставалось или смириться, или бежать за пределы Неджийского эмирата.

Усилив таким образом свою власть, Абд ал-Азиз продолжал завоевание окружающих земель. В 1913 году он присоединил к своим владениям область Эль-Хасу (побережье Персидского залива между Кувейтом и Катаром). Местное население, измученное турецкими вымогательствами, приветствовало Саудидов как своих освободителей. Во время Первой мировой войны Абд ал-Азиз объявил себя сторонником Антанты и согласился на установление английского протектората в Неджде. В 1915 году он выступил против своего старого противника шаммарского эмира Сауда ибн Абд ал-Азиза, который поддерживал Турцию. Но битва у колодца Джираба закончилась ничем. Новый этап объединения аравийских земель начался после развала Османской империи. К 1918 году на полуострове оказалось пять фактически независимых государств: Хиджаз, Неджд, Джебель-Шаммар, Асир и Йемен. Первоочерёдной задачей Абд ал-Азиза стало завоевание Джебель-Шаммара, самого слабого из его противников. Первую попытку присоединить этот эмират он предпринял в апреле-мае 1921 года. Тогда отряды ваххабитов нанесли поражение шаммарским племенам и в течение двух месяцев осаждали столицу Алрашидидов Хаиль. Взять крепость они так и не смогли. Но в августе того же года поход повторился. На этот раз осада, также продолжавшаяся два месяца, закончилась полной капитуляцией Алрашидидов. 1 ноября 1921 года самостоятельный эмират Джебель-Шаммар перестал существовать. Вся Центральная Аравия оказалась в руках Саудидов, и Неджд с присоединёнными территориями стал главной силой на Аравийском полуострове.

После этого главными противниками Абд ал-Азиза стал шериф Мекки Хусайн. При поддержке англичан он сумел сделать одного из своих сыновей эмиром Трансиордании, а другого — королём Ирака. Сам Хусайн, принявший титул короля Хиджаза, претендовал на то, чтобы объединить под своей властью всю Аравию. Однако сил для поддержания этих амбиций у него не хватало. В 1922 году, несмотря на протесты шерифа, Абд ал-Азиз практически без боя занял весь Северный Асир (местное население этого княжества испытывало давние симпатии к ваххабитам и не оказало им сопротивления). Вслед за Асиром был присоединён сам Хиджаз. В июле 1924 года Абд ал-Азиз призвал лидеров ихванов, собравшихся в Эр-Рияде, начать джихад (священную войну) против еретиков Хиджаза. Этот призыв был воспринят с огромным энтузиазмом. В начале сентября отряд ихванов ворвался в курортный город Таифу, расположенный неподалёку от Мекки, и перебил здесь более четырёхсот человек (в основном мирное население, в том числе женщин и детей). После этого войско Саудидов двинулось на Мекку. Знать Хиджаза, напуганная жестокостями в Таифе, выступила против Хусайна, и тот был вынужден отречься от престола в пользу своего сына Али. Новый король не имел сил для защиты Мекки и укрылся со своими сторонниками в Джидде. В середине октября ихваны, повернув дула винтовок к земле, вошли в священный город. В январе 1925 года началась осада Джидды. Напрасно Али взывал к помощи англичан и своих братьев в Трансиордании и Ираке — никакой реальной помощи извне он не получил. (Причина этого крылась в гибкой политике Абд ал-Азиза: проявив твёрдость в Хиджазе, он вместе с тем сделал важные уступки в переговорах с Трансиорданией и Ираком — как раз в это время Абд ал-Азиз подписал с правившими там Хашимитами договоры об установлении границ.) В конце декабря Джидда капитулировала. Несколькими днями раньше сдался гарнизон Медины. Королевство Хиджаз присоединилось к владениям Саудидов, а королевский титул перешёл к Абд ал-Азизу, который с этого времени стал именоваться королём Хиджаза, султаном Неджда и присоединённых территорий. (В 1932 году он принял титул короля Саудовской Аравии.)

С захватом Хиджаза Саудитское государство не могло не испытать определённой трансформации (богатый купеческий Хиджаз был гораздо более цивилизованной областью по сравнению с бедным бедуинским Недждом: здесь существовал развитый административно-бюрократический аппарат, сложившийся под влиянием турецких стандартов, формировался бюджет, имелись зачатки регулярной армии, выходили газеты и работали средние школы). Абд ал-Азиз не изменил структуру управления, созданную шерифами, он только заставил её служить себе. Точно так же он с большим пониманием отнёсся к тем образцам европейской цивилизации, которые уже вошли в употребление у местного населения. Так, он сразу оценил важное значение телефонов, радио, автомобилей и аэропланов и стал постепенно внедрять их в повседневную жизнь Аравии, несмотря на сопротивление кочевников-бедуинов и догматиков-улемов, относивших технические новинки к созданиям дьявола. В тоже время он стал постепенно ограничивать влияние ихванов — своим фанатизмом те грозили восстановить против Саудидов весь Хиджаз, население которого не привыкло к такой религиозной нетерпимости. Всё больше и больше в своей политике Абд ал-Азиз ориентировался на жителей городов и оазисов, ставших в последующие голы главной опорой его власти. Почувствовав перемену по отношению к себе со стороны короля, ихваны подняли в 1929 году восстание. Правда, в решительной битве при Сибиле их главные силы были разгромлены, но партизанская война на этом не прекратилась — повсюду убивали сборщиков налогов, на караванных путях происходили грабежи и убийства. Тогда Абд ал-Азиз обрушил на бывших сподвижников всю возросшую мощь своего государства. Он призвал эмиров снабдить его людьми, деньгами и оружием, мобилизовал горожан и бедуинов Неджда и принял к использованию некоторые европейские методы ведения войны (в частности, для быстрого передвижения по пустыне он впервые применил 200 автомобилей, а для проведения разведки купил четыре аэроплана). Ихванам был нанесён ряд новых поражений. В конце года их отряды оказались вытесненными в Кувейт, где их разоружили англичане. Движение, сыгравшее столь важную роль в укреплении власти Абд ал-Азиза и его завоеваниях, было полностью разгромлено и вскоре сошло на нет.

В 1930-е годы государство Саудидов продолжало расширяться. Опасаясь йеменцев и правящей у них династии Хамидададдинов, в 1926 году под саудовский протекторат отдался эмир Асира ал-Хасан. В 1930 году он был вынужден подписать с Абд ал-Азизом договор, фактически лишавший его реальной власти, а в 1932 году его эмират был присоединён к Саудовской Аравии. Король Йемена Йахйа протестовал против этого захвата. В 1934 году между двумя королевствами началась война. Однако Саудовская Аравия была лучше подготовлена к ней. Абд ал-Азиз получил крупный заём от американской компании «Стандард ойл оф Калифорниа» и успел закупить современное оружие. Тогда же были созданы первые подразделения регулярной армии. Йеменцы не могли противостоять натиску врага и отступили. В мае 1934 году саудовцы овладели Тихамой и без боя взяли Ходейду. Абд ал-Азиз, впрочем, проявил обычную свою дальновидность — он не сделал даже попытки удержать за собой Йемен и удовлетворился признанием его прав на Асир. На этом процесс собирания аравийских земель вокруг Эр-Рияда завершился. В жизни Аравии началась новая эпоха.

Несмотря на значительное увеличение своих доходов после присоединения Хиджаза, королевство Саудидов оставалось одним из самых бедных государств в арабском мире. (Например, в 1927 году весь его бюджет составлял всего 1,5 миллиона фунтов стерлингов, причём главным источником доходов был налог на паломников, совершавших хадж в Мекку.) Однако с середины 1930-х годов положение стало кардинальным образом меняться. Это было связано с открытием в Аравии богатейших месторождений нефти. Первую концессию на разведку и разработку нефтяных месторождений Абд ал-Азиз предоставил в 1933 году. Первый танкер, гружённый аравийской нефтью, отошёл от берегов Саудовской Аравии в мае 1939 года. С началом Второй мировой войны нефтедобыча несколько сократилась, но с 1943 года её объёмы стали вновь возрастать. Через три года количество продаваемой нефти увеличилось в десять раз. Буквально за несколько лет пустынное королевство превратилось в одного из крупнейших в мире экспортёров жидкого топлива. Это обстоятельство значительно повышало вес короля Саудовской Аравии в мировой политике. Однако следует признать, что к концу жизни Абд ал-Азиз всё хуже справлялся с проблемами, вставшими перед его страной. Создатель феодального централизованного государства, он был представителем отжившей и уходящей эпохи, не понимал и не принимал перемен. В последние годы его жизни коррупция королевского двора и чиновников приобрела чудовищные размеры. Король видел многие беззакония, но уже не находил в себе сил положить им конец. К тому же давали себя знать старые раны и старческие немощи — в конце 1940-х — начале 1950-х годов Абд ал-Азиз почти не покидал кресла-каталки. Перед смертью (она последовала в ноябре 1953) он сильно потучнел и одряхлел.

IV. МЕЧ И КОРОНА (Искусные военачальники и ловкие политики)

РОМУЛ

Согласно римской традиции, дед Ромула, Нумитор, который по праву старшинства должен был править в латинском городе Альбе Лонге, утратил престол из-за козней своего брата Амулия, захватившего власть. К преступлению прибавляя преступление, Амулий истребил мужское потомство брата, а его дочь Рею Сильвию, под почётным предлогом избрав весталкой, обрёк на вечное девство. Но весталка сделалась жертвой насилия и родила двойню, отцом же объявила Марса — то ли веря в это сама, то ли потому, что прегрешение, виновник которого бог, — меньшее бесчестье. Однако ни бог, ни люди не защитили, ни её самоё, ни её потомство от царской жестокости. Жрица в оковах была отдана под стражу, детей царь приказал бросить в реку. Но Тибр как раз разлился, покрыв берега стоячими водами, — нигде нельзя было подойти к руслу реки, и тем, кто принёс детей, оставалось надеяться, что младенцы утонут, хотя бы и в тихих водах. И вот, кое-как исполнив царское поручение, они оставили новорождённых в ближайшей заводи. Когда вода отхлынула, лоток с детьми оказался на суше. Здесь его нашёл смотритель царских стад, звавшийся, по преданию, Фавстулом. Он принёс детей к себе и передал на воспитание своей жене Ларенции.

Детям дали имена Ромул и Рем. С первых лет жизни мальчики отличались благородной осанкой, высоким ростом и красотой. Когда же они стали постарше, то оба выказали отвагу, мужество, умение твёрдо глядеть в глаза опасности, одним словом — полную неустрашимость. Но Ромул был, казалось, крепче умом, обнаруживал здравомыслие государственного мужа, и соседи, с которыми ему случалось общаться, ясно видели, что он создан скорее для власти, нежели для подчинения. Случилось раз, что пастухи Амулия повздорили с пастухами Нумитора и угнали их стада. Ромул и Рем, не стерпев, избили и рассеяли обидчиков и, в свою очередь, завладели большой добычей. Гнев Нумитора они не ставили ни во что и начали собирать вокруг себя и принимать в товарищи множество неимущих и рабов, внушая им дерзкие и мятежные мысли.

Но однажды, когда Ромул исполнял какой-то священный обряд, пастухи Нумитора повстречали Рема с немногими спутниками, набросились на него и, выйдя победителями из драки, в которой обе стороны получили и раны и тяжёлые ушибы, захватили Рема живым. Его обвинили перед Амулием в том, что он делал набеги на землю Нумитора и с шайкой молодых сообщников, словно враг, угонял оттуда скот. Разобрав дело, Амулий повелел передать Рема Нумитору для казни. Между тем Фавстул, с самого начала подозревавший, что в его доме воспитывается царское потомство (ибо знал о выброшенных по царскому приказу младенцах), но не желавший прежде времени открывать эти обстоятельства, теперь, принуждаемый страхом, всё открыл Ромулу. Случилось так, что и до Нумитора, державшего Рема под стражей, дошли слухи о братьях-близнецах, он задумался о возрасте братьев, об их природе, отнюдь не рабской, и его душу смутило воспоминание о внуках. К той же мысли привели Нумитора расспросы, и он уже был недалёк от того, чтобы признать Рема. Так замкнулось кольцо вокруг царя. Ромул, назначив время, велел всем пастухам прийти к царскому дому — каждому иной дорогой — и напал на царя. Из дома Нумитора пришёл на помощь Рем с другим отрядом. Так был убит Амулий, а Нумитор получил обратно Альбанское царство.

Ромул и Рем были объявлены наследниками деда, но их охватило желание основать город в тех самых местах, где они были брошены и воспитаны. Обстоятельства благоприятствовали их замыслам. У альбанцев и латинов было много лишнего народу, и, если сюда прибавить пастухов, всякий легко мог себе представить, что мала будет Альба в сравнении с тем городом, который предстоит основать. Но в эти замыслы вмешалось наследственное зло, жажда царской власти и отсюда — недостойная распря, родившаяся из вполне мирного начала. Братья были близнецы, различие в летах не могло дать преимущества ни одному из них, и вот решили, чтобы боги, под чьим покровительством находились те места, птичьим знамением указали, кому править новым государством. Ромул местом наблюдения избрал Палатин, а Рем — Авентин. Рему, как передают, первому явилось знамение — шесть коршунов, и о знамении уже возвестили, когда Ромулу предстало двойное против этого число птиц. Началась перебранка, и взаимное озлобление привело к кровопролитию; в сумятице Рем получил смертельный удар. Теперь единственным властителем остался Ромул, и вновь основанный город получил название Рим от имени своего основателя.

Приступив в 753 году до Р.Х. к строительству, Ромул прежде всего укрепил Палатинский холм — то место, где он был воспитан. Затем он собрал толпу на собрание и дал ей законы, ибо ничем, кроме законов, он не мог сплотить её в единый народ. Понимая, что для неотёсанного люда законы его будут святы лишь тогда, когда сам он внешними знаками власти внушит почтение к себе, Ромул стал и во всём прочем держаться более важно и, главное, завёл двенадцать ликторов, которые повсюду сопровождали его, неся фаски (связки розог с вставленными в них топорами). Город между тем быстро рос, занимая укреплениями всё новые места, так как укрепляли город скорее в расчёте на будущее многолюдство, чем сообразно тогдашнему числу жителей.

Как только поднялись первые здания Рима, граждане немедленно учредили священное убежище для беглецов и нарекли его именем бога Асила, в этом убежище они укрывали всех подряд, не выдавая ни раба господину, ни должника заимодавцу, ни убийцу властям, и говорили, что всем обеспечивают неприкосновенность. Поэтому город стремительно разросся. Положив основание государству, Ромул разделил всех, кто мог служить в войске, на отряды. Каждый отряд состоял из трёх тысяч пехотинцев и трёхсот всадников и назывался легионом, ибо среди всех граждан выбирали только способных носить оружие. Все остальные считались «простым» народом и получили имя «популус». Сто лучших граждан Ромул назначил советниками и назвал их «патрициями», а их собрание — «сенатом», что означало «совет старейшин».

По прошествии нескольких лет Рим стал так силён, что мог как равный воевать с любым из соседних городов. Но срок этому могуществу был человеческий век, потому что женщин было мало и на потомство в родном городе римляне надеяться не могли, а брачных связей с соседями не существовало. Тогда, посовещавшись с сенаторами, Ромул разослал по окрестным племенам послов — просить для нового города союза и согласия о браках. Эти посольства нигде не нашли благосклонного приёма — так велико было презрение соседей и вместе с тем их боязнь за себя и своих потомков ввиду великой силы, которая среди них поднималась. И почти все, отпуская послов, спрашивали, отчего те не откроют убежище и для женщин: вот было бы им супружество как раз под пару.

