Карл Маркс

ПЕЧАТАЕТСЯ
ПО ПОСТАНОВЛЕНИЮ
ЦЕНТРАЛЬНОГО КОМИТЕТА
КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ
СОВЕТСКОГО СОЮЗА

Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

ИНСТИТУТ МАРКСИЗМА-ЛЕНИНИЗМА ПРИ ЦК КПСС

К. МАРКС
и
Ф. ЭНГЕЛЬС

СОЧИНЕНИЯ

Издание второе

ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Москва 1962

К. МАРКС
и
Ф. ЭНГЕЛЬС

ТОМ
26

ПРЕДИСЛОВИЕ V

ПРЕДИСЛОВИЕ

Двадцать шестой том Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса содержит «Теории прибавочной стоимости» Маркса, образующие четвертый том «Капитала».

«Теории прибавочной стоимости» написаны Марксом в период от января 1862 до июля 1863 года. Это произведение представляет собой составную часть обширной рукописи 1861- 1863 годов, озаглавленной Марксом «К критике политической экономии» и написанной в качестве непосредственного продолжения первого выпуска «К критике политической экономии», вышедшего в 1859 году. Рукопись 1861-1863 годов состоит из 23 тетрадей (со сквозной нумерацией страниц от 1 до 1472) общим объемом около 200 печатных листов и является первой более или менее систематической - хотя еще только черновой и незаконченной - разработкой всех четырех томов «Капитала». «Теории прибавочной стоимости» образуют самую большую по объему (около 110 печатных листов) и наиболее разработанную часть этой рукописи и представляют собой первый и единственный набросок четвертого, заключительного тома «Капитала». Этот том, в отличие от трех теоретических томов, Маркс называл исторической, историко-критической или историко-литературной частью своего труда.

Маркс начал писать «Теории прибавочной стоимости» в рамках того первоначального плана своей «Критики политической экономии», который намечался им в 1858-1862 годах.

На основании того, что Маркс сообщает о структуре своего труда в предисловии к первому выпуску «К критике политической экономии», в своих письмах 1858-1862 годов и в самой

ПРЕДИСЛОВИЕ VI

рукописи 1861-1863 годов, план этот можно представить в виде следующей схемы: I. Капитал: [Введение: Товар и деньги] а) Капитал вообще: 1. Процесс производства капитала: 2. Процесс обращения капитала 3. Единство того и другого, или Капитал и прибыль 1. Превращение денег в капитал 2. Абсолютная прибавоч. стоимость 3. Относительная прибавочная стоимость 4. Сочетание обеих 5. Теории прибавочной стоимости б) Конкуренция капиталов в) Кредит г) Акционерный капитал II. Земельная собственность III. Наемный труд IV. Государство V. Внешняя торговля VI. Мировой рынок Из этой схемы видно, что «Теории прибавочной стоимости» были первоначально задуманы Марксом как исторический экскурс к тому разделу его теоретического исследования о «капитале вообще», который был посвящен проблеме процесса производства капитала. Этот исторический экскурс должен был завершить раздел о процессе производства капитала, подобно тому как в первом выпуске «К критике политической экономии» глава о товаре завершалась историческим экскурсом «К истории анализа товара», а глава о деньгах - историческим экскурсом «Теории средств обращения и денег».

Таков был первоначальный замысел Маркса. Однако в процессе его осуществления исторический экскурс о домарксовских теориях прибавочной стоимости вышел далеко за рамки этого замысла. Так как все домарксовские экономисты делали ту ошибку, что рассматривали прибавочную стоимость не в ее чистом виде, а лишь в особых формах прибыли, ренты и процента, то сам материал исследуемых и критикуемых Марксом теорий требовал расширения рамок исследования. Критический анализ воззрений буржуазных экономистов на прибавочную стоимость неизбежно переплетался у Маркса с анализом их представлений о прибыли, о земельной ренте, о проценте и т. д. С другой стороны, для того чтобы критика ошибочных теорий была всесторонней и исчерпывающей, Маркс противопоставлял этим теориям положительную разработку тех или иных частей новой, самим Марксом созданной, экономической тео-

ПРЕДИСЛОВИЕ VII

рии, представляющей собой величайший революционный переворот во всей экономической науке.

Чтобы понять все своеобразие состава и структуры «Теорий прибавочной стоимости», необходимо иметь в виду еще следующее. К моменту начала работы Маркса над «Теориями» из трех теоретических частей «Капитала» в письменном виде была более или менее обработана, да и то далеко не целиком, только первая часть - «Процесс производства капитала» (эта проблема исследуется в первых пяти тетрадях рукописи 1861- 1863 годов), а вторая и третья части - вернее, отдельные их разделы - существовали лишь в виде предварительных фрагментарных набросков в черновой рукописи 1857-1858 годов, которая в 1939 году была опубликована Институтом марксизма-ленинизма на языке оригинала под редакционным заголовком «Grundrisse der Kritik der politischen Oekonomie (Rohentwurf)» («Основные черты критики политической экономии (Черновой набросок)»). Таким образом, Маркс, разрабатывая историческую часть своего труда, не мог просто ссылаться на те или иные страницы теоретической части, а должен был тут же давать и положительную разработку тех теоретических вопросов, которые возникали в связи с критическим разбором всей прежней политической экономии.

Все это привело к тому, что исторический экскурс «Теории прибавочной стоимости» разросся до огромных размеров. В обширной рукописи 1861-1863 годов историческая, или историко-критическая, часть занимает тетради от VI до XV включительно плюс тетрадь XVIII и ряд отдельных исторических очерков и заметок в тетрадях XX-XXIII.

Основной текст «Теорий прибавочной стоимости» содержится в тетрадях VI-XV и XVIII, написанных в период от января 1862 до января 1863 года включительно. К этому тексту и относится составленное Марксом оглавление, записанное на обложках тетрадей VI- XV. Оглавление это имеет большое значение для понимания общей структуры труда Маркса, его состава и его плана. В настоящем издании оно дается в самом начале первой части 26-го тома (стр. 3-5). Историко-критические очерки и заметки, содержащиеся в последних тетрадях рукописи и написанные весной и летом 1863 года, являются добавлениями к основному тексту.

В ходе работы над «Теориями прибавочной стоимости» все расширялся круг исследуемых Марксом проблем. Это в конце концов и привело его к мысли о необходимости выделить весь историко-критический материал в виде особой, четвертой книги «Капитала». В процессе работы Маркса над «Капиталом» все

ПРЕДИСЛОВИЕ VIII

больше и больше обнаруживалось решающее значение того трехчленного деления (1. Процесс производства капитала, 2. Процесс обращения капитала и 3. Единство того и другого), которое первоначально намечалось Марксом только для задуманного в более узком плане отдела «Капитал вообще» (см. схему первоначального плана труда Маркса на стр. VI). Это трехчленное деление оказалось настолько важным и настолько глубоким, что сюда постепенно были включены также и те темы, которые, согласно первоначальному плану, не входили в круг вопросов, отнесенных Марксом к отделу «Капитал вообще» (например, конкуренция капиталов, кредит, земельная рента). Параллельно с этим процессом формирования трех теоретических частей «Капитала», вбиравших в себя постепенно все теоретические проблемы политической экономии, у Маркса все больше укреплялось убеждение, что историко-критические исследования должны быть даны в виде отдельной книги - четвертой книги «Капитала».

Примерно через месяц после окончания работы над рукописью 1861-1863 годов Маркс (в письме от 15 августа 1863 года) писал Энгельсу об этой своей рукописи: «... я теперь смотрю на всю эту махину и вспоминаю, как мне пришлось решительно все опрокинуть и даже историческую часть обработать на основании частью совершенно неизвестного дотоле материала...». Говоря об «исторической части», Маркс имеет в виду «Теории прибавочной стоимости», которые, стало быть, уже тогда мыслились Марксом как особая - историческая - часть его труда; между тем еще в январе 1863 года Маркс предполагал распределить этот историко-критический материал по теоретическим отделам своего исследования о «капитале вообще», как это видно из составленных им планов первой и третьей частей «Капитала» (см. настоящий том, часть I, стр. 424-426).

О намерении Маркса критически проследить историю политической экономии начиная с середины XVII столетия свидетельствует обстоятельный историко-критический очерк о Петти, содержащийся в написанной в мае 1863 года XXII тетради рукописи 1861-1863 годов и носящий характерный заголовок «Из области истории: Петти». Этот очерк, не стоящий ни в какой внутренней связи ни с тем текстом, который ему предшествует, ни с тем, который за ним следует, явно предназначался Марксом для историко-критической части его труда. В очерке о Петти разбираются его взгляды на стоимость, заработную плату, земельную ренту, цену земли, процент и т. д. Такой широкий охват экономических воззрений Петти показывает, что уже в мае 1863 года у Маркса возникла та мысль,

ПРЕДИСЛОВИЕ IX

о которой он с полной определенностью писал четыре года спустя (30 апреля 1867 года) в письме к Зигфриду Мейеру, сообщая ему о структуре своего «Капитала»: «Том первый охватывает «Процесс производства капитала»... Во втором томе дается продолжение и окончание теории, а в томе третьем - история политической экономии с середины XVII столетия...» (вторую и третью книги «Капитала» Маркс тогда предполагал выпустить в виде одного тома).

Первое прямое упоминание о четвертой, «историко-литературной», книге «Капитала» мы находим в письме Маркса к Энгельсу от 31 июля 1865 года. Маркс пишет Энгельсу о ходе своей работы над «Капиталом»: «Осталось еще написать три главы, чтобы закончить теоретическую часть (первые 3 книги). Затем еще нужно написать 4-ю книгу, историколитературную; это для меня относительно наиболее легкая часть, так как все вопросы разрешены в первых трех книгах, а последняя является скорее повторением в исторической форме». Здесь может возникнуть вопрос, почему Маркс говорит о том, что четвертую книгу «Капитала» надо еще только «написать»: ведь в цитированном выше письме от 15 августа 1863 года он говорит об «исторической части» как о написанной уже. Различие в формулировках 1863 и 1865 годов объясняется тем, что в промежуток времени между ними, в течение 1863-1865 годов, Маркс заново переработал и переписал все три теоретические книги своего труда, а четвертая книга - «историко-литературная» - осталась в том первоначальном виде, в каком она была написана в 1862-1863 годах, и поэтому нуждалась в переработке в соответствии с новой редакцией первых трех книг «Капитала».

Из письма Маркса к Зигмунду Шотту от 3 ноября 1877 года видно, что Маркс и в дальнейшем рассматривал историческую часть «Капитала» как в известной степени уже написанную. Маркс сообщает здесь о своей работе над «Капиталом»: «... для себя я начал «Капитал» как раз в обратном порядке по сравнению с тем, как он предстанет перед публикой (начав работу с третьей, исторической, части), только с той оговоркой, что первый том, к которому я приступил в последнюю очередь, сразу был подготовлен к печати, в то время как оба другие тома остались в необработанной форме, свойственной каждому исследованию в его первоначальном виде». Здесь историческая часть названа третьей потому, что Маркс, как уже было упомянуто, предполагал вторую и третью книги «Капитала» выпустить в одном томе - в качестве второго тома, а четвертую книгу, рассматривающую «историю теории», - в качестве третьего тома.

ПРЕДИСЛОВИЕ X

Если о первом томе Маркс здесь говорит, что он к нему «приступил в последнюю очередь», то он имеет в виду окончательный, подготовленный к печати вариант этого тома, который был написан в 1866 и в первой половине 1867 года. Те подготовительные наброски о превращении денег в капитал и о производстве абсолютной и относительной прибавочной стоимости, которые содержатся в первых пяти тетрадях рукописи 1861- 1863 годов, подверглись в дальнейшем весьма основательной переработке и очень значительному пополнению и расширению. То же самое произошло и с теми разделами рукописи 1861- 1863 годов, которые содержат подготовительные наброски для будущих II и III томов «Капитала». Таким образом, из всей обширной рукописи 1861-1863 годов для Маркса с течением времени первостепенное значение сохранила только ее историческая, историко-критическая или историко-литературная, часть, которая к тому же занимала в этой рукописи наибольшее - можно сказать, центральное - место и была разработана с наибольшей полнотой. Это и дало Марксу основание сказать в письме к Зигмунду Шотту, что свой «Капитал» он начал писать с последней, исторической части, поскольку первый выпуск «К критике политической экономии», вышедший в 1859 году, Маркс рассматривал лишь как введение к исследованию капитала, а содержание первых пяти тетрадей рукописи 1861-1863 годов, представлявшее собой всего лишь предварительные, подготовительные наброски, уже не могло идти в счет после написанного в 1866-1867 годах I тома «Капитала».

То обстоятельство, что Маркс, по сути дела, начал писать свой великий экономический труд с конца, имело глубокие причины. К началу 60-х годов у Маркса в принципе были выработаны уже многие основные положения его экономического учения. Но в систематически обработанной форме к этому времени были закончены и опубликованы только две первые вводные главы: глава о товаре и глава о деньгах, составившие содержание первого выпуска «К критике политической экономии». То, что сам Маркс называл «основной главой» всего труда, т. е. исследование о капитале, все еще пребывало в совершенно нерасчлененном и неупорядоченном виде сугубо черновой рукописи 1857-1858 годов. «Материал был налицо; оставалось его оформить», - писал Маркс Лассалю 12 ноября 1858 года. Но для того чтобы завершить разработку своего экономического учения и придать надлежащую научную форму накопленному огромному материалу, Марксу необходимо было произвести генеральное размежевание со всей существовавшей до того времени политической экономией. Ведь эконо-

ПРЕДИСЛОВИЕ XI

мическое учение Маркса возникло не на пустом месте, а на основе творческой переработки и глубокой всесторонней критики всего того, что было написано домарксовскими экономистами. Поэтому, когда Маркс в августе 1861 года приступил к написанию главного и основного раздела своего труда - раздела о капитале, - он очень скоро прервал изложение своего учения о прибавочной стоимости, этого, по определению В. И. Ленина, краеугольного камня всей экономической теории Маркса, и начал подробно разрабатывать относящийся сюда исторический экскурс, озаглавленный им «Теории прибавочной стоимости» и разросшийся до таких размеров, что он стал основной частью всей рукописи 1861-1863 годов.

На всем протяжении этой исторической части рукописи 1861-1863 годов имеет место тесное сочетание и переплетение историко-критического исследования и теоретической разработки целого ряда кардинальных проблем экономической науки. Историко-критическое исследование раскрывает перед нами картину возникновения, развития и деградации буржуазной политической экономии от середины XVII до середины XIX века. В кругу своих близких друзей Маркс говорил о себе: «Я творю суд истории и воздаю каждому по его заслугам» («Воспоминания о Марксе и Энгельсе», М., 1956, стр. 70). В «Теориях прибавочной стоимости» Маркс показывает, «в каких формах, явившихся историческими вехами, были впервые высказаны и развиты далее законы политической экономии» (см. настоящий том, часть I, стр. 347). Отмечая заслуги классиков буржуазной политической экономии, Маркс вместе с тем дает глубокую критику их классовой ограниченности и тех конкретных экономических ошибок, в которые они впадали в своих теориях. С величайшим мастерством Маркс вскрывает как методологические, так и классовые корни ошибочных экономических концепций и этим дает нам замечательные образцы того, как надо бороться с враждебными научному коммунизму воззрениями и теориями.

С другой стороны, даваемая в тесной связи с историко-критическим анализом домарксовских экономических теорий положительная разработка целого ряда важнейших экономических проблем имеет огромное значение в двух отношениях: во-первых, здесь видно, как Маркс пришел к тем или иным составным частям своей экономической теории, а во-вторых, здесь нередко дается более развернутая трактовка ряда вопросов, чем в написанных позже первых трех томах «Капитала» (например, о производительном труде, о неизбежности кризисов при капитализме, об абсолютной земельной ренте и национализации

ПРЕДИСЛОВИЕ XII

земли, о соотношении между индивидуальной и рыночной стоимостью товаров и т. д.).

Все это делает «Теории прибавочной стоимости» чрезвычайно важной составной частью в системе экономического учения марксизма. Они имеют непреходящее значение не только для понимания истории буржуазной политической экономии, но и для творческой разработки многих актуальных экономических проблем и для борьбы против современных вульгарных буржуазных экономистов и ревизионистов.

Целый ряд антинаучных концепций, имеющих хождение в современной вульгарной политической экономии, в той или иной мере воспроизводит те антинаучные воззрения, которые были подвергнуты сокрушительной критике уже в «Теориях прибавочной стоимости» Маркса. В качестве примеров можно указать апологетическую концепцию производительности всех профессий, антинаучные теории о возможности бескризисного развития капитализма, о спасительной роли непроизводительного потребления, человеконенавистнические теории о якобы фатальной неизбежности нищеты широких народных масс, о якобы неустранимом несоответствии между численностью населения на Земле и имеющимися природными ресурсами, разного рода вульгарные теории стоимости и т. д.

Основные выводы своего глубокого и многостороннего анализа истории буржуазной политической экономии Маркс в сжатом и обобщенном виде сформулировал в послесловии ко второму изданию I тома «Капитала» (январь 1873 года): «Поскольку политическая экономия является буржуазной, ... она может оставаться научной лишь до тех пор, пока классовая борьба находится в скрытом состоянии или обнаруживается лишь в единичных проявлениях». О классической буржуазной политической экономии в Англии Маркс пишет, что она «относится к периоду неразвитой классовой борьбы». С развитием классовой борьбы между пролетариатом и буржуазией резко меняется характер буржуазной политической экономии.

Со времени завоевания буржуазией политической власти во Франции и в Англии «классовая борьба, практическая и теоретическая, принимает все более ярко выраженные и угрожающие формы. Вместе с тем пробил смертный час для научной буржуазной политической экономии... Бескорыстное исследование уступает место сражениям наемных писак, беспристрастные научные изыскания заменяются предвзятой, угодливой апологетикой» (см. настоящее издание, т. 23, стр. 14, 17).

На фоне этой общей деградации буржуазной политической экономии выделялись фигуры отдельных экономистов, пытав-

ПРЕДИСЛОВИЕ XIII

шихся, как говорит Маркс, «согласовать политическую экономию капитала с притязаниями пролетариата, которых уже нельзя было более игнорировать». Такая попытка «примирить непримиримое» в середине XIX века была предпринята Джоном Стюартом Миллем. Маркс отмечает всю безнадежность подобного рода попыток, которые целиком оставались в рамках буржуазной политической экономии и свидетельствовали о ее банкротстве. В этой связи Маркс со всей силой подчеркивает заслуги «великого русского ученого и критика» Н. Г.

Чернышевского, который в своих «Очерках из политической экономии (по Миллю)», как указывает Маркс, «мастерски показал» банкротство буржуазной политической экономии (там же, стр. 17-18).

Чернышевский писал свой критический разбор книги Джона Стюарта Милля «Principles of Political Economy» в 1860-1861 годах, т. е. почти в то самое время, когда Маркс работал над своими «Теориями прибавочной стоимости».

Через все экономические произведения Чернышевского проходит мысль о необходимости создания новой политической экономии, которую он в противоположность прежней политической экономии, характеризуемой им как «теория капиталистов», со всей определенностью называет «теорией трудящихся».

Создать новую, подлинно научную политическую экономию, означающую коренной революционный переворот в экономической науке, мог только вождь и учитель революционного пролетариата - Карл Маркс. И только Маркс, строя на принципиально новых началах грандиозное здание «Капитала», мог создать ту научную историю буржуазной политической экономии, которая дана в историко-критической части его гениального труда - в «Теориях прибавочной стоимости».

* * *

Как известно, Маркс не успел обработать рукопись «Теорий прибавочной стоимости» для печати. После его смерти эта рукопись, как и все остальное его рукописное наследие, перешла в руки его верного друга и великого соратника - Ф. Энгельса. С этого момента Энгельс важнейшим делом своей жизни считал обработку для печати и издание оставшихся после Маркса рукописных трудов и в первую очередь - не завершенных Марксом трех последних книг «Капитала».

Первые упоминания Энгельса о рукописи «Теорий прибавочной стоимости» встречаются в его письмах к Лауре Лафарг

ПРЕДИСЛОВИЕ XIV

от 22 мая 1883 года и к Каутскому от 16 февраля и 24 марта 1884 года. В последнем из этих писем Энгельс сообщает о достигнутой им договоренности с издателем «Капитала» Мейснером относительно той последовательности, в которой будут выходить вторая и третья книги «Капитала» и - как заключительная часть всего труда - «Теории прибавочной стоимости».

Более подробно об этой заключительной части «Капитала» Энгельс говорит в письме к Бернштейну, написанном в августе 1884 года. Здесь мы читаем: «...«История теории», между нами, тоже в основном написана. В рукописи «К критике политической экономии» ... имеется, как я, кажется, тебе здесь уже показывал, около 500 страниц в четвертую долю листа, посвященных «теориям прибавочной стоимости», где, правда, очень многое придется вычеркнуть, потому что впоследствии это было переработано по-иному, но останется все же еще достаточно».

Наиболее подробные сведения о рукописи «Теорий прибавочной стоимости» и о том, в каком виде Энгельс предполагал издать ее, даются в предисловии Энгельса ко II тому «Капитала» (предисловие это помечено 5 мая 1885 года). Указав, что «Теории прибавочной стоимости» составляют главную часть большой рукописи «К критике политической экономии», написанной в 1861-1863 годах, Энгельс продолжает: «Этот отдел содержит подробную критическую историю центрального пункта политической экономии, теории прибавочной стоимости, и, кроме того, в форме полемики с предшественниками, здесь излагается большая часть тех пунктов, которые впоследствии исследованы специально и в логической связи в рукописи, относящейся к книгам II и III. Я оставляю за собой право опубликовать критическую часть этой рукописи в виде книги IV «Капитала», причем из нее будут устранены многочисленные места, уже исчерпанные в книгах II и III. Как ни драгоценна эта рукопись, тем не менее для настоящего издания книги II ее не пришлось использовать» (см. настоящее издание, т. 24, стр. 4, 7).

В своих письмах конца 80-х и начала 90-х годов Энгельс несколько раз упоминает о своем намерении - после издания III тома «Капитала» приступить к подготовке IV тома, «Теорий прибавочной стоимости». При этом он уже гораздо менее категорически высказывается по вопросу об устранении теоретических экскурсов, содержащихся в рукописи «Теорий».

Последнее по времени упоминание Энгельса о рукописи «Теорий прибавочной стоимости» находится в письме Энгельса

ПРЕДИСЛОВИЕ XV

к Стефану Бауэру от 10 апреля 1895 года. Как видно из этого письма, Энгельс еще в 1895 году предполагал, что ему удастся выпустить в свет это произведение Маркса. Но подготовить к печати заключительный том «Капитала» Энгельс не успел: он умер спустя неполные четыре месяца после того, как было написано это письмо. Энгельс успел только исправить в рукописи «Теорий прибавочной стоимости» несколько бросившихся ему в глаза описок автора.

Из приведенных высказываний Энгельса явствует, что он придавал рукописи «Теорий прибавочной стоимости» очень большое значение и рассматривал ее как IV книгу - или IV том - «Капитала». Но из этих высказываний видно также, что в 1884-1885 годах Энгельс намеревался устранить из текста этой рукописи «многочисленные места, уже исчерпанные в книгах II и III».

В связи с этим, естественно, возникает вопрос: как быть с указанным намерением Энгельса?

Устранить из рукописи «Теорий прибавочной стоимости» целый ряд мест имел право только Энгельс, великий соратник и сподвижник Маркса, являющийся в известном смысле соавтором «Капитала». Для того чтобы части рукописи, оставшиеся после устранения этих мест, не оказались не связанными друг с другом фрагментами, их пришлось бы в значительной мере переработать и связать между собой специально написанными вставками. А на такого рода переработку текста Маркса имел право опять-таки только Энгельс.

Существует и еще одно основание в пользу сохранения в тексте «Теорий прибавочной стоимости» упомянутых «многочисленных мест». Намерение Энгельса устранить эти места было лишь его первоначальным намерением, возникшим у него до того, как он приступил к более детальному изучению рукописи «Теорий прибавочной стоимости». А мы знаем из предисловия Энгельса к III тому «Капитала», что в ходе непосредственной работы по подготовке рукописей Маркса к печати Энгельс иногда пересматривал свои первоначальные намерения и предположения. Так, V отдел III тома «Капитала» Энгельс первоначально хотел дать в своей собственной переработке, поскольку в рукописи Маркса этот отдел остался в недоработанном виде. Энгельс сообщает в своем предисловии, что он по меньшей мере три раза делал попытку коренным образом переработать данный отдел, но в конце концов отказался от этого намерения и решил ограничиться «упорядочением того, что имелось, сделав лишь самые необходимые дополнения» (см. настоящее издание, т. 25, ч. I, стр. 9). По аналогии с этим

ПРЕДИСЛОВИЕ XVI

можно предположить, что если бы Энгельс вплотную приступил к непосредственной подготовке для печати рукописи «Теорий прибавочной стоимости», то он сохранил бы содержащиеся в рукописи теоретические экскурсы. Это предположение тем более правдоподобно, что среди этих экскурсов имеются такие, в которых даны очень важные теоретические исследования Маркса, существенно дополняющие то, что изложено, например, в III томе «Капитала» - в особенности по разделу о земельной ренте.

Теоретические исследования, входящие в состав рукописи «Теорий прибавочной стоимости», получили весьма высокую оценку В. И. Ленина. В своих произведениях В. И. Ленин много раз обращается к «Теориям прибавочной стоимости» и при этом одинаково высоко ставит как историко-критическое, так и чисто теоретическое содержание этого труда Маркса.

Особенно высоко В. И. Ленин оценивает те разделы «Теорий прибавочной стоимости», в которых Маркс развивает свои собственные воззрения на природу земельной ренты (см. В. И.

Ленин. Соч., 4 изд., т. 5, стр. 110; т. 13, стр. 161, 249, 271, 273). В. И. Ленин указывает на «замечательные разъяснения Маркса в «Теориях прибавочной стоимости», где особенно наглядно показано и революционное в буржуазно-демократическом смысле значение национализации земли» (т. 28, стр. 289; см. также т. 13, стр. 274, 292-293; т. 15, стр. 148; т. 16, стр.

104 - и др.). В. И. Ленин приводит из «Теорий прибавочной стоимости» основные положения Маркса об абсолютной земельной ренте и констатирует, что они подтверждают правильность той трактовки этой проблемы, которая за несколько лет до опубликования «Теорий» была дана в работе Ленина «Аграрный вопрос и «критики Маркса»» (см. т. 5, стр. 110).

* * *

Рукопись «Теорий прибавочной стоимости» была впервые издана Каутским в 1905-1910 годах в трех томах, из которых второй был в свою очередь разделен на две части. Благодаря этому изданию замечательный труд Маркса стал известен довольно широкому кругу читателей и был переведен на ряд языков, в том числе и на русский. Однако по своему качеству издание Каутского было во многих отношениях неудовлетворительным, а кое в чем прямо-таки порочным.

Каутский отказался от мысли издать рукопись Маркса в качестве IV тома «Капитала», т. е. так, как это собирался сделать Энгельс и как это вытекало из содержания рукописи и из прямого высказывания Маркса о том, что писать «Капитал»

ПРЕДИСЛОВИЕ XVII

он начал с исторической части. Каутский объявил, что «Теории прибавочной стоимости» являются не IV томом «Капитала», а произведением «параллельным» «Капиталу», притом таким произведением, в котором якобы отсутствует всякий внутренний план и порядок. Эта глубоко ошибочная установка и стала источником тех произвольных приемов обращения с рукописью Маркса, которые позволил себе в своем издании Каутский. Он не понял своеобразной структуры труда Маркса, не понял того значения, которое имеют в нем сочетание и переплетение историко-критических исследований- с исследованиями самих экономических проблем в их положительном теоретическом аспекте. Поэтому он полностью игнорировал те оглавления Марксова труда, которые Маркс писал на обложках своих тетрадей и которые позволяют лучше понять не только внешнюю, но и внутреннюю последовательность отдельных глав и разделов. Отбросив все это, Каутский произвольно изменил структуру труда Маркса, сделал в нем неоправданные перестановки частей текста, перекроил по-своему первый и особенно второй том своего издания.

У Маркса рукопись «Теорий прибавочной стоимости» начинается кратким общим замечанием о том, что до сих пор все экономисты смешивали прибавочную стоимость с ее особыми формами прибыли и ренты, и небольшой вводной главой о Джемсе Стюарте, который впервые осознал невозможность вывести прибыль из обмена. Эта небольшая глава служит введением к разбору учения физиократов, которые первыми сделали попытку объяснить прибавочную стоимость путем анализа процесса производства. Далее Маркс переходит к исследованию учения Адама Смита, а затем снова возвращается к физиократам и рассматривает ту часть их учения, в которой они показали себя более глубокими исследователями, чем выступивший после них Адам Смит, а именно - знаменитую «Экономическую таблицу» Кенэ.

Такая последовательность первых глав «Теорий прибавочной стоимости» соответствует противоречивому, зигзагообразному ходу развития буржуазной политической экономии, где шаг вперед в понимании одних вопросов сопровождался иной раз шагом назад в трактовке других проблем.

Каутский грубо нарушил эту последовательность глав, данную Марксом. В самом начале своего издания он поместил четыре небольших отрывка, взятых из последних тетрадей рукописи 1861-1863 годов, перемешал связное изложение, даваемое Марксом в тетрадях VI- XVIII, с дополнительными набросками из тетрадей XX-XXIII, изъял из основного

ПРЕДИСЛОВИЕ XVIII

текста теоретические исследования Маркса, непосредственно связанные с критическим разбором воззрений Смита и Кенэ, и поместил их отдельно в виде особых приложений, оторвав их от историко-критического исследования Маркса.

Еще более бесцеремонно Каутский перетасовал текст во втором томе своего издания. Этот том был произвольно разбит Каутским на две отдельные книги, причем глава «Рикардовская теория прибыли», которая в рукописи Маркса содержит стройную и строго последовательную критику взглядов Рикардо на среднюю норму прибыли и на причины ее понижения, у Каутского была разорвана на две половины, помещенные в разных полутомах и отделенные друг от друга 350 страницами текста. Маркс показывает, что ошибки Рикардо в теории ренты наложили глубокую печать на рикардовское учение о прибыли. Поэтому не случайно в рукописи Маркса анализ рикардовской теории ренты предшествует главе «Рикардовская теория прибыли». Каутский этого не понял и произвольно перекроил текст, пытаясь подчинить его тому порядку изложения, который был применен Марксом в III томе «Капитала», где дается не историко-критическое исследование воззрений Рикардо, а систематическое изложение теории самого Маркса.

Расчленение текста рукописи на главы и параграфы в ряде случаев произведено Каутским без достаточного внимания к ходу рассуждений Маркса. Редакционные заголовки часто ограничиваются простым перечислением имен или же носят совершенно общий, абстрактный характер и не дают никакого указания на то, в какой связи рассматривается та или иная проблема, за что критикует Маркс того или другого экономиста, какие ошибки Маркс вскрывает в той или иной концепции. Иногда Каутский дает такие заголовки, которые могут вызвать у читателя совершенно неправильное представление, будто у таких буржуазных экономистов, как Ричард Джонс, уже имелись отдельные элементы марксистской политической экономии.

А в своих предисловиях к томам «Теорий» Каутский вообще смазывает принципиальную разницу между буржуазной и марксистской политической экономией, не говоря ни слова о том великом революционном перевороте, который Маркс совершил в экономической науке и для понимания которого как раз это произведение Маркса дает так много наглядного, конкретного материала.

В издании Каутского очень много ничем не оправданных купюр, как небольших по размеру, так и довольно крупных. В общей сложности Каутский исключил из текста не менее 5-6 печатных листов. Некоторые из опущенных Каутским

ПРЕДИСЛОВИЕ XIX

мест имеют особо важное значение. В качестве примеров можно привести тот отрывок из главы о Рамсее, где Маркс говорит о неизбежном ухудшении положения рабочего класса по мере накопления капитала (стр. 1098 рукописи Маркса), и то место из главы о Шербюлье, где речь идет об абсолютном уменьшении переменного капитала в более развитых отраслях капиталистического производства (стр. 1112-1113 рукописи Маркса).