Римляне были тяжко оскорблены, и дело явно склонилось к насилию. Чтобы выбрать время и место поудобнее, Ромул, затаив обиду, принялся усердно готовить торжественные игры в честь Нептуна Конного. Об этих играх он приказал известить всех соседей. Всё, чем только умели или могли в те времена придать зрелищу великолепия, было пущено в ход, чтобы о римских играх говорили и с нетерпением их ожидали. Собралось много народу. Всё многочисленное племя сабинян явилось с детьми и жёнами. И вот, когда зрелище заняло собою все помыслы и взоры гостей, был дан знак, и римские юноши бросились похищать девиц. Возникла невероятная суматоха. Родители девушек в страхе и горе бежали из города, проклиная преступников, поправших закон гостеприимства. И у похищенных не слабее было отчаяние, не меньше негодование. Но с ними римляне поладили достаточно быстро. Сам Ромул, обращаясь к каждой девушке в отдельности, объяснял, что всему виною высокомерие их отцов, которые отказывали соседям в брачных связях, и что девушек не должна волновать их дальнейшая судьба, потому что они будут в законном браке, общим с мужьями будет у них имущество, гражданство и дети. Похищенные скоро смягчились, а в это время их родители, облачившись в скорбные одежды, сеяли слезами и сетованиями смятение в городах.

Похищение имело следствием войну между римлянами и сабинянами. Прежде всего на римлян напали жители Ценины, Фиден, Крустумерия и Антемны. Но все они потерпели поражения в битвах. Их города были захвачены Ромулом, поля опустошены, а сами они вынуждены были переселиться в Рим. Ромул разделил между согражданами все земли побеждённых, не тронув лишь те участки, которые принадлежали отцам похищенных девушек. Последними выступили сабиняне из Кур под командованием царя Тита Тация. Благодаря предательству дочери начальника римской крепости Спурия Тарпея, Тацию удалось захватить крепость. На другой день римляне пошли на приступ и разгорелась ожесточённая битва. Её конец должен был быть очень печален, но тут сабинские женщины, из-за которых и началась война, распустив волосы и разорвав одежды, отважно бросились прямо под копья и стрелы, чтобы разнять два строя. Их мольбы растрогали обе стороны, и сражение сразу смолкло. Потом вперёд вышли Ромул и Таций, чтобы заключить договор. В результате противники не просто примирились, но из двух государств составили одно. Царствовать решили сообща, средоточием всей власти сделали Рим, а граждане по городу Куры получили имя «квиритов».

Когда население города, таким образом, удвоилось, к прежним патрициям добавились сто новых — из числа сабинян, а в легионах стало по 6 тысяч пехотинцев и по 600 всадников. Цари разделили граждан на три трибы, в каждой из которых было по 10 курий. Ромул и Таций не сразу стали держать совет сообща: сперва они совещались порознь, каждый со своими ста сенаторами, и лишь впоследствии объединили всех в одно собрание. Оба царя правили не только совместно, но в согласии. Но когда Таций был убит лаврентийцами, Ромул снёс происшедшее очень легко и в дальнейшем правил один.

Вскоре после этого Ромул захватил сопредельный Риму этрусский город Фидены. Сюда было выведено первое римское поселение. Эта победа привела к новой войне — на этот раз с этрусскими Вейями. После нескольких сражений противники сошлись в решительной битве под Фиденами, в которой, по общему признанию, величайшие подвиги были совершены самим Ромулом, обнаружившим исключительное искусство полководца в соединении с отвагой. Вейи заключили с Римом мир на сто лет и уступили значительную часть своих владений.

Это была последняя война Ромула. Он не избёг участи многих: всецело полагаясь на славу своих подвигов, исполнившись непереносимой гордыни, он отказался от какой бы то ни было близости к народу и сменил её на единовластие. Царь стал одеваться в красный хитон, ходил в плаще с пурпурной каймой, разбирал дела, сидя в кресле со спинкой. Впереди Ромула всегда шли ликторы, палками раздвигая толпу; они были перепоясаны ремнями, чтобы немедленно связать всякого, на кого укажет им царь. Патриции оказались фактически отстранены от власти. Ромул один, по собственному усмотрению, распределил меж воинами отнятую у вейян землю и вернул Вейям заложников, не справляясь с мнением сенаторов. Этим он оскорбил и унизил их до последней степени. И поэтому, когда в 716 году до Р.Х. Ромул внезапно исчез, подозрения и наветы пали на сенат. О кончине основателя Рима не осталось никаких надёжных, всеми признанных за истину сведений. Не было обнаружено ни его тела, ни даже клочка его одежды. Предполагали, что сенаторы набросились на Ромула в храме Вулкана, убили, а тело вытащили тайком. Официально было объявлено, что Ромул взят богами на небо и теперь будет покровителем римлян. В дальнейшем римляне воздавали ему божественные почести.

ЦЕЗАРЬ

Раннему началу политической карьеры Гая Юлия Цезаря много способствовало родство с известным вождём римских популяров (демократов) Марием. В 86 году до Р.Х. Марий, будучи у власти в Риме, назначил Цезаря, почти что мальчика, жрецом Юпитера. Военную службу Цезарь начал в 80 году до Р.Х., отправившись в Азию в составе свиты претора Марка Терма. Посланный им в Вифинию, чтобы привести флот, он надолго задержался у царя Никомеда. Тогда и пошёл слух, что царь растлил его чистоту. Обвинения в сожительстве с Никомедом преследовали Цезаря ещё долгое время спустя, поскольку свидетелями этого позора стали многие римляне. Гай Меммий прямо попрекал Цезаря тем, что он стоял при Никомеде виночерпием среди других любимчиков на многолюдном пиршестве, где присутствовали и некоторые римские торговые гости. А Цицерон описывал в некоторых своих письмах, как царские служители отвели Цезаря в опочивальню, как он возлёг на золотом ложе и как растлён был в Вифинии цвет юности этого потомка Венеры. Впрочем, дальнейшая служба принесла Цезарю больше славы, и при взятии Митилен он получил от Терма в награду дубовый венок.

В 78 году до Р.Х. Цезарь вернулся в Рим и вскоре приобрёл известность благодаря успешному выступлению в судах. Своей вежливостью и ласковой обходительностью он стяжал любовь простонародья, ибо он был более внимателен к каждому, чем можно было ожидать в его возрасте. Его обеды, пиры и вообще блестящий образ жизни содействовали постепенному росту его влияния в государстве. Сначала завистники Цезаря не обращали на это внимания, считая, что он будет забыт сразу же после того, как иссякнут его средства. Цицерон был первым, кто посчитал подозрительной и внушающей опасения деятельность Цезаря и распознал в этом человеке смелый и решительный характер, скрывающийся под маской ласковости и весёлости. Он говорил, что во всех помыслах и образе действий Цезаря он усматривает тиранические намерения. Но он ничего не мог поделать, поскольку с ранней юности в Цезаре было что-то неизменно привлекающее к нему сердца. Даже люди, нерасположенные к нему, постепенно подпадали под его обаяние. Внешность Цезаря была чрезвычайно приятна. Говорят, он был высокого роста, светлокожий, хорошо сложён, лицо имел чуть полное, глаза чёрные и живые. Здоровьем он отличался превосходным: лишь под конец жизни на него стали нападать внезапные обмороки и ночные страхи да два раза во время занятий у него были приступы падучей. За своим телом он ухаживал слишком даже тщательно и не только стриг и брил, но и выщипывал волосы, и этим его многие попрекали.

Щедро расточая свои деньги и покупая, казалось, ценой величайших трат краткую и непрочную славу, в действительности же стяжая величайшие блага за дешёвую цену, он, как говорят, прежде чем получить первую должность, имел долгов на 1300 талантов. Назначенный смотрителем Аппиевой дороги, он издержал много собственных денег, затем, будучи эдилом (65 до Р.Х.), выставил 320 пар гладиаторов, а пышными издержками на театры, церемонии и обеды затмил всех своих предшественников. Не довольствуясь этим, он украсил на свои средства комиции и форум базиликами, а на Капитолии выстроил временные портики. В 63 году до Р.Х. он был избран на должность верховного жреца, хотя его соперниками выступали первые люди государства. Эта победа внушила сенату и знати опасение, что Цезарь при желании сможет увлечь народ на любую дерзость. Вслед за тем, в 62 году до Р.Х., Цезарь был избран претором. Исполняя свои обязанности, он также делал всё возможное для того, чтобы заслужить народную популярность.

После претуры и непродолжительной службы в Испании Цезарь выставил свою кандидатуру на консульских выборах. А поскольку оптиматы (сторонники знати) чинили ему всяческие препятствия, он объединился с Гнеем Помпеем, который в это время был не в ладах с сенатом, медлившим подтвердить его распоряжения после победы над царём Понта Митридатом. Чтобы ещё больше упрочить их позиции, Цезарь привлёк на свою сторону также известного богача Марка Красса. Поддерживаемый с двух сторон, благодаря дружбе с Помпеем и Крассом, он добился успеха на выборах и с почётом был провозглашён консулом вместе с Кальпурием Бибулом. Вскоре под нажимом Цезаря был принят закон о наделении землёй ветеранов Помпея, а также утверждены все распоряжения последнего на Востоке. Цезарь очень дорожил содействием Помпея и выдал за него свою дочь Юлию.

По окончании срока консульства Помпей и Красс помогли Цезарю получить в управление на пять лет обе Галлии — Цизальпинскую и Нарбонскую. Прибыв в провинции, он прежде всего напал на воинственное племя гельветов и, истребив в чрезвычайно ожесточённой битве более 200 тысяч варваров, заставил их покориться. С этой блестящей победы пошла слава Цезаря как выдающегося полководца. По свидетельству Светония, Цезарь замечательно владел оружием, а выносливость его превосходила всякое вероятие. В походе он обычно шёл впереди войска, пеший или на коне, с непокрытой головой, несмотря ни на зной, ни на дождь. Самые длинные переходы он совершал с невероятной быстротой, налегке, делая по сотне миль в день, реки преодолевал вплавь или с помощью надутых мехов, так что часто опережал даже весть о себе. Воинов он ценил не за нрав и не за род и богатство, а только за мужество; а в обращении с ними одинаково бывал и взыскателен и снисходителен. Не всегда и не везде он держал их в строгости, а только при близости неприятеля; но тогда уже требовал от них самого беспрекословного повиновения и порядка. Иногда после большого и удачного сражения он освобождал их от всех обязанностей и давал полную волю отдохнуть и разгуляться. На сходках он обращался к ним не «воины!», а «соратники!» и одаривал добычей как никто другой из римских полководцев. Всем этим он добился от солдат редкой преданности и отваги. За все долгие годы войны ни один солдат не покинул его. Голод и лишения они переносили с великой твёрдостью, а в бою бились с непревзойдённой доблестью, так что Цезарь не раз одолевал полчища врага гораздо меньшими силами.

Победив гельветов, Цезарь двинулся на завоевание Дальней Галлии. Началась упорная война, продолжавшаяся около десяти лет. Несмотря на то что галлов было намного больше и они отличались чрезвычайной воинственностью, их племена оказались бессильны против доблести римлян и военного гения Цезаря. После многих кровопролитных сражений вся Галлия от Средиземного моря на юге до берегов Рейна на севере должна была признать верховную власть Рима. Эта замечательная победа далась Цезарю нелегко. За всё время своего проконсульства он буквально не знал ни минуты покоя, совершил множество походов и выдержал десятки сражений. Только последний год его правления (50 до Р.Х.) был относительно тихим. Это дало ему возможность сосредоточить внимание на событиях в Италии, где постепенно набирали силу его враги. Союза трёх полководцев уже не существовало. Красс погиб в 53 году до Р.Х. во время парфянского похода. А после того как в родах умерла дочь Цезаря Юлия, распались родственные связи между ним и Помпеем. На смену им пришло упорное соперничество, не сулившее Римскому государству ничего хорошего, ибо за годы отсутствия Цезаря Помпей приобрёл колоссальное влияние, сравнимое с тем, каким пользовался в своё время Сулла: он управлял провинциями, в его подчинении находились войска, по его указке избирались консулы. Сенат, ненавидевший Цезаря и видевший единственную защиту против него в Помпее, оказывал этому необъявленному диктатору всемерную поддержку.

Цезарь понимал, что как только он распустит свои легионы и превратится в частного человека, его немедленно привлекут к суду. Поэтому он решил нанести своим врагам опережающий удар. В конце 50 года до Р.Х. он с одним легионом переправился через Альпы и прибыл в Равенну — последний пункт, на который распространялась его власть. Отсюда он отправил в сенат письмо с просьбой разрешить ему сохранять свои полномочия в Цизальпинской Галлии с правом командования двумя легионами ещё в течение года, до тех пор, пока он вторично не выступит соискателем на консульских выборах. Помпей готов был согласиться на это предложение, но консул Публий Корнелий Лентул добился его провала. Таким образом, положение сделалось безвыходным, а гражданская война неизбежной.

В начале 49 года до Р.Х. Цезарь созвал своих солдат и обратился к ним со страстной речью: вначале он обвинял сенат и Помпея в происках против него, а в конце попросил солдат защитить его доброе имя. Легионеры единодушным криком заявили, что они готовы защищать своего полководца от любых обид. Под рукой у Цезаря в этот момент было всего 5 тысяч солдат, но он, по своему обыкновению, начал действовать смело и решительно. Перейдя приграничную реку Рубикон, он неожиданно вторгся в Италию. Его появление здесь произвело на всех потрясающее действие. Враги (и в числе других Помпей) в спешке бежали из Рима в Диррахий. В течение шестидесяти дней Цезарь без всякого кровопролития сделался господином всей Италии. Отсюда он двинулся в Испанию и разгромил при Илерде несколько верных Помпею легионов. В начале 48 года до Р.Х. главные силы противников сошлись в Фессалии на равнине Фарсала.

К этому времени Цезарь имел под своим началом до 22 тысяч человек и из них около 1 тысячи конников. Войско Помпея было примерно в два раза больше, конников же он имел около 7 тысяч. Между войсками было ровно столько места, сколько необходимо для взаимной атаки. Однако Помпей отдал приказ не двигаться с места и ждать атаки со стороны противника. Готовясь к наступлению, Цезарь велел третьей и четвёртой линиям своих когорт оставаться на месте, а повёл в атаку лишь первую и вторую. По всему фронту начался упорный рукопашный бой. Тем временем всадники с левого Помпеева фланга, сопровождаемые пращниками и стрелками, атаковали правое крыло Цезаря. Конница цезарианцев была смята и отступила. Как только Цезарь это заметил, он дал сигнал когортам четвёртой линии. Те быстро бросились вперёд сомкнутыми рядами и так бурно атаковали Помпеевых всадников, что из них никто не устоял; все они повернулись и бежали. С их удалением все стрелки и пращники остались беззащитными и были перебиты. Не прерывая атаки, когорты обошли левое крыло и напали на помпеянцев с тылу. В то же время Цезарь приказал третьей линии, которая до сих пор спокойно стояла на месте, броситься вперёд. Этой двойной атаки помпеянцы не могли уже выдержать и все без исключения обратились в бегство. Сам Помпей через задние ворота лагеря бежал в Ларису. Оттуда с немногими друзьями и в сопровождении тридцати всадников он добрался до моря, сел на корабль и отплыл в Египет. Однако по прибытии в эту страну он был коварно убит по приказу царя Птолемея XIII.

Ещё не зная о смерти своего врага, Цезарь двинулся на восток. Услыхав, что Помпей отправился в Египет, он отплыл следом и по прибытии в Александрию узнал о его смерти. Тогда он вмешался в междоусобную войну, которая шла в это время в Египте между Птолемеем XIII и его сестрой Клеопатрой VII. Юный царь погиб в одном из сражений. Цезарь возвёл на царский престол Клеопатру, которая к этому времени сделалась его любовницей, и, покончив с египетскими делами, в конце 47 года до Р.Х. возвратился в Италию.

С гибелью Помпея гражданская война не окончилась. Оплотом помпеянцев оставалась Африка, куда бежали самые лучшие полководцы Помпея: Публий Корнелий Сципион, Тит Атий Лабиен и Марк Петрей. Пока Цезарь воевал в Египте, они успели собрать и обучить двенадцать легионов. Союзником их был нумидийский царь Юба, а Нумидия в военном отношении представляла собой грозную силу. Но вся эта мощь оказалась бессильна перед Цезарем. Генеральное сражение произошло под Тапсом, причём исход его был решён не столько перевесом сил, сколько стремительностью и неожиданностью атаки. В то время как стоявший во главе помпеянцев Сципион трудился над устройством лагеря, Цезарь с невероятной быстротой пройдя лесистыми местами, удобными для неожиданного нападения, быстро атаковал легионы, стоявшие перед валом. Не выдержав бурного натиска цезарианцев, враг бежал. Этим сражением был решён исход всей войны. Вожди помпеянцев и царь Юба покончили с собой, после чего Нумидия была присоединена к Риму в качестве провинции.

Вернувшись в Италию, Цезарь справил подряд четыре триумфа. Все они отличались невероятной пышностью. Выбранный после этого в четвёртый раз консулом, Цезарь в 45 году до Р.Х. отправился покорять Испанию, где подняли мятеж сыновья Помпея и куда бежали все помпеянцы, ещё не сложившие оружия. Эта война, против ожидания, оказалась очень трудной. Несмотря на свою молодость, братья собрали удивительно большую армию и выказали необходимую для полководцев отвагу, так что Цезарь, вторгшийся в Испанию, не раз оказывался в крайне опасном положении. В решительной битве у Кордубы помпеянцы поначалу стали сильно теснить цезарианцев. Видя это, Цезарь выхватил щит у одного из оруженосцев и бросился вперёд строя. Солдаты последовали за ним и бились с большим ожесточением до самого вечера. Только к концу дня Цезарь одержал победу, перебив до тридцати тысяч врагов и положив немало своих. Позже он признался друзьям, что много раз он сражался ради победы, но тогда впервые бился ради спасения своей жизни. Старший из братьев — Гней был вскоре убит, а младший — Секст спасся с немногими сторонниками. Это была последняя война, которую пришлось вести Цезарю. В честь неё он отпраздновал пятый триумф, как бы венчавший собой его победу в гражданской войне.

Цезарь возвратился в Рим, внушив к себе такой страх и приобретя такую славу, каких не имел до него никто. Многие боялись, что он, как в своё время Сулла, станет жестоким деспотом. Однако они беспокоились напрасно. Цезарь вёл себя очень сдержанно: простил многих своих врагов и сохранил все внешние атрибуты республиканского строя. Он совершенно спокойно переносил едкие нападки поэтов и злопыхателей и даже не думал использовать свою огромную власть для того, чтобы заткнуть им рот. Льстецы несколько раз пытались провозгласить Цезаря царём, но, зная, как ненавистен этот титул народу, он неизменно отвергал его. Цезарь имел много планов, касавшихся как устроения и украшения столицы, так и укрепления державы. Однако ему не суждено было исполнить задуманных начинаний: в марте 44 года до Р.Х. он погиб в результате заговора, в котором участвовало более шестидесяти сенаторов. Во главе всего предприятия стояли Гай Кассий, Марк Юний Брут и Децим Юний Брут. В день, назначенный для покушения, Цезарь отправился в сенат в сопровождении Децима Брута. Последний задержал на улице Марка Антония, верного друга Цезаря, отличавшегося большой телесной силой. Когда Цезарь сел в своё кресло, заговорщики внезапно напали на него и нанесли мечами более двадцати ран, от которых он тут же скончался.

Охваченный ужасом сенат разбежался, а собравшись на следующий день назначил Цезарю божеские почести и не отменил даже самых маловажных из его распоряжений. Но и убийцы его не подверглись осуждению — все они получили в управление провинции. Народ поначалу не выразил в связи с убийством никаких чувств. Однако увидев, как несут через форум обезображенный ударами труп Цезаря, толпа начала волноваться. Чернь нагромоздила вокруг тела скамейки, решётки и столы менял, подожгла всё это и таким образом предала его сожжению. Затем одни, схватив горящие головни, бросились поджигать дома убийц, другие побежали по всему городу, стараясь схватить их. Никого из заговорщиков, впрочем, найти не удалось, так как напуганные происходящим, они поспешили уехать из Рима.

МУАВИЙА I

Муавийа принадлежал к знатному мекканскому роду Омейадов (Умайидов), члены которого оказали особенно упорное сопротивление распространению мусульманства. Отец Муавийи, Абу Суфайн Сахр, долгое время был непримиримым противником пророка Мухаммада и несколько раз возглавлял мекканцев в походе против него. Он принял ислам только в начале 630 года, когда ему фактически пришлось выбирать между признанием власти Мухаммада и изгнанием. Тогда же перешёл в новую веру Муавийа. В том же году он участвовал на стороне мусульман в сражении при Хунайн. Следующие два года Муавийа был личным секретарём Мухаммада и записывал его откровения. Его воспоминания о пророке впоследствии легли в основу многих хадис.

После смерти Мухаммада Муавийа с отрядом Халида ибн ал-Валила участвовал в походе в Йамаму и отличился в сражении у Акраба. При Умаре I он воюет в Сирии и быстро выдвигается на руководящие посты. В 639 году, когда здесь разразилась страшная эпидемия чумы и один за другим умерло несколько арабских военачальников, наместничество над этой богатейшей провинцией перешло к Муавийи. В его руках сосредоточились огромные материальные и военные ресурсы, которые он с успехом использовал сначала на благо государства, а потом в своих собственных интересах В 640 году была взята штурмом Кайсарийа (Кесария). Завершив затем покорение приморских городов, Муавийа в 644 году первым из арабских военачальников вторгся в Малую Азию и дошёл до Амореи. К 646 году он уже владел на полуострове несколькими крепостями. Однако Муавийа понимал, что пока византийцы господствуют на море, любая точка побережья Сирии и Малой Азии будет находиться под угрозой нападения. Чтобы обеспечить прочность завоеваний, следовало добиться господства на море, и Муавийа энергично принялся за новое для арабов дело создания флота. В 648 году он возглавил первую в истории Халифата крупномасштабную морскую экспедицию на Кипр. А в начале 656 года сирийские арабы дали византийцам первое морское сражение у Фойника (Малая Азия), завершившееся их полной победой.

Спустя несколько месяцев внимание Муавийи было отвлечено от внешних войн смутами в самом Халифате. В июне 656 года был убит в своём доме халиф Усман. Через несколько дней жители Медины избрали на его место двоюродного брата и зятя пророка Али ибн Абу Талиба. Большинство провинций признало этот переворот, только Муавийа наотрез отказался присягать человеку, руки которого, как он говорил, запятнаны кровью Усмана. Ибн Тиктака пишет, что когда в Сирию прибыли послы Али и потребовали принесения присяги, Муавийа выставил перед народом окровавленную рубаху убитого халифа, горько плакал над ней и потом приписал смерть Усмана проискам Али. После этого сирийцы единодушно приняли его сторону. Объявив себя мстителем за покойного, Муавийа стал готовиться к войне с Али. Сирийские арабы активно поддержали его в этой борьбе. В июне 657 года у селения Сиффин на берегах Евфрата разыгралась тяжёлая девятидневная битва. Когда победа стала клониться на сторону Али, Муавийа сделал ловкий дипломатический ход — он отправил во вражеский лагерь парламентёров и предложил разрешить спор миром. Али не смог отказаться от этого предложения, так как сам прежде неоднократно выступал с ним. К тому же все воины были страшно утомлены беспрерывными боями и нуждались в отдыхе. Противники договорились передать свой спор на рассмотрение третейского суда и разошлись.

Для Али это соглашение стало началом конца. Наиболее активные из его последователей были возмущены нерешительностью своего вождя. Они откололись от него и образовали собственную партию — хариджитов. Другие, не питавшие к Али особенной любви, но вынужденные повиноваться ему как своему халифу, теперь получили законную отговорку покинуть его войско, ибо, подписав равноправный договор с мятежниками, Али косвенно признал справедливость их обвинений. Дела Муавийи, напротив, стали быстро поправляться. В 658 году, когда военные действия возобновились, он сумел подкупом и лаской привлечь на свою сторону многих прежних сподвижников своего врага. К тому же Али пришлось вести войну с хариджитами, растрачивая в ней остатки своих сил. Натиск его на Сирию ослаб, и сторонники Муавийи перешли в наступление. Летом 658 года от Али отпал Египет. После этого Муавийа почувствовал себя настолько уверенно, что в июне 659 года официально провозгласил себя халифом. Его отряды совершали глубокие рейды вглубь провинций Али, и тому всё труднее было отражать их нападения. Однако неизвестно чем бы в конце концов закончилась война, если бы в неё не вмешалась третья сила. В 660 году хариджиты, равно ненавидевшие обоих претендентов, постановили убить их и тем самым положить конец гражданской войне. Покушение на Муавийю оказалось неудачным. Хариджит-убийца приблизился к нему в мечети во время молитвы и нанёс удар мечом, целясь в голову. Но Муавийа как раз склонился в земном поклоне, и от смерти его спасли толстые ягодицы, на которые пришёлся удар. Судьба Али, напротив, сложилась печально — в начале 661 года трое убийц-хариджитов напали на него в мечети и нанесли несколько ран, от которых он скончался.

После смерти Али его сторонники провозгласили халифом его сына Хасана. Муавийа не признал этого выбора и в мае 661 года двинулся походом на Куфу. Хасан собрал под свои знамёна около 30 тысяч воинов и выступил навстречу врагу, но в Сабате его люди взбунтовались. Хасан был ранен, его сподвижники большей частью разошлись. Муавийа поспешил воспользоваться благоприятной ситуацией и подкупил одного из полководцев Хасана, Убайдаллаха ибн Аббаса, послав ему 500 тысяч дирхемов. Тот немедленно перешёл на его сторону и увёл с собой 8 тысяч человек. Шансы Хасана на победу после этого сильно уменьшились, и он стал думать о том, как выгоднее продать своё отречение. Когда начались переговоры, Муавийа сделал красивый жест: приказал принести чистый лист, подписал его, поставил свою печать и вручил послу своего противника со словами: «Отдайте его Хасану, пусть он впишет в него всё, что пожелает». Внешне безрассудный, этот шаг на самом деле был хорошо продуман. Муавийа понимал, что все претензии Хасана будут ничтожны по сравнению с расходами на кровопролитную войну. К тому же условия Хасана оказались вполне приемлемы: он потребовал себе 5 миллионов дирхемов и права считаться наследником Муавийи. Таким образом был заключён мир.

В конце июля новый халиф прибыл в Куфу, которая в тот же день присягнула ему на верность. По свидетельству арабских историков, Муавийа в это время был уже далеко не молод и неказист на вид: коренаст, коротконог, с непропорционально большой головой. Он очень любил хорошо покушать, имел большой живот и толстый зад. Своими манерами и поступками Муавийа также заметно отличался от первых четырёх («правоверных») халифов. Он, к примеру, был первым правителем Халифата, который окружил себя стражей и придворной пышностью — построил дворец и учредил полицию. На людях Муавийа появлялся только в сопровождении эскорта, а в соборной мечети он имел особое место, окружённое телохранителями. К нему уже нельзя было подойти запросто и поговорить, как с Умаром или Усманом. Враждебные ему историки упрекали за это первого Омейяда и говорили, что он сделался настоящим царём по примеру неверных. Впрочем, первый дворец был ещё очень скромным сооружением и вызывал насмешки у византийских послов, называвших его «скворечником».

В общении Муавийа был очень живым человеком: умел ценить острое словцо и заразительно хохотал, трясясь всем телом. Все средневековые авторы отмечают его снисходительность к незначительным проступкам и свойственную ему разумную сдержанность. Так, он никогда не обращал внимания на мелкие уколы или неучтивости своих не очень верных сподвижников. Однажды его спросили, как он может быть снисходителен к человеку, который был с ним груб. «Я не мешаю людям и их языкам, пока они не мешают нам и нашей власти», — отвечал халиф. Один историк сообщает о Муавийи: «Когда он слышал от человека неприятное, то отрезал ему язык подарками или прибегал к хитрости, посылая его на войну командующим. Большинство его поступков были уловками и хитростями. Сам он говорил о себе: „Я не применяю меч там, где мне достаточно бича, и не применяю бич там, где мне достаточно языка“». Он действительно старался не создавать лишних врагов и был сдержан даже по отношению к явным противникам. В целом он оказался очень даже неплохим правителем: обращал серьёзное внимание на отдельные отрасли управления, работал серьёзно и много, стараясь во всём ввести улучшения. Финансы находились при нём в образцовом состоянии — государство было в изобилии снабжено деньгами, при том что подати не казались особенно тягостными.

Мудрая политика позволила Муавийи довести до конца все его начинания. Он поддерживал очень хорошие отношения с сыном Али Хасаном, который официально считался его наследником. Но в 669 году Хасан неожиданно умер, и Муавийа поспешил закрепить престол за своим единственным сыном Йазидом. В 676 году жители Мекки и Медины должны были принести ему присягу как соправителю и наследнику Муавийи. В 670-х годах возобновились прерванные гражданской войной арабские завоевания. На востоке в 671 году был взят Балх. В 673 году арабское войско переправилось через Амударью и подчинило Бухару. Вслед за тем покорился Самарканд — главный город Согда. На севере продолжалась война с Византией. К этому времени арабы уже имели большой флот и с успехом действовали на море. В 667 году они взяли Халкедон и в первый раз опустошили Сицилию. Затем были подчинены Родос и Крит. В 674 году пал Кизик и возникла реальная угроза Константинополю. Но потом в военных действиях наступил перелом. Около 675 года византийцы впервые применили недавно изобретённый греческий огонь и нанесли арабскому флоту тяжёлое поражение. В то же время в Малой Азии потерпела поражение большая армия мусульман, возглавляемая Суфайном ибн Ауфом. Более успешно действовали арабы на западе — в Северной Африке. В 670 году был основан Кайруан, превратившийся вскоре в крупную опорную базу для операций против берберов. Город быстро рос, напоминая иракские гарнизонные города Куфу и Басру не только численностью населения, но и уровнем культуры. В 678 году наместник Ифрикии Абу-л-Мухаджир Динар взял Карфаген — столицу византийской Африки. После этого владения арабов достигли городка Мила (в 350 километрах к западу от Карфагена).

ОТТОН I ВЕЛИКИЙ

В августе 936 года двадцатичетырёхлетний Оттон был избран на всенародном съезде в Ахене немецким королём. Он был именно тем государем, которого требовала эта эпоха. По свидетельству современников, Оттон был очень набожен, щедр и всегда весел, если не имел надобности прибегать к строгости. Он обладал удивительно восприимчивым умом и, хотя до смерти своей первой жены был совершенно чужд всякого образования, после того весьма преуспел в овладении грамотой и мог прочитать любую книгу. Он говорил по-латыни и по-славянски, но, за исключением редких случаев, пренебрегал этими языками. Оттон любил забавляться охотой, любил хороший стол и прогуливался иногда верхом, соблюдая, однако, при этом королевскую важность. Он всегда носил национальную одежду и никогда не надевал иноземной. Он имел сильный и повелительный характер, сокрушал непокорных, но был справедлив и великодушен к склонившимся перед ним. Король хорошо понимал людей и умел выбирать среди них даровитых исполнителей своей цели. Тонкий политик, он твёрдо шёл к поставленной цели и умел пользоваться для достижения её любым благоприятным случаем. По натуре он был государь очень деятельный, редко задерживался на одном месте, постоянно находясь в разъездах.