Расшифровка рукописи Маркса произведена Каутским в целом ряде случаев в высшей степени небрежно. А это тем более непростительно для Каутского, что он в свое время пользовался советами и указаниями Энгельса, учившего Каутского, как разбирать трудно читаемый почерк Маркса. Даже в тех местах, где рукопись Маркса написана достаточно разборчиво, Каутский по небрежности допускал грубые ошибки и искажения при воспроизведении того, что написано у Маркса. Примером может служить грубая ошибка в расшифровке слова «Prozess» в главе о рикардовской теории накопления (стр. 703 рукописи Маркса). У Маркса сказано: «... При рассмотрении всего процесса в целом ясно, что производители жизненных средств не могут купить, для возмещения своего постоянного капитала, машины или сырье, если производители элементов, служащих для возмещения постоянного капитала, не купят у них произведенных ими жизненных средств, если, следовательно, этот процесс обращения не представляет собой по существу обмен между жизненными средствами и постоянным капиталом». В рукописи здесь ясно написано: «Den allgemeinen Prozess betrachtet...». Каутский слово «Prozess» заменил в своем издании словом «Profit» («прибыль») и этим сделал совершенно непонятной четкую мысль Маркса.

К грубым ошибкам, допущенным Каутским при расшифровке рукописи, надо еще добавить многочисленные неточности в переводе тех мест рукописи, которые написаны на английском и французском языках и которые в издании Каутского были даны в немецком переводе, а также некоторые неправильные редакционные вставки и необоснованные, неверные «исправления» Марксова текста.

В качестве иллюстрации каутскианских «исправлений» можно привести такой пример. В конце главы о рикардовской теории прибыли Маркс, критикуя взгляды Рикардо по вопросу о том влиянии, которое оказывают на среднюю норму прибыли и соответственно на цены производства более высокие, чем в метрополии, прибыли, получаемые от колониальной торговли, пишет: «... Высокие прибыли... приводят к тому, что цены одной части товарной массы поднимаются над стоимостью

ПРЕДИСЛОВИЕ XX

этих товаров выше, чем это бывает при низком уровне средней прибыли, тогда как цены другой части товаров опускаются ниже их стоимости в меньшей степени, чем при низких прибылях» (стр. 694 рукописи Маркса). Не поняв, что у Маркса речь здесь идет о влиянии на норму прибыли неэквивалентного обмена между метрополией и колониями, Каутский «исправил» это высказывание Маркса следующим образом: «... Благодаря высоким прибылям цены известной части товаров в большей степени превышают их стоимость, чем в том случае, когда средняя прибыль низка, в то время как цепы другой части товаров упадут еще ниже их стоимостей» («Теории прибавочной стоимости», т. II, ч. 2, 1936, стр. 144). Получилось полное извращение важной мысли Маркса о том, что высокие прибыли, проистекающие из ограбления колоний, повышают среднюю норму прибыли в метрополии и тем самым вызывают там общее повышение цен производства.

Кроме непростительной небрежности при воспроизведении текста рукописи, Каутский позволил себе также произвольную замену одних терминов Маркса другими. Так, термин «Arbeitsbedingungen» («условия труда») Каутский заменил термином «Produktionsmittel» («средства производства»), термин «Arbeitsinstrument» («орудие труда») - термином «Arbeitsmittel » («средство труда»), термины «Kostenpreis» («цена издержек») и «Durchschnittspreis » («средняя цена») - термином «Produktionspreis» («цена производства») и т. д.

* * *

Наличие в издании Каутского столь существенных недостатков и ошибок вызвало необходимость в принципиально новом издании «Теорий прибавочной стоимости», которое и было осуществлено Институтом марксизма-ленинизма при ЦК КПСС в 1954-1961 годах (часть I вышла в 1954 году и была переиздана в 1955 году, часть II появилась в 1957 году, часть III - в начале 1961 года).

В основу нового издания «Теорий прибавочной стоимости» была положена подлинная рукопись Маркса, расшифровка которой была тщательно проверена и во многих случаях существенно уточнена. Для установления состава основного текста, его расположения и расчленения было использовано набросанное самим Марксом оглавление, о котором уже упоминалось выше.

Деление нового издания на три части вызвано, с одной стороны, большим объемом произведения, а с другой стороны -

ПРЕДИСЛОВИЕ XXI

его содержанием: первая часть трактует, в основном, о дорикардовской политической экономии, вторая часть - о Рикардо, третья - об экономистах послерикардовского периода.

Первая часть «Теорий прибавочной стоимости» содержит главным образом анализ и критику воззрений физиократов и Адама Смита. У физиократов Маркс отмечает две крупные заслуги в истории экономической науки: 1) они первые перенесли вопрос о происхождении прибавочной стоимости из сферы обращения в сферу производства, 2) они первые сделали попытку изобразить весь процесс воспроизводства и обращения капитала в масштабе целой страны. Исследуя экономические воззрения физиократов, Маркс вскрывает свойственную им, как и всем последующим буржуазным экономистам, ограниченность, состоящую в том, что они принимают буржуазные формы производства за вечные, естественные. Он также выявляет их двойственность в понимании прибавочной стоимости, которая выступает у них то как чистый дар природы, то как продукт прибавочного труда земледельца, присваиваемый собственником земли.

Противоречия и двойственность в трактовке важнейших экономических категорий - стоимости, прибавочной стоимости, производительного труда и т. д. - Маркс вскрывает также и в учении Адама Смита, который иногда очень близко подходил к правильным, научным представлениям об источнике стоимости и прибавочной стоимости, хотя и не сумел последовательно провести в своей теории эту научную линию. Подвергая критическому разбору теорию Смита, Маркс с большим мастерством выявляет имевшийся в ней вульгарный элемент, который впоследствии разросся в апологетические теории вульгарных экономистов, эпигонов Смита. В связи с критикой так называемой догмы Смита, сводившего всю стоимость общественного продукта к доходам, Маркс разрабатывает вопрос о воспроизводстве всего общественного капитала и особенно подробно останавливается на проблеме возмещения постоянного капитала. Анализируя взгляды Смита на производительный и непроизводительный труд, Маркс прослеживает также процесс той вульгаризации, которой подверглись эти взгляды у последующих экономистов. При этом Маркс всегда вскрывает не только методологические, но и классовые корни тех или иных концепций.

Во второй части «Теорий прибавочной стоимости» центральное место занимает критический анализ системы экономических взглядов Рикардо. Эта система является той кульминационной точкой, выше которой не могла подняться классическая

ПРЕДИСЛОВИЕ XXII

буржуазная политическая экономия. Рикардо пытался всю буржуазную экономику понять и объяснить на основе трудовой теории стоимости. При этом очень большую роль играла в его воззрениях теория земельной ренты, а одной из основных предпосылок этой теории была у Рикардо ошибочная идея о тождестве стоимости и цены производства, или «цены издержек», как здесь выражается Маркс. Эти особенности системы Рикардо и повели к тому, что свой анализ этой системы Маркс начинает с критики ошибочного отождествления стоимости и цены издержек. А перед этим Маркс дает в виде «отступления» критический разбор теории земельной ренты Родбертуса, сделавшего - правда, неудачную - попытку обосновать существование абсолютной земельной ренты, которую Рикардо отрицал.

Отмечая крупные теоретические заслуги Рикардо, Маркс вместе с тем подчеркивает принципиальные недостатки его метода, неспособность Рикардо связать закон средней нормы прибыли с законом стоимости, наличие вульгарного элемента в его теории прибыли, смешение процесса образования рыночной стоимости внутри какой-нибудь отрасли производства с процессом образования цены издержек, смешение законов прибавочной стоимости с законами прибыли и т. д. Критикуя теоретические ошибки Рикардо и вскрывая классовую ограниченность его воззрений, Маркс тут же развивает свои собственные воззрения на соотношение между стоимостью и ценой производства, на абсолютную и дифференциальную земельную ренту, на образование средней нормы прибыли и причины ее изменения, на процесс накопления капитала и его экономические последствия, на проблему кризисов и т. д.

В третьей части «Теорий прибавочной стоимости» рассматривается та критика, которой система Рикардо подверглась как справа - со стороны Мальтуса, представлявшего интересы землевладельческой аристократии и наиболее реакционных элементов буржуазии, - так и слева - со стороны английских утопических социалистов-рикардианцев; прослеживается процесс разложения рикардианской школы; показывается, как с обострением классовой борьбы между пролетариатом и буржуазией процесс вульгаризации захватывает самые основы политической экономии, ее исходные положения, ее основные категории.

В главе о Мальтусе Маркс показывает нелепость и глубокую реакционность мальтусовской защиты расточительности непроизводительных классов, прославляемой Мальтусом как средство против перепроизводства. В главе о разложении рикардианской школы Маркс вскрывает процесс деградации буржуазной политической экономии, приведший ее к отказу

ПРЕДИСЛОВИЕ XXIII

от всех ценных элементов рикардовской системы, к бесплодной схоластике, к бесстыдной апологетике капиталистического способа производства, ко все более и более вульгарным теориям и концепциям. В главе о социалистах-рикардианцах Маркс отмечает их заслуги в области критики капитализма и в то же время показывает их неспособность преодолеть буржуазные предпосылки рикардовской теории и несостоятельность их попыток построить на ее основах учение о социализме.

Третья часть «Теорий» заканчивается критическим разбором концепций Рамсея, Шербюлье и Ричарда Джонса, у которых Маркс, наряду с вульгарными взглядами на капитал и источник прибыли, отмечает некоторые зародыши представления об исторически преходящем характере капиталистического способа производства, - и большим дополнительным экскурсом «Доход и его источники. Вульгарная политическая экономия», в котором Маркс дает замечательный анализ сущности вульгарной политической экономии в ее отличии от классической буржуазной политической экономии.

Так как в ходе работы Маркса над «Теориями прибавочной стоимости» исследование Маркса, как об этом уже говорилось, вышло далеко за пределы первоначального замысла и Маркс в последних тетрадях рукописи 1861-1863 годов дал ряд дополнительных очерков и заметок об экономистах XVII и XVIII веков, то эти дополнительные очерки и заметки естественным образом вошли в Приложения к первой части, образуя позднейшие добавления к основному тексту, писавшемуся вначале в более узком плане. В Приложениях к первой части помещено также теоретическое исследование Маркса о производительном и непроизводительном труде (из XXI тетради рукописи 1861-1863 годов), являющееся весьма важным добавлением к историко-критической главе «Теории о производительном и непроизводительном труде», заметка об апологетической концепции производительности всех профессий (из V тетради рукописи 1861-1863 годов) и Относящиеся к январю 1863 года наброски планов I и III частей «Капитала» (из XVIII тетради той же рукописи).

В Приложениях ко второй части даны коротенькие дополнительные заметки Маркса, относящиеся к рассматриваемым во второй части вопросам и написанные Марксом на обложках тетрадей XI, XII и XIII.

В качестве Приложения к третьей части дан упомянутый выше большой экскурс «Доход и его источники. Вульгарная политическая экономия», носящий в основном теоретический характер, но имеющий немалое значение также и в историко-

ПРЕДИСЛОВИЕ XXIV

критическом отношении. Его пришлось поместить в виде Приложения потому, что в оглавлении-плане последних глав «Теорий прибавочной стоимости», записанном Марксом на обложке XIV тетради, глава «Ричард Джонс» снабжена пометкой «Конец этой 5-й части», т. е. заключительной, историко-критической части раздела о процессе производства капитала, в качестве которой первоначально писались «Теории прибавочной стоимости». А сразу после этого в указанном оглавлении-плане идут слова «Эпизод: Доход и его источники», к которым в оглавлении XV тетради добавлено: «Вульгарная политическая экономия» (см. настоящий том, часть I, стр. 5). Под «эпизодом» Маркс подразумевал такой экскурс, который представляет собой вставку в основной текст или добавление к нему. Так как характерной чертой вульгарной политической экономии является то, что она цепляется за поверхностную видимость фетишизированных форм дохода и его источников, «эпизод» этот служит завершающим весь том добавлением к историко-критическому исследованию Маркса.

Текст рукописи «Теорий прибавочной стоимости» дается в той последовательности, в которой он содержится в тетрадях Маркса. Отдельные перестановки были сделаны только в тех случаях, где необходимость в них вытекала из указаний самого автора. Так, например, в VII тетради Маркс, трактуя о смитовской концепции производительного труда и упомянув в этой связи о вульгаризаторе взглядов Смита Жермене Гарнье, делает большое отступление, касающееся Джона Стюарта Милля. Оно начинается следующими словами: «Прежде чем разбирать взгляды Гарнье, изложим здесь эпизодически [т. е. в виде экскурса] кое-что о вышецитированном Милле младшем. То, что мы имеем в виду здесь сказать, относится собственно к дальнейшему, где речь будет идти о рикардовской теории прибавочной стоимости, а не к данному месту, где мы рассматриваем пока еще А. Смита». В соответствии с этим указанием Маркса и с оглавлением XIV тетради, составленным Марксом позднее, экскурс о Джоне Стюарте Милле перенесен в третью часть «Теорий», в главу о разложении рикардианской школы, где для Джона Стюарта Милля Марксом отведен специальный раздел. Другой пример перестановки: в X тетради имеется небольшая незаконченная глава об английском социалисте Брее (стр. 441-444 рукописи); между тем в составленном позднее (на обложке XIV тетради) оглавлении-плане последних глав «Теорий прибавочной стоимости» раздел «Брей как противник политико-экономов» отнесен Марксом к главе «Противники политико-экономов»; соответственно этому указанию

ПРЕДИСЛОВИЕ XXV

Маркса страницы 441-444 о Брее и перенесены в главу о противниках политико-экономов.

Расчленение текста на главы и параграфы произведено в соответствии с указаниями Маркса, имеющимися в составленном им оглавлении рукописи и в отдельных местах самой рукописи. В качестве заголовков составных частей рукописи использованы: 1) заголовки из оглавления Маркса, 2) те заголовки из составленных Марксом набросков планов I и III частей «Капитала», которые имеют отношение к тем или иным разделам рукописи «Теорий», 3) те немногочисленные заголовки, которые имеются в самом тексте «Теорий». Однако все это, вместе взятое, составляет только сравнительно небольшую часть всех тех заголовков, которыми необходимо было снабдить разделы и подразделы рукописи. Остальная, большая часть заголовков сформулирована редакцией на основании текста соответствующих частей рукописи с максимальным использованием терминов и формулировок самого Маркса. Заголовки, даваемые редакцией, - как и вообще все то, что принадлежит редакции, - заключены в квадратные скобки, для того чтобы их легко можно было отличить от тех заголовков, которые даны Марксом. В связи с этим те квадратные скобки, которые иногда встречаются в рукописи Маркса, заменены фигурными скобками.

Номера тетрадей рукописи Маркса всюду указаны в квадратных скобках римскими цифрами, номера страниц рукописи - арабскими цифрами. При этом, если текст дается без всяких перестановок, то номер страницы ставится только один раз, в самом начале каждой страницы рукописи. Если же текст печатается не подряд, а с теми или иными перестановками, то номер страницы рукописи (а при переходе к другой тетради - также и номер тетради) ставится как в начале отрывка, так и в конце его.

Немалые трудности при подготовке нового издания представила задача дать точный и в то же время удобочитаемый перевод «Теорий прибавочной стоимости». Дело в том, что текст рукописи во многих местах литературно не отработан. Мысль Маркса нередко выражена в сокращенной и лишь начерно набросанной форме. Потребовалось немало усилий для того, чтобы, не внося никакой отсебятины, найти адекватное выражение для передачи подлинного смысла рукописи. Хотя большая часть рукописи написана Марксом по-немецки, но он часто пользуется для выражения своих мыслей английскими и французскими оборотами, а иной раз и целиком переходит на английский или французский язык. При переводе рукописи

ПРЕДИСЛОВИЕ XXVI

на русский язык все это надо было унифицировать таким образом, чтобы мысль Маркса, выраженная на разных языках, получила однозначное и максимально точное выражение в тексте русского перевода.

В ходе работы над переводом рукописи были выявлены и исправлены всякого рода описки и неточности в цифровых расчетах, в приводимых цитатах и т. д., проверялись фактические данные, ссылки на источники, уточнялась терминология.

Каждая из трех частей нового издания «Теорий прибавочной стоимости» снабжена научно-справочным аппаратом, состоящим из примечаний, указателя цитируемой и упоминаемой литературы, указателя имеющихся русских переводов цитируемых Марксом книг и указателя имен.

По образцу русского издания 1954-1961 годов в Германской Демократической Республике подготовлено и выпущено аналогичное издание «Теорий прибавочной стоимости» на языке оригинала (Берлин, 1956-1962).

* * *

Настоящий том, выпускаемый в трех частях, во всем существенном и основном воспроизводит текст и научно-справочный аппарат отдельного издания «Теорий прибавочной стоимости», вышедшего в 1954-1961 годах. Изменения в тексте, отличающие 26-й том Сочинений от отдельного издания, касаются только некоторых деталей.

Кое-где уточнены редакционные заголовки. В перевод внесены отдельные уточнения и стилистические поправки. Добавлены новые примечания, а некоторые из прежних примечаний переработаны и расширены.

Пополнен указатель цитируемой и упоминаемой литературы. Именной указатель снабжен краткими аннотациями, как это принято в других томах Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса.

В конце третьей части 26-го тома будет дан предметный указатель ко всем трем частям тома.

Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС К. МАРКС ТЕОРИИ ПРИБАВОЧНОЙ СТОИМОСТИ (IV ТОМ «КАПИТАЛА»)

Часть первая (главы I-VII)

3
[СОДЕРЖАНИЕ РУКОПИСИ]

[СОДЕРЖАНИЕ РУКОПИСИ

«ТЕОРИЙ ПРИБАВОЧНОЙ СТОИМОСТИ» ]

[VI-219b] Содержание VI тетради: 5) Теории прибавочной стоимости2 a) Сэр Джемс Стюарт b) Физиократы c) А. Смит [VI-219b] [VII-272b] [Содержание VII тетради] 5) Теории прибавочной стоимости с) А. Смит (продолжение) (Исследование того, каким образом возможно, что годовая прибыль и годовая заработная плата покупают произведенные за год товары, которые кроме прибыли и заработной платы содержат еще и постоянный капитал) [VII-272b] [VIII-331b] [Содержание VIII тетради] 5) Теории прибавочной стоимости с) А. Смит (окончание)3 [VIII-331b] [IX-376b] [Содержание IX тетради] 5) Теории прибавочной стоимости c) А. Смит. Окончание d) Неккер [IX-376b] [X-421c] [Содержание X тетради] 5) Теории прибавочной стоимости Отступление. Экономическая таблица Кенэ e) Ленге 1

4
[СОДЕРЖАНИЕ РУКОПИСИ]

f) Брей g) Господин Родбертус. Отступление. Новая теория земельной ренты [X-421c] [XI-490a] [Содержание XI тетради] 5) Теории прибавочной стоимости g) Родбертус Отступление. Замечания об истории открытия так называемого рикардовского закона h) Рикардо Теория цены издержек у Рикардо и А. Смита (Опровержение)

Теория ренты Рикардо Таблицы дифференциальной ренты с пояснениями [XI-490a] [XII-580b]. [Содержание XII тетради] 5) Теории прибавочной стоимости h) Рикардо Таблица дифференциальной ренты с пояснениями (Рассмотрение влияния изменения стоимости жизненных средств и сырья - следовательно, также и стоимости машин - на органическое строение капитала) Теория ренты Рикардо Теория ренты А. Смита Рикардовская теория прибавочной стоимости Рикардовская теория прибыли [XII-580b] [XIII-670a] [Содержание XIII тетради] 5) Теории прибавочной стоимости и прочее h) Рикардо Рикардовская теория прибыли Рикардовская теория накопления. Критика ее. (Выведение кризисов из основной формы капитала)

Разное у Рикардо. Окончание раздела о Рикардо. (Джон Бартон) i) Мальтус [XIII-670a] [XIV-771a] [Содержание XIV тетради и план последних глав «Теорий прибавочной стоимости»] 5) Теории прибавочной стоимости i) Мальтус k) Разложение рикардианской школы (Торренс, Джемс Милль, Прево, полемические сочинения, Мак-Куллох, Уэйкфилд, Стирлинг, Дж. Ст. Милль)

5
[СОДЕРЖАНИЕ РУКОПИСИ]

l) Противники политико-экономов4 (Брей как противник политико-экономов)5 т) Рамсей п) Шербюлье о) Ричард Джонс6. (Конец этой 5-й части)

Эпизод: Доход и его источники7 [XIV-771a] [XV-862a] [Содержание XV тетради] 5) Теории прибавочной стоимости l) Пролетарские противники на рикардианской основе 2) Рейвнстон. Окончание8 3) и 4) Годскин9 (Наличное богатство в его отношении к движению производства)

Так называемое накопление [Aufhaufung] как всего лишь явление обращения (запасы и т. д. - резервуары обращения) (Сложные проценты; основанное на них объяснение уменьшения нормы прибыли)

Вульгарная политическая экономия10 (Развитие капитала, приносящего проценты, на основе капиталистического производства) (Капитал, приносящий проценты, и торговый капитал в их отношении к промышленному капиталу. Более старые формы. Производные формы) (Ростовщичество. Лютер и т. д.)11 [XV-862a]

6

[ОБЩЕЕ ЗАМЕЧАНИЕ]

[VI-220] Все политико-экономы делают ту ошибку, что рассматривают прибавочную стоимость не в чистом виде, не как таковую, а в особых формах прибыли и ренты. Какие теоретические заблуждения с необходимостью должны были отсюда возникнуть, это раскроется полнее в третьей главе, где анализируется та весьма превращенная форма, которую принимает прибавочная стоимость, выступая в виде прибыли12.

7
ПРЕДИСЛОВИЕ

8
ПРЕДИСЛОВИЕ

Первая страница рукописи К. Маркса «Теории прибавочной стоимости» (начало VI тетради рукописи 1861-1863 годов)

9
ПРЕДИСЛОВИЕ

9 [ГЛАВА ПЕРВАЯ]

СЭР ДЖЕМС СТЮАРТ [РАЗЛИЧЕНИЕ МЕЖДУ «ПРИБЫЛЬЮ ОТ ОТЧУЖДЕНИЯ»

И ПОЛОЖИТЕЛЬНЫМ УВЕЛИЧЕНИЕМ БОГАТСТВА]

До физиократов прибавочная стоимость, - т. е. прибыль, прибавочная стоимость в форме прибыли, - выводилась исключительно из обмена, объяснялась продажей товара выше его стоимости. Сэр Джемс Стюарт в целом не вышел за рамки этого ограниченного воззрения; вернее даже будет сказать, что именно Стюарт его научно воспроизвел. Я говорю: «научно» воспроизвел. Дело в том, что Стюарт не разделяет иллюзии, будто прибавочная стоимость, получаемая отдельным капиталистом благодаря продаже товара выше его стоимости, есть созидание нового богатства. Поэтому он проводит различие между положительной прибылью и относительной прибылью: «Положительная прибыль ни для кого не означает потери; она является результатом увеличения труда, усердия или мастерства и вызывает увеличение или возрастание общественного достояния... Относительная прибыль означает для кого-то потерю; она отмечает колебание весов богатства между участвующими сторонами, но не предполагает никакого прибавления к совокупным фондам... Для понимания смешанной прибыли не требуется большого труда: это такая прибыль,.. которая отчасти относительна, а отчасти положительна... Оба вида могут существовать нераздельно в одной и той же сделке» («Principles of Political Economy», vol. I. The Works of Sir James Steuart etc., ed. by General Sir James Steuart, his son etc. in 6 volumes. London, 1805, стр. 275- 276).

Положительная прибыль возникает из «увеличения труда, усердия и мастерства». Стюарт не пытается дать себе отчет в том, как она возникает из этого увеличения. Его добавление относительно того, что эта прибыль вызывает увеличение и возрастание «общественного достояния», позволяет, по-видимому, сделать вывод, что Стюарт понимает под этим лишь увеличение массы потребительных стоимостей, обусловленное развитием

10
[ГЛАВА ПЕРВАЯ]

производительных сил труда, и что он рассматривает эту положительную прибыль совершенно отдельно от прибыли капиталистов, которая всегда предполагает увеличение меновой стоимости. Такое толкование полностью подтверждается его дальнейшим изложением.

А именно, он говорит: «В цене товаров я рассматриваю две вещи как действительно существующие и совершенно отличные одна от другой: действительную стоимость товаров и прибыль от отчуждения [profit upon alienation]» (стр. 244).

Цена товаров, стало быть, включает в себя два совершенно отличных друг от друга элемента: во-первых, их действительную стоимость, во-вторых - «прибыль от отчуждения», прибыль, реализуемую при их отчуждении, при их продаже. [221] Эта «прибыль от отчуждения» возникает, следовательно, из того, что цена товаров превышает их действительную стоимость, другими словами - из того, что товары продаются выше их стоимости. Выигрыш для одной стороны здесь всегда означает потерю для другой. Не создается никакого «прибавления к совокупным фондам». Прибыль, - следовало бы сказать, прибавочная стоимость, - относительна и сводится к «колебанию весов богатства между участвующими сторонами». Стюарт сам отклоняет то представление, что таким путем можно объяснить прибавочную стоимость. Его теория о «колебании весов богатства между участвующими сторонами», хотя она ничуть не затрагивает природу и происхождение самой прибавочной стоимости, имеет важное значение при рассмотрении распределения прибавочной стоимости между различными классами и по различным рубрикам, каковы прибыль, процент, рента.

Что Стюарт ограничивает всю прибыль отдельного капиталиста этой «относительной'прибылью», «прибылью от отчуждения», видно из следующего: «Действительная стоимость», говорит он, определяется в среднем тем «количеством» труда, которое «обыкновенно может выполнить работник данной страны... в течение дня, недели, месяца и т. д.». Во-вторых, «стоимостью средств существования работника и необходимых издержек, как для удовлетворения его личных потребностей, так и... для приобретения инструментов, относящихся к его профессии; все это опять-таки надо брать в среднем»... В-третьих, «стоимостью материалов» (стр. 244-245). «Если известны эти три статьи, то цена продукта определена. Она не может быть меньше суммы всех этих трех статей, т. е. меньше действительной стоимости. Все, что превышает эту последнюю, есть прибыль фабриканта. Эта прибыль будет всегда находиться в соответствии со спросом, и она поэтому будет изменяться в зависимости от обстоятельств» (цит. соч., стр. 245). «Отсюда возникает необходимость большого спроса для процветания мануфактур... Промышленники сообразуют свои расходы и свой образ жизни с той прибылью, в получении которой они уверены» (цит. соч., стр. 246).

11
СЭР ДЖЕМС СТЮАРТ

Отсюда ясно: прибыль «фабриканта», отдельного капиталиста, всегда есть «относительная прибыль», всегда есть «прибыль от отчуждения», всегда вытекает из того, что цена товара превышает его действительную стоимость, что товар продается выше его стоимости.

Следовательно, если бы все товары продавались по своей стоимости, то не существовало бы никакой прибыли.

Стюарт написал об этом особую главу, он подробно исследует, «как прибыли сливаются в одно целое с издержками производства» (цит. соч., том III, стр. 11 и сл.).

Стюарт, с одной стороны, отвергает то представление монетарной и меркантилистской системы, согласно которому продажа товаров выше их стоимости и возникающая отсюда прибыль создают прибавочную стоимость, положительное увеличение богатства*; с другой стороны, он остается приверженцем их взгляда, будто прибыль отдельного капитала есть не что иное, как этот избыток цены над [222] стоимостью - «прибыль от отчуждения», которая, однако, по его мнению, лишь относительна, так как выигрышу на одной стороне соответствует потеря на другой и поэтому движение прибыли сводится к «колебанию весов богатства между участвующими сторонами».

В этом отношении Стюарт является, стало быть, рациональным выразителем монетарной и меркантилистской системы.

Его заслуга в понимании капитала основывается на том, что он показал, каким образом происходит процесс отделения условий производства, как собственности определенного класса, от рабочей силы13. Этому процессу возникновения капитала Стюарт уделяет много внимания; правда, он еще не понимает этот процесс прямо как процесс возникновения капитала, но все же видит в нем условие существования крупной промышленности. Стюарт рассматривает этот процесс особенно в земледелии и правильно считает, что только благодаря этому процессу отделения, имевшему место в земледелии, и возникла мануфактурная промышленность как таковая. У А. Смита этот процесс отделения предполагается уже в готовом виде. (Книга Стюарта [вышла] в Лондоне в 1767 году, книга Тюрго [написана] в 1766 году, книга Адама Смита - в 1775 году.)

* Впрочем, даже монетарная система считает, что эта прибыль возникает не внутри страны, а только в обмене с другими странами. Меркантилистская система не видит дальше того, что эта стоимость представлена в деньгах (золоте и серебре) и что прибавочная стоимость находит поэтому свое выражение в торговом балансе, сальдируемом деньгами.

12

[ГЛАВА ВТОРАЯ]

ФИЗИОКРАТЫ

[1) ПЕРЕНЕСЕНИЕ ВОПРОСА О ПРОИСХОЖДЕНИИ ПРИБАВОЧНОЙ

СТОИМОСТИ ИЗ СФЕРЫ ОБРАЩЕНИЯ В СФЕРУ ПРОИЗВОДСТВА.

ВЗГЛЯД НА ЗЕМЕЛЬНУЮ РЕНТУ КАК НА ЕДИНСТВЕННУЮ ФОРМУ

ПРИБАВОЧНОЙ СТОИМОСТИ]

Существенная заслуга физиократов состоит в том, что они в пределах буржуазного кругозора дали анализ капитала. Эта-то заслуга и делает их настоящими отцами современной политической экономии. Прежде всего, они дали анализ различных вещественных составных частей, в которых существует и на которые распадается капитал во время процесса труда.

Физиократам нельзя ставить в вину то, что ими, как и всеми их преемниками, эти вещественные формы существования капитала -инструменты, сырье и т. д. - рассматриваются как капитал в отрыве от тех общественных условий, в которых они выступают в капиталистическом производстве, короче говоря, рассматриваются в той форме, в какой они являются элементами процесса труда вообще, независимо от его общественной формы. Тем самым физиократы превращают капиталистическую форму производства в какую-то вечную естественную форму производства. Для них буржуазные формы производства с необходимостью принимают вид естественных форм производства. Большой заслугой физиократов было то, что они рассматривали эти формы как физиологические формы общества: как формы, вытекающие из естественной необходимости самого производства и не зависящие от воли, политики и т. д. Это - материальные законы; ошибка состоит здесь лишь в том, что материальный закон одной определенной исторической ступени общества рассматривается как абстрактный закон, одинаково господствующий над всеми формами общества.

Кроме этого анализа вещественных элементов, из которых состоит капитал в пределах процесса труда, физиократы ис-

13
ФИЗИОКРАТЫ

следуют те формы, которые капитал принимает в обращении (основной капитал, оборотный капитал, хотя термины, употребляемые физиократами, - еще иные), и вообще устанавливают связь между процессом обращения и процессом воспроизводства капитала. К этому следует вернуться в главе об обращении14.

В обоих этих главных пунктах А. Смит воспринял наследство физиократов. Его заслуга - в этом отношении - ограничивается тем, что он фиксировал абстрактные категории, придав большую устойчивость названиям, которыми он окрестил анализированные физиократами различия. [223] Как мы видели15, основой для развития капиталистического производства является вообще то, что рабочая сила, в качестве принадлежащего рабочим товара, противостоит условиям труда, как товарам, прочно обособившимся в виде капитала и существующим независимо от рабочих. Определение стоимости рабочей силы как товара имеет весьма существенное значение. Эта стоимость равна рабочему времени, которое требуется для создания жизненных средств, необходимых для воспроизводства рабочей силы, или равна цене жизненных средств, необходимых для существования рабочего как рабочего. Только на этой основе возникает различие между стоимостью рабочей силы и той стоимостью, которая создается путем применения этой рабочей силы, - различие, не существующее ни для какого другого товара, так как потребительная стоимость, а следовательно и потребление, всякого другого товара не может повысить его меновую стоимость или те меновые стоимости, которые из него получаются.