Укрепив и умиротворив Германию, Оттон с середины 940-х годов обратился к внешним делам. В 947 году он выступил против датского короля Харальда Синезубого, который, воспользовавшись смутами, захватил Шлезвигскую марку, и победил его у Эльбы. Оттон отобрал у датчан пограничные земли, но народное предание ещё более прославило эту победу — сохранилось известие, что Оттон дошёл до северного конца Ютландии и бросил там в море копьё, отмечая этим по старинному обычаю границы своих владений. В 950 году король обратился против богемского герцога, свергнувшего 14 лет назад вассальную зависимость. Он также принуждён был покориться, принёс присягу верности и обязался платить дань. Вслед за тем события в Италии дали Оттону удобный повод вмешаться в дела этой страны. Стало известно, что итальянский король Беренгарий II преследует вдову своего предшественника Лотаря Аделаиду — сестру бургундского короля. Оттон объявил, что намерен прийти к ней на помощь, так как всегда был другом и покровителем её брата. В сентябре он переправился через Альпы и, не встретив никакого сопротивления, овладел всей Ломбардией. Вступив в Павию, он отправил Аделаиде подарки и предложение выйти за него замуж. Аделаида ответила согласием, приехала в Павию и обвенчалась с ним. Событие это имело большое влияние на дальнейшие судьбы Германии и Италии. В 952 году Беренгарий примирился с Оттоном, приехал в Германию и получил из его рук Итальянское королевство. Но конечно же он не мог быть верным вассалом и только ждал случая для восстания.

В июне 955 года началась тяжёлая венгерская война. Король выступил против врагов и расположился лагерем в районе Аугсбурга. Вскоре подошло войско франконцев и баварцев. Сильную конницу привёл в лагерь зять короля герцог Конрад. С его приходом немцы воспрянули духом, так как он отличался храбростью и рассудительностью. Лазутчики донесли, что войско венгров расположилось неподалёку. После этого в лагере был объявлен пост и было приказано, чтобы на следующий день все были готовы к сражению. На рассвете 10 августа воины подняли знамёна и вышли из лагеря. Первые три отряда составляли баварцы, четвёртый — франконцы (ими командовал Конрад), пятый — саксонцы (ими командовал сам король), шестой и седьмой — швабы, восьмой — чехи. Венгры частью сил перешли реку Лех и одновременно напали на немцев с фронта и тыла. С ужасным криком они обрушились на чехов, одних убили, других взяли в плен и овладели обозом. Подобным же образом они атаковали седьмой и шестой отряды, повергли многих швабов, а остальных обратили в бегство. Узнав, что бой кипит у него в тылу, Оттон отправил на помощь бегущим Конрада с его франконцами. Они опрокинули венгров, рассеяли и обратили их в бегство. После того как герцог с победоносными знамёнами вернулся к королю, тот ободрил своих воинов короткой речью, поднял щит, копьё и первым направил коня на врага, выполняя обязанность и воина и военачальника. Более смелые из врагов сначала оказывали сопротивление, но затем пришли в смятение и обратились в бегство. В тот же день был захвачен лагерь. На второй и третий день полчища оставшихся в живых венгров были настолько истреблены соседними городами, что почти никому не удалось спастись. Это была величайшая победа, навсегда отбившая у венгров охоту совершать набеги на Германию. Но и королю его победа далась не без крови.

Спустя два месяца после Лехской победы Оттон выступил против вендов, предавая огню и опустошая всё на своём пути. Наконец он раскинул лагерь у реки Раксы, трудной для перехода из-за болотистой местности. Славяне, внезапно напав на немцев, окружили их лагерь и осаждали в течение многих дней. Когда в войске начался голод и болезни, Оттон велел завязать бой и отвлечь вендов. Тем временем граф Геро построил три моста. Часть воинов Оттона переправилась по ним и внезапно напала на славян. Началась жестокая битва. Славяне не выдержали и побежали. Князь их Стойнеф пал в бою. После этого венды должны были вновь покориться немцам и платить им дань.

Восстановив повсюду мир, Оттон вновь вернулся к итальянским делам. Как и следовало ожидать, Беренгарий при первой возможности отказался соблюдать прежние клятвы и стал преследовать в Ломбардии сторонников Оттона. В 957 году Оттон отправил против него сына Людольфа. Людольф перешёл Альпы, в двух сражениях разбил Беренгария и взял Павию. В разгар своих побед в сентябре 957 года он умер от лихорадки. После этого Беренгарий восстановил свою власть на севере страны. В течение двух лет Оттон не мог отправиться в поход против него, отвлечённый войной с ротарями. Только доведя до благополучного конца войну на востоке, он осенью 961 года с большим войском перешёл через Альпы. Беренгарий хотел преградить немцам дорогу, но, покинутый своим войском, отступил. Все города отворили перед Оттоном ворота, епископы и графы выходили ему навстречу и приносили клятву верности. Рождество он отпраздновал в Павии, а в начале следующего года двинулся в Рим. Здесь его встретили с величайшими почестями, и 2 февраля папа Иоанн XII короновал Оттона в соборе Святого Петра императорской короной. Так спустя 38 лет после смерти Людовика Слепого (последнего потомка Карла Великого) на Западе опять возникла фигура императора, а на место исчезнувшей империи Каролингов явилась новая Священная Римская империя германской нации. Пробыв в Риме 12 дней, Оттон вернулся в Северную Италию продолжать войну против Беренгария. Вскоре он узнал, что папа изменил ему и впустил в Рим Адельберта, сына Беренгария. В ноябре 963 года император во второй раз подступил к этому городу. Не дожидаясь штурма, Иоанн бежал и укрылся в горах. Вступив в Рим, Оттон взял у вельмож и духовенства присягу, что они не будут избирать нового папу без согласия императора. Этим он отнял у римлян их важнейшее право — свободный выбор папы и взял на себя власть повелителя всей западной церкви. Он созвал собор из 36 итальянских и 2 немецких епископов: папа Иоанн был обвинён ими во многих преступлениях и низложен. На его место избрали нового папу — Льва VIII. Пробыв в Риме до половины января, император поехал к войскам. Спустя какое-то время Беренгарий сдался и был отправлен в ссылку в Виллу, где он и прожил до самой смерти.

Но даже эта победа не удержала римлян от восстания. В феврале они изгнали Льва и опять приняли папу Иоанна. Тот сразу стал изгонять и увечить своих врагов. В мае он неожиданно умер. Римляне и после этого не примирились с Львом, а избрали нового папу Бенедикта V. Когда они попросили Оттона утвердить этот выбор, он гневно отвечал, что признаёт только одного папу — Льва. Немцы подступили к Риму, обложили его со всех сторон и принялись опустошать окрестности. В городе начался жестокий голод, и 23 июня горожане отворили ворота. Оттон во второй раз созвал собор епископов — на этот раз для суда над Бенедиктом. Почтенного старика стали сурово допрашивать о его преступлениях. Глубоко потрясённый возводимыми на него обвинениями, тот упал к ногам Оттона и, обнимая его колени, просил пощадить его. Император смягчился (и даже заплакал) и просил епископов не наказывать ослушника слишком строго. Бенедикт был лишён епископского и священнического сана, однако за ним остался сан дьякона.

В начале 966 года Оттон вернулся в Германию. Но с тех пор как он завоевал Италию, император не мог уже надолго покидать эту страну, так как здесь то и дело возникали смуты. В октябре 965 года, после смерти Льва, по указке Оттона избрали папой Иоанна XIII. Прошло всего несколько недель, и римляне восстали против него, подвергли жестоким унижениям и заключили в одном из замков. Услыхав вскоре, что Оттон перешёл через Альпы и приближается к Риму, горожане поспешно освободили Иоанна и покорились ему. Тем не менее Оттон решил не давать на этот раз спуску и примерным наказанием бунтовщиков отбить у римлян охоту к мятежам. По его приказу учинили строгий суд. На Рождество двенадцать вожаков народа были повешены. Многим отрубили головы, другие были подвергнуты свирепым истязаниям и ослеплены. Некоторые влиятельные римские вельможи были высланы в Германию.

Усмирив северную часть страны, Оттон стал думать о покорении южной, так как хотел соединить под своей властью весь полуостров. Пандульф, герцог беневентский и капуанский, признал его своим сюзереном. Оттон отдал ему также герцогство Сполетское. Только византийцы, владевшие южной оконечностью Италии, всеми силами противились планам Оттона. Вскоре между двумя империями началась война. В 968 году Оттон отправил к императору Никифору II своего посла Лиутпранда с предложением заключить союз и скрепить его браком между сыном Оттона, тоже Оттоном, и принцессой Феофано, дочерью уже умершего императора Романа II. Посольство это не имело успеха. Прежде начала всяких переговоров Никифор требовал, чтобы Беневент был возвращён Византии. Уже зная о решении своего государя, византийские послы пошли на следующую хитрость: они известили Оттона, что невеста прибыла в Калабрию и императору надо позаботиться о её встрече. Оттон отправил к условленному месту часть своего войска со многими знатными мужами. Византийцы внезапно напали на этот отряд, многих перебили и взяли в плен. Разгневанный Оттон двинул на юг Италии своё войско во главе с Гунтером и Зигфридом. Они ограбили страну, пленили многих людей, но, кажется, не смогли взять ни одного города. В декабре 969 года императором в Византии стал Иоанн Цимисхий. Занятый войнами на севере и востоке, он первый предложил Оттону мир и дружбу. В 972 году союз был скреплён браком. Сын Оттона, Оттон Младший, женился наконец на Феофано. Апулия и Калабрия остались за византийцами.

Проведя шесть лет в Италии, Оттон в августе 972 года возвратился в Германию. Он был уже болен, но продолжал, по своему обыкновению, переезжать из одной местности в другую. Троицу он праздновал в Мемлебене. Во время вечернего богослужения он вдруг почувствовал жар и усталость. Окружающие князья заметили это и усадили его в кресло. Император попросил причастить себя, а затем без стона с величайшим спокойствием испустил последний вздох.

ВИЛЬГЕЛЬМ I ЗАВОЕВАТЕЛЬ

Будущий завоеватель Англии родился в 1027 году. Его отец, герцог Роберт Нормандский, был прозван за неукротимые страсти Робертом Дьяволом. По преданию, возвращаясь однажды с охоты, он встретил у ручья девушку из Фалеза, мывшую бельё со своими подругами. Красота её поразила герцога. Он пожелал её любви и послал одного из доверенных приближённых с предложением к её семейству. Отец девушки (её звали Гарлева) сначала был оскорблён притязаниями Роберта, но потом, по совету одного отшельника, всё же отослал к герцогу свою дочь. Роберт очень любил её, а рождённого Гарлевой сына воспитал с такой заботливостью, словно он был его законным ребёнком. Через семь лет Роберт отправился в Иерусалим и назначил Вильгельма своим наследником. Он умер во время паломничества. После этого гордые нормандские бароны стали бунтовать против совершившегося избрания, говоря, что незаконнорождённый не может начальствовать над сыновьями датчан. Несколько лет противники и сторонники Вильгельма вели между собой упорную войну, в которой он не мог участвовать из-за своего малолетства. Наконец в 1042 году, после взятия замка Арк, мир был восстановлен. Но до окончательного умиротворения Нормандии было ещё далеко. В 1044 году Вильгельм едва не пал жертвой заговора, среди участников которого был друг его детства Гвидо Бургонский. Вильгельм попросил помощи у французского короля Генриха I. В то время между Капетингами и нормандскими герцогами ещё существовала традиционная дружба. Король лично явился к Аржансону во главе большой армии вассалов. Бунтовщики тоже не теряли времени и успели собрать под свои знамёна 20 тысяч человек. Ожесточённая битва произошла в 1046 году на равнине Дюн неподалёку от Казна. Мятежники долгое время отражали смелые атаки герцога и его союзников. Но некоторые из предводителей инсургентов перешли на сторону Вильгельма, и это решило исход сражения в его пользу.

С восстановлением спокойствия Вильгельм стал подыскивать себе невесту и остановил выбор на Матильде, дочери Балдуина, графа Фландрского. Поначалу его сватовство не имело успеха. Тогда герцог прибёг к следующему виду ухаживания. Он тайно прибыл в Брюгге, где находился Балдуин со своим семейством, подстерёг Матильду на церковной паперти и при выходе из церкви схватил её, бросил в грязь, нанёс несколько сильных ударов, а затем вскочил на коня и быстро удалился. От этих побоев Матильда сделалась больна, однако решительно объявила отцу, что выйдет замуж только за Вильгельма Нормандского. Граф поддался на её уговоры, и свадьба состоялась в 1056 году в замке О.

В том же году пришли в расстройство отношения с французским королём. Генрих, обеспокоенный усилением прежнего союзника, стал собирать силы для похода в Нормандию. Вильгельм благоразумно уклонился от решительной битвы, но, узнав, что брат короля Эд с большим отрядом французских рыцарей отделился от главного войска и находится под Мортимером, внезапно напал на него и нанёс тяжёлое поражение. В 1059 году король Генрих опять вторгся в его страну. Как и в прошлый раз, Вильгельм избегал открытого сражения и выжидал время для внезапного удара. Узнав, что Генрих собирается перейти чрез Диву, он скрытно приблизился к месту переправы. Когда передовой отряд Генриха был уже на другом берегу, нормандцы внезапно напали на королевский арьергард. Множество французов было перебито, другие сдались на милость победителя. По свидетельству хронистов, в Нормандии ещё никогда не бывало такого огромного числа пленных. Король в бессильной ярости наблюдал с другого берега за разгромом своей армии, но ничем не мог ей помочь. Он не сумел перенести этого поражение и умер в следующем году. После этого Нормандия успокоилась.

Однако герцог Вильгельм был не тот человек, который мог жить в покое. Разделавшись с французскими делами, он стал помышлять о завоевании Англии. Обстоятельства благоприятствовали ему. Вскоре, после того как Эдуард III Исповедник, дальний родственник Нормандского герцога, занял английский престол, он принимал у себя молодого Вильгельма. Существует предание, что тогда же он обещал передать ему власть над страной после своей смерти. Знали об этой договорённости очень немногие. В 1065 году в Нормандии находился граф Уэссекский Гаральд, пользовавшийся у Эдуарда огромным авторитетом. Вильгельм завёл с ним разговор о своих претензиях на английский престол. Гаральд, хотя и был очень удивлён тем, что нормандский герцог рассчитывает сделаться королём Англии, обещал оказать ему всяческую поддержку. Немного погодя Вильгельм обманом принудил его поклясться в этом над святыми мощами. Между тем умирая, Эдуард призвал английских вельмож провозгласить королём Гаральда. Когда затем Вильгельм потребовал у Гаральда соблюдения данной клятвы, тот отвечал, что принёс её под влиянием насилия и, кроме того, обещал то, чем не имел права распоряжаться. Тогда Вильгельм провозгласил, что в том же году придёт требовать свои владения и будет преследовать клятвопреступника на суше и на море.

Вильгельм стал готовиться к походу со всей возможной тщательностью. Он предлагал большое жалованье и участие в разграбление Англии каждому крепкому человеку, решившемуся служить ему копьём, мечом или арбалетом. Вскоре к нему явилось множество рыцарей и любителей приключений со всей Франции. 27 сентября 1066 года 400 больших кораблей, сопровождаемых 1 тысячей лёгких перевозных судов, вышли в море, а уже 28 сентября нормандцы высадились на побережье Англии близ Гастингса. Вскоре стало известно о подходе Гаральда и англосаксов, занявших укреплённую позицию на склоне холмов в семи милях от лагеря нормандцев. 14 октября началась решительная битва. Свою конницу герцог построил тремя отрядами, одним из которых, составленным из нормандского рыцарства, он командовал сам. Впереди и по флангам была построена пехота. Начало битвы оказалось неудачным для нормандцев. Саксы, укрытые за высоким палисадом, стояли крепко и отразили все атаки нападавших. Тогда герцог прибегнул к хитрости. Чтоб выманить англичан из их укреплений и расстроить их ряды, он велел одному из своих отрядов произвести нападение, а потом удариться в бегство. Видя это беспорядочное отступление, саксы потеряли хладнокровие и бросились в погоню. На некотором расстоянии другой отряд, нарочно подготовленный, присоединился к мнимым беглецам, которые тотчас повернули лошадей и со всех сторон встретили ударами копий и мечей нестройно бежавших врагов. В это время был сделан пролом в укреплении: туда ворвались нормандцы и пошла рукопашная схватка. Вскоре Гаральд и его братья были убиты. Остатки английского войска без вождя и без знамени продолжали борьбу до ночи. С наступлением темноты вожди саксов рассеялись и большей частью погибли дорогой от ран и усталости. Нормандские всадники преследовали их и никому не давали пощады.

От Гастингса Вильгельм пошёл на север, опустошая всё на своём пути. Он взял Дувр, овладел побережьем и повернул на Лондон. Остановившись неподалёку от этого города, нормандцы не предпринимали штурма, надеясь, что настроение горожан переменится, и не ошиблись — лондонцы вскоре пришли в уныние от голода и внутренних смут. Они сложили оружие и покорились Вильгельму. Он был провозглашён королём и коронован в Вестминстере архиепископом Йоркским Эльдредом. Остановившись пока в Баркинге, он разослал во все местности, уже изъявившие ему покорность, своих комиссаров. Те составили точные описи всевозможной собственности, общественной и частной. Все участники гастингской битвы были объявлены лишёнными своего имущества, а их обширные земельные владения поделены между нормандскими баронами и рыцарями, принявшими участие в завоевании. Отстроив в Лондоне мощную крепость — Тауэр, которая должна была стать его резиденцией, Вильгельм в 1067 году отправился на завоевание остальной части страны. Жители Эксетера закрыли перед ним ворота. Нормандцы окружили город и осаждали его 18 дней. Борьба велась с большим ожесточением. Наконец горожане сдались на милость победителя. Затем были завоёваны берега Сомерсета и Глостера. Убежищем недовольных стал север Англии. В 1068 году Вильгельм двинулся против них, взял Оксфорд, Уорвик, Лейстер, Дерби и Ноттингем. Затем нормандцы овладели Линкольном и подступили к Йорку. Неподалёку от этого города их встретило объединённое войско англосаксов и скоттов. Превосходство в коннице и вооружении позволило Вильгельму одержать победу. Преследуя бегущих, нормандцы ворвались в Йорк и истребили здесь всех жителей от младенца до старика.

Центром борьбы против завоевателей сделался после этого Честер. На помощь восставшим нортумбрийцам прибыли 240 кораблей из Дании. Датчане высадились в заливе Гумбера и, поддержанные англосаксами, подступили к Йорку. После упорного штурма они ворвались в город и перебили несколько тысяч нормандцев. Узнав об этом, Вильгельм послал большие деньги вождю датчан Осбьорну и убедил его весной отплыть обратно в Данию. Клятвами и уступками он сумел удержать от мятежа жителей Южной Англии и в начале 1070 года с лучшими войсками быстро подошёл к Йорку. Город был взят во второй раз, а победители двинулись дальше на север. Вся Нортумбрия была жестоко опустошена, множество людей перебито, остальные в страхе разбежались по лесам и горам.

В 1083 году умерла жена Вильгельма королева Матильда, не раз смягчавшая душу Завоевателя своими советами. По свидетельству древних историков, после её кончины Вильгельм безгранично предался своим тираническим наклонностям. Вероятно, здесь подразумевалось то, что, достигнув полного обладания над туземцами, он с тех пор начал утверждать личное господство над товарищами своих побед. Король потребовал уплаты податей с каждой гиды земли во всём королевстве, без различия со всех владельцев — и саксов, и нормандцев. А чтобы обосновать на прочных началах свои требования податей или, говоря языком этого века, денежных служб, он велел произвести великий поземельный розыск и составить всеобщий реестр о всех переменах в собственности, происшедших в Англии вследствие завоевания. Из числа своих законоведов и хранителей казны Вильгельм выбрал доверенных помощников, которым поручил отправиться в объезд по всем графствам Англии и учредить повсюду розыскные отделения. Великий розыск продолжался шесть лет. Результатом всех этих трудов стала так называемая «Великая книга», куда были внесены имена всех собственников или держателей земли в Англии с перечислением их имущества. Саксы называли её «Книгой Последнего Суда». Она как бы подвела итог завоеванию, совершившемуся двадцать лет назад, и закрепила юридически переход собственности из одних рук в другие. Более всего выгоды из этого передела получил король. Вильгельм объявил себя наследником и владельцем всего того, что имели короли Эдуард и Гаральд, а также всех общественных земель и городов, кроме тех только, которые он пожаловал особыми грамотами. Все, кто не мог представить таких грамот, лишались своих владений. Далее Вильгельм потребовал, чтобы каждое имение уплачивало в казну ту же подать, какую оно платило во времена Эдуарда. Это притязание особенно возмущало нормандцев, которые считали избавление от уплаты налогов основой своей политической свободы.

В 1086 году, по окончании розыска, Вильгельм созвал общее собрание всех предводителей завоевания. Всего собралось около 60 тысяч человек, причём каждый из них был владельцем участка земли, достаточного, по крайней мере, для содержания боевого коня и полного вооружения. Все они возобновили клятву верности королю. Распустив своих вассалов, Вильгельм в 1087 году отправился в Нормандию. По совету медиков он не покидал постели и воздерживался от еды, стараясь избавиться от своей чрезмерной тучности. Но от забот о своём здоровье он был вскоре отвлечён войной с французским королём Филиппом I, захватившим некогда графство Вексенское в Нормандии. Устав от долгих переговоров, Вильгельм летом того же года вновь захватил спорные земли. И вот когда нормандцы ворвались в город Мант-на-Сене, королевский конь, скакавший по пожарищу, ступил на горячие угли, опрокинулся и поранил Вильгельма копытом в живот. Больного короля перенесли в Руан. В течение шести недель он томился от боли, и с каждым днём болезнь его всё усиливалась. Вильгельм послал деньги в Мант на восстановление сожжённых им церквей, выпустил заключённых и раздал большую милостыню. Но эти меры не помогли. Чувствуя приближение смерти, он объявил нормандским герцогом после себя старшего сына Роберта, а Англию вручил в руки Господа.

СУЛЕЙМАН II

Турецкий султан Сулейман Великолепный был одним из выдающихся государственных деятелей своего времени, совместившим в себе качества прекрасного полководца и вдумчивого политика. При нём были совершены обширные завоевания, значительно расширившие пределы Османской империи, и выработаны многие из тех законов (канунов), которые определяли жизнь турецкого общества спустя столетия после смерти законодателя. Султан покровительствовал поэтам, художникам, архитекторам, сам писал стихи. При нём ярко расцвела турецкая национальная культура. В личности этого великого государственного мужа поразительно соединялись самые противоречивые качества и пороки современной ему эпохи: обширный образованный ум уживался в Сулеймане с пылкими, необузданными страстями, великодушие соседствовало с жестокостью, непреклонная воля — с ребяческой уступчивостью, подозрительность — с доверчивостью, коварство — с прямотой.

С первых лет царствования Сулеймана возобновились крупномасштабные завоевания в Европе, которые не велись здесь со времён его прадеда Мехмеда II. Прежде всего он поставил цель завоевать Венгрию и установить контроль над Дунаем. В 1521 году турки осадили Белград, входивший тогда в состав Венгерского королевства. Гарнизон крепости яростно оборонялся и отбил более 20 турецких приступов. Однако пушки Сулеймана, установленные на островах напротив города, непрерывно громили городские стены и наносили осаждённым большой урон. Когда из всего гарнизона осталось не более 400 человек, ему пришлось сдаться на милость победителя. Таким образом, одна из важнейших христианских цитаделей Европы перешла под власть турок. Открылась дорога на Венгрию.

Но прежде чем начать войну против венгерского короля, Сулейман предпринял поход против Родоса, который принадлежал тогда рыцарям-иоанитам. Родосский флот часто нападал на турецкие корабли и сильно затруднял связь между европейскими и азиатскими владениями султана. Сулейман решил положить этому конец. В июне 1522 года турецкая эскадра в составе 300 парусных судов, имея на борту 10 тысяч солдат морской пехоты, подошёл к острову. Одновременно малоазийское побережье напротив Родоса было занято 100-тысячной турецкой армией во главе с самим Сулейманом. В конце июля она переправилась на остров и приступила к осаде города. Рыцари защищались с чрезвычайным упорством. Несколько приступов было отбито с большими потерями для турок. Лишь 25 декабря 1522 года султан добился своей цели и овладел городом. Победа далась ему дорогой ценой — за месяцы осады он потерял 50 тысяч солдат убитыми и столько же умершими от ран и болезней. В ярости янычары дотла разорили поверженный Родос.

В 1526 году венгерская война возобновилась. В апреле 100-тысячная турецкая армия при 300 пушках во главе с Сулейманом и его любимцем великим визирем Ибрахим-пашой выступила из Стамбула. Вверх по Дунаю двинулось 800 мелких гребных судов с янычарами. В середине июля турецкая армия подошла к крепости Петерварад. Гарнизон её героически защищался, однако туркам удалось подвести подкоп под стену и взорвать её. Через образовавшуюся брешь они ворвались в крепость и перебили почти всех её защитников. Главное сражение за земли Венгрии произошло 29 августа 1526 года у города Мохач, расположенного в равнинной местности на правом берегу Дуная. Венгерская армия намного уступала турецкой в численности и вооружении. У короля Лайоша (Людовика) II было всего 25 тысяч воинов и 80 пушек. Тем не менее, не дожидаясь подхода полков из Трансильвании, король бросил всё своё войско в атаку. Сулейман позволил венгерской кавалерии прорвать первую линию турецких войск, но когда венгры вступили в сражение с янычарами, по ним неожиданно открыли огонь турецкие батареи. Они тысячами косили нападавших и дали возможность янычарам окружить и полностью разгромить венгерское войско. Почти вся венгерская армия полегла в этой битве, а король Лайош утонул в болоте. Победа под Мохачем открыла туркам путь к столице Венгрии. Через две недели Сулейман вступил в Буду, который сдался ему без боя. Князь Трансильвании Янош Запольяи, признавший себя вассалом султана, был провозглашён венгерским королём, но фактически страна оказалась в полной власти турок, которые за один год перебили и угнали в рабство более 200 тысяч человек.

Но Венгрия ещё не была побеждена. После ухода Сулеймана часть венгерских магнатов, сторонников австрийской ориентации, изгнала Яноша Запольяи и передала Буду австрийскому эрцгерцогу Фердинанду I. В ответ в 1529 году Сулейман предпринял третий поход в Венгрию. В сентябре турки взяли Буду и восстановили Яноша Запольяи на престоле. Затем они двинулись вверх по Дунаю к Вене и 28 сентября осадили её. Число защитников Вены не превышало 20 тысяч, и они имели в своём распоряжении всего 70 пушек. Сулейман бросил на штурм города 120 тысяч солдат и обрушил на него огонь 300 орудий. Однако крепостные укрепления австрийской столицы были очень мощными, и все атаки осаждавших отбивались с большим для них уроном. Турки вновь прибегли к подкопам и минированию стен, но безрезультатно. Правда, 9 октября после взрыва двух мин в крепостной стене образовались большие бреши. Три дня турки пытались через них проникнуть в город, но были отражены. 14 октября Сулейман предпринял генеральный штурм, который также не принёс желанной победы. Между тем дело шло к зиме, и 16 октября султан отдал приказ отступить от Вены. Осада, стоившая ему 40 тысяч убитых, окончилась провалом. Стойкость и мужество защитников Вены спасло Австрию и другие европейские страны от ужасов турецкого завоевания. Впрочем, Фердинанд I не имел сил развить свой успех и не смог взять Буду. С другой стороны, четвёртый венгерский поход 1532–1533 годов также не принёс Сулейману зримых успехов. Обе стороны, утомлённые войной, заключили в июле 1533 года в Стамбуле мирный договор, по которому Западная и Северо-западная Венгрия отошли к Австрии. Фердинанд обязался платить ежегодную дань султану и обещал не нападать на Восточную Венгрию, где власть находилась в руках султанского вассала Яноша Запольяи. Этот договор практически означал раздел Венгрии.

Мир с Австрией развязал Сулейману руки для войны на востоке. В сентябре 1533 года он отправил в Иран большую армию под командованием великого визиря Ибрахим-паши. Подкупив начальников иранских пограничных крепостей, Ибрахим-паша открыл себе путь на Тебриз. В июле 1534 году турки овладели шахской столицей, а затем всем Южным Азербайджаном. К этому времени, чтобы лично возглавить поход на Багдад, в турецкую армию прибыл сам султан Сулейман. По-прежнему не встречая сопротивления (начальники крепости бежали ещё до подхода к ней турецких войск), турки в декабре 1534 года без боя взяли Багдад.

Распри из-за Венгрии в том же году втянули Сулеймана в грандиозную по своему размаху войну со Священной Римской империей, императором которой и королём Испании был в то время Карл V — брат австрийского эрцгерцога и венгерского короля Фердинанда. Важным театром военных действий, помимо Венгрии, сделалась Северная Африка. Летом 1534 года турецкая эскадра из 80 кораблей, руководимая отважным адмиралом Хайреддином Барбароссой, подошла к Тунису и после короткой осады овладела им. В следующем году против турок выступили бедуинские племена, но в битве под Кайруаном пушки султанской артиллерии обратили их в паническое бегство. После этого и они признали власть Сулеймана. Но удержать завоёванное турки на этот раз не смогли. В июле к берегам Туниса подошёл большой флот Карла V (400 судов, в их числе более 90 боевых галер) с 30-тысячной армией на борту. В сражении с испанцами Хайреддин Барбаросса потерпел поражение. 21 июля те заняли Тунис. В дальнейшем война на море шла с переменным успехом. Начиная с 1537 года Хайреддин разорил и обложил данью более 20 островов Адриатического моря, принадлежавших союзнику императора Венеции. 28 сентября 1538 года в большом морском сражении у Превезы в Ионическом море турки разгромили объединённую морскую эскадру папы римского, Карла V и венецианцев. В том же 1538 году Сулейман совершил поход в Молдавию. Поводом для него послужила тайная связь воеводы Молдовы Петро Рареша с Фердинандом Австрийским. Усиленная многотысячной ордой крымского хана, турецкая армия овладела всей страной и разграбила её. Петро Рареш бежал в Трансильванию, на его место Сулейман посадил его брата Стефана. Молдова была обложена большой ежегодной данью. В устьях Дуная и Днестра султан укрепил крепости Килию и Аккерман и создал особый санджак, в который вошла территория между Днестром и Прутом, то есть Бессарабия. Этот санджак послужил плацдармом для будущей войны против Польши. В результате всех этих успехов турок положение христианской коалиции ухудшилось. В 1540 году был подписан мир с Венецией, которая уступила Османской империи несколько городов в Далмации и уплатила 300 тысяч дукатов контрибуции. Но император был пока не склонен мириться. В октябре 1541 года он сделал попытку нанести туркам удар в Северной Африке. Испанская армада из 500 кораблей с десантом в 24 тысячи солдат подошла к Алжиру. Но все попытки взять штурмом укреплённый город были отбиты. Потеряв 12 тысяч солдат и 150 кораблей (которые были уничтожены бурей), Карл V отплыл обратно в Испанию. А Сулейман в том же году вторгся в Венгрию и захватил недавно отбитый Фердинандом Буду. В 1543 году была взята крепость Эстергом. Поскольку Янош Запольяи к этому времени умер, Сулейман превратил свою часть Венгрии в обычную турецкую провинцию (Будинский пашалык) с турецкой администрацией. Возвратить эти земли австрийцы не смогли, и в 1547 году в Эдирне был подписан новый договор с Фердинандом I, по которому Венгрия оказалась расчленённой на три части — Северо-западная Венгрия осталась под властью Габсбургов, Центральная была непосредственно присоединена к Турции, а восточные земли (в том числе Трансильвания) попали от неё в вассальную зависимость.