Таким образом, в основе современной политической экономии, занимающейся анализом капиталистического производства, лежит взгляд на стоимость рабочей силы как на нечто фиксированное, как на данную величину, каковой она практически и является в каждом определенном случае. Поэтому минимум заработной платы правомерно образует у физиократов ось их учения. Хотя они еще не познали природы самой стоимости, установление понятия минимума заработной платы было для них возможно потому, что эта стоимость рабочей силы выражается в цене необходимых жизненных средств, следовательно в некоторой сумме определенных потребительных стоимостей. Не уяснив себе природы стоимости вообще, они все же оказались в состоянии рассматривать стоимость рабочей силы как определенную величину, поскольку это нужно было для их исследований. Если они, далее, впали в ту ошибку, что рассматривали этот минимум как неизменную

14
[ГЛАВА ВТОРАЯ]

величину, всецело определяемую, по их мнению, природой, а не ступенью исторического развития, которая сама есть подверженная изменениям величина, то это нисколько не затрагивает абстрактной правильности их выводов, так как различие между стоимостью рабочей силы и той стоимостью, которая создается путем применения этой рабочей силы, совершенно не зависит от того, какая величина, большая или меньшая, приписывается стоимости рабочей силы.

Физиократы перенесли исследование о происхождении прибавочной стоимости из сферы обращения в сферу непосредственного производства и этим заложили основу для анализа капиталистического производства.

Они совершенно правильно выставляют то фундаментальное положение, что производителен только такой труд, который создает прибавочную стоимость, т. е. только такой труд, в продукте которого содержится стоимость, превышающая сумму стоимостей, потребленных во время производства этого продукта. А так как стоимость сырья и материалов дана, а стоимость рабочей силы равна минимуму заработной платы, то ясно, что эта прибавочная стоимость может состоять только из избытка труда, отдаваемого рабочим капиталисту сверх того количества труда, которое он получает в виде своей заработной платы. Правда, в такой именно форме прибавочная стоимость еще не выступает у физиократов, так как они еще не свели стоимость вообще к ее простой субстанции: к количеству труда, или рабочему времени. [224] Способ изложения предмета у физиократов необходимым образом определяется, конечно, их общим взглядом на природу стоимости, которая в их понимании не есть определенный общественный способ существования человеческой деятельности (труда), а состоит из вещества, даваемого землей, природой, и из различных видоизменений этого вещества.

Различие между стоимостью рабочей силы и той стоимостью, которая создается путем применения этой рабочей силы, - т. е. прибавочная стоимость, которая в результате покупки рабочей силы достается тому, кто ее применяет, - ни в одной отрасли производства не выступает так осязательно и бесспорно, как в земледелии, этой первичной отрасли производства. Сумма жизненных средств, потребляемых рабочим из года в год, или масса вещества, потребляемая им, меньше той суммы жизненных средств, которую он производит. В промышленности непосредственно не видно вообще ни того, что рабочий производит свои жизненные средства, ни того, что сверх них он производит еще избыток. Процесс здесь опосред- Страница рукописи К. Маркса «Теории прибавочной стоимости» с поправкой Ф. Энгельса (в конце страницы)

17
ФИЗИОКРАТЫ

ствован куплей и продажей, различными актами обращения, и для его понимания необходим анализ стоимости вообще. В земледелии он непосредственно обнаруживается в избытке произведенных потребительных стоимостей над потребительными стоимостями, потребленными рабочим, а потому может быть понят и без анализа стоимости вообще, без ясного уразумения природы стоимости. Следовательно, этот процесс понятен также и в том случае, когда стоимость сводят к потребительной стоимости, а последнюю - к веществу вообще. Поэтому для физиократов земледельческий труд есть единственный производительный труд, так как, по их мнению, это единственный труд, создающий прибавочную стоимость, а земельная рента есть единственная форма прибавочной стоимости, известная им. В промышленности, полагают они, работник не увеличивает количества вещества: он лишь изменяет форму последнего. Материал - масса вещества - дается ему земледелием. Он, правда, присоединяет к веществу добавочную стоимость, но не своим трудом, а издержками производства своего труда: теми жизненными средствами, которые он потребляет в течение своей работы и сумма которых равна минимуму заработной платы, получаемому им от земледелия. Так как земледельческий труд рассматривается как единственно производительный труд, то та форма прибавочной стоимости, которая отличает земледельческий труд от промышленного труда, - земельная рента, - рассматривается как единственная форма прибавочной стоимости.

Поэтому-то у физиократов и не существует прибыли на капитал, прибыли в собственном смысле слова, по отношению к которой сама земельная рента является лишь одним из ее ответвлений. Прибыль представляется физиократам лишь как своего рода более высокая заработная плата, которая выплачивается земельными собственниками и потребляется капиталистами как доход (следовательно, она входит в издержки производства совершенно так же, как минимум заработной платы, получаемый обыкновенными рабочими) и которая увеличивает стоимость сырья потому, что она входит в издержки потребления капиталиста, промышленника, приходящиеся на время производства им продукта, на время превращения им сырья в новый продукт.

Поэтому некоторые физиократы, как, например, Мирабо старший, объявляют прибавочную стоимость в форме денежного процента - другое ответвление прибыли - ростовщичеством, противным природе. Тюрго, напротив, выводит правомерность денежного процента из того, что денежный капиталист мог бы купить землю, т. е. земельную ренту, и, следовательно,

18
[ГЛАВА ВТОРАЯ]

его денежный капитал должен доставлять ему столько же прибавочной стоимости, сколько он получал бы, если бы превратил его в земельное владение. Таким образом, согласно этому взгляду, также и денежный процент не есть вновь созданная стоимость, не есть прибавочная стоимость; здесь только объясняется, почему часть полученной земельными собственниками прибавочной стоимости притекает к денежному капиталисту в форме процента, подобно тому как другими причинами [225] объясняется, почему к промышленному капиталисту часть этой прибавочной стоимости притекает в форме прибыли. Так как земледельческий труд, по мнению физиократов, есть единственно производительный труд, единственный труд, создающий прибавочную стоимость, то та форма прибавочной стоимости, которая отличает земледельческий труд от всех других отраслей труда, земельная рента, является для них всеобщей формой прибавочной стоимости. Промышленная прибыль и денежный процент являются лишь различными рубриками, по которым земельная рента распределяется и переходит определенными долями из рук земельных собственников в руки других классов. Это совершенно противоположно тому взгляду, которого придерживались, начиная с Адама Смита, позднейшие политико-экономы, ибо эти последние справедливо рассматривают промышленную прибыль как ту форму, в которой прибавочная стоимость первоначально присваивается капиталом, а потому - как первоначальную всеобщую форму прибавочной стоимости, процент же и земельную ренту они трактуют только как ответвления промышленной прибыли, которая распределяется промышленными капиталистами между различными классами, являющимися совладельцами прибавочной стоимости.

Кроме уже приведенного основания, - заключающегося в том, что земледельческий труд есть такой труд, где созидание прибавочной стоимости выступает в материально осязательном виде и обнаруживается помимо процессов обращения, - у физиократов были и другие мотивы, объясняющие их точку зрения.

Во-первых, в земледелии земельная рента выступает как третий элемент, как такая форма прибавочной стоимости, которая в промышленности либо совсем не существует, либо имеет только мимолетное существование. Это была прибавочная стоимость сверх прибавочной стоимости (сверх прибыли), следовательно - наиболее осязательная и наиболее бросающаяся в глаза форма прибавочной стоимости, прибавочная стоимость в квадрате.

19
ФИЗИОКРАТЫ

«Сельское хозяйство», как говорит доморощенный политико-эконом Карл Арнд («Die naturgemasse Volkswirtschaft» etc. Hanau, 1845, стр. 461-462), «создает - в виде земельной ренты - такую стоимость, которая не встречается в промышленности и в торговле: стоимость, остающуюся после возмещения всей выплаченной заработной платы и всей израсходованной прибыли на капитал».

Во-вторых. Если отвлечься от внешней торговли, - что физиократы вполне правильно делали и что они должны были делать для абстрактного рассмотрения буржуазного общества,- то ясно, что количество занятых в обрабатывающей промышленности и т. д. и совершенно оторванных от земледелия рабочих («свободных рук», как называет их Стюарт) определяется тем количеством сельскохозяйственных продуктов, которое производится земледельческими работниками сверх их собственного потребления.

«Ясно, что относительная численность тех людей, которые могут существовать не занимаясь земледельческим трудом, всецело определяется производительностью труда земледельцев» (R. Jones. On the Distribution of Wealth. London, 1831, стр. 159-160 (Русский перевод: Джонс, Ричард. Экономические сочинения. Соцэкгиз, 1937, стр. 114]).

Таким образом, земледельческий труд составляет естественную основу (см. об этом в одной из предыдущих тетрадей)16 не только для прибавочного труда в сфере самого земледелия, но и для превращения всех других отраслей труда в самостоятельные отрасли, а следовательно и для создаваемой в них прибавочной стоимости; поэтому ясно, что именно его до тех пор должны были рассматривать как созидателя прибавочной стоимости, пока вообще субстанцией стоимости считался определенный конкретный труд, а не абстрактный труд и его мера, рабочее время. [226] В-третьих. Всякая прибавочная стоимость, не только относительная, но и абсолютная, основывается на некоторой данной производительности труда. Если бы производительность труда достигла только такой степени развития, что рабочего времени одного человека хватало бы лишь для поддержания его собственной жизни, лишь для производства и воспроизводства его собственных жизненных средств, то не было бы никакого прибавочного труда и никакой прибавочной стоимости, не существовало бы вообще никакого различия между стоимостью рабочей силы и той стоимостью, которая создается путем применения этой рабочей силы. Возможность прибавочного труда и прибавочной стоимости обусловливается поэтому некоторой данной производительностью труда, такой производительностью, которая делает рабочую силу способной создавать новую стоимость, превышающую ее собственную стоимость,

20
[ГЛАВА ВТОРАЯ]

производить более того, что необходимо для поддержания процесса существования. При этом, как мы уже видели в пункте втором, эта производительность, эта степень производительности, служащая исходной предпосылкой, должна быть налицо прежде всего в земледельческом труде, а потому она кажется даром природы, производительной силой природы.

Здесь, в земледелии, с самого начала дано в широких размерах содействие сил природы, увеличение рабочей силы [Arbeitskraft] человека путем применения и эксплуатации автоматически действующих сил природы. В промышленности это использование сил природы в крупном масштабе появляется только с развитием крупной промышленности. Базисом для развития капитала является определенная степень развития земледелия, будь то в собственной стране или в чужих странах. Постольку абсолютная прибавочная стоимость совпадает здесь с относительной. (Даже ярый противник физиократов Бьюкенен выдвигает это против А.

Смита, стараясь доказать, что и возникновению современной городской промышленности предшествовало развитие земледелия.)

В-четвертых. Так как заслугой и отличительным признаком физиократии является то, что она выводит стоимость и прибавочную стоимость не из обращения, а из производства, то она, в противоположность монетарной и меркантилистской системе, начинает по необходимости с той отрасли производства, которую вообще можно мыслить обособленно, независимо от обращения, от обмена, и которая предполагает не обмен между человеком и человеком, а только обмен между человеком и природой. [2) ПРОТИВОРЕЧИЯ В СИСТЕМЕ ФИЗИОКРАТОВ: ФЕОДАЛЬНЫЙ ОБЛИК СИСТЕМЫ И ЕЕ БУРЖУАЗНАЯ СУЩНОСТЬ; ДВОЙСТВЕННОСТЬ В ТРАКТОВКЕ ПРИБАВОЧНОЙ СТОИМОСТИ]

Из указанных выше обстоятельств и проистекают противоречия в системе физиократии.

Фактически это - первая система, анализирующая капиталистическое производство и изображающая в виде вечных естественных законов производства те условия, в которых капитал производится и в которых он производит. Но, с другой стороны, она выступает скорее как буржуазное воспроизведение феодальной системы, господства земельной собственности; промышленные же отрасли, в которых капитал раньше всего получает самостоятельное развитие, кажутся ей «непроизводи-

21
ФИЗИОКРАТЫ

тельными» отраслями труда, всего лишь придатками земледелия. Первым условием развития капитала является отделение земельной собственности от труда, является то, что земля - это первичное условие труда - начинает противостоять свободному работнику как самостоятельная сила, как сила, находящаяся в руках особого класса. Поэтому в физиократической трактовке земельный собственник выступает как настоящий капиталист, т. е. как присвоитель прибавочного труда. Таким образом, феодализм изображается и объясняется здесь sub specie* буржуазного производства, а земледелие трактуется как та отрасль производства, в которой только и имеет место капиталистическое производство, т. е. производство прибавочной стоимости. В то время как феодализм благодаря этому приобретает буржуазный характер, буржуазное общество принимает феодальную видимость.

Эта видимость ввела в заблуждение принадлежавших к дворянству сторонников доктора Кенэ, как, например, патриархального чудака Мирабо старшего. У тех представителей [227] физиократической системы, которые видели дальше, особенно у Тюрго, эта иллюзия полностью исчезает, и физиократическая система выступает как выражение нового капиталистического общества, пробивающего себе дорогу в рамках феодального общества. Она, следовательно, соответствует буржуазному обществу той эпохи, когда оно вылупляется из феодализма. Исходный пункт поэтому находится во Франции, в стране преимущественно земледельческой, а не в Англии, стране, где преобладает промышленность, торговля и мореплавание. В Англии взор естественно направлен на процесс обращения, на то, что продукт приобретает стоимость, становится товаром лишь как выражение всеобщего общественного труда, как деньги. Поэтому, пока дело идет не о форме стоимости, а о величине стоимости и об увеличении стоимости, здесь прежде всего бросается в глаза «прибыль от отчуждения», т. е. описанная Стюартом относительная прибыль. Но когда речь заходит о том, чтобы показать, что прибавочная стоимость создается в сфере самого производства, то необходимо прежде всего обратиться к той отрасли труда, где она выступает наружу независимо от процесса обращения, т. е. к земледелию. Поэтому инициатива в этом отношении была проявлена в стране, где преобладало земледелие. Родственные физиократам идеи встречаются в фрагментарном виде у предшествовавших им старых писателей, как, например, отчасти в самой Франции

* - под углом зрения. Ред.

22
[ГЛАВА ВТОРАЯ]

у Буагильбера. Но только у физиократов эти идеи становятся системой, означающей новый этап в науке.

Земледельческий работник, вынужденный довольствоваться минимумом заработной платы, «самым необходимым», воспроизводит больше этого «самого необходимого», и этот избыток есть земельная рента, прибавочная стоимость, которая присваивается собственниками основного условия труда - природы. Поэтому физиократы не говорят: работник работает сверх рабочего времени, необходимого для воспроизводства его рабочей силы, а потому стоимость, которую он создает, превышает стоимость его рабочей силы; или, другими словами, труд, который он отдает, больше того количества труда, которое он получает в форме заработной платы. Но они говорят: сумма потребительных стоимостей, потребляемых им во время производства, меньше той суммы потребительных стоимостей, которую он производит, и таким образом остается избыток потребительных стоимостей. - Если бы он работал только в течение того времени, которое необходимо для воспроизводства его собственной рабочей силы, то никакого избытка не получилось бы. Но физиократы отмечают и фиксируют только то обстоятельство, что производительная сила земли предоставляет работнику возможность в течение его рабочего дня, величина которого предполагается данной, производить больше того, что ему нужно потребить для поддержания своего существования. Таким образом, эта прибавочная стоимость выступает как дар природы, при содействии которой определенная масса органического вещества - семена растений, поголовье животных - придает труду способность превращать большее количество неорганического вещества в органическое.

С другой стороны, как нечто само собой разумеющееся предполагается, что земельный собственник противостоит работнику как капиталист. Земельный собственник оплачивает работнику его рабочую силу, которую тот предлагает ему в качестве товара, - а взамен этого не только получает эквивалент, но и присваивает себе весь прирост стоимости, созданный применением этой рабочей силы. При этом обмене предполагается, что вещественное условие труда и сама рабочая сила отчуждены друг от друга. Исходным пунктом берется феодальный земельный собственник, но он выступает как капиталист, выступает просто как товаровладелец, увеличивающий стоимость товаров, обмениваемых им на труд, и получающий обратно не только их эквивалент, но и избыток сверх этого эквивалента, так как он оплачивает рабочую силу лишь как товар. В качестве товаровладельца он противостоит свободному

23
ФИЗИОКРАТЫ

рабочему. Другими словами, этот земельный собственник является по существу капиталистом. Физиократическая система и в этом отношении права постольку, поскольку отделение работника от земли и от земельной собственности представляет собой основное условие [228] для капиталистического производства и производства капитала.

Отсюда в той же системе следующие противоречия: для нее, впервые пытавшейся объяснить прибавочную стоимость присвоением чужого труда, притом присвоением на основе товарного обмена, стоимость вообще не есть форма общественного труда, а прибавочная стоимость не есть прибавочный труд; для нее стоимость - это только потребительная стоимость, только вещество, а прибавочная стоимость - только дар природы, которая возвращает труду вместо данного количества органического вещества большее его количество. С одной стороны, земельная рента, - т. е. действительная экономическая форма земельной собственности, - высвобождена из феодальной оболочки земельной собственности, сведена просто к прибавочной стоимости, к избытку над заработной платой. С другой стороны, эта прибавочная стоимость - снова в феодальном духе - выводится из природы, а не из общества, из отношения к земле, а не из общественных отношений. Сама стоимость сводится всего лишь к потребительной стоимости, следовательно к веществу. Но в то же время в этом веществе физиократов интересует только количественная сторона, избыток произведенных потребительных стоимостей над потребленными, следовательно только количественное отношение потребительных стоимостей друг к другу, только их меновая стоимость, которая в конечном счете сводится к рабочему времени.

Все это - противоречия капиталистического производства того периода, когда оно, высвобождаясь из недр феодального общества, пока еще только дает самому этому феодальному обществу буржуазное толкование, но еще не нашло своей собственной формы; подобно тому как философия сначала вырабатывается в пределах религиозной формы сознания и этим, с одной стороны, уничтожает религию как таковую, а с другой стороны, по своему положительному содержанию сама движется еще только в этой идеализированной, переведенной на язык мыслей религиозной сфере.

Поэтому и в тех выводах, которые делают сами физиократы, кажущееся превознесение земельной собственности переходит в ее экономическое отрицание и в утверждение капиталистического производства. С одной стороны, все налоги переносятся на земельную ренту, или, другими словами, земельная

24
[ГЛАВА ВТОРАЯ]

собственность подвергается частичной конфискации - мера, которую пыталось осуществить законодательство французской революции и к которой, как к завершающему выводу, приходит рикардианская, достигшая вполне развитой формы современная политическая экономия17. Так как единственной прибавочной стоимостью считается земельная рента и все налоги взваливаются, исходя из этого, на земельную ренту, то всякое обложение других форм дохода представляет собой только косвенный, а потому экономически вредный, тормозящий производство, путь обложения земельной собственности. Вследствие этого бремя налогов и тем самым всякое государственное вмешательство отстраняется от промышленности, и промышленность таким образом освобождается от какого бы то ни было вмешательства со стороны государства. Совершается это якобы для блага земельной собственности, не в интересах промышленности, а в интересах земельной собственности.

С этим связано: laissez faire, laissez aller*, ничем не стесняемая свободная конкуренция, освобождение промышленности от всякого государственного вмешательства, устранение монополий и т. д. Так как промышленность, по мнению физиократов, ничего не создает, а только превращает в другую форму даваемые ей земледелием стоимости; так как она не присоединяет к этим стоимостям никакой новой стоимости, а только возвращает в другой форме, в виде эквивалента, доставленные ей стоимости, то, естественно, представляется желательным, чтобы этот процесс превращения совершался без помех и обходился как можно дешевле, а это достигается лишь свободной конкуренцией, - достигается тем, что капиталистическое производство предоставляется самому себе. Выходит, что освобождение буржуазного общества от абсолютной монархии, воздвигнутой на развалинах феодального общества, совершается лишь в интересах [229] феодального земельного собственника, превратившегося в капиталиста и стремящегося только к обогащению. Капиталисты являются капиталистами только в интересах земельного собственника, совершенно так же, как в своем дальнейшем развитии политическая экономия заставляет их быть капиталистами лишь в интересах рабочего класса.

Из всего этого видно, как мало понимают физиократов современные экономисты, вроде издателя физиократов господина Эжена Дэра с его удостоенным премии очерком о них, когда считают, что специфические положения физиократов об исклю-

* - требование полной свободы действий (буквально: «предоставьте действовать, предоставьте вещам идти своим ходом»). Ред.

25
ФИЗИОКРАТЫ

чительной производительности земледельческого труда, о земельной ренте как единственной форме прибавочной стоимости, о выдающемся положении земельных собственников в системе производства - не стоят ни в какой связи и лишь случайно сочетаются у физиократов с провозглашением свободы конкуренции, с принципом крупной промышленности, капиталистического производства. Вместе с тем становится понятным, каким образом феодальная видимость этой системы - совершенно так же, как аристократический тон эпохи Просвещения - должна была сделать немалое количество феодальных господ восторженными приверженцами и распространителями такой системы, которая по существу провозглашала буржуазную систему производства на развалинах феодальной. [3) КЕНЭ О ТРЕХ КЛАССАХ ОБЩЕСТВА. ДАЛЬНЕЙШЕЕ РАЗВИТИЕ ФИЗИОКРАТИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ У ТЮРГО: ЭЛЕМЕНТЫ БОЛЕЕ ГЛУБОКОГО АНАЛИЗА КАПИТАЛИСТИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ]

Теперь мы просмотрим ряд мест частью для пояснения, частью для доказательства приведенных выше положений.

У самого Кенэ, в «Analyse du Tableau economique», нация состоит из трех классов граждан: «производительный, класс» (работники земледелия), «класс земельных собственников» и «бесплодный класс» («все граждане, занятые всякими Другими услугами и всякими другими работами, кроме земледелия») («Physiocrates» etc., edition Eugene Daire, Paris, 1846, I partie, стр. 58) [Русский перевод: Кенэ, Франсуа. Избранные экономические произведения. М., 1960, стр. 360].

Производительным классом, классом, создающим прибавочную стоимость, являются только работники земледелия, а не земельные собственники. Значение этого класса, класса земельных собственников, который не «бесплоден», так как он является представителем «прибавочной стоимости», вытекает не из того, что он создает эту прибавочную стоимость, а исключительно из того, что он ее присваивает.

У Тюрго физиократическая система приняла наиболее развитый вид. Местами у него «чистый дар природы» представлен даже как прибавочный труд, а с другой стороны, существующая для рабочего необходимость отдавать то, что превышает потребную для жизни заработную плату, объясняется отделением работника от условий труда, которые противостоят ему как собственность класса, превратившего их в предмет купли-продажи.

26
[ГЛАВА ВТОРАЯ]

Первый довод в пользу того, что производителен один лишь земледельческий труд, состоит в том, что он является естественной основой и предпосылкой для самостоятельного существования всех других видов труда.

«Его» (земледельца) «труд сохраняет среди других видов труда, распределенных между различными членами общества, такое же первенствующее значение,.. какое труд, необходимый для добывания себе пищи, занимал среди различных работ, которые человек до общественного разделения труда должен был выполнять для удовлетворения своих разнообразных потребностей. Это не первенство в смысле почета или достоинства; это первенство, обусловленное физической необходимостью... То, что труд земледельца извлекает из земли сверх необходимого для удовлетворения его личных потребностей, образует единственный фонд заработной платы, которую получают все другие члены общества в обмен на свой труд. Эти последние - тем, что они в свою очередь используют получаемую ими при этом обмене плату для покупки продуктов земледельца, - возвращают ему точь-в-точь» (в вещественном выражении) «только то, что они получили. Таково существенное [230] различие между этими двумя видами труда» («Reflexions sur la Formation et la Distribution des Richesses» (1766).

Turgot. Oeuvres, edition Daire, Tome I, Paris, 1844, стр. 9-10).

Каким же образом возникает прибавочная стоимость? Возникает она не из обращения, но реализуется она в обращении. Продукт продается по своей стоимости, а не выше своей стоимости. Нет избытка цены над стоимостью. Но так как продукт продается по своей стоимости, продавец реализует прибавочную стоимость. Это возможно только потому, что сам он не полностью оплатил продаваемую им стоимость, иначе говоря потому, что продукт содержит в себе такую составную часть стоимости, которая не оплачена продавцом, не возмещена эквивалентом. Именно так и обстоит дело с земледельческим трудом. Продавец продает то, чего он не купил. Это некупленное Тюрго сначала изображает как «чистый дар природы». Но мы увидим, что этот «чистый дар природы» незаметным образом превращается у него в некупленный земельным собственником, но продаваемый им в земледельческих продуктах, прибавочный труд земледельцев.

«Как только земледелец своим трудом начинает производить сверх того, что необходимо для удовлетворения его потребностей, он получает возможность на этот избыток, предоставляемый ему природой как чистый дар сверх платы за его труд, покупать труд других членов общества. Эти последние, продавая ему свой труд, зарабатывают себе только на жизнь; земледелец же, кроме своих средств существования, пожинает еще такое богатство, которым он может самостоятельно и свободно распоряжаться, богатство, которого он не купил, но которое он продает. Он является, таким образом, единственным источником богатств, оживляющих своим обращением все виды труда в обществе, так как его труд является единственным трудом, производящим больше того, что составляет оплату труда» (цит. соч., стр. 11).

27
ФИЗИОКРАТЫ

В этой первой трактовке схвачена, во-первых, сущность прибавочной стоимости, схвачено именно то, что она есть такая стоимость, которая реализуется при продаже, но за которую продавец не дал никакого эквивалента, т. е. которую он не купил. Неоплаченная стоимость.

Но, во-вторых, этот избыток над «платой за труд» рассматривается как «чистый дар природы», так как вообще даром природы, чем-то таким, что зависит от ее производительности, является то обстоятельство, что работник способен произвести в течение своего рабочего дня больше, чем необходимо для воспроизводства его рабочей силы, больше, чем составляет его заработная плата. Согласно этой первой трактовке, весь продукт присваивается еще самим работником. И весь этот продукт распадается на две части. Первая часть образует заработную плату работника, - он изображается по отношению к самому себе как наемный работник, выплачивающий себе ту часть продукта, которая необходима для воспроизводства его рабочей силы, для поддержания его жизни. Вторая часть, остающаяся сверх этого, есть дар природы и образует прибавочную стоимость. Но природа этой прибавочной стоимости, этого «чистого дара природы» обрисовывается более ясно, как только отбрасывается предпосылка о «земледельце-собственнике земли» и две части продукта, заработная плата и прибавочная стоимость, достаются различным классам, одна - наемному работнику, другая - земельному собственнику.

Для того чтобы образовался класс наемных работников, будь то в промышленности, будь то в самом земледелии (первоначально все занятые в промышленности выступают лишь как stipendies, как наемные работники у «земледельца-собственника»), - условия труда должны отделиться от рабочей силы, а основой этого отделения служит то, что сама земля выступает как частная собственность одной части общества, так что другая его часть оказывается отстраненной от этого вещественного условия применения своего труда.

«Первоначально земельный собственник не отличался от земледельца... В то далекое время, когда каждый трудолюбивый человек находил столько земли, сколько [231] хотел, ни у кого не могло быть побуждения работать на другого... Но в конце концов каждый участок земли нашел себе хозяина, и те, которые не смогли добыть себе земельную собственность, не имели вначале другого выхода, как обменивать труд своих рук, осуществляемый в виде занятий наемного класса» (т. е. класса ремесленников, короче говоря - всех Неземледельческих работников), «на излишек продуктов земледельца-собственника» (стр. 12). «Земледелец-собственник», имея в своем распоряжении тот «значительный избыток», который земля давала в награду за его труд, мог «оплачивать людей этим избытком, чтобы они обрабатывали его землю; ведь для тех, кто живет на заработную плату,

28
[ГЛАВА ВТОРАЯ]

безразлично, за какой род труда получать ее. Собственность на землю должна была поэтому отделиться от земледельческого труда, и это вскоре произошло... Земельные собственники начинают... избавлять себя от труда по обработке земли, взваливая его на наемных земледельцев» (цит. соч., стр. 13).

Тем самым отношение капитала и наемного труда появляется в самом земледелии. Оно появляется лишь с того момента, когда известная масса людей оказывается лишенной собственности на условия труда - и прежде всего на землю - и когда им нечего продавать кроме своего собственного труда.

Теперь для наемного рабочего, который не может уже производить никакого товара, а вынужден продавать самый труд свой, минимум заработной платы, эквивалент необходимых жизненных средств, неизбежно становится законом при его обмене с собственником условий труда.

«Простой рабочий, у которого нет ничего кроме рук и умения работать, имеет лишь столько, сколько ему удается получить от продажи своего труда другим... Во всех отраслях труда должен иметь место и действительно имеет место тот факт, что заработная плата рабочего ограничивается тем, что ему безусловно необходимо для поддержания жизни» (пит. соч., стр. 10).

И вот, как только появился наемный труд, «продукт земли делится на две части: одна из них включает в себя средства существования и прибыль земледельца, вознаграждающие его труд и составляющие то условие, при котором он берет на себя обработку полей собственника; остаток представляет собой ту самостоятельную и свободную часть, которую земля дает тому, кто ее обрабатывает, в качестве чистого дара, сверх затраченных им средств и оплаты его труда, и это составляет долю собственника, или доход, на который собственник может жить, не работая, и с которым он может делать, что захочет» (цит. соч., стр. 14).

Однако этот «чистый дар земли» выступает теперь уже определенно как такой подарок, который земля делает «тому, кто ее обрабатывает», т. е. как ее подарок труду, как производительная сила приложенного к земле труда, как такая производительная сила, которой труд обладает вследствие использования производительной силы природы и которую он черпает, таким образом, из земли, но черпает из нее только как труд. В руках собственника земли избыток выступает поэтому уже не как «дар природы», а как присвоение - без эквивалента - чужого труда, который благодаря производительности природы оказывается в состоянии производить средства существования сверх своих собственных потребностей, но который - в силу того, что он есть наемный труд, - вынужден ограничиваться присвоением себе из всего продукта труда только «того, что ему безусловно необходимо для поддержания жизни».

29
ФИЗИОКРАТЫ

«Земледелец производит свою собственную заработную плату и, кроме того, доход, служащий для оплаты всего класса ремесленников и других наемных лиц. Собственник получает все то, что он имеет, только благодаря труду земледельца» (следовательно, не благодаря «чистому дару природы»); «он получает от земледельца [232] средства существования для себя и то, чем он оплачивает работы других наемных лиц... Земледелец нуждается в собственнике только в силу существующих соглашений и законов» (цит. соч., стр. 15).

Здесь, стало быть, прибавочная стоимость прямо изображается как та часть труда земледельца, которую собственник земли присваивает себе без эквивалента и продукт которой он поэтому продает, не купив его. Однако Тюрго имеет в виду не меновую стоимость как таковую, не само рабочее время, а избыток продуктов, который труд земледельца сверх его собственной заработной платы доставляет земельному собственнику; но этот избыток продуктов является лишь овеществлением того количества времени, в течение которого земледелец работает на собственника бесплатно, сверх того времени, в течение которого он работает для воспроизводства своей заработной платы.

Мы видим, таким образом, что в пределах земледельческого труда физиократы правильно понимают прибавочную стоимость, что они рассматривают ее как продукт труда наемного работника, хотя самый труд этот они опять-таки рассматривают в той конкретной форме, в которой он представлен в потребительных стоимостях.

Заметим мимоходом, что капиталистический способ эксплуатации земледелия - «сдачу земель в аренду» - Тюрго считает «самым выгодным из всех способов, но этот способ применим только в такой стране, которая уже достаточно богата» (цит. соч., стр. 21). {При рассмотрении прибавочной стоимости необходимо из сферы обращения перейти в сферу производства, т. е. выводить прибавочную стоимость не просто из обмена товара на товар, а из того обмена, который в пределах самого производства происходит между собственниками условий труда и рабочими. Также и они, собственники условий труда и рабочие, противостоят друг другу как товаровладельцы, и поэтому здесь отнюдь не предполагается производство, независимое от обмена.} {В физиократической системе земельные собственники являются «нанимателями», а рабочие и предприниматели во всех других отраслях производства представляют собой «получателей заработной платы», или «наемных лиц». Отсюда также «управляющие» и «управляемые».}

30
[ГЛАВА ВТОРАЯ]

Тюрго следующим образом анализирует условия труда: «В любой отрасли труда работник должен заранее иметь орудия труда и достаточное количество материалов, являющихся предметом его труда; затем он должен иметь возможность содержать себя до продажи своих изделий» (цит. соч., стр. 34).

Земля первоначально доставляет даром все эти «авансы», эти условия, при которых только и возможен труд, которые, следовательно, являются предпосылками процесса труда: «Она доставила первый фонд авансов еще до всякой обработки земли» в виде плодов, рыбы, животных и т. п., в виде орудий, - например, сучьев, камней, домашних животных, число которых возрастает благодаря процессу размножения и которые, кроме того, дают ежегодно такие продукты, как «молоко, шерсть, кожа и другие материалы, составившие, вместе с добытыми в лесу деревьями, первоначальный фонд для промышленного производства» (цит. соч., стр. 34).

И вот эти условия труда, эти «авансы» становятся капиталом, как только они должны авансироваться рабочему третьим лицом, а это наступает с того момента, когда у рабочего нет ничего кроме самой его рабочей силы.

«С тех пор как для значительной части членов общества их собственные руки стали единственным источником существования, те, которые таким образом жили на свою заработную плату, должны были получать коечто вперед как для того, чтобы иметь сырье для переработки, так и для того, чтобы прожить до выплаты им заработной платы» (пит. соч., стр. 37-38). [233] Тюрго определяет «капиталы» как «накопленные движимые ценности» (цит. соч., стр. 38). Первоначально земельный собственник или земледелец каждый день прямо выдает, например прядильщице льна, заработную плату и материал. С развитием промышленности становится необходимым применять более значительные «авансы» и обеспечивать постоянство этого процесса производства. Это и берут на себя «владельцы капиталов». В цене своих продуктов такой «владелец капитала» должен возместить себе все сделанные им «авансы», а также прибыль, равную той, «какую принесли бы ему его деньги, если бы он употребил их на покупку участка» (земли), и свою «заработную плату», «ибо несомненно, что при одинаковой прибыли он предпочел бы жить, совершенно не трудясь, на доходы с земли, которую мог бы приобрести на тот же капитал» (стр. 38-39).

«Промышленный наемный класс», в свою очередь, подразделяется «на предпринимателей-капиталистов и простых рабочих» и т. д. (стр. 39).

С «предпринимателями-фермерами» дело обстоит так же, как с этими предпринимателями-капиталистами. Они тоже должны получить обратно все «авансы» и, вместе с тем, прибыль, как в вышеуказанном случае.

31
ФИЗИОКРАТЫ

«Все это должно быть предварительно вычтено из цены продуктов земли; избыток служит земледельцу для уплаты собственнику за разрешение пользоваться его землей, на которой земледелец основывает свое предприятие. Это - арендная плата, доход собственника, чистый продукт, ибо все то, что земля производит для возмещения авансов всякого рода и прибылей того, кто делает эти авансы, не может рассматриваться как доход, а должно рассматриваться лишь как возмещение издержек по возделыванию земли; ведь если бы земледелец не выручал этих издержек, он не стал бы затрачивать свои средства и свой труд на обработку чужих полей»(цит. соч., стр. 40).

Наконец: «Хотя капиталы образуются отчасти из тех сбережений, которые делаются из прибылей работающих классов, но так как эти прибыли получаются всегда из земли, ибо все они оплачиваются или из дохода или из издержек производства этого дохода, то очевидно, что и капиталы, совершенно так же, как и доход, проистекают из земли; или, точнее, они являются не чем иным, как накоплением той части производимых землей ценностей, которую владельцы дохода или же те, с кем они делят свой доход, могут ежегодно откладывать, не затрачивая ее на удовлетворение своих потребностей» (стр. 66).

Вполне естественно, что раз земельная рента образует единственную форму прибавочной стоимости, то накопление капитала имеет своим источником одну только земельную ренту.

То, что капиталисты накопляют помимо нее, урезывается ими от их «заработной платы» (от их дохода, предназначенного для их потребления, ибо прибыль рассматривается именно как такого рода доход).

Так как прибыль, подобно заработной плате, причисляется к издержкам по обработке земли и только избыток образует доход земельного собственника, то на деле этот последний, несмотря на отводимое ему почетное место, отстраняется от всякого участия в издержках на обработку земли и тем самым перестает быть агентом производства, - совсем как у рикардианцев.

Возникновение физиократии было связано как с оппозицией против кольбертизма, так и, в особенности, со скандальным крахом системы Ло. [4) СМЕШЕНИЕ СТОИМОСТИ С ВЕЩЕСТВОМ ПРИРОДЫ (ПАОЛЕТТИ)] [234] Смешение, или, вернее, отождествление стоимости с веществом природы, а также связь этого взгляда со всей системой воззрений физиократов ясно выступают в следующих выдержках из сочинения Фердинандо Паолетти «I veri mezzi di render felici le societa» (отчасти направлено против Верри,

32
[ГЛАВА ВТОРАЯ]

который в своих «Meditazioni sulla Economia politica» (1771) выступил против физиократов). (Паолетти из Тосканы, указанное сочинение - в XX томе издания Кустоди, Parte Moderna.)

«Такое увеличение количества материи», каким являются «произведения земли», «несомненно не имеет и никогда не сможет иметь места в промышленности, которая дает материи только форму, только видоизменяет ее; поэтому промышленность ничего не создает. Но промышленность, возражают мне, придает материи форму, следовательно она производительна; ибо она представляет собой производство если не материи, то формы. Хорошо, я этого не отрицаю; но это не создание богатства, а наоборот, не что иное, как расход... Политическая экономия предполагает и делает предметом своих изысканий физическое и реальное производство, каковое имеет место только в земледелии, потому что одно только земледелие увеличивает количество материальных предметов и продуктов, составляющих богатство... Промышленность покупает у земледелия сырье для того, чтобы его обработать. Промышленный труд, как уже было сказано, дает только форму этому сырью, но ничего к нему не прибавляет и не умножает его» (стр. 196-197). «Дайте повару некоторое количество гороха для приготовления обеда; он сварит его, как следует, и в готовом виде подаст вам на стол, но подаст он то же самое количество, которое получил; напротив, дайте такое же количество гороха огороднику, чтобы он вверил его земле, и он в свое время возвратит вам по меньшей мере вчетверо больше полученного. Это и есть настоящее и единственное производство» (стр. 197). «Вещи приобретают стоимость благодаря потребностям людей. Поэтому стоимость товаров - или увеличение этой стоимости - является следствием не промышленного труда, а расходов работающих» (стр. 198). «Лишь только появится какой-нибудь модный промышленный товар, он быстро распространяется как внутри страны, так и вне ее; и вот весьма скоро конкуренция других промышленников и купцов понижает его цену до надлежащего уровня, который... определяется стоимостью сырья и средств существования рабочих» (стр. 204-205). [5) ЭЛЕМЕНТЫ ФИЗИОКРАТИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ У АДАМА СМИТА]

В земледелии раньше, чем во всех других отраслях производства, в крупных размерах применяются для процесса производства силы природы. Применение сил природы в промышленности бросается в глаза только на более высокой ступени развития промышленности. Из нижеследующей цитаты можно видеть, как А. Смит здесь еще отражает предысторию крупной промышленности и поэтому высказывает физиократические взгляды, между тем как Рикардо отвечает ему с точки зрения современной промышленности. [235] А. Смит в пятой главе второй книги своего труда [Русский перевод: А. Смит. Исследование о природе и причинах богатства народов. М.-Л., 1935, том I, стр. 307-308] говорит относительно земельной ренты:

33
ФИЗИОКРАТЫ

«Она есть произведение природы, которое остается за вычетом или возмещением всего того, что можно считать произведением человека. Она редко составляет меньше четверти всего продукта и часто превышает треть его. Равновеликое количество производительного труда, затраченного в мануфактурах, никогда не может дать столь большой массы вновь созданного продукта. В мануфактурах природа не делает ничего, все делается человеком; а полученный продукт всегда должен быть пропорционален силе агентов производства, создающих его».

В ответ на это Рикардо замечает в своих «Началах» (второе издание, 1819 год, примечание на стр. 61-62) [Русский перевод: Рикардо, Давид. Сочинения, том I. М., 1955, стр. 72, примечание]: «Разве природа не делает ничего для человека в промышленности? Разве силы ветра и воды, которые приводят в движение наши машины и корабли, равняются нулю? Разве давление атмосферы и упругость пара, которые делают нас способными заставлять работать самые изумительные машины, не дары природы? Я уже не говорю о действии тепла при размягчении и расплавлении металлов, о действии атмосферы в процессах окрашивания и брожения. Нельзя назвать ни одной отрасли промышленности, в которой природа не оказывала бы помощи человеку, притом помощи щедрой и даровой».

О том, что физиократы рассматривают прибыль лишь как вычет из ренты: «Физиократы говорят, например, о цене куска кружева, что одна часть ее просто возмещает то, что потребил рабочий, а другая часть только переходит из кармана одного человека» {а именно, земельного собственника} «в карман другого» («An Inquiry into those Principles, respecting the Nature of Demand and the Necessity of Consumption, lately advocated by Mr. Malthus» etc. London, 1821, стр. 96).

Из воззрения физиократов, рассматривающих прибыль (включая процент) лишь как доход, идущий на потребление капиталиста, вытекает также тот взгляд А. Смита и последующих экономистов, что накопление капитала обязано своим происхождением личным лишениям капиталиста, его бережливости и воздержанию. Физиократы могли утверждать это потому, что одна только земельная рента рассматривалась ими как настоящий, экономический, так сказать законный источник накопления.

«Он», т. е. труд земледельца, - говорит Тюрго, - «является единственным трудом, производящим больше того, что составляет оплату труда» (Тюрго, цит. соч., стр. 11).

Таким образом, прибыль здесь полностью включена в «оплату труда». [236] «Земледелец создает сверх этого возмещения» (своей собственной заработной платы) «доход земельного собственника, а ремесленник не создает никакого дохода ни для себя самого, ни для других» (цит. соч., стр. 16).

34
[ГЛАВА ВТОРАЯ]

«Все то, что земля производит для возмещения авансов всякого рода и прибылей того, кто делает эти авансы, не может рассматриваться как доход, а должно рассматриваться лишь как возмещение издержек по возделыванию землю) (цит. соч., стр. 40).

А. Бланки в «Histoire de l'economie politique», Bruxelles, 1839, стр. 139, говорит о физиократах: «Они считали, что труд, прилагаемый к обработке земли, производит не только то, что необходимо работнику для его собственного пропитания в течение всего времени работы, но еще и некоторый избыток стоимости» (прибавочную стоимость), «который может быть присоединен к массе уже существующего богатства.

Они называли этот избыток чистым продуктом» . (Они рассматривают, следовательно, прибавочную стоимость в виде тех потребительных стоимостей, в которых она представлена.)

«Чистый продукт, с их точки зрения, должен был по необходимости принадлежать собственнику земли и составлял в его руках доход, которым он мог полностью располагать. А что было чистым продуктом других отраслей труда?.. Промышленники, торговцы, рабочие- все они рассматривались как служащие, наемные работники земледелия, этого верховного созидателя и распределителя всех благ. Согласно системе экономистов18, продукты труда всех этих людей представляли только эквивалент того, что потребили эти люди за время своей работы, так что по окончании последней общая сумма богатств оставалась совершенно такою же, какой была до того, если только рабочие или хозяева не откладывали, т. е. не сберегали чего-нибудь из того, что они имели право потребить. Таким образом, только труд, приложенный к земле, признавался производящим богатство, а труд в других отраслях производства рассматривался как бесплодный, ибо он не приводит-де ни к какому увеличению общественного капитала». {Итак, сущность капиталистического производства физиократы усматривали в производстве прибавочной стоимости. Именно это явление им надлежало объяснить. В этом и состояла проблема, после того как они отвергли «прибыль от отчуждения» меркантилистской системы.

«Чтобы иметь деньги», - говорит Мерсье де ля Ривьер, - «их надо купить, и после этой покупки человек не становится богаче, чем был раньше; он только получил деньгами ту же самую стоимость, какую отдал товарами» (Mercier de la Riviere, Ordre naturel et essentiel des societes politiques, том II, стр. 338).

Это относится как к [237] купле, так и к продаже, а равно и к результату всего метаморфоза товара, т. е. к результату продажи и купли, к обмену различных товаров по их стоимости, т. е. к обмену эквивалентов. Но откуда в таком случае берется прибавочная стоимость, т. е. откуда берется капитал? Такова была проблема, стоявшая перед физиократами. Их ошибка заключалась в том, что прирост вещества, который вследствие

35
ФИЗИОКРАТЫ

естественного произрастания растений и естественного размножения животных отличает земледелие и скотоводство от промышленности, они смешивали с приростом меновой стоимости. Для них основой была потребительная стоимость. А потребительной стоимостью всех товаров, сведенной, если воспользоваться термином схоластиков, к универсальной сущности, было для них вещество природы как таковое, увеличение которого в данной его форме имеет место только в сельском хозяйстве.}

Переводчик А. Смита Ж. Гарнье, который сам был физиократом, правильно излагает физиократическую теорию сбережения и пр. Прежде всего он говорит нам, что промышленность, - как это меркантилисты утверждали о всяком производстве, - может создавать прибавочную стоимость только посредством «прибыли от отчуждения», продавая товары выше их стоимости, так что происходит только новое распределение уже созданных стоимостей, но не присоединение новой стоимости к созданным раньше.

«Труд ремесленников и промышленников, не открывающий никакого нового источника богатства, может быть прибыльным только при выгодном обмене и имеет лишь чисто относительную стоимость, - стоимость, которая больше не будет иметь места, если снова не представится случай выиграть от обмена» (том V, стр. 266 его перевода А. Смита «Recherches sur la nature et les causes de la richesse des nations», Paris, 1802)19.

Или же те сбережения, которые они делают, - та стоимость, которую они сохраняют у себя за вычетом расходуемой ими, - должны делаться за счет сокращения их собственного потребления.

«Хотя труд ремесленников и промышленников не может добавить к совокупной массе богатств общества ничего другого кроме сбережений, делаемых наемными рабочими и капиталистами, но путем такого рода сбережений он может способствовать обогащению общества» (там же, стр. 266).

И подробнее: «Работники земледелия обогащают государство самим продуктом своего труда; напротив, работники промышленности и торговли могут обогащать его только сбережениями за счет своего собственного потребления. Это утверждение экономистов является следствием проводимого ими различения между земледельческим трудом и трудом промышленным и представляется столь же бесспорным, как и само это различение. В самом деле, труд ремесленников и промышленников может добавить к стоимости материи только стоимость их собственного труда, т. е. стоимость заработных плат и прибылей, которую должен был принести этот труд в соответствии с обычной в данной стране и в данное время нормой заработной платы [238] и прибыли. Эти заработные платы, каковы бы они ни были, малы ли они или велики, составляют вознаграждение за труд; это есть то,

36
[ГЛАВА ВТОРАЯ]

что рабочий по праву может потребить и что он по предположению потребляет; ибо только путем потребления он в состоянии воспользоваться плодами своего труда, а в этом и состоит в действительности все его вознаграждение. Точно так же и прибыли, каковы бы они ни были, малы ли они или велики, рассматриваются как то, что изо дня в день потребляется капиталистом, причем естественно предполагается, что свои наслаждения он соразмеряет с величиной дохода, приносимого ему его капиталом. Итак, если бы рабочий не отказался от некоторой части удобств, на которые он имеет право соответственно обычной норме заработной платы, причитающейся за его труд; если бы капиталист не откладывал часть дохода, приносимого ему его капиталом, - то и тот и другой потребили бы к моменту завершения работы всю стоимость, получающуюся от этой работы. Таким образом, по окончании их труда вся масса богатств общества останется такой же, какой была до этого, если только они не сберегут часть того, что они имели право потребить и что они могли бы потребить, не рискуя быть обвиненными в расточительстве; в этом случае вся масса богатств общества увеличится на всю стоимость этих сбережений. Следовательно, можно с полным правом сказать, что лица, занятые в промышленности и торговле, могут увеличивать совокупную массу имеющегося в данном обществе богатства только путем личных лишений» (там же, стр. 263-264).

Гарнье также совершенно правильно нащупывает, что теория А. Смита о накоплении посредством сбережения покоится на этой физиократической основе (А, Смит был сильно заражен физиократией, и нигде он не обнаруживает этого более разительно, чем в своей критике физиократии). Гарнье говорит: «Наконец, если экономисты утверждали, что промышленность и торговля могут увеличивать национальное богатство только путем лишений, то Смит точно так же говорит, что промышленность работала бы впустую и капитал страны никогда не стал бы больше, если бы экономия не увеличивала его своими сбережениями (книга II, глава 3). Таким образом, Смит полностью согласен с экономистами» и т. д. (там же, стр. 270). [6) ФИЗИОКРАТЫ КАК СТОРОННИКИ КРУПНОГО КАПИТАЛИСТИЧЕСКОГО ЗЕМЛЕДЕЛИЯ] [239] Как одно из непосредственных исторических обстоятельств, содействовавших распространению физиократии и даже самому возникновению ее, А. Бланки в вышецитированном сочинении приводит следующее: «От всех ценностей, распустившихся пышным цветом в лихорадочной атмосфере системы» (Ло), «не осталось ничего кроме разорения, опустошения и банкротства. Одна лишь земельная собственность уцелела в этой буре». {Потому-то, очевидно, у господина Прудона в «Philosophie de la Misere» земельная собственность и появляется только вслед за кредитом.}

37
ФИЗИОКРАТЫ

«Ее положение даже улучшилось, так как она, быть может впервые со времен феодализма, стала переходить из рук в руки и дробиться в широком масштабе» (цит. соч., стр. 138).

А именно: «Бесчисленные переходы из рук в руки, происходившие под влиянием системы, положили начало дроблению земельной собственности... Земельная собственность впервые вышла из того состояния неподвижности, в котором так долго держала ее феодальная система. Это было поистине пробуждение земельной собственности для земледелия... Она» (земля) «из режима мертвой руки перешла в режим обращения» (стр. 137-138).

Тюрго и выступает - совершенно так же, как Кенэ и другие приверженцы этого последнего - за капиталистическое производство в земледелии. Так, Тюрго говорит: «Сдача земель в аренду... Этот последний способ» (земледелие в крупном масштабе, основанное на современной системе аренды) «является самым выгодным из всех способов, но этот способ применим только в такой стране, которая уже достаточно богата» (см. Тюрго, цит. соч., стр. 21).

А Кенэ в своих «Maximes generales du gouvernement economique d'un royaume agricole» говорит: «Земли, предназначенные для выращивания зерновых хлебов, следует, насколько это только возможно, соединять в крупные фермы, эксплуатируемые богатыми земледельцами» (т. е. капиталистами), «потому что в крупных земледельческих предприятиях - по сравнению с мелкими - расходы на содержание и ремонт построек уменьшаются, издержки производства здесь пропорционально гораздо меньше, а чистый продукт гораздо больше» [«Physiocrates», издание Дэра, часть I, стр. 96-97] [Русский перевод, стр. 436].

Вместе с тем Кенэ в указанном месте признаёт, что результаты роста производительности земледельческого труда приходятся на долю «чистого дохода» и, следовательно, в первую очередь достаются земельному собственнику, т. е. владельцу прибавочной стоимости, и что относительное возрастание этой последней проистекает не из земли, а из общественных и тому подобных мероприятий по повышению производительности труда. [240] Ибо он говорит в указанном месте: «Всякое выгодное» {т. е. выгодное для «чистого продукта»} «сбережение того труда, который может быть выполнен с помощью животных, машин, силы воды и т. п., идет на пользу населению [и государству, потому что более значительный чистый продукт обеспечивает больший заработок для людей, занятых в других профессиях и работах]».

В то же время Мерсье де ля Ривьер (цит. соч., том II, стр. 407) смутно догадывается, что прибавочная стоимость, по крайней мере в промышленности (Тюрго, как упомянуто выше, распространяет это на все отрасли производства), имеет какое-то

38
[ГЛАВА ВТОРАЯ]

отношение к самим промышленным рабочим. В указанном месте он восклицает: «Умерьте свой восторг, вы слепые поклонники обманчивых продуктов промышленности! Прежде чем восхвалять ее чудеса, откройте глаза и посмотрите, до какой степени бедны или, по крайней мере, стеснены в средствах те самые рабочие, которые владеют искусством превращать двадцать су в стоимость, равную тысяче экю!

Кому же достается это громадное увеличение стоимости? Посмотрите: те, руками которых оно создается, не знают достатка! Относитесь же с опаской к этому контрасту!» [7) ПРОТИВОРЕЧИЯ В ПОЛИТИЧЕСКИХ ВЗГЛЯДАХ ФИЗИОКРАТОВ.

ФИЗИОКРАТЫ И ФРАНЦУЗСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ]

Противоречия системы экономистов, взятой в целом. В числе сторонников абсолютной монархии был Кенэ.

«Власть должна быть единой... В деле правления система противодействующих друг другу сил гибельна, она лишь свидетельствует о раздоре среди высших и об угнетении низших» (в цитированных выше «Maximes generales» etc. [«Physiocrates», издание Дэра, часть I, стр. 81] [Русский перевод, стр. 432]).

Мерсье де ля Ривьер пишет: «Уже тем самым, что человеку предназначено жить в обществе, ему предназначено жить под властью деспотизма» («Ordre naturel et essentiel des societes politiques», том I, стр. 281).

А тут еще и «друг народа»20, маркиз де Мирабо, Мирабо-отец! И как раз эта школа своим laissez faire, laissez aller отвергает кольбертизм и вообще всякое вмешательство правительства в деятельность гражданского общества. Она позволяет государству жить только в порах этого общества, подобно тому как по учению Эпикура боги обитают в порах вселенной!

Прославление земельной собственности превращается на практике в требование перенесения налогов исключительно на земельную ренту, а это таит в себе возможность конфискации земельной собственности государством, - совсем как у радикальной части рикардианцев21.

Французская революция, вопреки возражениям Редерера и других, приняла эту налоговую теорию.

Сам Тюрго - радикальный буржуазный министр, деятельность которого была введением к французской революции. При всем своем мнимофеодальном облике физиократы работают рука об руку с энциклопедистами. [240] [241] Тюрго пытался предвосхитить мероприятия французской революции. Февральским эдиктом 1776 года он упразднил цехи. (Этот эдикт был отменен через три месяца после его опубликования.) Точно так же Тюрго освободил крестьян от

39
ФИЗИОКРАТЫ

дорожной повинности и пытался ввести единый налог на земельную ренту22. [241] Позже мы еще раз вернемся к крупной заслуге физиократов в деле анализа капитала23.

Здесь, стало быть, мы имеем пока что следующее. По мнению физиократов, прибавочная стоимость обязана своим происхождением производительности особого вида труда, земледелия. А эта особая производительность обязана своим существованием в общем и целом самой природе.

Согласно меркантилистской системе, прибавочная стоимость только относительна: что выигрывает один, то теряет другой. «Прибыль от отчуждения», или «колебание весов богатства между участвующими сторонами»*. Поэтому, если рассматривать совокупный капитал какой-нибудь страны, то внутри страны не происходит в действительности никакого образования прибавочной стоимости. Оно может иметь место только в сношениях одной нации с другими нациями. И тот излишек, который одна нация реализует по отношению к другой, выражается в деньгах (торговый баланс), так как именно деньги представляют собой непосредственную и самостоятельную форму меновой стоимости. В противоположность этому, - ибо меркантилистская система на деле отрицает образование абсолютной прибавочной стоимости, - физиократия желает объяснить последнюю: «чистый продукт». А так как внимание физиократов приковано к потребительной стоимости, то земледелие представляется им как единственный созидатель этого «чистого продукта». [8) ВУЛЬГАРИЗАЦИЯ ФИЗИОКРАТИЧЕСКОГО УЧЕНИЯ У ПРУССКОГО РЕАКЦИОНЕРА ШМАЛЬЦА]

Одного из самых наивных представителей физиократии - как далеко ему до Тюрго! - мы встречаем в лице старого специалиста по выслеживанию демагогов24, прусского королевского тайного советника Шмальца. Шмальц говорит, например, следующее: «Если природа платит ему» (земельному собственнику) «процент вдвое более высокий, чем установленный законом денежный процент, то на каком разумном основании можно было бы лишить его этого дохода?» («Economie politique», traduit par Henri Jouffroy etc., tome I, Paris, 1826, стр. 90)25.

Минимум заработной платы формулируется физиократами так, что потребление (или издержки) рабочих равно получаемой

* См. настоящий том, часть I, стр. 9-11. Peд.

40
[ГЛАВА ВТОРАЯ]

ими заработной плате. Или, как господин Шмальц выражает это в общей форме: «Средняя заработная плата в той или иной профессии равна тому, что в среднем человек данной профессии потребляет за время своей работы» (цит. соч., стр. 120). [Далее мы читаем у Шмальца:]

«Земельная рента является единственным элементом национального дохода; [242] как проценты на вложенный капитал, так и заработная плата за все виды труда лишь переносят из рук в руки продукт этой земельной ренты» (цит. соч., стр. 309-310).

«Богатство нации заключается только в способности почвы ежегодно производить земельную ренту» (цит. соч., стр. 310).

«Если обратиться к самым основам, к первичным элементам стоимости всех предметов, каковы бы ни были эти предметы, то придется признать, что эта стоимость есть не что иное, как стоимость простых продуктов природы. Это значит, что хотя труд и придает предметам новую стоимость и таким образом увеличивает их цену, но все-таки эта новая стоимость, или эта увеличенная цена, состоит только из суммы стоимостей всех тех продуктов природы, которые были потреблены рабочим или употреблены им так или иначе для того, чтобы придать данным предметам новую форму» (цит. соч., стр. 313).

«Этот вид труда» (земледелие в собственном смысле слова) «есть единственный, который до известной степени можно назвать производительным, так как только он содействует производству новых тел... Труд в обрабатывающей промышленности только придает новую форму телам, произведенным природой» (цит. соч., стр.

15-16). [9) РАННЯЯ КРИТИКА ФИЗИОКРАТИЧЕСКОГО ПРЕДРАССУДКА В ВОПРОСЕ О ЗЕМЛЕДЕЛИИ (ВЕРРИ)]

Против предрассудка физиократов.

Верри (Пьетро), «Meditazioni sulla Economia politica» (впервые напечатано в 1771 году), XV том издания Кустоди, Parte Moderna.

«Все явления вселенной, созданы ли они рукой человека или же всеобщими законами природы, не дают нам идеи о действительном сотворении материи, а дают лишь идею о ее видоизменении. Соединение и разделение - вот единственные элементы, которые обнаруживает человеческий разум, анализируя идею производства. Производство стоимости и богатства в одинаковой степени имеет место как в том случае, когда земля, воздух и вода превращаются на поле в пшеницу, так и в том случае, когда под рукой человека клейкие выделения насекомых превращаются в шелковую ткань или когда отдельные кусочки металла соединяются вместе и образуют часовой механизм» (стр. 21-22).

Далее: Физиократы называют «класс работников промышленности бесплодным потому, что, по их мнению, стоимость промышленных изделий равна сырью плюс средства питания, потребляемые работниками промышленности во время обработки этого сырья» (стр. 25).

41
ФИЗИОКРАТЫ

[243] Верри, напротив, обращает внимание на постоянную бедность земледельцев в противоположность прогрессирующему обогащению работников промышленности и затем продолжает: «Это показывает, что промышленник получает в выручаемой им цене не только возмещение того, что потреблено, но и некоторую сумму сверх этого, и эта сумма представляет собой новое количество стоимости, созванное в производстве в течение года» (стр. 26). «Произведенная стоимость есть та часть цены земледельческого или промышленного продукта, которая составляет избыток над первоначальной стоимостью материалов и необходимых при их обработке издержек потребления. В земледелии подлежат вычету семена и потребление земледельца; в промышленности равным образом вычитаются сырье и потребление работника, и новой стоимости создается ежегодно ровно столько, сколько остается после такого вычета» (стр. 26-27).

42

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

АДАМ СМИТ

[1) ДВА РАЗЛИЧНЫХ ОПРЕДЕЛЕНИЯ СТОИМОСТИ У СМИТА:

ОПРЕДЕЛЕНИЕ СТОИМОСТИ КОЛИЧЕСТВОМ ЗАТРАЧЕННОГО

ТРУДА, СОДЕРЖАЩИМСЯ В ТОВАРЕ, И ОПРЕДЕЛЕНИЕ ЕЕ

КОЛИЧЕСТВОМ ЖИВОГО ТРУДА, ПОКУПАЕМЫМ В ОБМЕН

НА ЭТОТ ТОВАР]

А. Смит, как и все заслуживающие внимания экономисты, воспринял от физиократов понятие средней заработной платы, получившей у него название «естественной цены заработной платы»: «Человек всегда должен иметь возможность существовать своим трудом, и его заработная плата должна по меньшей мере быть достаточной для его существования. Она в большинстве случаев должна даже несколько превышать этот уровень, так как иначе рабочему было бы невозможно содержать семью, и раса этих рабочих вымерла бы в первом же поколении» ([перевод Гарнье] том I, книга I, глава 8, стр. 136) [Русский перевод, том I, стр. 63].

А. Смит констатирует с полной определенностью, что развитие производительных сил труда не идет на пользу самому рабочему. Так, мы у него читаем (книга I, глава 8, издание Мак-Куллоха, Лондон, 1828): «Продукт труда составляет естественное вознаграждение за труд, или его заработную плату. В том первобытном состоянии общества, которое предшествует возникновению частной собственности на землю и накоплению капитала, весь продукт труда принадлежит работнику. Ему не приходится делиться ни с земельным собственником, ни с хозяином. Если бы такое состояние общества продолжало существовать, то плата за труд возрастала бы вместе с увеличением производительных сил труда, порождаемым разделением труда. Все предметы должны были бы постепенно становиться более дешевыми». {Во всяком случае все те предметы, которые для своего воспроизводства требуют меньшего количества труда. Но они не только «должны были бы становиться более дешевыми», а и на самом деле стали дешевле.}

43
АДАМ СМИТ

«На производство их требовалось бы все меньшее количество труда; а так как товары, на производство которых затрачено одинаковое количество труда, при таком положении вещей естественно обменивались бы один на другой, то их соответственно можно было бы покупать [244] на продукт меньшего количества труда... Однако такое первобытное состояние общества, при котором работник получает весь продукт своего труда, не могло сохраниться после возникновения частной собственности на землю и накопления капитала. Это положение вещей отошло, следовательно, в прошлое задолго до того, как были достигнуты наиболее значительные успехи в увеличении производительных сил труда, и поэтому было бы бесполезно исследовать дальше, какое влияние это положение вещей могло бы оказать на вознаграждение за труд, или на заработную плату» (том I, стр. 107- 109) [Русский перевод, том I, стр. 60-61].

Здесь А. Смит очень тонко замечает, что развитие производительной силы труда начинается в действительно крупных размерах только с того момента, когда труд превращен в наемный труд и когда условия труда уже противостоят ему, с одной стороны, в виде земельной собственности, а с другой - в виде капитала. Развитие производительной силы труда начинается, следовательно, только при таких условиях, при которых сам работник уже не может присвоить себе результаты этого развития. Поэтому совершенно бесполезно исследовать, какие последствия это увеличение производительных сил имело бы (или должно было бы иметь) для «заработной платы», - которая здесь равна продукту труда, - при допущении, что продукт труда (или стоимость этого продукта) принадлежит самому работнику.

А. Смит очень сильно заражен физиократическими представлениями, и через его сочинение проходят подчас целые напластования, которые принадлежат физиократам и полностью противоречат взглядам, выдвинутым им самим. Например, в учении о земельной ренте и т. д.

Для нашей цели могут быть оставлены совершенно без внимания эти, не характерные для Смита, составные части его труда, в которых он является просто физиократом26.