В 1548 году началась новая война с иранским шахом Тахмаспом I. Турецкие войска прошли по землям Южного Азербайджана и заняли Тебриз. Вслед за тем после нескольких дней осады они овладели крепостью Ван и бассейном одноимённого озера в Южной Армении. В 1553 году война возобновилась. Турки вторглись в Восточную Армению и Южную Грузию. В самом Иране их части дошли до Катана и Кума, овладели Исфаханом. В мае 1555 года в Амасии был подписан мир, по которому шах Ирана уступил Сулейману Ирак, Западную Армению и Западную Грузию. Азербайджан остался в составе Ирана. Успех сопутствовал султану и в Северной Африке. В августе 1551 года турки разгромили мальтийских рыцарей и взяли город Триполи в Ливии. Вскоре под власть Османов перешла вся Триполитания. В 1555 году войска Сулеймана начали из Египта завоевание Судана и к 1557 году поставили его под власть султана. Затем турки заняли всё красноморское побережье Африки, в 1558 году вторглись в Эфиопию и к 1559 году завладели Северной Эритреей.

К концу жизни Сулейман стал всё больше подпадать под влияние своей жены Роксоланы, которая путём интриг старалась расчистить путь к трону для своего сына Селима. По её доносу Сулейман велел умертвить двух своих старших сыновей Байазида и Мустафу (последний был задушен прямо на глазах султана). Одной из жертв его подозрительности стал любимый визирь Ибрахим-паша, долгое время имевший огромное влияние на все дела. Умер Сулейман как истинный завоеватель — во время очередного похода против Венгрии в своём шатре на поле битвы.

АКБАР I

Будущий великий падишах Индии Акбар Джалал ад-дин родился в октябре 1542 года в тяжёлое для его отца Хумайуна время, когда тот потерпел сокрушительное поражение в войне с делийским султаном Шир-Шахом Суром и скитался из одного города в другой в тщетной надежде отыскать союзников для продолжения войны. Впрочем, в дальнейшем его положение поправилось. В 1545 году Хумайун при помощи персов утвердился в Кабуле, а в 1555 году сумел вернуть себе Дели и Агру. В ноябре того же года Акбар был объявлен номинальным правителем Пенджаба. Реальная власть над этой провинцией находилась в руках его опекуна Байрам-хана. В феврале 1556 года, когда пришла весть о смерти Хумайуна, Акбар был провозглашён падишахом. Войско принесло ему присягу.

Новый государь был сильный, здоровый мальчик, воспитанный среди походов, любящий охоту, езду на возбуждённых слонах и все распространённые тогда виды физических упражнений. Смелый, не теряющийся в трудных положениях, он неплохо понимал военное дело и имел феноменальную память. Однако грамота ему не давалась, и Акбар за всю свою жизнь так и не смог научиться читать и писать. (Забегая вперёд, следует отметить, что этот недостаток нисколько не отразился на его образованности. Акбар был большим любителем книг и заставлял много читать себе вслух по самым разнообразным темам. Имперская библиотека к концу его жизни насчитывала 24 тысячи томов рукописей, многие из которых были специально для него скопированы и снабжены иллюстрациями. Сын Акбара Джахангир писал позже: «Мой отец всегда имел дело с пандитами и учёными Индии и хотя он был неграмотным, так много становилось ему ясным, благодаря постоянным беседам с умными и учёными людьми, что никто не знал про его неграмотность».)

Первой задачей юного падишаха было упрочение власти моголов и борьба с могущественным афганским кланом Сур. Главными его врагами были Хему (полководец недавно изгнанного из Дели султана Мухаммада Адил-шаха Сура) и бывший правитель Пенджаба Сикандар-шах Сур. Это были серьёзные противники. Так, сообщают, что армия Адил-шаха имела в своих рядах прекрасную афганскую конницу и 5 тысяч боевых слонов. Получив известие о смерти Хумайуна, Хему двинулся на Дели и без боя занял город. Акбар и его опекун находились в это время в лагере в Каланауре. 5 ноября 1556 года произошла вторая по счёту битва при Панипате (первая была выиграна в 1526 году дедом Акбара Бабуром). Начиная сражение, Хему полагался главным образом на своих боевых слонов. Ему действительно удалось смять фланги более многочисленной армии Акбара. Но в тот момент, когда победа уже казалась обеспеченной, один из могольских лучников ранил Хему в глаз. От боли и неожиданности тот свалился со слона. Потеряв из виду своего полководца, воины Хему (как это часто бывало в аналогичных случаях в истории Индии) обратились в бегство, и Байрам-хан выиграл эту решающую битву. В следующие годы он разбил Сикандар-шаха Сура, отнял Аджмир и крепость Гвалиор у раджпутов и упрочил власть моголов в Пенджабе. Таким образом, заслуги Байрам-хана перед правящей династией были очень велики. Но поскольку он был по происхождению туркменом и к тому же шиитом, то имел при дворе множество врагов. В 1560 году семьи кормилиц Акбара, заручившись поддержкой самого падишаха, совершили дворцовый переворот. Байрам-хан был отстранён от власти и отправлен в почётную ссылку в Мекку (по дороге его убили). Управление страной сосредоточилось в руках узбекских ханов Пир-Мухаммада и Адхама. При них в 1560–1561 годах в основном завершилось покорение Мальвы. В 1562 году Пир-Мухаммад утонул в реке, а Адхам-хан был убит по приказу падишаха. С этого времени Акбар взял власть в свои руки, и его твёрдой воле никто уже не смел перечить.

Он продолжил завоевания, начатые его дедом и отцом, и прежде всего покорил Раджпутану. Часть раджпутанских княжеств была завоёвана силой оружия, с другими были заключены брачные союзы. В 1564 году моголы разгромили рани Дургвати, которая правила Гарах Катангой в Гондване в качестве регентши при своём несовершеннолетнем сыне. Гондвана вошла в состав империи Великих Моголов. В октябре 1567 года Акбар выступил против правителя Читора Удайа Сингха. Крепость была взята после упорной четырёхмесячной осады. В 1569 году пал Рантхамбхор. Большая часть князей Раджпутаны признала власть Акбара и стала его верными военачальниками. В 1569 году, после падения Каланджара, Акбар приступил к завоеванию Гуджарата. В ноябре 1572 года он подступил к Ахмадабаду. Гуджаратский султан Музаффар-шах III сдался на милость победителя и был лишён власти. Затем после осады капитулировали Сурат, Камбей, Броч и Патан. В 1574 году в сезон дождей Акбар вторгся в Бенгалию, двинулся вниз по Гангу и взял Патну. Здешний султан Дауд-шах отступил в Ориссу. В марте 1575 года он был разбит в сражении при Тукарои, а в июле 1576 года — окончательно разгромлен и убит в битве при Раджмахале. В 1586 году к империи был присоединён Кашмир, в 1590-м — Синд, в 1592 году — Орисса, в 1595 году — Белуджистан и Кандагар. Укрепив северные границы империи, Акбар продолжил завоевания на юге. В результате войны 1595–1600 годов моголы взяли Ахмеднагор. В том же году в Хандеше была осаждена неприступная крепость Асиргарх, которая сдалась после долгой блокады в 1601 году. Ещё прежде пала столица Хандеша Бурханпур. К концу жизни Акбара Могольская империя превратилась в огромное государство, простиравшееся от берегов Амударьи на севере до Декана на юге.

Акбар обладал не только талантами военачальника, но имел также исключительные администраторские способности. Он понимал, что простое механическое расширение пределов его государства не придаёт ему прочности. Для того чтобы держава моголов обрела внутреннюю устойчивость, необходимо было уничтожить различия между победителями и побеждёнными и прежде всего смягчить противоречия между последователями различных религий. Ещё во время завоевания Раджпутаны падишах познакомился со многими индусскими князьями и взял себе в жёны несколько принцесс-индусок. Все они получили полную свободу в отправлении обрядов их веры. Брахманам впервые было позволено жить во дворце мусульманского правителя Индии. Вслед за тем последовали другие важные нововведения. В 1563 году падишах отменил налог на индусов-паломников, а через год ликвидировал в своём государстве джизью — подушную подать, взимавшуюся с иноверцев во всех мусульманских странах. Отмена двух важнейших налогов означала для казны потерю многих миллионов рупий, однако Акбар был уверен, что лояльность индусского населения несомненно этого стоит. И действительно, многие раджпутские князья — до этого непримиримые враги моголов — изъявили свою покорность падишаху, были с почестями приняты при его дворе и получили высокие должности.

В следующие годы Акбар пошёл в своей религиозной политике ещё дальше. В 1575 году по его указанию при дворце в Фатхпур-сикри был построен молитвенный дом, где в присутствии государя началось широкое обсуждение религиозных вопросов. Сначала сюда приглашались только ортодоксальные сунниты, но с 1578 года здесь стали выступать шииты различных толков, индусы, парсы, джайны, несториане и евреи. В 1580 году по просьбе падишаха к нему прибыла миссия иезуитов, познакомившая моголов с католичеством. В 1580 году по требованию Акбара виднейшие улемы империи признали его муджтахидом, то есть высшим мусульманским духовным авторитетом, и доверили ему решение всех спорных религиозных вопросов. Этим правом он воспользовался для утверждения полной веротерпимости. Чтобы привлечь к себе симпатии индусов, Акбар стал появляться на публичных аудиенциях с кастовым знаком брахмана на лбу и со шнурком, повязанным вокруг кистей рук. Он запретил забой коров и употребление в пищу говядины. Вместе с тем он приказал возжечь при дворе неугасимый светильник и подобно парсам стал публично простираться перед солнцем.

Все эти новшества очень не нравились воинствующим ортодоксам. Недовольные политикой Акбара шейхи и мусульманская знать подняли в 1580 году восстание в Бенгалии и Пенджабе под лозунгом защиты ислама. Мятежники объявили Акбара низложенным и провозгласили падишахом его сводного брата Мухаммада Хакима, наместника Кабула. Тот вторгся в Пенджаб и занял Лахор. Акбар немедленно выступил против мятежников, усмирил Бенгалию, вытеснил брата из Пенджаба и занял Кабул. Недовольные должны были смирить своё возмущение. Религиозные реформы продолжились. В последние годы своего правления Акбар стал проповедовать новую «божественную веру» — дин-и илахи, в которой слились черты основных религий Индии. От сикхов Акбар взял учение о беспрекословной покорности учеников своему гуру, от движения бхакти — призыв к примирению индусов и мусульман, от ортодоксального индуизма — ношение брахманских знаков и запрещение есть говядину, от парсов — поклонение солнцу и огню, от джайнов — учреждение лечебниц для животных, от шиитов — учение о праведном правителе. Высшим духовным наставником, гуру новой религии, был провозглашён сам Акбар, и полная покорность правителю стала важнейшим символом веры дин-и илахи. У новой веры нашлось много поклонников. Однако прочной основы она не имела и после смерти Акбара быстро сошла на нет.

Последние годы жизни Акбара были омрачены тяжёлыми ссорами с сыновьями, большинство из которых выросли пьяницами и никчёмными людьми. Особенно много неприятностей доставил падишаху самый способный из них Салим (известный позже как Джахангир). Воспользовавшись тем, что Акбар находился на юге, он в 1601 году стал фактически независимым правителем Аллахабада. В 1602 году по его указке вождь мятежного племени бундела убил близкого друга Акбара Абу-л-Фазла — замечательного администратора и историка. Это убийство потрясло престарелого падишаха, но он поддался на уговоры родственников и через несколько месяцев помирился с Салимом.

ГЕНРИХ IV

Будущий король Франции Генрих IV родился в декабре 1553 года в семье наваррской королевской четы — Антуана де Бурбона и Жанны д'Альбре. Его мать, последовательная сторонница Кальвина, сделала всё, чтобы воспитать из своего сына твёрдого протестанта. Но в лице своего отца юный принц имел совершенно другой пример. Тот недолго оставался сторонником «женевского дела» и вернулся к католичеству, после того как поступил на службу к французскому королю. Генрих тогда в первый раз сменил своё вероисповедание, но после смерти в 1562 году короля Антуана вновь вернулся к религии матери. Он мужал в те годы, когда Францию потрясли первые религиозные войны. Ожесточённые бои сменялись довольно продолжительными периодами мира, во время которых юный беарнец имел возможность познакомиться с придворной жизнью Парижа. Умный, живой и практичный, Генрих много почерпнул из этих наблюдений. Семейство Валуа также успело хорошо изучить его. После заключения в 1570 году мира в Сен-Жермене мать Карла IX Екатерина Медичи стала хлопотать о браке своей дочери Маргариты с королём Наваррским. Этот союз, по её мнению, должен был примирить обе партии и положить конец кровавым смутам. Дело поначалу долго не ладилось, но потом всё же пришло к благополучному концу — в августе 1572 года давно ожидаемый брак состоялся. Как известно, он не оправдал возлагавшихся на него надежд. Через шесть дней после свадьбы, в ночь святого Варфоломея, католики коварно напали на гугенотов, которые доверчиво съехались в Париж на свадебные торжества, и учинили над ними жестокую бойню. Вся свита Генриха, размещавшаяся в Лувре, была перебита, но сам он, дав обещание перейти в католичество, избежал общей участи. Следующие четыре года Генрих прожил в Париже на положении пленника. Внешне он как будто примирился со своей судьбой, но в действительности не оставлял мысли о побеге. В феврале 1576 года под предлогом поездки на охоту в Санлис Генрих с небольшой свитой своих приверженцев ускакал по вандомской дороге в Алансон, откуда пробрался в Анжу. В скором времени он отрёкся от католичества, в третий раз принял кальвинизм и с этого времени на долгие годы сделался вождём французских гугенотов. Вместе с братом Генриха III, Франсуа, он начал против короля боевые действия, завершившиеся заключением выгодного мира в Больё.

Жена Генриха, Маргарита, которую он никогда не любил, жила без мужа в Париже, меняя одного любовника за другим. Наваррский король, впрочем, ничуть не уступал ей количеством любовных приключений. Он вообще обладал пылким сердцем и имел в своей жизни связь со множеством женщин из самых разных сословий. С 1582 года его избранницей на долгие годы делается Диана д'Андуэн, графиня де Грамон, прозванная Прекрасной Коризандой. Она стала первой из знаменитых фавориток Генриха. По свидетельству современников, Коризанда кроме красоты и ума обладала многими другими достоинствами, и среди них мужеством и бескорыстием. За отсутствием жены Коризанда играла при наваррском дворе роль королевы.

В это время гражданская война достигла наивысшего ожесточения. Непримиримые католики объединились в Лигу, возглавляемую Генрихом Гизом и его братьями. Под прикрытием религиозной борьбы лигисты начали интриги против Генриха III, стараясь свергнуть его с престола. С каждым месяцем король чувствовал себя в Париже всё неуютнее. Наконец в мае 1588 года он бежал в Шартр, а в ноябре его телохранители внезапно напали на Генриха Гиза и зарезали его прямо перед кабинетом короля. После этого отчаянного поступка между Генрихом IV и парижанами уже не могло быть примирения. Главой Лиги сделался младший брат убитого Гиза, герцог Майенский. Генрих стал искать поддержки у короля Наваррского и, поскольку у него не было своих детей, официально признал его в апреле 1589 года своим наследником. Оба Генриха соединили свои войска и подступили к Парижу. Осада была в самом разгаре, когда 1 августа фанатик Жак Клеман заколол короля кинжалом.