В первой части этого сочинения, в связи с анализом товара, я уже показал27, как А. Смит колеблется между различными определениями меновой стоимости, а именно - между определением стоимости товаров количеством необходимого для их производства труда и определением ее тем количеством живого труда, на которое может быть куплен товар, или, что сводится к тому же самому, тем количеством товара, на которое может быть куплено определенное количество живого труда; первое определение у него то смешивается со вторым, то вытесняется этим последним. Во втором из этих определений Смит делает мерой стоимости товаров

44
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

меновую стоимость труда, фактически - заработную плату; ибо заработная плата равна тому количеству товаров, которое приобретается взамен определенного количества живого труда, или равна тому количеству труда, которое может быть куплено на определенное количество товаров. Но стоимость труда, или, вернее, рабочей силы, как и стоимость всякого другого товара, подвержена изменениям и ничем специфически не отличается от стоимости других товаров. Здесь масштабом стоимости и основанием для ее объяснения объявляется сама стоимость, - получается, следовательно, порочный круг.

Однако из дальнейшего изложения будет видно, что эти колебания и это смешение совершенно разнородных определений не сбивают Смита с пути в его исследованиях о природе и происхождении прибавочной стоимости, потому что всюду, где Смит развивает свои положения, он на деле, даже не сознавая этого, придерживается правильного определения меновой стоимости товаров, а именно определения ее содержащимся в товарах количеством затраченного на них труда, или рабочим временем. [244] [VII-283a] {На многих примерах можно показать, как часто А. Смит на протяжении своего сочинения, - там, где он объясняет действительные факты, - рассматривает содержащееся в продукте количество труда как стоимость и как фактор, определяющий стоимость.

Часть этого материала цитирована у Рикардо28. На этом основано все учение Смита о влиянии разделения труда и усовершенствования машин на цену товаров. Здесь достаточно привести одно только место. В 11-й главе первой книги А. Смит говорит об удешевлении в его время многих промышленных товаров по сравнению с предыдущими столетиями, относительно которых он замечает: «Требовалось гораздо большее количество труда [283b] для изготовления этих предметов, а потому, будучи доставлены на рынок, они должны были продаваться, или поступать в обмен, за цену большего количества труда» ([перевод Гарнье] том II, стр. 156) [Русский перевод, том I, стр. 218-219].} [VII-283b] [VI-245] А затем, указанное противоречие и переход от одного способа объяснения к другому имеют у А. Смита более глубокую основу. (Рикардо, вскрывая противоречие Смита, не заметил этой более глубокой основы, не дал правильной оценки вскрытому им противоречию, а потому и не разрешил его.) Предположим, что все работники являются товаропроизводителями, что они не только производят свои товары, но и продают их. Стоимость этих товаров определена содержащимся в них необходимым рабочим временем. Следовательно, если

45
АДАМ СМИТ

товары продаются по их стоимости, то на товар, являющийся продуктом двенадцатичасового рабочего времени, работник покупает опять-таки двенадцатичасовое рабочее время в форме другого товара, т. е. двенадцатичасовое рабочее время, овеществленное в другой потребительной стоимости. Таким образом, стоимость его труда равна стоимости его товара, т. е. равна продукту двенадцатичасового рабочего времени. Продажа и следующая за ней покупка, одним словом, весь процесс обмена - метаморфоз товара - не вносит никаких изменений в положение дела. Он изменяет только вид той потребительной стоимости, в которой представлено это двенадцатичасовое рабочее время. Стало быть, стоимость труда равна стоимости продукта труда. Во-первых, в товарах, - поскольку обмен их производится в соответствии с их стоимостью, - обмениваются равные количества овеществленного труда. А во-вторых, определенное количество живого труда обменивается на равное количество овеществленного труда, потому что, с одной стороны, живой труд овеществляется в продукте, в товаре, принадлежащем работнику, а с другой стороны, товар этот в свою очередь обменивается на другой товар, в котором содержится равновеликое количество труда. Следовательно, на самом деле определенное количество живого труда обменивается на равновеликое количество овеществленного труда. Таким образом, не только товар обменивается на товар в том соотношении, в каком в них представлены, в овеществленном виде, равные количества рабочего времени, но и известное количество живого труда обменивается на товар, в котором представлено, в овеществленном виде, такое же количество труда.

При таком предположении стоимость труда (количество товара, которое может быть куплено на данное количество труда, или количество труда, которое может быть куплено на данное количество товара) могла бы приобрести значение меры стоимости товара совершенно так же, как и содержащееся в товаре количество труда. Это было бы возможно в силу того, что стоимость труда выражала бы, в овеществленном виде, такое его количество, которое всегда было бы равно количеству живого труда, необходимому для производства этого товара, - иными словами: определенное количество живого рабочего времени всегда получало бы в свое распоряжение такое количество товара, в котором было бы представлено, в овеществленном виде, столько же рабочего времени. Но при всех тех способах производства - особенно же при капиталистическом способе производства, - где вещественные условия труда принадлежат одному классу (или нескольким),

46
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

а другому классу, рабочему классу, принадлежит, напротив, одна лишь рабочая сила, имеет место прямо противоположное явление. Продукт труда, или стоимость продукта труда, не принадлежит рабочему. Определенное количество живого труда не получает в свое распоряжение равного ему количества овеществленного труда; другими словами, определенное количество овеществленного в товаре труда получает в свое распоряжение большее количество живого труда, чем то, которое содержится в самом товаре.

Но так как А. Смит совершенно правильно берет за исходную точку товар и обмен товаров и у него поэтому производители первоначально противостоят друг другу только как товаровладельцы - как продавцы товаров и покупатели товаров, - то он обнаруживает (так ему представляется дело), что в обмене между капиталом и наемным трудом, между [246] трудом овеществленным и трудом живым, общий закон тотчас же теряет силу и товары (потому что и труд является товаром, поскольку он покупается и продается) обмениваются уже не в соответствии с представленными в них количествами труда. Отсюда он делает вывод, что коль скоро условия труда уже противостоят наемному рабочему в форме земельной собственности и капитала, рабочее время перестает быть имманентной мерой, регулирующей меновую стоимость товаров. Смит скорее должен был бы, - как справедливо заметил по его адресу Рикардо, - сделать тот обратный вывод, что выражения «количество труда» и «стоимость труда» перестали быть тождественными и, следовательно, что относительная стоимость товаров, хотя она регулируется содержащимся в них рабочим временем, не регулируется уже больше стоимостью труда, так как это последнее выражение оставалось правильным лишь до тех пор, пока оно было тождественно с первым. В дальнейшем, в связи с Мальтусом29, можно будет показать, что даже в том случае, если бы работник присваивал свой собственный продукт, т. е. стоимость своего собственного продукта, само по себе неправильно и нелепо было бы принимать эту стоимость, или стоимость труда, за меру стоимостей в том же смысле, в каком мерой стоимостей и создающим стоимость элементом является рабочее время, или самый труд. Даже и в этом случае труд, покупаемый на какой-нибудь товар, не мог бы иметь значение меры в том же смысле, в каком это значение присуще труду, содержащемуся в данном товаре. Один был бы всего лишь показателем другого.

Как бы то ни было, А. Смит чувствует, что из закона, определяющего обмен товаров, трудно вывести обмен между капиталом и трудом, имеющий, очевидно, своей основой совершенно про-

47
АДАМ СМИТ

тивоположные этому закону и противоречащие ему принципы. И противоречие это оставалось необъяснимым, пока капитал противопоставлялся прямо труду, а не рабочей силе. А.

Смит хорошо знал, что рабочее время, затрачиваемое на воспроизводство и содержание рабочей силы, весьма отличается от того труда, который может выполнить она сама. По этому вопросу он даже ссылается на сочинение Кантильона «Essai sur la nature du commerce».

«Этот автор», - пишет Смит о Кантильоне, - «добавляет, что труд сильного раба признается имеющим вдвое большую стоимость, чем расход на его содержание, а труд самого слабого рабочего, как он полагает, не может стоить меньше, чем труд сильного раба» (книга I, глава 8, стр. 137. Перевод Гарнье, том I) [Русский перевод, том I, стр. 63].

С другой стороны, удивительно, что А. Смит не понял, как мало общего имеет смутившее его обстоятельство с тем законом, который регулирует обмен одного товара на другой. Обмен товаров А и В пропорционально содержащемуся в них рабочему времени нисколько не нарушается теми пропорциями, в которых производители этих товаров распределяют между собой продукты А и В, или, точнее, их стоимость. Если одна часть продукта А достается земельному собственнику, другая - капиталисту, третья - рабочему, то, каковы бы ни были получаемые ими доли, это нисколько не меняет того положения вещей, что само А обменивается на В соответственно своей стоимости. Соотношение рабочего времени, содержащегося в каждом из обоих товаров - А и В, совершенно не зависит от того, как содержащееся в А или В рабочее время присваивается различными лицами.

«Когда произойдет обмен сукна на холст, производители сукна будут иметь в холсте точно такие же доли, какие они раньше имели в сукне» («Misere de la philosophie», стр. 29)30.

Таков и тот довод, который рикардианцы с полным правом выдвигали впоследствии против [247] А. Смита. Точно так же мальтузианец Джон Кейзнов пишет: «Обмен товаров и их распределение должны рассматриваться отдельно друг от друга... Обстоятельства, оказывающие влияние на одно, не всегда действуют на другое. Например, уменьшение издержек производства одного какого-нибудь товара изменит его отношение ко всем остальным; но оно вовсе не должно обязательно изменить распределение самого этого товара или каким бы то ни было образом повлиять на распределение других товаров. С другой стороны, общее уменьшение стоимости, одинаково распространяющееся на все товары, не изменит их соотношения между собой. Оно может отразиться, - но может и не отразиться, - на их распределении» и т. д. (Джон Кейзнов, в предисловии к его изданию книги Мальтуса «Definitions in Political Economy », London, 1853).

48
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

Но так как «распределение» стоимости продукта между капиталистом и рабочим само основывается на обмене товаров- обмене между товарами и рабочей силой, - то это, естественно, вызывает путаницу у А. Смита. То обстоятельство, что А. Смит за меру стоимости принимал еще и стоимость труда, или покупательную силу того или иного товара (или же денег) по отношению к труду, привело к нарушению хода его мысли там, где он дает теорию цен, исследует действие конкуренции на норму прибыли и т. д., лишило вообще его сочинение всякого единства и явилось даже причиной того, что большое количество существенных вопросов выпало из круга его исследования. Однако на общий ход его мысли относительно прибавочной стоимости это, как мы сейчас увидим, не повлияло, так как Смит здесь всегда придерживается правильного определения стоимости затраченным рабочим временем, содержащимся в различных товарах.

Итак, перейдем теперь к его трактовке вопроса.

Но предварительно следует упомянуть еще об одном обстоятельстве. А. Смит смешивает различные вещи. Во-первых, в пятой главе первой книги он говорит: «Человек богат или беден в зависимости от того, в какой степени он обладает средствами, чтобы обеспечить себя предметами необходимости, удобства и удовольствия. Но, после того как установилось разделение труда во всех отраслях, человек лишь очень небольшую часть этих предметов в состоянии добывать собственным трудом; значительно большую часть их он должен получать от труда других людей; и он будет богат или беден в зависимости от того, как велико количество того труда, которым он может распоряжаться, или которое он может купить. Поэтому стоимость всякого товара для того, кто, обладая им, имеет в виду обменять его на другие предметы, а не использовать его или лично потребить, равна количеству труда, которое этот товар может купить, или получить в свое распоряжение. Таким образом, труд представляет собой действительную меру меновой стоимости всех товаров» (том I, стр. 59-60) [Русский перевод, том I, стр. 30].

Далее: «Они» (товары) «содержат стоимость известного количества труда, которое мы обмениваем на то, что, по нашему предположению, [248] содержит в данное бремя стоимость такого же количества труда... Не золотом или серебром, а только трудом были приобретены первоначально все богатства мира; и стоимость их для того, кто владеет ими и кто хочет обменять их на какие-либо новые продукты, в точности равна количеству труда, которое он в состоянии купить на них, или получить в свое распоряжение» (книга I, глава 5, стр. 60-61) [Русский перевод, том I, стр. 30].

Наконец: «Как говорит господин Гоббс, богатство - это сила; но человек, который приобретает или получает по наследству большое состояние,

49
АДАМ СМИТ

не обязательно приобретает вместе с ним политическую власть, гражданскую или военную... Та сила, которую немедленно и прямо дает ему это богатство, есть не что иное, как покупательная сила; это - право распоряжаться всяким трудом другого человека или всяким продуктом этого труда, находящимся на рынке» (там же, стр. 61) [Русский перевод, том I, стр. 31].

Мы видим, что во всех этих местах Смит смешивает «труд другого человека» с «продуктом этого труда». С тех пор как установилось разделение труда, меновая стоимость товара, принадлежащего тому или иному лицу, выражается в тех чужих товарах, которые данное лицо в состоянии купить, т. е. в количестве чужого труда, содержащемся в этих товарах, в количестве овеществленного чужого труда. И это количество чужого труда равняется тому количеству труда, которое содержится в его собственном товаре. Смит заявляет вполне определенно: «Товары содержат стоимость известного количества труда, которое мы обмениваем на то, что, по нашему предположению, содержит в данное время стоимость такого же количества труда».

Ударение стоит здесь на порожденной разделением труда перемене, выражающейся в том, что богатство состоит уже не в продукте собственного труда, а в том количестве чужого труда, которое этот товар получает в свое распоряжение, - в том количестве общественного труда, которое он в состоянии купить и которое определяется количеством труда, содержащимся в нем самом. На самом деле здесь скрывается лишь понятие меновой стоимости - мысль о том, что мой труд только как общественный определяет мое богатство, что оно, следовательно, определяется продуктом моего труда, предоставляющим в мое распоряжение равное количество общественного труда. Мой товар, содержащий определенное количество необходимого рабочего времени, дает мне возможность распоряжаться всяким другим товаром равной стоимости, следовательно равным количеством чужого труда, овеществленного в других потребительных стоимостях. Ударение стоит здесь на вызванном разделением труда и меновой стоимостью приравнивании моего труда к чужому труду, иными словами, к общественному труду (от Адама ускользает, что и мой труд, или труд, содержащийся в моих товарах, определен уже общественно и что он существенно изменил свой характер), а отнюдь не на различии между овеществленным трудом и живым трудом и не на специфических законах их обмена. На самом деле А. Смит говорит здесь только то, что стоимость товаров определена содержащимся в них рабочим временем и что богатство

50
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

товаровладельца состоит в том количестве общественного труда, которым он распоряжается.

Однако отождествление труда и продукта труда, [249] действительно, дает уже здесь первый повод к тому, чтобы определение стоимости товаров содержащимся в них количеством труда было смешано с определением их стоимости тем количеством живого труда, которое может быть куплено на эти товары, т. е. с определением стоимости товаров стоимостью труда. Если А. Смит говорит: «Богатство человека более велико или менее велико в точном соответствии с величиной этой силы, т. е. с количеством труда других людей, которым он, благодаря своему богатству, может распоряжаться, или, что то же самое» (вот оно, это ошибочное отождествление!), «с продуктом труда других людей, который он может купить» (там же, стр. 61) [Русский перевод, том I, стр. 31], - то точно так же он мог бы сказать: богатство человека находится в соответствии с тем количеством общественного труда, которое содержится в его собственных товарах, составляющих его «богатство». Смит это и отмечает: «Они» (товары) «содержат стоимость известного количества труда, которое мы обмениваем на то, что, по нашему предположению, содержит в данное время стоимость такого же количества труда». (Слово «стоимость» является здесь лишним и бессмысленным.)

Ложный вывод обнаруживается уже в этой же пятой главе, когда он, например, говорит: «Таким образом, труд, никогда не изменяясь в своей собственной стоимости, является единственной действительной и окончательной мерой, которая во все времена и повсюду может служить для оценки и сравнения стоимости всех товаров» (там же, стр. 66) [Русский перевод, том I. стр. 32-33].

То, что верно по отношению к самому труду, а потому и к его мере, рабочему времени, - тот именно вывод, что стоимость товаров всегда пропорциональна овеществленному в них рабочему времени, как бы ни изменялась стоимость труда, - приписывается здесь самой этой изменчивой стоимости труда.

Здесь А. Смит рассматривает пока еще только товарный обмен вообще: природу меновой стоимости, разделения труда, а также природу денег. Участники обмена противостоят еще друг другу только как товаровладельцы. Они покупают чужой труд в форме товара, подобно тому как в форме товара выступает и их собственный труд. Поэтому количество общественного труда, которым они распоряжаются, равно количеству труда, содержащемуся в том товаре, посредством которого они сами покупают. Но когда А. Смит в следующих главах переходит

51
АДАМ СМИТ

к обмену между трудом овеществленным и трудом живым, между капиталистом и рабочим, и при этом подчеркивает, что теперь стоимость товара определяется уже не тем количеством труда, которое содержится в нем самом, а отличающимся от этой величины количеством чужого живого труда, которое можно посредством этого товара получить в свое распоряжение, т. е. купить, - то это в действительности вовсе не означает, что сами товары обмениваются теперь уже не в соответствии с содержащимся в них рабочим временем. Это означает только то, что обогащение, увеличение содержащейся в товаре стоимости и степень этого увеличения зависят от большего или меньшего количества живого труда, приводимого в движение овеществленным трудом. И в таком именно смысле это правильно. Но у Смита здесь остается неясность. [2) ОБЩАЯ КОНЦЕПЦИЯ ПРИБАВОЧНОЙ СТОИМОСТИ У СМИТА. ВЗГЛЯД НА ПРИБЫЛЬ, ЗЕМЕЛЬНУЮ РЕНТУ И ПРОЦЕНТ КАК НА ВЫЧЕТЫ ИЗ ПРОДУКТА ТРУДА РАБОЧЕГО] [250] В шестой главе первой книги А. Смит переходит от тех отношений, при которых предполагается, что производители противостоят друг другу только как продавцы товаров и товаровладельцы, к отношениям обмена между владельцами условий труда и владельцами одной лишь рабочей силы.

«В том первобытном, неразвитом состоянии общества, которое предшествует накоплению капиталов и возникновению частной собственности на землю, единственным основанием, которое могло дать правило для обмена, было, по-видимому, количество труда, необходимое для приобретения различных предметов обмена...

Вполне естественно, что продукт, на изготовление которого требуется обычно труд двух дней или двух часов, будет иметь вдвое большую стоимость, чем продукт, на изготовление которого требуется обычно труд одного дня или одного часа» (том I, книга I, глава 6, стр. 94-95. Перевод Гарнье) [Русский перевод, том I, стр. 45].

Итак, рабочее время, необходимое для производства различных товаров, определяет то соотношение, в котором они обмениваются друг на друга, другими словами - их меновую стоимость.

«При таком положении вещей весь продукт труда принадлежит работнику, и количество труда, обычно затрачиваемое на приобретение или на производство какого-нибудь товара, представляет собой единственное обстоятельство, определяющее то количество труда, которое обычно может быть куплено, получено в распоряжение или обменено на этот товар» (там же, стр. 96) [Русский перевод, том I, стр. 45].

Следовательно: при такой предпосылке работник является простым продавцом товаров, и один человек распоряжается

52
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

трудом другого лишь тогда, когда он на свой товар покупает товар этого другого. Таким образом, он посредством своего товара получает в свое распоряжение лишь такое количество труда другого человека, какое содержится в его собственном товаре, так как оба они обменивают между собой только товары, а меновая стоимость товаров определяется содержащимся в них рабочим временем или количеством труда.

Но,- продолжает Адам: «Лишь только появляются запасы, накопленные в руках отдельных лиц, некоторые из них начинают, естественно, пользоваться этими запасами для того, чтобы дать работу трудолюбивым людям, снабжая их материалами и средствами существования, в расчете извлечь прибыль из продажи продуктов их труда, или из того, что труд этих рабочих присоединяет к стоимости обрабатываемых материалов» (там же, стр. 96) [Русский перевод, том I, стр. 46].

До того как перейти к дальнейшему, задержимся несколько на этой цитате. Прежде всего, откуда берутся «трудолюбивые люди», которые не имеют ни средств существования, ни материала для труда, - люди, у которых выбита почва из-под ног? Если освободить выражение Смита от его наивной формы, то смысл его сведется к следующему: капиталистическое производство берет свое начало с того момента, когда условия труда становятся собственностью одного класса, а в распоряжении другого класса остается одна только рабочая сила. Это отделение труда от условий труда и образует предпосылку капиталистического производства.

Но, во-вторых, что имеет в виду А. Смит, утверждая, что «работодатели» применяют рабочих «в расчете извлечь прибыль из продажи продуктов их труда, или из того, что труд [251] этих рабочих присоединяет к стоимости обрабатываемых материалов»? Хочет ли он этим сказать, что прибыль возникает из продажи, что товар продается выше его стоимости, что прибыль, следовательно, есть то, что Стюарт называет «прибылью от отчуждения», являющейся не чем иным, как «колебанием весов богатства между участвующими сторонами»*? Вот какой ответ дает он сам: «При обмене готового изделия на деньги или на труд» (здесь - источник новой ошибки) «или на другие товары, к оплате цены материалов и заработной платы рабочих должна быть прибавлена еще некоторая сумма, составляющая прибыль предпринимателя, рискующего своим капиталом в этом деле» (там же) [Русский перевод, том I, стр. 46].

К этому «риску» нужно будет вернуться в дальнейшем изложении, в главе об апологетических объяснениях прибыли (см.

* См. настоящий том, часть I, стр. 9-11. Ред.

53
АДАМ СМИТ

тетрадь VII, стр. 173)31. Возникает ли эта «некоторая сумма, составляющая прибыль предпринимателя при обмене готового изделия», из продажи товара выше его стоимости, является ли она стюартовской «прибылью от отчуждения»?

«Поэтому», - непосредственно вслед за этим продолжает Адам, - «та стоимость, которую рабочие присоединяют к материалу, распадается теперь» (с тех пор как возникло капиталистическое производство) «на две части, из которых одна оплачивает их заработную плату, а другая оплачивает прибыль предпринимателя на всю сумму капитала, авансированного в виде заработной платы и материала, идущего в обработку» (там же, стр. 96-97) [Русский перевод, том I, стр. 46].

Итак, Смит заявляет здесь вполне определенно: прибыль, получаемая при продаже «готового изделия», возникает не из самой продажи, не из того, что товар продается выше его стоимости, - она не есть «прибыль от отчуждения». Дело обстоит как раз наоборот. Стоимость, т. е. количество труда, прибавляемое рабочими к материалу, распадается на две части.

Одна часть оплачивает заработную плату рабочих или уже оплачена полученной рабочими заработной платой. Рабочие отдают в виде этой части только такое количество труда, какое они получили в форме заработной платы. Другая часть образует прибыль капиталиста, т. е. она представляет собой определенное количество труда, которое капиталист продает, хотя и не оплатил его. Следовательно, если капиталист продает товар по его стоимости, т. е. по количеству содержащегося в нем рабочего времени, иными словами, если обмен этого товара на другие товары происходит согласно закону стоимости, то прибыль капиталиста проистекает из того, что он, не оплатив часть содержащегося в товаре труда, тем не менее продает ее. Тем самым А. Смит сам опроверг ту свою мысль, что если рабочему уже не принадлежит весь продукт его труда и он принужден делить этот продукт - или его стоимость - с собственником капитала, то этим устраняется закон, по которому соотношение, в каком обмениваются друг на друга товары, - или их меновая стоимость, - определяется количеством овеществленного в них рабочего времени. Более того, он выводит прибыль капиталиста именно из того, что последний не оплатил часть присоединенного к товару труда, откуда и возникает прибыль, получаемая им при продаже товара. Мы увидим, как в дальнейшем Смит в еще более буквальном смысле выводит прибыль из труда, выполняемого рабочим сверх того количества труда, которым рабочий оплачивает - т. е. возмещает эквивалентом - свою заработную плату. Тем самым Смит уловил истинное происхождение прибавочной стоимости. Вместе с тем

54
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

он со всей определенностью отметил, что она возникает не из [252] авансированного фонда, стоимость которого, - как бы полезен он ни был в реальном процессе труда, - простонапросто только вновь появляется в продукте, а возникает исключительно из нового труда, который «рабочие присоединяют к материалам» в новом процессе производства, где этот фонд фигурирует в качестве средств труда или орудий труда.

Напротив, неверно (и основано на упомянутом выше смешении) выражение: «при обмене готового изделия на деньги или на труд или на другие товары».

Когда капиталист обменивает товар на деньги или на товар, его прибыль возникает из того, что он продает большее количество труда, чем то, которое он оплатил, из того, что капиталист не обменивает определенное количество овеществленного труда на равное количество живого труда. А. Смит поэтому не вправе ставить на одну доску «обмен на деньги или на другие товары» с «обменом готового изделия на труд». Ибо в обмене первого рода прибавочная стоимость возникает из того, что товары обмениваются по их стоимости, по содержащемуся в них рабочему времени, которое, однако, частью не оплачено. Здесь предполагается, что капиталист не обменивает определенное количество прошлого труда на равное количество живого труда; что присвоенное им количество живого труда больше, чем количество оплаченного им живого труда. В противном случае заработная плата рабочего равнялась бы стоимости его продукта. Прибыль, получаемая при обмене «готового изделия» на деньги или на товар, - когда они обмениваются по их стоимости, - возникает, таким образом, оттого, что обмен «готового изделия» на живой труд подчиняется другим законам, оттого, что здесь обмениваются не эквиваленты. Следовательно, эти случаи нельзя смешивать.

Таким образом, прибыль есть не что иное, как вычет из той стоимости, которую рабочие присоединили к материалу труда. Но присоединяют они к материалу не что иное, как новое количество труда. Поэтому рабочее время рабочего распадается на две части: одна из них есть та, за которую он получает от капиталиста эквивалент, свою заработную плату; другая-это та, которую он безвозмездно отдает капиталисту и которая образует прибыль. А.

Смит правильно подчеркивает, что распадается на заработную плату и прибыль только та часть труда (стоимости), которую рабочий вновь присоединяет к материалу; следовательно, вновь созданная прибавочная стоимость сама по себе не имеет ничего общего с той частью капитала, которая затрачена на материалы и инструменты.

55
АДАМ СМИТ

После того как А. Смит свел таким образом прибыль к присвоению неоплаченного чужого труда, он непосредственно вслед за этим говорит: «Но, может быть, скажут, что прибыль на капитал представляет собой лишь другое обозначение для заработной платы за особый вид труда, а именно, за труд по надзору и управлению» (стр. 97) [Русский перевод, том I, стр. 46].

И он опровергает этот ложный взгляд относительно «труда по надзору и управлению». К этому мы еще вернемся в одной из следующих глав32. Здесь важно лишь отметить, что А.

Смит отчетливо видит и решительно подчеркивает противоположность своего взгляда на происхождение прибыли этому апологетическому взгляду. Подчеркнув эту противоположность, он продолжает: [253] «При таком положении вещей работнику не всегда принадлежит весь продукт его труда. В большинстве случаев он должен делить продукт труда с собственником капитала, который нанимает его. В таком случае количество труда, обычно затрачиваемое на приобретение или на производство какого-либо товара, не является единственным обстоятельством, определяющим то количество труда, которое обычно может быть куплено, получено в распоряжение или обменено на этот товар. Очевидно, что здесь должно причитаться еще добавочное количество труда, которое идет на прибыль, получаемую капиталом, авансировавшим заработную плату и доставившим материалы для рабочего» (там же, стр. 99) [Русский перевод, том I, стр. 47].

Это совершенно верно. Если мы берем капиталистическое производство, то овеществленный труд, - представленный в деньгах или в товаре, - всегда покупает сверх количества труда, содержащегося в нем самом, еще «добавочное количество» живого труда, которое «идет на прибыль, получаемую капиталом», но это, другими словами, означает только то, что овеществленный труд безвозмездно присваивает себе часть живого труда, присваивает, не оплачивая его. Превосходство Смита над Рикардо состоит в энергичном подчеркивании того обстоятельства, что этот переворот наступает вместе с возникновением капиталистического производства. Наоборот, Смит уступает Рикардо в том отношении, что никак не может отделаться о г им же самим опровергнутого в ходе исследования взгляда, будто это новое отношение, имеющее место при обмене между овеществленным трудом и живым трудом, вносит изменение в определение относительной стоимости товаров, представляющих по отношению друг к другу лишь материализованный труд, лишь данные количества овеществленного труда.

После того как прибавочная стоимость в одной из ее форм, в форме прибыли, была представлена Смитом как часть труда,

56
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

выполняемая рабочим сверх той части труда, которая идет на возмещение его заработной платы, Смит поступает точно так же и с другой формой прибавочной стоимости - с земельной рентой. Одним из вещественных условий труда, отнятых у труда и потому противостоящих ему в качестве чужой собственности, является капитал; другим является сама земля, земля как земельная собственность. Поэтому, покончив с «собственником капитала», А.

Смит продолжает: «С тех пор как вся земля в той или иной стране превратилась в частную собственность, земельные собственники, подобно всем другим людям, хотят пожинать там, где они не сеяли, и начинают требовать ренту даже за естественные плоды земли... Он» (работник) «должен уступать собственнику земли часть того, что он собирает или производит своим трудом. Эта часть, или, что то же самое, цена этой части, составляет земельную ренту...» (там же, стр. 99-100) [Русский перевод, том I, стр. 47].

Таким образом, подобно промышленной прибыли в собственном смысле, земельная рента представляет собой лишь часть труда, присоединяемого рабочим к материалам, ту часть, которую «он уступает», предоставляет без оплаты собственнику земли; следовательно, она есть только часть прибавочного труда, превышающего ту часть рабочего времени, в течение которой рабочий возмещает свою заработную плату, или доставляет эквивалент содержащегося в этой заработной плате рабочего времени.

Итак, прибавочную стоимость, т. е. прибавочный труд, - избыток выполненного и овеществленного в товаре труда над оплаченным трудом, следовательно над трудом, получившим свой эквивалент в заработной плате, - А. Смит понимает как всеобщую категорию, 1254] по отношению к которой прибыль в собственном смысле слова и земельная рента составляют только ее ответвления. При этом, однако, он прибавочную стоимость как таковую не отделил, в виде особой категории, от тех особенных форм, которые она принимает в прибыли и земельной ренте. Отсюда у него - а еще больше у Рикардо - много ошибок и недостатков в исследовании.

Другая форма проявления прибавочной стоимости - это процент с капитала, ссудный процент (процент с денег). Но этот «процент с денег» (говорит Смит в той же главе) «всегда представляет собой производный доход, который, - если он выплачивается не из прибыли, полученной от применения этих денег, - должен быть выплачен из какого-либо иного источника дохода» (следовательно, или из земельной ренты или из заработной платы; в последнем случае - при данной средней заработной плате - процент проистекает не из прибавочной стоимости,

57
АДАМ СМИТ

а из самой заработной платы, как вычет из нее, что является лишь другой формой прибыли, и в этой форме, как мы - в ходе исследования - увидим дальше, процент встречается при неразвитом капиталистическом производстве)33, «если только заемщик не является расточителем, делающим новый долг для уплаты процентов по первоначальному долгу» (там же, стр. 105-106) (Русский перевод, том I, стр. 49].

Таким образом, процент есть или часть прибыли, приносимой полученным в ссуду капиталом; в этом случае он является, следовательно, производной формой самой прибыли, ее ответвлением, т. е. лишь дальнейшим распределением между различными лицами прибавочной стоимости, присвоенной в форме прибыли. Или же процент уплачивается из ренты. Тогда имеет место то же самое. Или же, наконец, заемщик уплачивает процент из своего собственного или чужого капитала. В таком случае процент вообще не является прибавочной стоимостью, а только иным распределением уже существующего богатства, «колебанием весов богатства между участвующими сторонами», как это имеет место при «прибыли от отчуждения». За исключением последнего случая, когда процент вообще не является формой прибавочной стоимости (и за исключением того случая, когда он представляет собой вычет из заработной платы, или сам по себе является одной из форм прибыли; об этом последнем случае Адам вовсе не говорит), процент составляет только производную форму прибавочной стоимости, только часть прибыли или ренты (что имеет отношение только к распределению прибыли и ренты); следовательно, также и процент выражает не что иное, как часть неоплаченного прибавочного труда.

«Денежные средства, ссужаемые под проценты, заимодавец всегда считает капиталом. Он ожидает, что в установленный срок они будут возвращены ему и что заемщик в течение всего этого времени будет уплачивать ему за пользование ими определенную ежегодную ренту. Заемщик может использовать их или как капитал или как фонд, предназначенный для непосредственного потребления. Если он использует их как капитал, он употребляет их на содержание производительных рабочих, которые воспроизводят их стоимость и доставляют прибыль, В этом случае он может вернуть капитал и уплатить проценты, не отчуждая и не затрагивая никаких других источников дохода. Если он употребляет их для непосредственного потребления, он ведет себя как расточитель, растрачивая на поддержание праздности то, что было предназначено для содержания трудолюбивых людей. В этом случае он уже не в состоянии ни вернуть капитал, ни уплатить проценты, не отчуждая или не затрагивая какого-либо другого источника дохода, как, например, земельной собственности или земельной ренты» (том II, книга II, глава 4, стр. 127, издание Мак-Куллоха) [Русский перевод, том I, стр. 296].

58
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

[255] Следовательно, тот, кто занимает деньги - т. е., в данном контексте, занимает капитал, - тот либо сам употребляет их в качестве капитала и получает прибыль с него. В этом случае процент, уплачиваемый им заимодавцу, есть лишь часть прибыли, получившая здесь особое название. Либо же он растрачивает взятые в ссуду деньги. Тогда он увеличивает богатство заимодавца, уменьшая свое собственное. Здесь имеет место только иное распределение богатства, которое из рук расточителя переходит в руки ростовщика, но мы не имеем здесь процесса создания прибавочной стоимости. Таким образом, поскольку процент вообще представляет прибавочную стоимость, он является не чем иным, как частью прибыли, которая в свою очередь есть не что иное, как определенная форма прибавочной стоимости, т. е. неоплаченного труда.

Наконец, А. Смит отмечает, что также и все доходы лиц, живущих за счет налогов, либо берутся из заработной платы, т. е. представляют собой вычет из самой заработной платы, либо же имеют своим источником прибыль и земельную ренту, следовательно означают лишь право различных социальных групп на участие в потреблении прибыли и земельной ренты, которые сами являются лишь различными формами прибавочной стоимости.

«Все налоги и всякий основанный на них доход - оклады, пенсии, ежегодные рентные доходы всякого рода - в конечном счете получаются из того или другого из этих трех первичных источников дохода и выплачиваются прямо или косвенно из заработной платы, из прибыли с капитала или из ренты с земли» (перевод Гарнье, книга I, глава 6, стр. 106) [Русский перевод, том I, стр. 49-50].

Следовательно, процент с денег, как и налоги или получаемые из налогов доходы, - поскольку они не являются вычетами из самой заработной платы, - представляют собой только доли участия в прибыли и земельной ренте, а эти последние, в свою очередь, сводятся к прибавочной стоимости, т. е. к неоплаченному рабочему времени.

Такова общая теория прибавочной стоимости у А. Смита.

А. Смит еще раз резюмирует свою концепцию в целом. При этом становится особенно ясным, как мало попыток делает он, чтобы хоть как-нибудь доказать, что стоимость, присоединяемая рабочим к продукту (за вычетом издержек производства - стоимости сырья и орудий труда), уже не определяется-де содержащимся в продукте рабочим временем, так как рабочий не целиком присваивает себе эту стоимость, а вынужден делить эту стоимость - или продукт - с капиталистом и земельным собственником. Тот способ, каким стоимость товара распреде-

59
АДАМ СМИТ

ляется между его производителями, нисколько, конечно, не изменяет ни природы этой стоимости, ни стоимостного соотношения между одним товаром и другим.

«Как только земля становится частной собственностью, земельный собственник требует определенную долю почти со всякого продукта, который работник может взрастить на этой земле или собрать с нее. Его рента составляет первый вычет из продукта того труда, который затрачен на обработку земли. Только в редких случаях лицо, обрабатывающее землю, имеет средства для содержания себя до сбора урожая. Его содержание обычно авансируется ему из капитала его хозяина, фермера, который нанимает его и у которого не было бы никакого интереса нанимать его, если бы он, фермер, не получал долю продукта труда работника, или если бы его капитал не возмещался ему с некоторой прибылью. Эта прибыль составляет второй вычет [256] из продукта того труда, который затрачен на обработку земли. Такой же вычет для оплаты прибыли делается из продукта почти всякого другого труда. Во всех ремеслах и мануфактурах большинство работников нуждается в хозяине, который авансировал бы им материалы для их работы, а также заработную плату и средства существования до времени окончания работы. Этот хозяин получает долю продукта их труда, или долю той стоимости, которую их труд присоединяет к обрабатываемому ими материалу: эта доля и составляет прибыль хозяина» (издание Мак-Куллоха, том I, книга I, глава 8, стр. 109-110) [Русский перевод, том I, стр. 61].

Итак, А. Смит прямо, без обиняков, называет здесь земельную ренту и прибыль на капитал всего лишь вычетами из продукта рабочего или из стоимости его продукта, равной количеству труда, присоединенному им к сырью. Но этот вычет, как раньше доказывал сам А.

Смит, может состоять только из той части труда, которую рабочий присоединяет к сырью сверх того количества труда, которое оплачивает только его заработную плату, или доставляет только эквивалент его заработной платы; следовательно, этот вычет состоит из прибавочного труда, из неоплаченной части труда рабочего. (Так что, заметим мимоходом, прибыль и рента, или капитал и земельная собственность, никогда не могут быть «источником стоимости».) [3) РАСПРОСТРАНЕНИЕ СМИТОМ ПОНЯТИЯ ПРИБАВОЧНОЙ СТОИМОСТИ НА ВСЕ СФЕРЫ ОБЩЕСТВЕННОГО ТРУДА]

Мы видим, какой большой шаг вперед сделал А. Смит по сравнению с физиократами в анализе прибавочной стоимости, а следовательно и капитала. У физиократов прибавочная стоимость создается только одним определенным видом реального труда - земледельческим трудом. Они рассматривают, таким образом, потребительную стоимость труда, а не рабочее время, не всеобщий общественный труд, этот единственный источник стоимости. Но при этом особом виде труда, действительно,

60
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

природа, земля создает прибавочную стоимость в смысле увеличения количества (органической) материи, в смысле избытка произведенного вещества над потребленным. Они рассматривают предмет в еще совершенно ограниченной, и потому искаженной фантастическими представлениями, форме. Напротив, у А. Смита стоимость создается всеобщим общественным трудом, - в каких бы потребительных стоимостях он ни был представлен, - создается исключительно только количеством необходимого труда. Прибавочная стоимость, - выступает ли она в форме прибыли, земельной ренты или в производной форме процента, - есть не что иное, как та часть этого труда, которую собственники вещественных условий труда присваивают себе в процессе обмена с живым трудом. Поэтому у физиократов прибавочная стоимость выступает только в форме земельной ренты, тогда как у А. Смита земельная рента, прибыль и процент - только различные формы прибавочной стоимости.

Если я называю прибавочную стоимость, отнесенную ко всей сумме авансированного капитала, прибылью на капитал, то я делаю это потому, что капиталист, непосредственно участвующий в производстве, непосредственно присваивает себе прибавочный труд, причем безразлично, под какими рубриками ему приходится потом делиться этой прибавочной стоимостью, будь то с земельным собственником, будь то с заимодавцем капитала. Так, арендатор платит непосредственно земельному собственнику. Так, фабрикант из присвоенной им прибавочной стоимости уплачивает земельную ренту собственнику земли, на которой стоит его фабрика, и процент - капиталисту, который предоставил ему в ссуду капитал. [257] {Теперь еще предстоит рассмотреть: 1) смешение А. Смитом прибавочной стоимости и прибыли; 2) его взгляды на производительный труд; 3) как рента и прибыль превращаются у него в источники стоимости и насколько ошибочен его анализ «естественной цены» товаров, в которой, по его мнению, стоимость сырья и орудий труда не существует - и не идет в счет - отдельно от «цены» трех «источников дохода».} [4) НЕПОНИМАНИЕ СМИТОМ СПЕЦИФИЧЕСКОГО ДЕЙСТВИЯ ЗАКОНА СТОИМОСТИ В ОБМЕНЕ МЕЖДУ КАПИТАЛОМ И НАЕМНЫМ ТРУДОМ]

Заработной платой, - или тем эквивалентом, на который капиталист покупает на определенный срок распоряжение рабочей силой, - является не товар в его непосредственной форме, а товар, уже претерпевший метаморфоз, являются деньги -

61
АДАМ СМИТ

товар в его самостоятельной форме, присущей ему как меновой стоимости, как непосредственной материализации общественного труда, всеобщего рабочего времени. На эти деньги рабочий, конечно, покупает товары {здесь должны быть оставлены в стороне такого рода частности, как, например, тот факт, что рабочий делает покупки при менее благоприятных для него условиях и обстоятельствах, и т. п.}, покупает их по той же цене, как и всякий другой владелец денег. Рабочий - подобно всякому другому владельцу денег - противостоит продавцам товаров как покупатель. В самом процессе товарного обращения он выступает не как рабочий, а как полюс-деньги против полюса-товара, как владелец товара в его всеобщей, всегда готовой к обмену форме. Его деньги снова превращаются в товары, которые должны служить ему как потребительные стоимости, и в этом процессе обмена он покупает товары по той цене, по которой они продаются на рынке, - говоря вообще, по их стоимости. Он проделывает здесь лишь акт Д-Т, означающий изменение формы, но отнюдь не изменение величины стоимости, если рассматривать этот акт в его общем виде. Однако так как рабочий своим материализованным в продукте трудом присоединил не только то количество рабочего времени, которое содержалось в полученных им деньгах, не только уплатил эквивалент, но и отдал безвозмездно прибавочный труд, который как раз и образует источник прибыли, - то фактически (опосредствующее движение, содержащееся в продаже рабочей силы, отпадает, когда мы имеем дело уже с результатом) он отдал стоимость, превышающую стоимость той суммы денег, которая составляет его заработную плату. Посредством большего количества рабочего времени он купил то количество труда, которое овеществлено в деньгах, притекающих к нему в качестве заработной платы. Можно поэтому сказать, что точно так же все те товары, в которые превращаются заработанные им деньги (представляющие собой лишь самостоятельное выражение определенного количества общественного рабочего времени), покупаются им - косвенно - посредством большего количества рабочего времени, чем то, которое в них содержится, хотя он и покупает их но той же цене, как и всякий другой покупатель, или владелец товара, проделавшего свое первое превращение. И наоборот: деньги, на которые капиталист покупает труд, содержат меньшее количество труда, меньше рабочего времени, чем то количество труда рабочего или его рабочего времени, которое содержится в произведенном им товаре. Сверх того количества труда, которое содержится в этой сумме денег, составляющей заработную плату, капиталист

62
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

покупает, не оплачивая ее, добавочную сумму труда - избыток над тем количеством труда, которое содержится в уплаченных им деньгах. И это-то добавочное количество труда и образует созданную капиталом прибавочную стоимость.

Но так как деньги, [258] на которые капиталист покупает труд (фактически, в результате, здесь покупается труд, хотя это и опосредствовано обменом на рабочую силу, а не прямо на труд), представляют собой не что иное, как превращенную форму всех других товаров, их самостоятельное бытие в качестве меновой стоимости, - то можно также сказать, что все товары, при обмене их на живой труд, покупают больше труда, чем содержится в них самих.

Это добавочное количество и образует прибавочную стоимость.

Крупная заслуга А. Смита заключается в том, что именно в тех главах первой книги (главы 6, 7, 8), в которых он от простого обмена товаров и присущего этому последнему закона стоимости переходит к обмену между овеществленным и живым трудом, к обмену между капиталом и наемным трудом, к рассмотрению прибыли и земельной ренты в их общем виде, одним словом к вопросу о происхождении прибавочной стоимости, - что в этих главах он нащупывает наступивший разрыв; он чувствует, что, - каковы бы ни были посредствующие звенья, остающиеся для него непонятными, - закон, в порождаемых им результатах, фактически нарушается: большее количество труда обменивается на меньшее количество труда (со стороны рабочего), меньшее количество труда - на большее (со стороны капиталиста). Заслуга Смита состоит в том, что он подчеркивает, - но это-то как раз и сбивает его с толку, - что с накоплением капитала и с возникновением собственности на землю, следовательно вместе с обособлением условий труда, противостоящих теперь самому труду, происходит поворот, кажущееся (и фактическое по своему результату) превращение закона стоимости в его противоположность. Если теоретическая сила А. Смита заключается в том, что он чувствует и подчеркивает это противоречие, то его теоретическая слабость - в том, что это противоречие сбивает его с толку даже при рассмотрении общего закона в его применении к простому обмену товаров; что он не понимает, как возникает это противоречие, обусловленное тем, что сама рабочая сила становится товаром и что у этого специфического товара сама его потребительная стоимость, не имеющая, стало быть, ничего общего с его меновой стоимостью, представляет собой энергию, создающую меновую стоимость. Рикардо имеет то преимущество перед А. Смитом, что его не вводят в заблуждение эти кажущиеся -

63
АДАМ СМИТ

а по своему результату и действительные - противоречия. Но он уступает А. Смиту в том отношении, что даже не подозревает здесь наличия проблемы и что поэтому то специфическое развитие, которое претерпевает закон стоимости с возникновением капитала, ни на минуту не смущает его и даже нисколько не интересует. В дальнейшем мы увидим, каким образом то, что гениально у А. Смита, становится реакционным у Мальтуса, ополчающегося против точки зрения Рикардо34.

Но, конечно, этот именно взгляд А. Смита делает его в то же время колеблющимся, неуверенным, выбивает у него из-под ног твердую почву и - в противоположность Рикардо - не позволяет ему достичь связного теоретического воззрения, охватывающего абстрактную общую основу буржуазной системы. [259] Приведенное выше положение А. Смита о том, что товар покупает больше труда, чем содержится в нем самом, или что рабочий уплачивает за товар большую стоимость, чем содержится в товаре, - это положение выражено у Годскина в его «Popular Political Economy » следующим образом: «Естественная цена (или необходимая цена) означает то общее количество труда, которого природа требует от человека для производства какого-либо товара... Труд был первым и навсегда останется единственным покупательным средством в наших взаимоотношениях с природой. Каково бы ни было количество труда, необходимое для производства какого-либо товара, рабочий, - для того чтобы приобрести этот товар и владеть им, - всегда должен, при современном состоянии общества, отдавать значительно больше труда, чем это нужно при непосредственной покупке его у природы. Естественная цена, увеличенная таким образом для рабочего, есть общественная цена. Необходимо всегда проводить различие между ними» (Thomas Hodgskin. Popular Political Economy etc. London, 1827, стр. 219-220) [Русский перевод: Томас Годскин. Сочинения. М., 1938 стр.

184-185].

Этот взгляд Годскина воспроизводит как то, что было правильного в концепции А. Смита, так и то, что, будучи путаным у него, порождало путаницу и у других. [5) СМЕШЕНИЕ У СМИТА ПРИБАВОЧНОЙ СТОИМОСТИ С ПРИБЫЛЬЮ. ВУЛЬГАРНЫЙ ЭЛЕМЕНТ В ТЕОРИИ СМИТА]

Мы видели, как А. Смит рассматривает прибавочную стоимость вообще, по отношению к которой земельная рента и прибыль представляют собой лишь различные формы и составные части. Согласно его трактовке, та часть капитала, которая состоит из сырья и средств производства, не имеет никакого непосредственного отношения к созиданию прибавочной стоимости. Эта последняя возникает исключительно из добавочного

64
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

количества труда, отдаваемого рабочим сверх той части его труда, которая образует лишь эквивалент его заработной платы. Следовательно, прибавочная стоимость возникает непосредственно только из той части капитала, которая затрачена на заработную плату, ибо это единственная часть капитала, которая не только воспроизводит себя, но и производит «избыток». Напротив, в прибыли прибавочная стоимость исчисляется на всю сумму авансированного капитала, и, кроме того, к этому видоизменению присоединяются еще и новые видоизменения, обусловленные выравниванием прибылей в различных сферах капиталистического производства.

Так как Адам, хотя он по сути дела и рассматривает прибавочную стоимость, не представляет ее ясно выраженным образом в форме определенной категории, отличной от ее особых форм, - то в дальнейшем он уже прямо смешивает, не вводя никаких посредствующих звеньев, прибавочную стоимость с более развитой формой, с прибылью. Эта ошибка сохраняется у Рикардо и у всех последующих экономистов. Отсюда (в более резкой форме это имеет место у Рикардо, у которого основной закон стоимости проводится с большим систематическим единством и последовательностью, а потому у него резче выступают также непоследовательности и противоречия) возникает ряд непоследовательностей, неразрешенных противоречий и бессмыслиц, которые рикардианцы (как мы увидим ниже в отделе о прибыли) пытаются разрешить схоластическим путем, с помощью словесных ухищрений35. Грубый эмпиризм превращается в ложную метафизику, в схоластику, которая делает мучительные усилия, чтобы вывести неопровержимые эмпирические явления непосредственно, путем простой формальной абстракции, из общего закона или же чтобы хитроумно подогнать их под этот закон. Мы приведем один пример этого уже здесь, при анализе взглядов Смита на прибавочную стоимость, потому что начинается путаница у Смита не там, где он ex professo* трактует о прибыли и земельной ренте, этих особых формах прибавочной стоимости, а там, где он рассматривает прибыль и земельную ренту только как формы прибавочной стоимости вообще, как «вычеты из труда, присоединенного рабочим к материалам». [260] После того как А. Смит в 6-й главе первой книги сказал: «Поэтому та стоимость, которую рабочие присоединяют к материалу, распадается теперь на две части, из которых одна оплачивает их заработную плату, а другая оплачивает прибыль предпринимателя на всю сумму

* - специально. Ред.

65
АДАМ СМИТ

капитала, авансированного в виде заработной платы и материала, идущего в обработку» [том I перевода Гарнье, стр. 96-97] [Русский перевод, том I, стр. 46], - он продолжает: «У него» (предпринимателя) «не было бы никакого интереса нанимать этих рабочих, если бы он не рассчитывал получить от продажи изготовленных ими изделий - сверх того, что необходимо для возмещения его капитала, - еще некоторый избыток; точно так же у него не было бы никакого интереса затрачивать большую сумму капитала, а не меньшую, если бы его прибыли не находились в известном соответствии с величиной употребленного в дело капитала» [там же, стр. 97] [Русский перевод, том I, стр. 46].

Прежде всего заметим следующее. Прибавочная стоимость - тот «избыток», который «предприниматель» получает сверх массы стоимости, необходимой «для возмещения его капитала», - сводится сначала А. Смитом к той части труда, которую рабочие присоединяют к материалу сверх труда, возмещающего их заработную плату; Смит выводит этот избыток, таким образом, исключительно из той части капитала, которая затрачена на заработную плату. Но тотчас же после этого он рассматривает этот избыток в форме прибыли, т. е. относит его не к той части капитала, из которой он возникает, а представляет его как избыток над совокупной стоимостью авансированного капитала, над «всей суммой капитала, авансированного в виде заработной платы и материала, идущего в обработку» (по недосмотру здесь пропущены орудия производства). Он рассматривает, следовательно, прибавочную стоимость непосредственно в форме прибыли. Отсюда немедленно же возникают затруднения.

У капиталиста, говорит А. Смит, «не было бы никакого интереса нанимать этих рабочих, если бы он не рассчитывал получить от продажи изготовленных ими изделий - сверх того, что необходимо для возмещения его капитала, - еще некоторый избыток». Раз предположено существование капиталистических отношений, то это совершенно правильно. Капиталист производит не для того, чтобы удовлетворять произведенным продуктом свои потребности, - потребление, вообще, не является для него непосредственной целью производства.

Он производит для того, чтобы производить прибавочную стоимость. Но этой предпосылкой, имеющей только тот смысл, что при капиталистическом производстве капиталист производит ради прибавочной стоимости, А. Смит не объясняет прибавочной стоимости - как это впоследствии делали многие его бездарные преемники. Это значит: он не объясняет

66
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

существования прибавочной стоимости интересом капиталиста, его стремлением к прибавочной стоимости. Напротив, он уже вывел эту прибавочную стоимость из той стоимости, которую рабочие «присоединяют к материалу сверх стоимости, присоединенной ими в возмещение полученной заработной платы». Но вслед за этим он продолжает: у капиталиста не было бы никакого интереса применить больший капитал вместо меньшего, если бы его прибыли не стояли в определенном отношении к величине авансированного капитала. Здесь прибыль объясняется уже не природой прибавочной стоимости, а «интересом» капиталиста.

А это пошло и нелепо.

А. Смит не чувствует, что, смешивая таким образом непосредственно прибавочную стоимость с прибылью и прибыль с прибавочной стоимостью, он опрокидывает только что установленный им закон происхождения прибавочной стоимости. [261] Если прибавочная стоимость есть лишь та «часть стоимости» (или количества труда), «которую рабочий присоединяет сверх того, что он присоединяет к материалу в возмещение своей заработной платы», - то почему эта вторая часть должна возрастать непосредственно оттого, что стоимость авансированного капитала в одном случае больше, чем в другом? Еще яснее выступает это противоречие в том примере, который А. Смит сам приводит сейчас же после этого с целью опровергнуть мнение, будто прибыль является заработной платой за так называемый «труд по надзору».

А именно, он говорит: «Она» (прибыль на капитал) «коренным образом отличается, однако, от заработной платы; она устанавливается на совершенно иных началах и не находится ни в каком соответствии с количеством и характером этого предполагаемого труда по надзору и управлению. Она в общем определяется стоимостью употребленного в дело капитала и бывает большей или меньшей в зависимости от размера этого капитала. Предположим, например, что в каком-либо месте, где прибыль на капитал, применяемый в промышленности, составляет обычно десять процентов в год, имеются две различных мануфактуры, в каждой из которых работают по 20 рабочих за плату по 15 ф. ст. в год, так что каждая мануфактура расходует на заработную плату по 300 ф. ст. в год. Предположим далее, что на одной мануфактуре обрабатывается сырье низшего качества, которое обходится всего в 700 ф. ст. за год, тогда как на другой мануфактуре обрабатывается материал более высокого качества, который стоит 7000 ф. ст. В таком случае капитал, ежегодно затрачиваемый на первой мануфактуре, составит всего лишь 1000 ф. ст., тогда как капитал, затрачиваемый на второй, достигнет 7300 ф. ст. При норме в 10% владелец первой мануфактуры будет рассчитывать на годовую прибыль лишь в размере около 100 ф. ст., а владелец второй - на прибыль в размере около 730 ф. ст. Но хотя размер их прибыли так различен, их труд по надзору и управлению может быть одинаков иди почти одинаков» [том I французского перевода Гарнье, стр. 97- 98] [Русский перевод, том I, стр. 46].

67
АДАМ СМИТ

От прибавочной стоимости в ее общей форме мы здесь сразу же приходим к общей норме прибыли, которая непосредственно никак не относится к данному вопросу. Но пойдем дальше! На каждой из двух фабрик применяется труд двадцати рабочих; их заработная плата в обоих случаях одна и та же - 300 ф. ст. Следовательно, дело обстоит не так, что на одной из этих фабрик применяется труд более высокого качества, чем на другой, так что час труда, а значит и прибавочного труда, на одной из них равнялся бы нескольким часам прибавочного труда на другой. Напротив, в обоих случаях предполагается одинаковый средний труд, как это показывает равенство заработной платы на обеих фабриках. Как же в таком случае на одной фабрике прибавочный труд, присоединяемый рабочими сверх цены их заработной платы, может быть в семь раз больше чем на другой? Или почему на одной фабрике - только потому, что обрабатываемый на ней материал в семь раз дороже чем на другой, - рабочие должны доставить в семь раз больше прибавочного труда, хотя они в обоих случаях получают одинаковую заработную плату и, стало быть, работают одинаковое количество времени для того, чтобы ее [262] воспроизвести?

То обстоятельство, что прибыль, полученная на одной фабрике, в семь раз превышает прибыль, полученную на другой, - или, вообще, закон пропорциональности прибыли величине авансированного капитала - противоречит, таким образом, prima facie* закону прибавочной стоимости или прибыли (ведь А. Смит непосредственно отождествляет их), согласно которому прибавочная стоимость выражает лишь неоплаченный, прибавочный труд рабочих.

А. Смит преподносит это с совершенной наивностью и нисколько над этим не задумываясь, не имея даже самого отдаленного представления о возникающем здесь противоречии. Все последующие экономисты, - поскольку ни один из них не рассматривает прибавочную стоимость в ее общем виде, отдельно от ее определенных форм, - остались верны ему в этом отношении. У Рикардо, как уже отмечено выше, это выступает лишь в еще более резкой форме.

Так как А. Смит сводит прибавочную стоимость не только к прибыли, но также и к земельной ренте, - к этим двум особым видам прибавочной стоимости, движение которых определяется совершенно различными законами, - то уже одно это обстоятельство должно было бы навести его на мысль, что нельзя смешивать, не вводя никаких посредствующих звеньев, всеобщую абстрактную форму с какой бы то ни было из ее

* - на первый взгляд. Ред.

68
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

особых форм. Как у него, так и у всех позднейших буржуазных экономистов недостаток теоретического понимания, необходимого для уяснения различия форм экономических отношений, остается правилом, - они грубо хватаются за эмпирически данный материал, который только и интересует их. Отсюда также их неспособность правильно понять сущность денег, где дело идет лишь о различных превращениях формы меновой стоимости при остающейся неизменной величине стоимости. [6) ОШИБОЧНЫЙ ВЗГЛЯД СМИТА НА ПРИБЫЛЬ, ЗЕМЕЛЬНУЮ РЕНТУ И ЗАРАБОТНУЮ ПЛАТУ КАК НА ИСТОЧНИКИ СТОИМОСТИ]

Лодердель в «Recherches sur la nature et l'origine de la richesse publique» (traduit par Lagentie de Lavaisse. Paris, 1808) выдвигает против смитовского понимания прибавочной стоимости, - о котором он говорит, что оно соответствует взглядам, высказанным уже Локком, - тот упрек, что согласно этому пониманию капитал является не первичным источником богатства, хотя Смит и выдает его за таковой, а только производным. Вот что Лодердель говорит по этому поводу: «Более столетия тому назад Локк высказал почти такой же взгляд» (как и А. Смит)... «Деньги, - говорит Локк, - бесплодны и ничего не производят; вся польза, которая из них извлекается, заключается в том, что в силу взаимного соглашения они переносят ту прибыль, которая была вознаграждением за труд одного человека, в карман другого» (Лодердель, стр. 116). «Если бы это понимание прибыли с капитала было в строгом смысле правильным, то из него вытекало бы, что прибыль является не первичным источником дохода, а только производным, и капитал нельзя было бы рассматривать как один из источников богатства, так как приносимая им прибыль была бы только перемещением дохода из кармана рабочего в карман капиталиста» (там же, стр.

116-117).

Поскольку стоимость капитала снова появляется в продукте, капитал не может быть назван «источником богатства». Капитал прибавляет здесь к продукту свою собственную стоимость просто как накопленный труд, как определенное количество овеществленного труда.

Капитал является производителем стоимости лишь как отношение, поскольку он, как принудительная сила, господствующая над наемным трудом, принуждает его к прибавочному труду или же подстегивает производительную силу труда, заставляя ее создавать относительную прибавочную стоимость. В обоих случаях капитал производит стоимость только [263] как отчужденная от труда и господствующая над ним сила его собственных вещественных условий, вообще только как одна из форм самого наемного труда, кик условие наемного труда.

69
АДАМ СМИТ

В принятом же у политико-экономов смысле, в качество накопленного труда, существующего в виде денег или товаров, капитал - подобно всем условиям труда, в том числе и даровым силам природы, - действует производительно в процессе труда, при создании потребительных стоимостей, но он никогда не становится источником стоимости. Капитал не создает никакой новой стоимости, и вообще он прибавляет к продукту меновую стоимость лишь постольку, поскольку сам обладает меновой стоимостью, т. е. поскольку он сам сводится к овеществленному рабочему времени и поскольку, следовательно, источником его стоимости является труд.

Лодердель прав в том отношении, что А. Смит, после того как он исследовал природу прибавочной стоимости и стоимости, впадает в ошибку, изображая капитал и землю как самостоятельные источники меновой стоимости. Они - источники дохода для их владельцев, поскольку они служат основанием для получения известного количества прибавочного труда, которое рабочий вынужден выполнять сверх рабочего времени, необходимого для возмещения его заработной платы. Так, например, А. Смит говорит: «Заработная плата, прибыль и рента представляют собой три первичных источника всякого дохода, точно так же как и всякой меновой стоимости» (книга I, глава 6) [Русский перевод, том I, стр. 49].

Насколько верно то, что они представляют собой «три первичных источника всякого дохода», настолько же ложно то, что они являются «точно так же тремя первичными источниками всякой меновой стоимости», ибо стоимость товара определяется исключительно содержащимся в нем рабочим временем. Ведь А. Смит только что представил земельную ренту и прибыль как простые «вычеты» из стоимости, или из труда, присоединяемого рабочим к сырью, - как может он после этого называть их «первичными источниками меновой стоимости»? (Они могут играть эту роль только в том смысле, что приводят в движение «первичный источник», т. е. заставляют рабочего выполнять прибавочный труд.) Поскольку они служат основаниями (условиями) для присвоения части стоимости, т. е. овеществленного в товаре труда, они представляют собой источники дохода для их собственников. Но ведь распределение стоимости, или ее присвоение, вовсе не является источником присваиваемой стоимости. Если бы это присвоение не имело места и рабочий получал бы в виде заработной платы весь продукт своего труда, то стоимость произведенного товара осталась бы прежней, хотя в ее дележе не участвовали бы земельный собственник и капиталист.

70
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

Земельная собственность и капитал, являющиеся источниками дохода для своих владельцев, т. е. дающие им власть присваивать часть созданных трудом стоимостей, не становятся в силу этого источниками той стоимости, которую присваивают их владельцы. Но точно так же неправильно будет сказать, что заработная плата образует первичный источник меновой стоимости, хотя заработная плата - или, вернее, постоянная продажа рабочей силы - и образует источник дохода для рабочего. Труд, а не заработная плата рабочего, - вот что создает стоимость. Заработная плата есть не более, как уже имеющаяся налицо стоимость или, - если рассматривать производство в целом, - та часть созданной рабочим стоимости, которая присваивается им самим. Но это присвоение не создает стоимости. Заработная плата рабочего может поэтому подниматься или падать, не затрагивая этим стоимости производимого им товара. [263] [265] {К сказанному необходимо добавить следующую цитату, подтверждающую, что у А. Смита те рубрики, под которыми присваивается стоимость товара, объявляются источниками этой стоимости. После того как он опроверг тот взгляд, согласно которому прибыль есть только другое название для заработной платы капиталиста, или для «заработной платы за труд по надзору», он заключает: «Итак, в цене товаров прибыль на фонды, или на капитал, является источником стоимости, совершенно отличным от заработной платы, и регулируется она совершенно другими принципами» (книга I, глава 6) {Русский перевод, том I, стр. 47].

Между тем, только что Смит доказал, что та стоимость, которую рабочие присоединяют к материалам, распределяется между ними и капиталистами в форме заработной платы и прибыли; труд представляет собой, таким образом, единственный источник стоимости, и из этого источника стоимости возникают «цена заработной платы» и «цена прибыли». Но сами эти «цены» - как заработная плата, так и прибыль - отнюдь не являются источниками стоимости.} [265] [7) ДВОЙСТВЕННОСТЬ ВО ВЗГЛЯДАХ СМИТА НА СООТНОШЕНИЕ МЕЖДУ СТОИМОСТЬЮ И ДОХОДАМИ.