Гугеноты, осаждавшие Париж, в тот же день провозгласили Генриха Наваррского королём Франции. Но предводители католической части осаждавшей армии не решались безусловно признать его. Они объявили короля Наваррского законным наследником Генриха III, но с условием принять католичество. Парижане избрали королём дядю Генриха IV, старого кардинала Карла Бурбона, но фактически мятежниками продолжал управлять герцог Майенский. Собственных сил для осады Парижа у Генриха не было. Поэтому он отступил в Нормандию и четыре года вёл войну между берегами Сены и Луары. Сначала он подступил к Дьеппу. Герцог Майенский преследовал его во главе более многочисленной армии. Генрих занял крепкую позицию между трёх рек подле Аркского замка. В течение двух недель происходили непрерывные стычки, а 21 сентября завязался горячий бой, в котором король показал себя отважным воином и заставил герцога отступить, хотя тот и имел втрое больше сил. Генрих двинулся на Париж. 21 октября гугеноты завладели пятью предместьями на левом берегу Сены и разграбили их. Этим успехи Генриха пока ограничились. Он отступил в Тур, который стал для него временной резиденцией. Следующие месяцы были очень важны для короля. Ещё прежде он объявил, что гугеноты не получат от него никаких новых прав, кроме тех, которые были определены по договору с прежним королём, и что он готов отдать все религиозные споры на суд церковного собора. Как для гугенотов, так и для католиков это были приемлемые условия.

Новый король обладал привлекательной наружностью и приятным характером. На поле боя он пленял своей храбростью, а в мирное время привлекал своим остроумием и добродушием, иногда притворным, но всегда любезным. Государственные люди обоих партий всё более убеждались из его переписки и из его образа действий, что Генрих одарён дальновидностью и ясным умом, ненавидит партийные интриги и умеет «одной рукой наносить удары, в то время как другая раздаёт милостыни», отличается благородством идей и твёрдостью характера. Французскому народу, утомлённому долгими десятилетиями междоусобий, он представлялся именно тем человеком, который сумеет восстановить внутреннее спокойствие.

Весной 1590 года Генрих подошёл к Дрё. Герцог Майенский, желая освободить эту крепость от осады, вступил под Иври в бой с королём. Генрих бросился в битву с отвагой средневекового рыцаря. В короткий срок армия герцога была рассеяна, и королевские войска преследовали её до самой ночи. Генрих истребил у католиков всю пехоту, до тысячи человек конницы и завладел большей частью их артиллерии. Сам глава Лиги бежал без свиты в Мант. Этим сражением был предрешён исход войны. Герцог не решился возвратиться в Париж. Старый кардинал Бурбон вскоре умер, и у католиков не было никого, кто мог бы занять его место. Однако военные действия продолжались ещё несколько лет. Генрих подступил к Парижу и начал новую осаду. Вскоре в городе стал свирепствовать голод. Если бы не помощь извне, горожанам пришлось бы на этот раз сдаться. Но испанский король Филипп II, внимательно наблюдавший за ходом дел во Франции, двинул на помощь католикам всю нидерландскую армию. В августе герцог Пармский доставил в Париж продовольствие и принудил короля снять осаду. В 1591 году Генрих получил значительную денежную помощь от английской королевы Елизаветы, набрал наёмников и стал повсюду теснить католиков. Были взяты Мант, Шатр и Нойон.

В 1592 году Генрих осадил Руан, считавшийся одним из оплотов Католической лиги. Чтобы спасти столицу Нормандии, герцог Пармский во второй раз вторгся во Францию из Нидерландов. Однако до решительного сражения с испанцами опять не дошло. Генрих отступил от Руана, но сохранил сильные позиции в других местах. Было очевидно, что военным путём ни одна из партий не сможет добиться победы. В 1593 году герцог Майенский созвал в Париже Генеральные штаты для избрания нового короля-католика. С самого начала депутаты были в большом затруднении: Генрих оставался единственным законным претендентом на престол. Противопоставить ему можно было только дочь Филиппа II Изабеллу (по матери она приходилась внучкой Генриху II). Среди депутатов инфанта имела немало сторонников, но даже самые рьяные из них отдавали себе отчёт в том, что поставить во главе Франции женщину, и к тому же испанку, будет нелёгким делом. Между тем Генрих поспешил выбить почву из-под ног своих врагов, объявив 23 июля о переходе в католичество. Надо полагать, он решился на этот шаг не без колебаний, хотя едва ли они были религиозного характера. Генрих был достаточно трезвым политиком и закоренелым вольнодумцем, чтобы, выбирая между вопросами веры и политическими выгодами, предпочесть веру. На упрёки своих приверженцев король, по-видимому шутливо, но на самом деле вполне серьёзно отвечал, что «Париж стоит мессы». И это было его искреннее мнение. Сомнения вызывали другие соображения: сделается ли он сильнее от перемены религии, останутся ли ему верны прежние сторонники-гугеноты и готовы ли примириться с ним старые враги-лигисты.

Ему не пришлось долго ждать ответа на эти вопросы. 25 июля король в первый раз присутствовал на католической службе в сен-дениском храме, после чего епископ Буржский торжественно объявил о его возвращении в лоно римской церкви. Едва об этом стало известно в столице, многие парижане, несмотря на запрещение герцога Майенского, поспешили в Сен-Дени приветствовать своего короля. Гугеноты хотя и порицали Генриха за перемену вероисповедания, продолжали держать его сторону, понимая, что этот король никогда не начнёт против них религиозных гонений. Герцог Майенский тщетно призывал своих сторонников к оружию и убеждал их не верить «притворному обращению» короля. Его никто не хотел слушать. Города и вельможи постепенно прекращали борьбу, одни добровольно, а другие продавая свою верность на более или менее выгодных условиях. Таким образом, Генрих завладел своим королевством «по частям и по клочкам», по выражению Сюлли. Он вступил в январе 1594 года в Мо, который был сдан ему комендантом этого города Витри. Потом получил Орлеан и Бурж от Ла-Шатра и Экс в Провансе от местного парламента. В феврале сдали свой город лионские политики. В Шартре Генрих был торжественно помазан по старому обычаю французских королей и 22 марта без боя вошёл в Париж. Тогда же были окончены переговоры о сдаче Руана. Лаон, Амьен и другие города Пикардии, считавшиеся колыбелью Лиги, один за другим открывали свои ворота. Карл Гиз, племянник герцога Майенского, отдал Генриху Шампань. Каждый из этих договоров стоил королю многочисленных уступок в виде раздачи почётных отличий, политических прав и в особенности денежных сумм. Генрих щедро раздавал титулы, назначал пенсии, уплачивал чужие долги, предпочитая материальные издержки кровопролитию. Но там, где переговоры не давали ожидаемого результата, король пускал в ход оружие. В июле 1595 года в сражении при Фонтен-Франсез он нанёс поражение своему старому врагу герцогу Майенскому и отобрал у него Бургундию. Но затем заключил с ним очень сносный договор, стараясь всячески щадить его политические и религиозные чувства: везде, где это было возможно, король старался быть выше личной вражды. В сентябре папа Климент VIII, опасаясь, как бы французская церковь не вышла из-под его влияния, снял с Генриха церковное отлучение и заключил с ним формальный мир. Но продолжалась война с испанским королём, упорно не признававшим прав Генриха на французскую корону. В 1595 году испанцы взяли Камбре, в 1596 году — Кале и, наконец, в 1597 году — Амьен. Но, несмотря на эти успехи, Филипп по-прежнему не имел никакой надежды низложить Генриха. Денег на продолжение войны у него не было, и в мае 1598 года испанский король согласился на мир. Все завоёванные им провинции были возвращены Франции. Последним оплотом лигистов оставалась Бретань, захваченная герцогом Меркером. Генрих сам выступил против него и принудил к покорности.

Итог религиозным войнам во Франции подвёл Нантский эдикт, подписанный королём в апреле 1598 года. Это был важный акт, утверждавший основы государственной политики веротерпимости. Хотя Генрих не дал, как того желали гугеноты, полного равенства их церкви с католической (последняя была объявлена государственной), он всё же предоставил ей значительную автономию. Были подтверждены права гугенотов на свободу проповеди, школьного преподавания и богослужения. В гражданских правах они были полностью уравнены с католиками и получили доступ ко всем государственным и общественным должностям. Реформаторское богослужение было по-прежнему запрещено в Париже. Однако оно было разрешено всюду, где было введено ранее, а именно: в каждом административном округе, в замках вельмож и даже в домах простых дворян. Все эдикты и судебные приговоры, поставленные против гугенотов во время религиозных гонений, были объявлены недействительными. В Ла-Рошели, Монтобане и Ниме гугенотам было позволено держать свои гарнизоны. Им было разрешено иметь свои съезды по политическим и религиозным вопросам, а также своих уполномоченных при дворе и в государственном совете. Как и следовало ожидать, католики и протестанты поначалу были недовольны эдиктом, считая, что противная сторона получила слишком большие уступки. Королю пришлось потратить ещё немало сил, прежде чем эдикт стал основой религиозного мира.

Эпоха кровопролитных гражданских войн подошла к концу. Но в стране оставалось множество религиозных фанатиков, жестоко ненавидевших Генриха. Они не могли уже разжечь новую смуту, но ещё имели силы поквитаться с королём. 14 мая 1610 года Генрих отправился в карете в арсенал для осмотра новых орудий. День выдался жаркий, и оконные кожи были спущены. На узкой и извилистой улице Железных рядов королевский экипаж должен был остановиться, чтобы пропустить воз с сеном. В эту минуту какой-то человек быстро вскочил на колесо, просунул голову в окно и всадил в грудь Генриха кинжал. Смерть была мгновенной, и король не успел испустить ни единого стона. Сидевшие с ним в карете в первую минуту даже не заметили его кончины. Впрочем, убийца (им оказался фанатик-католик Франсуа Равальяк) не успел скрыться, был захвачен стражниками и через две недели казнён.

ГУСТАВ II АДОЛЬФ

Будущий шведский король Густав Адольф с ранней молодости был приучен отцом Карлом IX к занятию государственными делами и выказывал блестящие дарования. Он очень хорошо знал богословие, историю, говорил на восьми языках, но самым большим его увлечением было военное дело. Пишут, что в детстве он целыми часами готов был слушать рассказы о подвигах древних героев. Начало его царствования оказалось очень затруднительным. Мать и двоюродный брат Юхан, герцог Остготландский, оспаривали у него власть, но Густав действовал так умно и благородно, что они вскоре должны были отказаться от своих притязаний. В декабре 1611 года риксдаг провозгласил его королём.

Густаву досталось после отца тяжёлое наследство: Швеция находилась в состоянии войны с Польшей, Данией и Россией; между тем у короля не было ни денег, ни хорошего войска. Дворянство, владевшее в государстве большей частью земель и почти совершенно освобождённое от податей, находилось в оппозиции к Карлу IX и очень неохотно следовало его призыву к исполнению военных обязанностей. Этим во многом объяснялись неудачи шведов в войне с датчанами и поляками. Но молодой король имел все качества, которые были нужны для восстановления могущества Швеции. Великодушием, справедливостью, рыцарским благородством он сумел приобрести расположение даже тех вельмож, которые считались врагами его отца. Постепенно король сумел воодушевить дворянство и привлечь его в свою армию. Дела на фронтах стали поправляться.

Сначала Густав Адольф должен был вести войну против Дании. В 1612 году шведы овладели Йемтландией и Гередаленом. Датчане отвечали на это захватом Эльфсборга — ключевого центра шведской торговли на Северном море. Вернуть его, точно так же как утраченный ранее Кальмар, у Густава Адольфа не было сил. В том же году при посредничестве английского короля начались переговоры, и в январе 1613 года был подписан мир. Условия его был и выгодны Дании. Шведы возвратили Йемтландию и Гередален. За это датский король Кристиан IV вывел свои войска из Кальмара и острова Аланд. Он обещал также через шесть лет возвратить Эльфсборг, если Густав Адольф выплатит миллион рейхсталеров.

После этого Густав Адольф мог обратиться против России. Дела на этом фронте обстояли гораздо лучше. В начале 1611 года генерал Делагарди взял Кексгольм, затем он завоевал Новгород и составил здесь из местных бояр шведскую партию, которая предложила занять русский престол брату Густава Адольфа герцогу Карлу Филиппу. Но в 1613 году Земский собор в Москве избрал русским царём Михаила Романова. Густав Адольф не признал его, и война возобновилась. В июле 1615 года король во главе большой армии подошёл к Пскову. Упорная осада продолжалась несколько месяцев, однако захватить город шведам так и не удалось. Начались переговоры. В феврале 1617 года в деревне Столбово был подписан мирный договор, окончательно лишивший Россию выхода к Балтийскому морю. По его условиям Густав Адольф отказался от всяких претензий на русский престол и вернул России Новгород. В обмен на это русские уступили шведам Карелию и Ингерманландию, возвратили завоёванные у них крепости Кексгольм (Карелу), Ямбург, Ивангород, Орешек и Копорье, подтвердили уступку Лифляндии и выплатили 20 тысяч рублей контрибуции.

В 1616 году возобновилась старая война между Швецией и Польшей из-за Лифляндии. Начатая ещё отцом и дядьями Густава Адольфа, она, то затихая, то разгораясь вновь, продолжалась уже несколько десятилетий. К тому времени, когда Густав Адольф взошёл на престол, позиции поляков в этой провинции были ещё достаточно сильны. Хотя Ревель и Нарва принадлежали Швеции, Рига, Кокенгаузен и целый ряд других важных крепостей оставались в руках поляков. В 1617 году король в первый раз осадил Ригу, однако взять её не смог. Было заключено новое перемирие на четыре года. Густав Адольф потратил это время на то, чтобы провести кардинальную перестройку шведской армии. С самого начала своего правления он поставил себе целью сформировать многочисленное и хорошее войско. В следующие годы король произвёл много важных улучшений во всех частях военного дела. Он уменьшил численность людей в подразделениях и вместо прежних больших каре, формируемых из нескольких тысяч человек и мало способных к маневрированию, ввёл построение бригадами, которые были гораздо подвижнее. Обоз был сокращён до минимума, так что армия могла быстро сниматься с места и делать большие переходы. Вместо тяжёлого фитильного ружья король вооружил своих солдат более лёгким и совершенным кремнёвым. Мушкетёры (пехотинцы, вооружённые мушкетами) стали играть в его армии гораздо более важную роль, чем прежде. Зато количество пикинёров было сокращено. Все солдаты получили единообразные форменные мундиры (это тоже было новшество, прежде каждый солдат носил свою одежду). Казна полностью взяла на свой счёт снабжение войска. Солдатам выдавали не только оружие и боеприпасы, но также тёплую одежду, крепкие сапоги и шубы. Поэтому они могли вести войну не только летом, но и зимой (до Густава Адольфа военные действия обычно прекращались с наступлением зимних холодов). Правда, конница у шведов так и не стала образцовой, но зато знаменита и страшна была шведская артиллерия. Вместо старых громоздких и очень тяжёлых медных пушек Густав Адольф вооружил свою армию лёгкими чугунными орудиями. Для их перевозки требовалась всего одна или две лошади. Каждый полковой командир имел в своём распоряжении батарею орудий и мог поддерживать её огнём действие своих солдат. Военно-инженерное ремесло Густав Адольф поднял до высоты подлинного искусства. В его армии было значительное число инженеров, которые великолепно умели наводить мосты, делать полевые укрепления, строить крепости и подводить мины. Также очень усердно король заботился о продовольственном снабжении войск и лазаретах. Во всех своих частях он поддерживал железную дисциплину и строгий порядок.

В 1621 году война с Польшей вспыхнула с новой силой. Летом Густав Адольф с большим флотом во второй раз подступил к Риге. На этот раз после месячной осады город капитулировал и подчинился власти шведов. Затем опять последовало четырёхлетнее перемирие. Густав Адольф завершил в это время реформу армии и собрал силы для последнего удара. В 1625 году шведский флот блокировал все польские гавани на балтийском побережье. В течение нескольких месяцев один за другим Густаву Адольфу сдались Кокенгаузен, Дерпт и Митава. В следующем году пали Пилава, Браунсберг, Фраенбург, Эльбинг и Мариенберг. Лифляндия, Эстляндия и Курляндия перешли под шведский контроль. Война переместилась в Пруссию. Наконец в 1629 году было заключено новое перемирие. По его условиям к Швеции отошла вся Восточная Лифляндия до устья Западной Двины и большая часть побережья Пруссии.