ПОРОЧНЫЙ КРУГ В СМИТОВСКОЙ КОНЦЕПЦИИ «ЕСТЕСТВЕННОЙ ЦЕНЫ» КАК СУММЫ ЗАРАБОТНОЙ ПЛАТЫ, ПРИБЫЛИ И РЕНТЫ] [263] Здесь мы совершенно не будем касаться того, в какой мере А. Смит рассматривает земельную ренту как конституирующий элемент цены товаров. Вопрос этот, в данной связи,

71
АДАМ СМИТ

тем более безразличен для нашего исследования, что земельную ренту, совершенно так же как и прибыль, Смит считает просто частью прибавочной стоимости, «вычетом из труда, присоединенного рабочим к сырому материалу». Смит, следовательно, [264] понимает ее, по сути дела, и как «вычет из прибыли», поскольку весь неоплаченный, прибавочный труд непосредственно присваивается противостоящим труду капиталистом, под какими бы рубриками ни приходилось последнему делить впоследствии эту прибавочную стоимость с владельцами условий производства, будь то собственник земли или заимодавец капитала. Поэтому мы, для упрощения, будем говорить только о заработной плате и прибыли как о тех двух рубриках, по которым распределяется вновь созданная стоимость.

Предположим, что в каком-нибудь товаре материализована (оставляя в стороне стоимость потребленного в нем сырья и орудий труда) двенадцатичасовое рабочее время. Стоимость данного товара как таковую мы можем выразить только в деньгах. Итак, предположим, что в 5 шилл. материализовано тоже двенадцатичасовое рабочее время. В таком случае стоимость товара равна 5 шилл. Под «естественной ценой товаров» А. Смит понимает не что иное, как их стоимость, выраженную в деньгах. (Рыночная цена товара, конечно, бывает выше или ниже его стоимости. Даже и средняя цена [der Durchschnittspreis] товаров, как я покажу это в дальнейшем, всегда отличается от их стоимости36. Но А. Смиту, при рассмотрении «естественной цены», нет до этого никакого дела. Кроме того, ни рыночная цена, ни, тем более, колебания средней цены товаров не могут быть поняты до тех пор, пока в основу не будет положен правильный взгляд на природу стоимости.)

Если прибавочная стоимость, содержащаяся в товаре, составляет 20% всей его стоимости, или - что сводится к тому же - 25% содержащегося в нем необходимого труда, то эта стоимость в 5 шилл., «естественная цена» товара, может быть разложена на 4 шилл. заработной платы и 1 шилл. прибавочной стоимости (которую мы, следуя А. Смиту, назовем здесь прибылью). Правильно было бы сказать, что величина стоимости товара, которая определена независимо от заработной платы и прибыли, - или «естественная цена» товара, - может быть разложена на 4 шилл. заработной платы («цена труда») и 1 шилл. прибыли («цена прибыли»). Но было бы ошибочно сказать, что стоимость товара образуется из сложения или соединения цены заработной платы и цены прибыли, регулируемых независимо от стоимости товара. В последнем случае не существовало бы совершенно никакого основания, почему бы вся стоимость

72
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

товара не составляла 8, 10 и т. д. шилл., - смотря по тому, принимается ли заработная плата равной 5 шилл., а прибыль равной 3 шилл. и т. д.

Что же служит А. Смиту руководящей нитью при исследовании «естественной нормы» заработной платы, или «естественной цены» заработной платы? Естественная цена жизненных средств, необходимых для воспроизводства рабочей силы. А чем определяет он естественную цену этих жизненных средств? Поскольку он вообще определяет эту цену, он снова обращается к правильному определению стоимости, а именно к определению ее рабочим временем, необходимым для производства этих жизненных средств. Но как только Смит сходит с этого правильного пути, он попадает в порочный круг. Чем определяет он естественную цену жизненных средств, определяющих естественную цену заработной платы? Естественной ценой «заработной платы», «прибыли», «земельной ренты», которые образуют естественную цену этих жизненных средств, как и всех товаров вообще. И так in infinitum*.

Болтовня о законе спроса и предложения не помогает, конечно, выбраться из этого порочного круга. Ведь «естественная цена», или цена, соответствующая стоимости товара, тогда именно и должна иметь место, когда спрос и предложение покрывают друг друга, т. е. когда цена товара не отклоняется вверх или вниз от его стоимости вследствие колебаний спроса и предложения, - когда, другими словами, цена издержек37 товара (или стоимость предлагаемого продавцом товара) вместе с тем является и той ценой, которую платит спрос. [265] Но, как уже сказано, при исследовании естественной цены заработной платы А.

Смит снова обращается на деле - по крайней мере местами - к правильному определению стоимости товара. Напротив, в главе об естественной норме прибыли, или естественной цене прибыли, он запутывается - поскольку дело идет о той задаче, которая собственно подлежит разрешению, - в бессодержательных общих местах и тавтологиях. В самом деле, сначала заработная плата, прибыль и земельная рента регулируются у него стоимостью товара.

Но затем он подходит к делу с противоположной стороны (что ближе к эмпирической видимости и к обыденному представлению) и пытается определить естественную цену товаров путем сложения естественных цен заработной платы, прибыли и земельной ренты. Одной из главных заслуг Рикардо является то, что он положил конец этой путанице. Когда мы

* - до бесконечности. Ред.

73
АДАМ СМИТ

будем говорить о Рикардо, мы еще вернемся вкратце к этому пункту38.

Здесь заметим еще только следующее: данная величина стоимости товара - того фонда, из которого выплачивается заработная плата и прибыль, - эмпирически выступает перед промышленником в той форме, что определенная рыночная цена товара держится какое-то время на одном уровне, несмотря на все колебания заработной платы.

Итак, следует обратить внимание на странный ход мыслей в книге А. Смита: сперва он исследует стоимость товара и местами определяет ее правильно, до такой степени правильно, что перед ним в общих чертах вырисовывается источник прибавочной стоимости и ее особых форм, - из стоимости товара он и выводит заработную плату и прибыль. Но затем он вступает на противоположный путь и пытается, наоборот, вывести стоимость товаров (из которой он уже вывел заработную плату и прибыль) из сложения естественных цен заработной платы, прибыли и земельной ренты. Это последнее обстоятельство и повинно в том, что Смит, у которого не было самой основы, нигде не дал правильного анализа влияния колебаний заработной платы, прибыли и т. д. на цены товаров. [VI-265]

* * * [VIII-364] {А. Смит. Стоимость и ее составные части. Ошибочное представление Смита, - смотри выше, - развиваемое им вопреки его первоначальному правильному взгляду, сказывается также и в следующем положении: «Рента образует... составную часть цены товаров, но совершенно иначе, чем прибыль и заработная плата.

Высокая или низкая прибыль и заработная плата являются причиной высокой или низкой цены хлеба, а больший или меньший размер ренты является результатом этой цены» («Wealth of Nations», книга I, глава 11)39 [Русский перевод, том I, стр. 131-132].}(VIII-364] [8) ОШИБКА СМИТА, СВОДИВШЕГО ВСЮ СТОИМОСТЬ ОБЩЕСТВЕННОГО ПРОДУКТА К ДОХОДАМ. ПРОТИВОРЕЧИЯ ВО ВЗГЛЯДАХ СМИТА НА ВАЛОВОЙ И ЧИСТЫЙ ДОХОД]

IVI-265] Мы переходим теперь к другому пункту, который связан с разложением цены или стоимости товара (та и другая здесь еще предполагаются тождественными). Допустим, что А. Смит правильно вел расчет, т. е. предположим, что, взяв за исходный пункт стоимость товара, он разложил ее на те составные части, в виде которых эта стоимость распределяется между различными агентами производства. Допустим, что Смит

74
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

не пытался, наоборот, вывести стоимость из цепы этих составных частей, - оставим это здесь в стороне. Оставим также в стороне тот его односторонний способ представления, в результате которого заработная плата и прибыль были взяты только как формы распределения, а потому обе они в одинаковом смысле были изображены как доходы, потребляемые их владельцами. Отвлекаясь от всего этого, следует заметить, что А. Смит сам высказывает некоторое сомнение [относительно сводимости всей стоимости продукта к доходам]; и здесь его преимущество перед Рикардо состоит опять-таки не в том, что он правильно разрешает появившееся у него сомнение, а в том, что он вообще высказывает его. [266] А именно, А. Смит говорит следующее: «Эти три части» (заработная плата, прибыль, рента земельного собственника) «непосредственно или в конечном счете составляют, по-видимому, всю цену хлеба» (вообще товара. А. Смит берет здесь хлеб потому, что в цену ряда товаров, по его мнению, земельная рента не входит в качестве конституирующей составной части).

«Пожалуй, можно было бы думать, что к этим трем частям следует добавить еще и четвертую часть, необходимую для возмещения капитала фермера, т. е. для возмещения износа его рабочего скота и других орудии земледельческого хозяйства. Но надо принять во внимание, что цена всякого орудия в этом хозяйстве, например рабочей лошади, сама состоит из тех же трех частей: ренты с земли, на которой лошадь была вскормлена, труда, затраченного на уход за ней и содержание ее, и прибыли фермера, авансировавшего как эту ренту, так и заработную плату за этот труд». {Здесь прибыль выступает как первичная форма, включающая также и ренту.}

«Поэтому, хотя цена хлеба и должна оплачивать цену и содержание лошади, тем не менее полная цена его разлагается, непосредственно или в конечном счете, на те же самые три части: ренту, труд и прибыль» (книга I, глава 6) [Русский перевод, том I, стр. 47-48]. (Совершенно нелепо здесь то, что вместо «заработной платы»

Смит вдруг говорит «труд», в то время как у него фигурируют «рента» и «прибыль», а не «земельная собственность» и «капитал».)

Но не менее очевидно, что здесь надо было принять во внимание следующее: подобно тому как фермер включает цену лошади и плуга в цену пшеницы, так и коннозаводчик и фабрикант плугов, у которых фермер купил лошадь и плуг, включили в цену лошади и плуга цену орудий производства (в частности, коннозаводчик включил, быть может, цену другой лошади) и сырья (корма и железа), между тем как тот фонд, из которого коннозаводчик и фабрикант плугов выплачивают заработную плату и прибыль (и ренту), состоит только из нового труда, который они присоединили в своей сфере производства к наличной сумме стоимости их постоянного капитала. Следовательно, если А. Смит относительно фермера признаёт, что в цену его хлеба, кроме выплаченных им себе самому и другим лицам заработной платы, прибыли и ренты, входит еще также четвертая

75
АДАМ СМИТ

и отличная от них составная часть - стоимость потребленного им постоянного капитала, как, например, стоимость лошадей, земледельческих орудий и т. д., - то это остается в силе также и по отношению к коннозаводчику и к фабриканту земледельческих орудий, и совершенно напрасно Смит отсылает нас от Понтия к Пилату. К тому же, пример с фермером выбран особенно неудачно в смысле отсылки от Понтия к Пилату, ибо в числе статей постоянного капитала имеется в данном случае такая, которая вовсе не обязательно должна быть куплена у кого-то, а именно семена, - и разве эта составная часть стоимости распадается для кого-нибудь на заработную плату, прибыль и ренту?

Но сначала пойдем дальше и посмотрим, проводит ли Смит последовательно свой взгляд, что стоимость всякого товара может быть сведена к какому-либо одному источнику дохода или же ко всем им вместе: к заработной плате, прибыли, земельной ренте, - тот, следовательно, взгляд, что все товары могут быть потреблены в качестве продуктов, предназначенных для потребления, или, во всяком случае, так или иначе могут быть использованы для личных нужд (а не для производственного потребления). Однако предварительно [267] еще одно замечание. Можно принять, что, например, при сборе ягод и т. д. их стоимость сводится только к заработной плате, хотя и здесь в большинстве случаев требуется, в качестве средств труда, кое-какая утварь, например корзины и т. п. Но в данной связи, где речь идет о капиталистическом производстве, подобные примеры вообще не имеют никакого отношения к делу.

Сначала идет опять повторение взгляда, высказанного в 6-й главе I книги.

Во 2-й главе II книги (том II перевода Гарнье, стр. 212-213) говорится: «Было показано,.. что цена большей части товаров распадается на три части, из которых одна оплачивает заработную плату, вторая - прибыль с капитала, а третья - ренту с земли» [Русский перевод, том I, стр. 238 ].

Согласно этому, вся стоимость всякого товара распадается на доходы и достается, следовательно, в качестве фонда потребления тому или другому классу, живущему на данный доход. Но так как совокупная продукция той или иной страны, например годовая продукция, состоит лишь из суммы стоимостей произведенных товаров, а стоимость каждого из этих товаров, взятого в отдельности, распадается на доходы, то получается, что и сумма их - годовой продукт труда, валовой доход - может быть за год потреблена в этой форме. И вот Смит тотчас же возражает самому себе:

76
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

«Было высказано такого рода замечание: если так обстоит дело с каждым единичным товаром, взятым в отдельности, то это необходимо должно относиться и ко всей совокупности товаров, составляющих всю массу продукта земли и труда данной страны. Совокупная цена или меновая стоимость этого годового продукта должна распадаться на такие же три части и распределяться между различными жителями страны в виде платы за их труд, прибыли с их капитала или ренты с их земли» (там же, стр. 213) [Русский перевод, том I, стр. 238 ].

Это, действительно, необходимый вывод. Что верно для одного товара, необходимо остается в силе и для всей суммы товаров. Но это не так, говорит Адам. Он продолжает: «Хотя вся стоимость годового продукта земли и труда данной страны распределяется, таким образом, между различными жителями страны и составляет их доход, однако, подобно тому как в доходе с частного имения мы различаем валовой доход и чистый доход, мы такое же различие можем проводить также и в доходе всех жителей большой страны» (там же, стр. 213) [Русский перевод, том I, стр. 238]. (Стой! Выше он нам сказал прямо противоположное: в продукте отдельного фермера - например, в его пшенице - мы различаем еще четвертую часть среди тех частей, на которые распадается стоимость этого продукта, а именно ту часть, которая лишь возмещает использованный постоянный капитал; это непосредственно верно для отдельного фермера, но если мы пойдем дальше, то увидим, что та часть, которая для фермера является постоянным капиталом, распадается на более ранней стадии - в других руках, до того как эта часть стала капиталом в руках фермера, - на заработную плату, прибыль и пр., одним словом на доходы.

Поэтому, если и верно, что товары, рассматриваемые как находящиеся в руках отдельных производителей, содержат такую часть стоимости, которая не образует дохода, то это-де неверно по отношению ко «всем жителям большой страны», ибо то, что в руках одного служит постоянным капиталом, обязано своей стоимостью тому обстоятельству, что оно вышло из рук другого как совокупная цена заработной платы, прибыли и ренты. Теперь он говорит прямо противоположное.)

А. Смит продолжает: [268] «Валовой доход с частного имения охватывает все, что уплачивает фермер; чистый доход, - это все то, что остается у собственника земли за вычетом расходов по управлению и по ремонту и всех других необходимых издержек, или, другими словами, все то, что он может, не ухудшая состояния своего имения, включить в свой фонд, предназначенный для непосредственного потребления, т. е. затратить на свой стол и т. д. Действительное богатство земельного собственника пропорционально не валовому, а чистому доходу, получаемому им» [Русский перевод, том I, стр. 238-239].

77
АДАМ СМИТ

(Во-первых, Смит говорит здесь о не относящихся к делу вещах. То, что фермер уплачивает земельному собственнику в качестве ренты, - совершенно так же, как и то, что он уплачивает рабочим в качестве заработной платы, - представляет собой, как и его собственная прибыль, ту часть стоимости или цены товаров, которая распадается на доходы. А вопрос заключается в том, содержит ли товар еще какую-нибудь другую составную часть стоимости. Здесь Смит допускает это, как он должен был это допустить по отношению к фермеру, хотя такое допущение не помешало Смиту заявить, что произведенный фермером хлеб (т. е. цена или меновая стоимость его хлеба) распадается лишь на доходы. Во-вторых, заметим мимоходом следующее. Реальное богатство, которым располагает отдельный фермер, как фермер, зависит от его прибыли. Но с другой стороны, как товаровладелец, он может продать свой участок или, если земля ему не принадлежит, весь находящийся на ней постоянный капитал, как-то: рабочий скот, земледельческие орудия и т. д. Стоимость, которую он может таким путем реализовать, а следовательно богатство, которым он может располагать, обусловливается стоимостью, а значит и размером, принадлежащего ему постоянного капитала. Однако он может продать это опять-таки только другому фермеру, в руках которого это является не богатством, которым можно свободно располагать, а постоянным капиталом.

Итак, мы всё еще не сдвинулись с места.)

«Валовой доход всех жителей большой страны обнимает всю массу годового продукта их земли и их труда» (прежде мы слышали, что вся эта масса - ее стоимость - распадается на заработную плату, прибыль и ренту, т. е. исключительно на различные формы чистого дохода); «их чистый доход обнимает то, что остается в их распоряжении после вычета расходов на поддержание, вопервых, их основного капитала, во-вторых, их оборотного капитала» (следовательно, Смит вычитает теперь орудия труда и сырье), «т. е. чистый доход обнимает то, что они могут, не затрагивая своего капитала, обратить в фонд непосредственного потребления...» [Русский перевод, том I, стр. 239]. (Итак, теперь мы узнаём, что цена или меновая стоимость совокупной суммы товаров содержит в себе как у отдельного капиталиста, так и для всей страны, еще и четвертую часть, которая ни для кого не образует дохода и не может быть сведена ни к заработной плате, ни к прибыли, ни к ренте.)

78
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

«Очевидно, что все расходы на поддержание основного капитала подлежат вычету из чистого дохода общества. Ни материалы, необходимые для содержания в исправности полезных машин, промышленных орудий, зданий, приносящих доход, и пр., ни продукт труда, необходимого для придания этим материалам надлежащей формы, никогда не могут составить какую-либо часть чистого дохода. Правда, цена этого труда может составить часть чистого дохода, так как занятые этим трудом рабочие могут обратить всю стоимость [269] своей заработной платы в фонд непосредственного потребления. Но, в отличие от этого, в других отраслях труда и цена труда и продукт его входят в фонд непосредственного потребления: именно - цена труда входит в фонд рабочих, а продукт - в фонд других лиц, у которых средства существования, удобства и удовольствия увеличиваются благодаря труду этих рабочих» (там же, стр. 214-215)* [Русский перевод, том I, стр. 239].

Здесь А. Смит опять шарахается в сторону от того вопроса, на который он должен ответить, - от вопроса о четвертой части совокупной цены товара, о топ части, которая не сводится ни к заработной плате, ни к прибыли, ни к ренте. Прежде всего отметим крупную ошибку. Ведь у фабриканта машин, как и у всякого другого промышленного капиталиста, труд, придающий надлежащую форму сырому материалу машин и т. д., распадается на необходимый труд и на прибавочный труд, следовательно не только на заработную плату рабочих, но и на прибыль капиталиста. Стоимость же материалов и стоимость тех инструментов, при помощи которых рабочие придают материалам надлежащую форму, не сводится ни к тому, ни к другому. Не имеет никакого отношения к делу то обстоятельство, что продукты, по самой природе своей предназначенные не для индивидуального, а для производственного потребления, не входят в фонд непосредственного потребления. Например, семена (та часть пшеницы, которая служит для посева) по природе своей могли бы войти также и в фонд потребления, но экономически они должны войти в фонд производства. А затем совершенно неверно, будто вся цена продуктов, предназначенных для индивидуального потребления, вместе с продуктом входит в фонд потребления. Например, холст, если он не идет на паруса и не используется для какой-либо другой производственной цели, входит в качестве продукта целиком в потребление; но этого нельзя сказать о его цене, ибо часть этой цены возмещает льняную пряжу, другая - ткацкие станки и т. д., и только часть цены холста сводится к доходу того или другого рода.

Адам только что сказал нам, что материалы, необходимые для постройки машин, зданий, приносящих доход, и т. д., - точно

* К этому месту рукой Маркса сделана приписка карандашом: «Это все же ближе к правильному взгляду, чем представления других экономистов». Ред.

79
АДАМ СМИТ

так же, как и построенные из этих материалов машины и пр., - «никогда не могут составить какую-либо часть чистого дохода»; значит, они входят в валовой доход. Но вскоре после этого, в той же 2-й главе II книги, на стр. 220, он говорит обратное: «Машины и рабочие инструменты и т. д., составляющие основной капитал отдельного лица или общества, не образуют никакой части ни их валового дохода, ни их чистого дохода, точно так же и деньги» и т. д. [Русский перевод, том I, стр. 241].

Эти блуждания Адама, его противоречия, его отклонения от предмета доказывают, что он здесь попал в тупик и что он неизбежно должен был запутаться, коль скоро заработная плата, прибыль и рента превратились у него в конститутивные составные части меновой стоимости или совокупной цены продукта. [9) СЭЙ КАК ВУЛЬГАРИЗАТОР ТЕОРИИ СМИТА.

ОТОЖДЕСТВЛЕНИЕ ОБЩЕСТВЕННОГО ВАЛОВОГО ПРОДУКТА С ОБЩЕСТВЕННЫМ ДОХОДОМ У СЭЯ. ПОПЫТКИ ИХ РАЗЛИЧЕНИЯ У ШТОРХА И РАМСЕЯ]

У Сэя, который пытается скрыть свою пошлую поверхностность тем, что он непоследовательности и промахи А. Смита растворяет в совершенно общих фразах, мы читаем: «Нация, взятая в целом, вовсе не имеет чистого продукта. Так как стоимость продуктов равняется издержкам их производства, то, вычитая эти издержки, мы вычитаем всю стоимость продуктов... Годовой доход есть валовой доход» («Traite d'economie politique», 3-е издание, Париж, 1817, том II, стр. 469).

Стоимость суммы продуктов, произведенных за год, равняется количеству материализованного в них [270] рабочего времени. Если вычесть эту совокупную стоимость из произведенного за год продукта, то, действительно, - поскольку речь идет о стоимости, - никакой стоимости не остается, и тем самым приходит конец как чистому, так и валовому доходу. Но Сэй полагает, что ежегодно производимые стоимости ежегодно и потребляются. Поэтому-де для нации в целом не существует вовсе чистого продукта, а существует только валовой продукт. Во-первых, неверно, что ежегодно производимые стоимости ежегодно и потребляются.

Со значительной частью основного капитала дело обстоит не так. Значительная часть произведенных за год стоимостей входит в процесс труда, не входя в процесс образования стоимости; это значит: не вся совокупная стоимость этих предметов потребляется в течение года. А во-вторых, определенную часть ежегодно потребляемы к стоимостей образуют те стоимости, которые, не входя в фонд

80
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

потребления, потребляются как средства производства, возвращаемые - либо в их собственной натуральной форме, либо в виде эквивалентов - процессу производства, откуда они и вышли. Вторую часть образуют те стоимости, которые - после вычета указанной первой части - могут войти в индивидуальное потребление. Они составляют «чистый продукт».

Шторх говорит по поводу этой сэевской дребедени: «Ясно, что стоимость годового продукта разлагается частью на капиталы и частью на прибыли и что каждая из этих частей стоимости кодового продукта регулярно покупает продукты, в которых нуждается нация как для поддержания в сохранности своего капитала, так и для возобновления своего фонда потребления» (Storch.

Cours d'econoinie politique, том V: Considerations sur la nature du revenu national. Paris, 1824. стр. 134-135), «Поставим себе такой вопрос: равен ли доход семьи, которая удовлетворяет все свои потребности своим собственным трудом, чему много примеров мы имеем в России, ... равен ли доход такой семьи валовому продукту ее земли, ее капитала и ее труда? Может ли она жить в своих амбарах и хлевах, проедать свой семенной фонд и предназначенный для скота корм, одеваться в шкуры своего рабочего скота, пользоваться своими земледельческими орудиями для развлечения? Согласно тезису господина Сэя, пришлось бы ответить утвердительно на все эти вопросы» (там же, стр. 135-136). «Сэй рассматривает валовой продукт как доход общества и отсюда делает вывод, что общество может потребить стоимость, равную этому продукту» (там же, стр. 145). «Чистый доход нации состоит не из избытка произведенных стоимостей над всей суммой потребленных стоимостей, как это изображает Сэй, а только из избытка над стоимостями, потребленными в целях производства. Поэтому, если нация в течение года потребляет весь этот избыток, то она потребляет весь свой чистый доход» (там же, стр.

146). «Если допустить, что доход нации равен ее валовому продукту, т. е. что из этого продукта не нужно вычитать никакого капитала, то следовало бы также допустить, что нация может непроизводительно израсходовать всю стоимость своего годового продукта, не нанося ни малейшего ущерба своему будущему доходу» (там же, стр. 147). «Продукты, составляющие капитал нации» (постоянный капитал), «не могут идти в потребление» (там же, стр. 150).

Рамсей (Джордж) в «An Essay on the Distribution of Wealth» (Edinburgh, 1836) делает следующее замечание о том же предмете, т. е. о том, что А. Смит называет «четвертой составной частью совокупной цены», а я - постоянным капиталом в отличие от капитала, затрачиваемого на заработную плату: [271] «Рикардо», - говорит он, - «забывает, что весь продукт разлагается не только на заработную плату и прибыль, но что одна часть необходима еще для возмещения основного капитала» (стр. 174, примечание).

Под «основным капиталом» Рамсей понимает не только орудия производства и т. п., но также и сырье, короче - то, что я называю постоянным капиталом в пределах каждой сферы производства. Когда Рикардо говорит о разделении продукта на прибыль и заработную плату, он постоянно предполагает,

81
АДАМ СМИТ

что авансированный самому производству и потребленный в нем капитал уже вычтен. И тем не менее Рамсей в основном прав. Не подвергая постоянную часть капитала какому бы то ни было дальнейшему анализу, пренебрегая ею, Рикардо делает грубые ошибки и, в частности, смешивает прибыль и прибавочную стоимость, затем делает ошибки при исследовании колебаний нормы прибыли и т. д.

Но послушаем, что говорит сам Рамсей: «Каким образом возможно сравнение продукта с затраченным на нею капиталом?.. Если иметь в виду нацию в целом.., то совершенно ясно, что все различные элементы затраченного капитала должны быть воспроизведены в той или другой отрасли хозяйства, так как в противном случае производство страны не могло бы дальше вестись в прежних размерах. Сырой материал промышленности, орудия, употребляемые в ней, а также и в сельском хозяйстве, многочисленные и сложные машины в промышленности, постройки, необходимые для производства или хранения продуктов, - все это, в качестве составных частей, должно входить как в совокупный продукт страны, так и во все авансы ее капиталистических предпринимателей. Количество совокупного продукта может быть поэтому сравнено с количеством авансов - благодаря тому, что каждый предмет можно себе представить стоящим как бы рядом с другим предметом того же рода» (там же, стр. 137-139). «Что же касается каждого капиталиста в отдельности, то - в силу того обстоятельства, что он не возмещает свои затраты в натуре, а большую часть их должен получить посредством обмена, для чего необходима определенная доля продукта, - в силу этого каждый отдельный капиталистический предприниматель вынужден обращать гораздо больше внимания на меновую стоимость своего продукта, чем на его количество» (там же, стр. 145- 146). «Чем больше стоимость его продукта превышает стоимость авансированного капитала, тем большей будет его прибыль. Таким образом, капиталист будет исчислять прибыль, сравнивая стоимость со стоимостью, а не количество с количеством... Прибыль должна повышаться или понижаться в такой же точно степени, в какой понижается или повышается та доля валового продукта или его стоимости, которая требуется для возмещения необходимых авансов... Поэтому норма прибыли зависит от двух обстоятельств: во-первых, от той доли всего продукта, которая достается рабочим; во-вторых, от той доли, которая должна быть отложена для возмещения основного капитала в натуре или путем обмена» (там же, стр. 146-148). {То, что Рамсей говорит здесь о норме прибыли, подлежит рассмотрению в главе III (о прибыли)40. Важно то, что он правильно подчеркивает этот элемент. С одной стороны, прав Рикардо, когда он говорит, что удешевление товаров, образующих постоянный капитал (егото и имеет в виду Рамсей, говоря об «основном капитале»), всегда понижает стоимость определенной части наличного капитала. Это относится в особенности к основному капиталу в собственном смысле - к машинам и т. д. Для отдельного капиталиста нет никакой выгоды в том, что прибавочная стоимость увеличивается по сравнению со всем его капиталом, если подобное повышение ее уровня вызвало

82
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

понижением совокупной стоимости его постоянного капитала (которым капиталист владел еще до понижения этой стоимости). Но это лишь в весьма незначительной мере применимо к той части капитала, которая состоит из сырья или из готовых товаров (не входящих в основной капитал). Эта наличная их масса, могущая претерпеть подобное уменьшение стоимости, всегда составляет лишь ничтожную величину по сравнению с совокупной продукцией. У каждого отдельного капиталиста это лишь в незначительной мере имеет силу для той части его капитала, которая вложена в оборотный капитал. С другой стороны, ясно, что так как прибыль равняется отношению прибавочной стоимости к совокупному авансированному капиталу и так как количество труда, которое может быть поглощено, зависит не от стоимости, а от массы сырья и от эффективности средств производства, не от их меновой стоимости, а от их потребительной стоимости, - то имеет место следующее: чем производительнее труд в тех отраслях, продукт которых [272] участвует в образовании постоянного капитала, чем меньше затраты на постоянный капитал, необходимый для производства определенного количества прибавочной стоимости, - тем больше отношение этой прибавочной стоимости ко всему авансированному капиталу и, следовательно, тем выше, при данной массе прибавочной стоимости, норма прибыли.} (То, что Рамсей рассматривает как два самостоятельных явления - возмещение продукта продуктом в процессе воспроизводства, когда речь идет о всей стране, и возмещение стоимости стоимостью, когда речь идет об отдельном капиталисте, - сводится к двум аспектам, которые оба, даже по отношению к отдельному капиталу, должны быть приняты во внимание при анализе процесса обращения капитала, процесса, одновременно являющегося и процессом воспроизводства.)

Рамсей не разрешил того действительного затруднения, которое занимало А. Смита и запутало его во всякого рода противоречиях. Чтобы представить это затруднение в наиболее резкой форме, сформулируем его следующим образом. Весь капитал (в качестве стоимости) сводится к труду, он - не что иное, как известное количество овеществленного труда. Но оплаченный труд равняется заработной плате рабочих, неоплаченный труд равняется прибыли капиталистов. Следовательно, весь капитал может быть сведен, прямо или косвенно, к заработной плате и прибыли. Или, может быть, где-нибудь выполняется такой труд, который не сводится ни к заработной плате, ни к прибыли и имеет целью лишь возмещение тех стоимостей, которые были потреблены в процессе производства и в то же

83
АДАМ СМИТ

время являются условиями воспроизводства? Но кто же выполняет этот труд? Ведь всякий труд рабочего распадается на две части, из которых одна идет на восстановление его собственной рабочей силы, а другая образует прибыль на капитал. . [10)] ИССЛЕДОВАНИЕ ТОГО, КАКИМ ОБРАЗОМ ВОЗМОЖНО, ЧТО ГОДОВАЯ ПРИБЫЛЬ И ГОДОВАЯ ЗАРАБОТНАЯ ПЛАТА ПОКУПАЮТ ПРОИЗВЕДЕННЫЕ ЗА ГОД ТОВАРЫ, КОТОРЫЕ, КРОМЕ ПРИБЫЛИ И ЗАРАБОТНОЙ ПЛАТЫ, СОДЕРЖАТ ЕЩЕ И ПОСТОЯННЫЙ КАПИТАЛ [а) НЕВОЗМОЖНОСТЬ ВОЗМЕЩЕНИЯ ПОСТОЯННОГО КАПИТАЛА ПРОИЗВОДИТЕЛЕЙ ПРЕДМЕТОВ ПОТРЕБЛЕНИЯ ПУТЕМ ОБМЕНА СРЕДИ ЭТИХ ПРОИЗВОДИТЕЛЕЙ]

Для того чтобы устранить из проблемы всякую обманчивую примесь, заметим предварительно еще следующее. Когда капиталист превращает часть своей прибыли, своего дохода, в капитал, в средства труда и материал труда, то он оплачивает то и другое той частью труда, которую рабочий выполнил для него бесплатно. Здесь налицо некоторое новое количество труда, образующее эквивалент для некоторого нового количества товаров - таких именно товаров, которые по своей потребительной стоимости представляют собой средства труда и материал труда. Этот случай относится, стало быть, к накоплению капитала и не содержит в себе никаких затруднений; мы имеем здесь дело с ростом постоянного капитала за его прежние границы, или с образованием нового постоянного капитала сверх той его массы, которая уже существует и подлежит возмещению. Затруднение относится к воспроизводству уже существующего постоянного капитала, а не к образованию нового постоянного капитала сверх той его массы, которая подлежит воспроизводству. Новый постоянный капитал явно ведет свое происхождение из прибыли; он существовал одно мгновение в форма дохода, превратившегося вслед за тем в капитал. Эта часть прибыли сводится к тому прибавочному рабочему времени, которое общество и без существования капитала должно было бы постоянно затрачивать, чтобы иметь в своем распоряжении, так сказать, фонд дальнейшего развития - фонд, необходимость которого вызывается уже ростом населения. {Хорошее пояснение относительно постоянного капитала, но лишь со стороны его потребительной стоимости, мы находим у Рамсея на стр. 166 его книги, где он говорит: «Как бы ни изменялась величина валового продукта» (например, у фермера), «то количество его, которое требуется для возмещения всего 41

84
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

того, что в различных формах было потреблено в процессе производства, не подлежит никакому изменению.