Освободившись от польской войны, Густав Адольф стал готовиться к исполнению давнего своего намерения — начать в Германии войну против Габсбургов. Человек очень религиозный, усердный протестант, он с тревогой наблюдал за тем, как после побед Валленштейна на начальном этапе Тридцатилетней войны в северогерманских землях усилилось влияние католичества. В воззвании к шведскому риксдагу король пламенными словами описал опасности, угрожавшие Шведскому государству от владычества над Германией императорских войск. Он говорил, что повсюду, где утверждается господство императора, подавляется протестантство и насильственно восстанавливается католичество. Кроме того, захват императором балтийского берега Германии грозил полным крахом шведской торговле. Всё это было справедливо, и риксдаг с восторгом принял призыв короля к защите отечества.

Таким образом, Швеция вступила в Тридцатилетнюю войну и сумела в короткий срок совершенно переломить её течение. В марте 1630 года шведы выбили императорские войска с Рюгена. Летом король высадился в устье Одера, занял Штеттин и все померанские крепости. Императорские войска попытались остановить шведов у Грейфенгагена, но были рассеяны. Немецкие протестанты сразу ободрились и стали стекаться под шведские знамёна. За несколько месяцев численность армии Густава Адольфа возросла с 13 до 40 тысяч. Зимой он взял сильную померанскую крепость Кольберг, а в апреле 1631 года приступом овладел Франкфуртом-на-Одере.

Вытеснив императорские войска из Северной Германии, шведы двинулись в Тюрингию и Гессен. Энергичный ландграф гессен-кассельский Вильгельм немедленно принял их сторону. Затем союз с Густавом заключил курфюрст саксонский. Неподалёку от Лейпцига, у Брейтенфельда, произошло решительное сражение, в котором объединённой шведско-саксонской армии противостояла большая имперская армия под командованием знаменитого Тилли. Уже вскоре после начала сражения большая часть саксонских войск была разгромлена и в беспорядке бежала с поля боя. Казалось, что исход битвы предрешён, но, обратившись против шведов, имперские войска неожиданно натолкнулись на ожесточённое сопротивление. Мало-помалу, после многочасового ружейного и рукопашного боя, Густав Адольф сумел выправить положение, перешёл в наступление и опрокинул врага. Тилли был разбит во всех пунктах. Вся его артиллерия оказалась в руках победителей. Число убитых и взятых в плен императорских солдат исчислялось тысячами. Известие об этом разгроме вызвало изумление всей Европы и повергло католиков в уныние. Чтобы поправить положение, император должен был передать верховное командование над своей армией Валленштейну. Но пока тот собирался с силами, протестанты развивали свой успех. В ноябре 1631 года саксонские войска вторглись в Богемию и без боя взяли Прагу. Тем временем Густав Адольф овладел Франкфуртом и Майнцем, а в начале 1632 года взял все города по Дунаю от Донаувёрта до Ульма. Тилли отступил к Рейну и приготовился встретить врага на сильно укреплённой позиции у реки Лех. Он предполагал, что река будет для него надёжной защитой, но шведы перешли её по понтонному мосту и подвергли позиции имперских войск жестокому обстрелу из орудий. Католики (большую часть их составляли баварцы) вновь отступили с огромными потерями. Сам Тилли был смертельно ранен в этом бою и вскоре скончался. Густав Адольф вошёл в Баварию и в мае взял Мюнхен. Отсюда он предполагал идти на Австрию, вторгся в Швабию, но тут узнал, что саксонцы разбиты в Богемии Валленштейном. В июне, оставив часть войск в Швабии, король двинулся на помощь союзнику. К этому времени Валленштейн успел собрать огромную армию численностью до 80 тысяч человек и имел над шведами большой перевес сил. Густав Адольф решил ожидать врага в Нюрнберге, усилил укрепления города, провёл вокруг него на довольно большом расстоянии от стен круговую линию окопов и таким образом устроил свой лагерь. Валленштейн не захотел штурмовать эти укрепления, но, построив поблизости свой укреплённый лагерь, стал перехватывать шведские транспорты с продовольствием. Вскоре в Нюрнберге начался настоящий голод. От большой скученности людей вспыхнули эпидемии. В августе Густав Адольф попробовал сам штурмом овладеть лагерем Валленштейна. Шведы сражались с огромным упорством, но были отражены с большим уроном. Это была первая неудача короля в этой войне. В сентябре он должен был отступить от Нюрнберга обратно в Швабию. Путь в Саксонию для католиков был открыт. В октябре Валленштейн подошёл к Лейпцигу и после сильной бомбардировки вынудил его капитулировать. Курфюрст саксонский мог в любую минуту заключить с императором мир. Чтобы помешать этому, Густав Адольф собрал все свои силы и поспешил в Саксонию.

Валленштейн ожидал его под Лютценом. Здесь туманным утром 6 ноября началось одно из ключевых сражений Тридцатилетней войны. Католики атаковали шведские позиции по всему фронту. Особенно упорные бои развернулись на правом фланге, где распоряжался сам король. Увидев, что пехота колеблется под натиском врага, он привёл ей на помощь конный полк и отважно бросился вперёд. В это время начал расстилаться туман, видимость ухудшилась, и король неожиданно для себя оказался среди вражеских кирасиров. Те открыли по Густаву Адольфу огонь из пистолетов. Лошадь его была ранена в шею, а одна из пуль раздробила королю левую руку выше локтя. Герцог Лауэнбургский попытался вывести Густава Адольфа с поля боя, но тот получил новую рану пулей в спину и упал с лошади. Неприятельские кирасиры окружили поверженного короля и добили его выстрелом в голову.

Известие о смерти короля возбудило в шведах страшную ярость — они перешли в наступление и отбросили католиков. К вечеру Валленштейн должен был отступить. Однако кончина Густава Адольфа была для шведов и всей протестантской партии такой потерей, которую не могла вознаградить никакая победа.

ВИЛЬГЕЛЬМ III

Вильгельм принадлежал к славному и знаменитому в Голландии Оранскому дому. Голландия была республикой, но высшая должность верховного штатгальтера переходила по наследству от одного принца Оранского к другому. В раннем детстве Вильгельм остался круглым сиротой. Его отец, Вильгельм II, умер в 1650 году, за неделю до рождения сына. После смерти старого штатгальтера партия Генеральных штатов взяла верх над партией оранжистов (последняя стремилась к основанию монархии в пользу Оранской династии) и безраздельно правила страной в течение 22 последующих лет. Верховная власть была вручена пенсионарию Яну де Витту, который всеми силами старался укрепить республиканские учреждения. По его настоянию в 1654 года был принят так называемый Акт устранения, по которому Голландские штаты обязались не предоставлять Вильгельму ни военной, ни гражданской власти. Но уже в 1660 году, после реставрации в Англии власти Карла II, Акт устранения был отменён. В 1670 году Вильгельма приняли в Государственный совет с правом подавать голос. С этого момента началась его политическая карьера.

Вильгельм был человек хилый, худощавый, с высоким лбом и носом, загнутым наподобие орлиного клюва. Он имел задумчивый, несколько угрюмый взгляд, сжатые губы и холодную улыбку. С детства и до самой смерти он был физически слабым и больным человеком — страдал одышкой и был предрасположен к чахотке. Его постоянно донимал кашель и жестокие приступы головной боли. Однако он получил от природы сильные страсти и живую впечатлительность, которые умел прикрывать флегматическим спокойствием. Окружённый с самого детства шпионами и врагами, он приучился быть осторожным, скрытным и непроницаемым. Только перед небольшим количеством задушевных друзей он отбрасывал свою напускную холодность — был добрым, радушным, откровенным, даже весёлым и шутливым. Он был щедро наделён качествами великого государя и всю жизнь был всецело занят одной политикой. Науки, искусства и литература совсем не занимали его. От природы он обладал сарказмом. Это делало его речь сильной и красноречивой. Он живо говорил на многих языках: латинском, итальянском, испанском, французском, английском и немецком. По воспитанию он был строгим кальвинистом, однако всегда проявлял завидную веротерпимость.

Такой человек не мог долго находиться на вторых ролях. Ему недоставало только удобного случая, чтобы стать во главе республики. Такой случай представился в 1672 году, когда началась война с Францией. Сначала Генеральные штаты назначили Вильгельма на должность генерал-капитана. Вскоре тяжёлые поражения и неудержимое нашествие французов произвели сильный переворот в умах голландцев: все надежды возлагались теперь только на принца Оранского. Вследствие волнений, вспыхнувших во многих городах, Вильгельм в июле был провозглашён штатгальтером, а в августе восставшая чернь убила в Гааге Яна Витта и его брата. Если Вильгельм и не был прямым вдохновителем этих событий, он, несомненно, всецело их одобрил. Всё государство подчинилось господствующему влиянию молодого штатгальтера. Он застал страну уже во власти французов, а голландскую армию оттеснённой за линию плотин. Оставалось последнее средство остановить врага, и Вильгельм, не колеблясь, воспользовался им — он приказал открыть шлюзы и пустил против захватчиков море. Осенью голландцы перешли от обороны к наступательным действиям, проникли до самого Маастрихта, затем вторглись во Францию и осадили Шарлеруа. Брауншвейгский курфюрст и император Леопольд заключили с Голландией союз. Появление имперской армии на Рейне заставило Людовика XIV разделить свои войска. Вслед за тем войну против Франции начал испанский король. В 1673 году французы были вытеснены из Нидерландов. Англо-французский флот после ожесточённой битвы при мысе Гельдера должен был отступить от голландских берегов. Эти победы принесли Вильгельму огромную популярность. Он был объявлен наследственным штатгальтером и генерал-капитаном Голландии, Зеландии и Утрехта. Война переместилась в испанскую Бельгию. Летом 1674 года Вильгельм во главе испанских и голландских войск дал сражение французскому полководцу принцу Конде у Сенефа, близ Девена. После сильного кровопролития победа, хотя и неполная, осталась за французами. Вильгельм отказался от намерения вторгнуться во Францию и отступил. В следующем году французы овладели всей линией Мааса — взяли крепости Гюи, Люттих и Лимбург. В 1676 году Вильгельм не смог спасти испанских крепостей Бушена и Конде, осаждённых самим Людовиком XIV. Он хотел отомстить за это взятием Маастрихта, но принуждён был отступить от него. Знаменитый голландский адмирал Рюйтер, отправившийся с эскадрой в Средиземное море, был там наголову разбит адмиралом Дюкеном и сам пал в бою. В 1677 году французы овладели Валансьеном, Камбре и Сент-Омером. Вильгельм попытался выручить последний город, но был разбит при Монкасселе. В 1678 году он заключил в Амстердаме мир. Людовик вернул Голландии Маастрихт, а Вильгельму — княжество Оранское. Таким выгодным условиям мира много способствовала женитьба Вильгельма на Марии, дочери герцога Йоркского (будущего английского короля Иакова II). Этот брак был основан на чисто политическом расчёте и тем не менее оказался удачным. Правда, вначале Вильгельм не мог похвастаться супружеской верностью. Но Мария переносила неверность мужа с кротостью и терпением и постепенно приобрела любовь и расположение мужа.

Амстердамский мир не мог быть долгим. В 1681 году Людовик овладел Страсбургом. После этого Вильгельм и шведский король Карл XI подписали в Гааге союзный договор, направленный против Франции. Император и испанский король вскоре присоединились к этому союзу. В 1686 году с вступлением новых членов он был оформлен в Аугсбургскую лигу.

В это время судьба предоставила Вильгельму случай значительно расширить своё могущество. В июне 1688 года он получил формальное приглашение из Англии, от лидеров тори и вигов, занять английский престол. Они писали, что английский народ жаждет перемен и охотно объединится для свержения Иакова. Они обещали принцу полный успех, если он явится в Англию во главе отряда в 10 тысяч человек. Вильгельм немедленно стал готовиться к походу. Очень важно было повернуть в свою сторону общественное мнение. Вильгельм заранее позаботился об этом составлением манифеста, где каждое слово было продумано и имело вес. Он объявил, что выступает в защиту английских законов, постоянно нарушаемых нынешним королём, и на защиту веры, подвергаемой столь явному притеснению. Он клятвенно уверял, что у него нет никакой мысли о завоевании и войско его будет удерживаться строжайшей дисциплиной. Как только страна освободится от тиранства, он отошлёт войска назад. Единственная цель его — чтобы созван был свободно и законно избранный парламент. Решению этого парламента он обещал предоставить все общественные дела.

19 октября Вильгельм с флотом отплыл в Англию, но сильная буря и противный ветер принудили его возвратиться. Эта задержка привела в уныние его английских союзников, но сам принц отнёсся к неудаче с полным спокойствием. 1 ноября он во второй раз вышел в море. На этот раз ему сопутствовал полный успех. 5 ноября корабли вошли в гавань Торэ, и армия Вильгельма, не встретив никакого сопротивления, высадилась на английский берег. Население высыпало встречать её радостными криками. Лондон сильно волновался в ожидании дальнейших событий. Все симпатии англичан были на стороне Вильгельма. Король Иаков пытался бежать, был задержан на берегу рыбаками и переехал в Рочестер. После его отъезда Вильгельм 18 декабря торжественно вступил в Лондон. Он благоразумно отказался от короны, которую предлагали ему по праву завоевания, и предоставил решение всех спорных вопросов парламенту. Так как единственный парламент Иакова был избран с нарушением законов, палата лордов созвала 26 декабря тех депутатов палаты общин, которые заседали в последнем парламенте Карла II. Эта палата провела закон о вручении временных полномочий по управлению страной принцу Оранскому и вотировала ему на текущие расходы 100 тысяч фунтов стерлингов. Затем были назначены выборы в новый парламент. Он собрался в следующем году и открыл свои заседания 22 января. 28-го числа было решено считать бегство Иакова равносильным его формальному отречению. Вопрос о том, кто должен занять вакантный престол, вызвал долгие споры. Все понимали, что реально править страной может сейчас только Вильгельм, но тори очень не хотели провозглашать его королём. Предлагали передать корону его жене Марии. На это Вильгельм отвечал, что никогда не согласится быть слугой своей жены, и, если власть не будет вручена ему лично, он немедленно покинет Англию. Ввиду этого тори скрепя сердце согласились, чтоб королевский сан был передан одновременно и Марии и Вильгельму. Однако правительственная власть вручалась одному Вильгельму и должна была сохраниться за ним даже в том случае, если бы он пережил жену. Затем корону должны были наследовать их дети, а если брак останется бесплодным — она должна была перейти к сестре Марии, Анне. Но прежде чем вручить власть Вильгельму, парламент принял билль о правах: в нём ясным и торжественным образом были изложены основные начала государственного устройства Англии. В том числе было утверждено, что король без согласия парламента не может вводить и собирать никаких налогов, что он не может созывать армию в мирное время, никаким образом мешать свободной работе парламента и вмешиваться в дела правосудия, которое будет совершаться совершенно свободно и независимо на основе существующих законов. 11 апреля Вильгельм и Мария короновались как английские короли.

Большим достоинством нового государя была его искренняя веротерпимость. Уже в мае он очень благосклонно принял депутацию шотландского парламента, которая сообщила ему о восстановлении в стране пресвитерианской церкви, и старался только о том, чтобы здесь не начались гонения на последователей англиканства. Вскоре по инициативе короля был принят «Акт о веротерпимости». Хотя веротерпимость, провозглашённая им, имела весьма ограниченный характер и освободила от преследования лишь незначительные разряды диссидентов, всё же он был важным шагом на пути к свободе совести. Католики не получили никаких послаблений, но более по политическим, чем по религиозным причинам. Как в Англии, так и в Шотландии сильны были позиции сторонников низложенного короля (их называли якобитами), большую роль среди которых играло фанатичное англиканское духовен