Это количество должно рассматриваться как постоянное, пока производство ведется в прежних размерах».}

Итак, прежде всего надо исходить из следующего факта: новообразование постоянного капитала, в отличие от воспроизводства уже существующего постоянного капитала, имеет своим источником прибыль; при этом предполагается, что, с одной стороны, заработной платы хватает лишь на воспроизводство рабочей силы и что, с другой стороны, вся прибавочная стоимость целиком входит в категорию «прибыли», так как непосредственно присваивает всю прибавочную стоимость не кто иной, как промышленный капиталист, независимо от того, кому и где ему приходится впоследствии отдавать часть ее. {«Капиталистический предприниматель является всеобщим распределителем богатства: он выплачивает рабочим заработную плату, капиталисту (денежному) - ссудный процент, земельному собственнику - ренту» (Рамсей, стр. 218-219).

Называя всю прибавочную стоимость прибылью, мы рассматриваем капиталиста как то лицо, которое 1) непосредственно присваивает всю созданную прибавочную стоимость и 2) распределяет эту прибавочную стоимость так, что в этом дележе участвуют он сам, денежный капиталист и собственник земли.} [VII-273] Однако то обстоятельство, что этот новый постоянный капитал возникает из прибыли, означает только, что он обязан своим происхождением определенной части прибавочного труда рабочих. Это аналогично тому, как дикарь - помимо времени, затрачиваемого на охоту, - должен затрачивать еще какое-то время на изготовление лука, а крестьянин, при патриархальном земледелии, - помимо времени, идущего на обработку земли, - должен затрачивать определенное количество рабочего времени на изготовление большей части своих орудий.

Но вопрос здесь в том, кто именно работает, чтобы возместить эквивалент постоянного, уже затраченного в производстве, капитала? Та часть труда, которую рабочий выполняет для самого себя, возмещает его заработную плату или, если рассматривать все производство в целом, создает его заработную плату. Напротив, его прибавочный труд, образующий прибыль, отчасти составляет фонд потребления для. капиталиста, отчасти превращается в добавочный капитал. Но капиталист не этим прибавочным трудом, или прибылью, возмещает тот капитал, который уже затрачен в его собственном производстве. {Если бы дело обстояло так, то прибавочная стоимость служила бы по фондом для нового капиталообразования, а фондом для

85
АДАМ СМИТ

сохранения старого капитала.} Однако необходимый труд, образующий заработную плату, и прибавочный труд, образующий прибыль, заполняет собой весь рабочий день, не оставляя места для какого бы то ни было другого труда. («Труд по надзору», выполняемый - предположительно - капиталистом, включен в заработную плату. С этой стороны капиталист является наемным рабочим, хотя и не другого капиталиста, а своего собственного капитала.)

Откуда же берется тот источник, тот труд, который возмещает постоянный капитал?

Та часть капитала, которая израсходована на заработную плату, возмещается (не говоря уже о прибавочном труде) новым производством. Рабочий потребляет заработную плату, но он присоединяет столько же нового труда, сколько он уничтожил старого, а если мы будем рассматривать весь рабочий класс в целом, не допуская того, чтобы разделение труда сбивало нас с толку, то увидим, что рабочий воспроизводит не только ту же самую стоимость, но и те же самые потребительные стоимости, так что - в зависимости от производительности его труда - одна и та же стоимость, одно и то же количество труда воспроизводит себя в виде большей или меньшей массы тех же самых потребительных стоимостей.

В какой бы момент времени мы ни взяли общество, мы увидим, что одновременно во всех сферах производства существует, хотя и в весьма различных соотношениях, определенный постоянный капитал, который предполагается как условие производства, раз навсегда принадлежит производству и должен быть возвращен ему - подобно тому, как семена возвращаются почве. Стоимость этой постоянной части может, правда, понижаться или повышаться в зависимости от того, дешевле или дороже обходится воспроизводство тех товаров, из которых эта часть состоит. Однако такое изменение стоимости никогда не мешает тому, чтобы постоянная часть капитала, входящая в производственный процесс как условие производства, представляла собой в этом процессе заранее данную стоимость, которая должна снова появиться в стоимости продукта. Это изменение стоимости самого постоянного капитала можно, следовательно, оставить здесь без внимания. При всех обстоятельствах он фигурирует здесь как определенное количество прошлого, овеществленного труда, которое переходит в стоимость продукта как один из определяющих ее факторов. Поэтому мы, - для того чтобы резче очертить проблему, - примем, что издержки производства42, или стоимость, постоянной части капитала тоже не изменяются, остаются постоянными, Дело нисколько не меняется также и от того, что, например,

86
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

в течение одного года не вся стоимость постоянного капитала переходит в продукты, что она, - поскольку речь идет о стоимости основного капитала, - лишь в течение ряда лет переходит в произведенную за это время массу продуктов. Ибо речь идет здесь только о той части постоянного капитала, которая действительно потребляется в течение года и, следовательно, должна быть и возмещена в течение того же года.

Совершенно очевидно, что вопрос о воспроизводстве постоянного капитала относится к отделу о процессе воспроизводства или процессе обращения капитала, но это не мешает тому, чтобы основная проблема была разобрана уже здесь. [274] Возьмем прежде всего заработную плату рабочего. Он получает определенную сумму денег, в которой материализовано, допустим, 10 часов труда, при рабочем дне в 12 часов, отдаваемых им капиталисту. Эта заработная плата превращается в жизненные средства. Все эти жизненные средства являются товарами. Предполагается, что цена этих товаров равна их стоимости. Однако в их стоимости имеется такая составная часть, которая покрывает собой стоимость содержащихся в них сырья и изношенных средств производства. Но все составные части стоимости этих товаров, взятые вместе, содержат в себе, как и израсходованная рабочим заработная плата, только 10 часов труда. Предположим, что 2/3 стоимости этих товаров состоят из стоимости содержащегося в них постоянного капитала, а 1/3, напротив, из труда, завершившего процесс производства и превратившего продукт в предмет потребления. Таким образом, рабочий своими 10-ю часами живого труда возмещает 2/3 постоянного капитала и 1/3 живого (в течение года присоединенного к предмету) труда. Если бы в жизненных средствах - в товарах, покупаемых рабочим, - вовсе не содержалось постоянного капитала; если бы необходимое для их производства сырье ничего не стоило и никаких орудий труда при этом не требовалось бы, - то возможно было бы одно из двух. Либо товары содержали бы в себе, как и прежде, 10 часов труда. В таком случае рабочий возместил бы 10 часов живого труда 10-ю же часами живого труда. Либо та же самая масса потребительных стоимостей, в которую превращается его заработная плата и которая необходима ему для воспроизводства его рабочей силы, стоила бы только 31/3 часа труда (предполагается отсутствие орудий труда и такого сырья, которое само было бы уже продуктом труда). В последнем случае необходимый труд рабочего составлял бы только 31/3 часа, и его заработная плата понизилась бы на самом деле до 31/3 часа овеществленного рабочего времени.

87
АДАМ СМИТ

Предположим, что товаром является холст - 12 арш. холста (нас, конечно, совершенно не интересует здесь, какова действительная цена) = 36 шилл., или 1 ф. ст. 16 шилл. Пусть 1/3 этой суммы составляет присоединенный труд, а 2/3 приходятся на сырье (пряжу) и износ машин. Допустим, что необходимое рабочее время равно 10 часам; следовательно, прибавочный труд равен 2 часам. Пусть один час труда, выраженный в деньгах, равняется 1 шилл. В таком случае 12 часов труда = 12 шилл., заработная плата = 10 шилл., прибыль = 2 шилл.

Предположим, что всю заработную плату и всю прибыль, составляющие вместе 12 шилл., другими словами всю стоимость, присоединенную к сырью и машинам, все количество нового рабочего времени, материализованное в процессе превращения пряжи в холст, рабочий и капиталист израсходовали на покупку этого самого холста в качестве предмета потребления. (Возможно, что впоследствии на покупку продукта собственного производства будет затрачено более одного рабочего дня.) Аршин холста стоит 3 шилл. На 12 шилл., если сложить заработную плату и прибыль, рабочий и капиталист вместе могут купить только 4 арш. холста. В этих 4 арш. холста содержится 12 часов труда, из которых, однако, только 4 представляют вновь присоединенный труд, а 8 представляют труд, овеществленный в постоянном капитале. На 12 часов труда заработная плата и прибыль вместе покупают только одну треть своего совокупного продукта, так как две трети этого совокупного продукта состоят из постоянного капитала. 12 часов труда распадаются на 4 + 8, из которых 4 возмещают сами себя, а 8 возмещают тот труд, который, независимо от труда, присоединенного в процессе тканья, вошел в этот процесс в материализованной уже форме, в виде пряжи и машины.

Итак, что касается той части продукта, или товара, которая обменивается или покупается на заработную плату и прибыль в качестве предмета потребления (или для какой-либо цели, связанной с самим воспроизводством, ибо цель, ради которой покупается товар, нисколько не меняет дела), - то ясно, что часть стоимости этого продукта, соответствующая постоянному капиталу, оплачивается из фонда вновь присоединенного труда, который распадается на заработную плату и прибыль. Много ли или мало постоянного капитала, много ли или мало труда, присоединенного в последнем процессе производства, покупается на заработную плату и прибыль, вместе взятые; в каких пропорциях оплачивается труд, присоединенный на последней стадии производства, и в каких пропорциях оплачивается труд, овеществленный в постоянном капитале, - все это зависит

88
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

от той первоначальной пропорции, в какой они, как составные части стоимости, вошли в готовый товар. Ради упрощения мы предполагаем отношение двух третей труда, овеществленного в постоянном капитале, к одной трети вновь присоединенного труда. [275] В связи с этим выясняются следующие два момента: Во-первых. Отношение, предположенное нами для холста, т. с. для того случая, когда рабочий и капиталист реализуют заработную плату и прибыль в товаре собственного производства, когда они покупают обратно часть своего собственного продукта, - это отношение не изменяется, если они ту же самую сумму стоимости расходуют на другие продукты. Согласно сделанному предположению, что в каждом товаре содержится 2/3 постоянного капитала и 1/3 вновь присоединенного труда, заработная плата и прибыль, вместе взятые, всегда могут купить только 1/3 продукта. 12 часов труда = 4 арш. холста. Если эти 4 арш. холста превращаются в деньги, то они существуют в виде 12 шилл. Если эти 12 шилл. превращаются, в свою очередь, не в холст, а в другой товар, то они покупают товар стоимостью в 12 часов труда, из которых 4 часа составляют вновь присоединенный труд, а 8 - труд, овеществленный в постоянном капитале. Следовательно, это отношение является всеобщим при том предположении, что в других товарах так же, как и в холсте, существует то же первоначальное отношение между трудом, присоединенным на последней стадии производства, и тем трудом, который овеществлен в постоянном капитале.

Во-вторых. Если вновь присоединенный за день труд равен 12 часам, то из этих 12 часов только 4 возмещают сами себя, т. е. возмещают живой, вновь присоединенный труд, тогда как 8 оплачивают труд, овеществленный в постоянном капитале. Но кто же оплачивает эти 8 часов живого труда, не возмещаемые этим же самым живым трудом? Оплачивают их те именно 8 часов овеществленного труда, которые содержатся в постоянном капитале и обмениваются на 8 часов живого труда.

Не подлежит, следовательно, никакому сомнению, что та часть готового товара, которая покупается на всю сумму заработных плат и прибылей (взятые вместе, они представляют не что иное, как совокупное количество труда, вновь присоединенного к постоянному капиталу), возмещается во всех своих элементах. Возмещается вновь присоединенный труд, содержащийся в этой части, а равно и то количество труда, которое содержится в постоянном капитале. Не подлежит, далее, никакому сомнению, что содержащийся в постоянном капитале

89
АДАМ СМИТ

труд получил при этом свой эквивалент из фонда живого, вновь присоединенного к нему труда.

Но здесь-то и начинается затруднение. Совокупный продукт 12-часового ткацкого труда, - а этот совокупный продукт весьма отличается от того, что произвел ткацкий труд сам по себе, - равен 12 арш. холста стоимостью в 36 часов труда или 36 шилл. Но заработная плата и прибыль, вместе взятые, или совокупное рабочее время в 12 часов, могут из этих 36 часов труда выкупить только 12; другими словами, из совокупного продукта они могут выкупить всего только 4 арш., ни на один аршин больше. Что же будет с остальными 8 арш.? (Форкад, Прудон43.)

Заметим прежде всего, что 8 арш. представляют не что иное, как затраченный постоянный капитал. Но этот последний получил измененную форму потребительной стоимости. Он существует в виде нового продукта, уже не в виде пряжи, ткацкого станка и т. д., а в виде холста. Эти 8 арш. холста, как и 4 остальных, купленных на заработную плату и прибыль, состоят, по стоимости, на одну треть - из труда, присоединенного в процессе тканья, и на две трети - из труда прошлого, материализованного в постоянном капитале. Но если раньше, при 4 арш., одна треть вновь присоединенного труда покрывала содержащийся в 4 арш. ткацкий труд, т. е. самоё себя, а остальные две трети ткацкого труда покрывали содержащийся в 4 арш. холста постоянный капитал, то теперь, наоборот, содержащийся в 8 арш. холста постоянный капитал покрывается двумя третями постоянного капитала, а содержащийся в них вновь присоединенный труд покрывается одной третью постоянного капитала.

Что же будет теперь с этими 8 арш. холста, содержащими в себе, впитавшими в себя стоимость всего постоянного капитала, - стоимость, которая в течение 12-часового ткацкого труда переносилась на продукт, входила в процесс его производства, а теперь существует в форме продукта, предназначенного для непосредственного, индивидуального (не производственного) потребления?

Эти 8 арш. принадлежат капиталисту. Если бы он захотел их сам потребить, - подобно тому, как он потребил те 2/3 арш., которые представляют его прибыль, - [276] то он не мог бы воспроизвести постоянный капитал, участвующий в 12-часовом процессе тканья; он вообще но мог бы - поскольку речь идет о капитале, участвующем в этом двенадцатичасовом процессе, - продолжать функционировать как капиталист. Итак, он продает 8 арш. холста, превращает их в деньги на сумму в 24 шилл.,

90
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

или 24 часа труда. Но здесь-то мы и наталкиваемся на затруднение. Кому он продаст их? В чьи деньги он превращает их? К этому мы скоро вернемся. Пока же проследим дальнейший ход процесса.

Как только капиталист превратил в деньги, продал, перевел в форму меновой стоимости 8 арш. холста, - т. е. ту часть стоимости своего продукта, которая равна авансированному им постоянному капиталу, - он на вырученные деньги снова покупает товары, однородные (по своим потребительным стоимостям) с теми товарами, из которых первоначально был составлен его постоянный капитал: он покупает пряжу, ткацкий станок и т. д. Он распределяет 24 шилл. на покупку сырья и орудий производства в такой пропорции, в какой они нужны для изготовления нового холста.

Таким образом, его постоянный капитал, в отношении потребительной стоимости, возмещен новыми продуктами такого же труда, что и те продукты, из которых он состоял первоначально. Капиталист воспроизвел постоянный капитал. Но эта новая пряжа, новый ткацкий станок и т. д. состоят точно так же (согласно предположению) на две трети из постоянного капитала и на одну треть из вновь присоединенного труда. Следовательно, если первые 4 арш. холста (вновь присоединенный труд и постоянный капитал) были оплачены исключительно вновь присоединенным трудом, то эти 8 арш. холста возмещаются необходимыми для данного производства вновь произведенными элементами, которые состоят частью из вновь присоединенного труда, частью из постоянного капитала. Таким образом, по крайней мере часть постоянного капитала обменивается, по-видимому, на постоянный же капитал в другой форме. Возмещение продуктов есть нечто реальное, так как - одновременно с переработкой пряжи в холст - лен перерабатывается в пряжу, а семена льна - в лен; точно так же одновременно с изнашиванием ткацкого станка изготовляется новый ткацкий станок, а во время изготовления этого последнего добываются вновь дерево и железо. Одновременно с тем, как определенные элементы производятся в данной сфере производства, в другой сфере происходит их переработка. И хотя каждый из всех этих одновременных процессов производства представляет более высокую стадию изготовления продукта, однако во всех них одновременно потребляется в различных пропорциях постоянный капитал.

Итак, стоимость готового продукта, холста, распадается на две части, из которых одна вновь покупает произведенные в это самое время элементы постоянного капитала, а другая

91
АДАМ СМИТ

расходуется на предметы потребления. Для упрощения мы здесь совершенно не принимаем во внимание обратное превращение части прибыли в капитал, т. е. допускаем - как и во всем этом исследовании, - что заработная плата плюс прибыль, т. е. вся сумма труда, присоединенного к постоянному капиталу, потребляется как доход.

Остается только ответить на вопрос: кто именно покупает ту часть совокупного продукта, стоимость которой затрачивается на то, чтобы опять купить вновь произведенные за это время элементы постоянного капитала? Кто покупает 8 арш. холста? Чтобы отрезать путь каким бы то ни было уверткам, мы принимаем, что это такой сорт холста, который предназначен специально для индивидуального потребления, а не - как, например, парусный холст - для потребления производственного. Необходимо также оставить здесь в стороне чисто промежуточные торговые операции, поскольку они являются лишь посредническими. Например, если 8 арш. холста продаются купцу и проходят через руки не одного, а целых двадцати купцов, двадцать раз покупаются и снова продаются, то в двадцатый раз они, в конце концов, должны быть проданы купцом действительному потребителю, - этот последний, таким образом, на самом деле платит либо производителю, либо последнему, двадцатому купцу, представляющему по отношению к потребителю первого купца, т. е. действительного производителя. Эти промежуточные сделки отодвигают или, если угодно, опосредствуют заключительную сделку, но не объясняют се. Вопрос остается тем же самым, спросим ли мы: кто покупает 8 арш. холста у фабриканта холста? - или же спросим: [277] кто покупает их у двадцатого купца, в руки которого они попали путем целого ряда меновых сделок?

Эти 8 арш. холста совершенно так же, как и первые 4 арш., должны перейти в фонд потребления. Это значит, что они могут быть оплачены только из заработной платы и прибыли, ибо заработная плата и прибыль являются единственными источниками дохода для производителей, которые одни только и фигурируют здесь как потребители. 8 арш. холста содержат 24 часа труда. Допустим (считая 12 часов труда за общепринятый нормальный рабочий день), что рабочий и капиталист двух других отраслей расходуют всю свою заработную плату и прибыль на холст, подобно тому, как в ткацкой промышленности рабочий и капиталист израсходовали на холст весь свой рабочий день (рабочий - свои 10 часов, капиталист - полученные им от рабочего 2 часа прибавочной стоимости, приходящиеся на эти 10 часов). В таком случае фабрикант холста

92
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

продал бы свои 8 арш.; тем самым была бы возмещена приходящаяся на 12 арш. стоимость его постоянного капитала, и эта стоимость могла бы быть снова затрачена на те определенные товары, из которых состоит постоянный капитал, так как эти находящиеся на рынке товары - пряжа, ткацкий станок и пр. - производились в то самое время, когда пряжа и ткацкий станок перерабатывались в холст. То обстоятельство, что производство пряжи и ткацкого станка как продуктов совершается одновременно с тем процессом производства, в который они входят как продукты, но из которого они выходят уже не в качестве самостоятельных продуктов, - это обстоятельство делает понятным, почему та часть стоимости холста, которая равняется стоимости переработанного в нем материала, ткацкого станка и пр., может быть снова превращена в пряжу, ткацкий станок и пр. Если бы это производство элементов холста не происходило одновременно с производством самого холста, то 8 арш. холста - даже в том случае, если бы они были проданы, превращены в деньги, - не могли бы быть обратно превращены из денег в постоянные элементы холста*.

Но, с другой стороны, хотя на рынке и имеется новая пряжа, новый ткацкий станок и т. д. и процесс производства новой пряжи, нового ткацкого станка происходил, следовательно, в то самое время, когда готовая пряжа и готовый ткацкий станок превращались в холст; хотя пряжа и ткацкий станок производились, таким образом, одновременно с холстом, - несмотря на это, 8 арш. холста не могут быть обратно превращены в эти вещественные элементы постоянного капитала ткацкого производства до тех пор, пока они не будут проданы, пока они не будут превращены в деньги. Стало быть, непрерывное реальное производство элементов холста, которое все время идет параллельно производству самого холста, еще не может объяснить нам воспроизводство постоянного капитала, пока мы не знаем, откуда берется фонд, необходимый для того, чтобы купить 8 арш. холста, для того, чтобы вернуть им форму денег, самостоятельной меновой стоимости.

Чтобы разрешить это последнее затруднение, мы приняли, что В и С, - скажем, сапожник и мясник, - целиком расходуют на холст всю сумму своей заработной платы и прибыли, т. е. 24 часа рабочего времени, которыми они располагают. Что касается А, ткача холста, то мы этим путем вышли из за-

* Как это происходит, например, в настоящее время, вследствие Гражданской войны в Америке, с пряжей и ситцем хлопчатобумажных фабрикантов. Одна лишь продажа их продукта не обеспечивает им указанного обратного превращения, так как на рынке нет хлопка.

93
АДАМ СМИТ

труднения. Весь его продукт, 12 арш. холста, в которых овеществлены 36 часов труда, возмещен исключительно заработной платой и прибылью, т. е. всей суммой рабочего времени, вновь присоединенного к постоянному капиталу в сферах производства А, В и С. Все содержащееся в холсте рабочее время, - как воплощенное уже раньше в его постоянном капитале, так и вновь присоединенное в процессе тканья, - теперь обменено на такое рабочее время, которое не существовало уже раньше, в виде постоянного капитала, в какой-либо сфере производства, а в одно и то же время было присоединено к постоянному капиталу на последней стадии производства в трех указанных сферах - А, В и С.

Итак, если по-прежнему ошибочно было бы сказать, что первоначальная стоимость холста распадается только на заработную плату и прибыль, - ибо она в действительности распадается на стоимость, равную сумме заработной платы и прибыли, т. е. 12 часам тканья, и на 24 часа труда, которые, независимо от процесса тканья, содержались в пряже, в ткацком станке, одним словом в постоянном капитале, - то, напротив, правильно было бы сказать, что эквивалент 12 арш. холста, т. е. 36 шилл., за которые они проданы, распадается только на заработную плату и прибыль, что, следовательно, не только ткацкий труд, но также и труд, содержащийся в пряже и ткацком станке, возмещаются исключительно вновь присоединенным трудом, а именно: 12 часами труда в А, 12 часами в В и 12 часами в С.

Стоимость, которой обладает сам проданный товар, распадается [278] на вновь присоединенный труд (заработную плату и прибыль) и на прошлый труд (стоимость постоянного капитала); такова стоимость товара для продавца (а это и есть действительная стоимость товара). Напротив, стоимость, покупающая этот товар, - эквивалент, который покупатель дает продавцу, - свелась в нашем примере исключительно к вновь присоединенному труду, к заработной плате и прибыли. Но так как всякий товар до того, как он продан, есть товар, подлежащий продаже, а в деньги он превращается лишь посредством простого изменения формы, то всякий товар, в качестве продаваемого товара, должен был бы в таком случае состоять из других составных частей стоимости, чем те, из которых он состоит в качестве товара покупающего (в качестве денег). А это нелепо. Далее: труд, выполненный обществом в течение, например, одного года, не только покрывал бы сам себя, - так что если всю товарную массу разделить на две равные части, одна половина годового труда образовала бы эквивалент для другой половины, - но та одна треть труда, которую

94
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

в совокупном труде, содержащемся в годовом продукте, составляет труд текущего года, покрывала бы три трети труда, т. е. равнялась бы величине в три раза большей, чем она сама. А это еще более нелепо.

В вышеприведенном примере мы переместили затруднение, передвинув его от А к В и С.

Но от этого оно только увеличилось, а отнюдь не стало более простым. Во-первых, пока мы имели дело только с А, у нас был тот выход, что 4 арш., содержащие столько же рабочего времени, сколько его было присоединено к пряже, - а это составляет сумму прибыли и заработной платы в сфере А, - что эти 4 арш. потребляются в виде самого же холста, в продукте собственного труда. Иначе обстоит дело с В и С, ибо сумму присоединенного ими рабочего времени- сумму заработной платы и прибыли - они потребляют в продукте сферы А, в холсте, следовательно не в продукте В и С. Они, стало быть, должны продавать не только ту часть своего продукта, которая представляет 24 часа труда, содержащиеся в постоянном капитале, но и ту часть своего продукта, которая представляет 12 часов рабочего времени, вновь присоединенного к постоянному капиталу. Сфера В должна продать 36 рабочих часов, а не только 24, как это было в сфере А. Точно так же обстоит дело и с С. Во-вторых, для того, чтобы продать постоянный капитал сферы А, чтобы сбыть его с рук, превратить в деньги, нужен весь вновь присоединенный труд не только сферы В, но также и сферы С. В- третьих, В и С не могут продать сфере А ни одной доли своего продукта, так как вся та часть продукта А, которая сводится к доходу, уже израсходована в самой сфере А производителями продукта А. В и С не могут также возместить постоянную часть А ни одной частью своего собственного продукта, так как, согласно предположению, их продукты представляют собой не элементы производства А, а товары, входящие в индивидуальное потребление. С каждым дальнейшим шагом трудность все возрастает.

Для того чтобы 36 часов, содержащихся в продукте А (а именно, 2/3, или 24 часа, содержащиеся в постоянном капитале, и 1/3, или 12 часов, вновь присоединенного труда), можно было обменять исключительно на тот труд, который присоединен к постоянному капиталу, - для этого нужно было, чтобы заработная плата и прибыль в А, т. е. 12 часов труда, присоединенного в А, сами потребили 1/3 продукта этой же сферы. Остальные 2/3 совокупного продукта, т. е. 24 часа, представляли стоимость, заключенную в постоянном капитале. Эта стоимость была обменена на всю сумму заработной платы и прибыли сфер В и С, т. е. на вновь присоединенный труд

95
АДАМ СМИТ

в сферах В и С. Но для того чтобы В и С могли купить холст на те содержащиеся в их продуктах 24 часа, которые сводятся к заработной плате [и прибыли], они должны продать эти 24 часа в виде своих собственных продуктов. Кроме того, они 48 часов в продуктах своего собственного производства должны продать для возмещения постоянного капитала. Таким образом, им приходится продать продукты В и С в размере 72 часов в обмен на совокупную сумму прибыли и заработной платы других сфер производства - D, Е и т. д.; при этом (предполагая нормальный рабочий день равным 12 часам) на покупку продуктов В та. С должны быть израсходованы 12 . 6, т. е. 72 часа, - т. е. труд, вновь присоединенный в шести других сферах производства; [279] следовательно, должна быть израсходована прибыль и заработная плата сфер D, Е, F, G, Н, I, иными словами - вся сумма труда, присоединенного к соответствующим постоянным капиталам в этих сферах.

При данных условиях стоимость совокупного продукта В + С была бы оплачена одним лишь вновь присоединенным трудом, т. е. суммой заработной платы и прибыли в шести сферах производства - D, E, F, G, Н, I. Но в этих шести сферах весь совокупный продукт опять-таки должен быть продан (так как ни одна часть их продуктов не потребляется самими их производителями, которые весь свой доход поместили уже в продукты В и С), и ни одна часть этого совокупного продукта не может быть реализована внутри этих же сфер. Речь идет, стало быть, о продукте 6 . 36 часов труда, т. е. 216 часов труда, из которых 144 приходятся на постоянный капитал и 72 (т. е. 6 . 12) - на вновь присоединенный труд. Для того чтобы превратить теперь в свою очередь продукты D и т. д. подобным же образом в заработную плату и прибыль, т. е. во вновь присоединенный труд, нужно было бы, чтобы весь труд, вновь присоединенный в 18 сферах производства К1-К18, т. е. совокупная сумма заработной платы и прибыли в этих 18 сферах, был целиком затрачен на продукты сфер D, Е, F, G, Н, I.

Эти 18 сфер К1 - К18, которые сами не потребили ни малейшей доли своего продукта, а, наоборот, весь свой доход затратили уже в шести сферах D - I, должны, в свою очередь, продать 18 . 36 часов труда, т. е. 648 часов труда, из которых 18 . 12 (216 часов) представляли бы вновь присоединенный труд, а 432 - труд, содержащийся в постоянном капитале. Следовательно, для того чтобы свести этот совокупный продукт К1 - К18 к вновь присоединенному в других сферах труду, иными словами к сумме заработной платы и прибыли, - для этого понадобился бы вновь присоединенный труд сфер L1 - L54,

96
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

а именно 12 . 54 = 648 часов труда. Сферы L1-L54, - для того чтобы обменять на вновь присоединенный труд свой совокупный продукт, равный 1944 часам (из которых 648 = 12 . 54 равны вновь присоединенному труду, а 1296 часов труда равны труду, содержащемуся в постоянном капитале), - должны были бы поглотить вновь присоединенный труд сфер М1 - М162, ибо 162 . 12 = 1944, эти последние сферы должны были бы, в свою очередь, поглотить вновь присоединенный труд сфер N1 -N486, и т. д.

Таков тот великолепный progressus in infinitum*, к которому нас приводит предположение, будто стоимость всех продуктов сводится к заработной плате и прибыли, т. е. к вновь присоединенному труду, и будто не только труд, вновь присоединенный к товару, но и постоянный капитал, содержащийся в этом товаре, должен быть оплачен трудом, вновь присоединенным в какой-либо другой сфере производства.

Для того чтобы свести содержащееся в продукте А рабочее время, 36 часов (1/3 - вновь присоединенный труд, 2/3 - постоянный капитал), к вновь присоединенному труду, т. е. чтобы предположить, что оно оплачивается заработной платой и прибылью, мы, первым делом, приняли, что 1/3 продукта (стоимость этой трети равна сумме заработной платы и прибыли) потребляется или, что то же самое, покупается самими производителями сферы А.

Дальнейший ход рассуждения был таков44: 1) Сфера производства А. Продукт = 36 часам труда. 24 часа труда - постоянный капитал. 12 часов - вновь присоединенный труд. 1/3 продукта потребляется участвующими в распределении этих 12 часов сторонами - заработной платой и прибылью, рабочими и капиталистами. Остается еще продать 2/3 продукта А, равные 24 часам труда, которые содержатся в постоянном капитале.

2) Сферы производства В1 - В2. Продукт = 72 часам труда; из них 24 - присоединенный труд, а 48 - постоянный капитал. Присоединенным трудом эти сферы покупают те две трети продукта А, которые возмещают стоимость постоянного капитала А. Но в целом сферы В1-В2 должны продать 72 часа труда, из которых состоит стоимость их совокупного продукта.

3) Сферы производства C1 - С6. Продукт = 216 часам труда, из них 72 - вновь присоединенный труд (заработная плата и прибыль). Присоединенным трудом они покупают весь про-

* - прогресс в бесконечность. Ред.

97
АДАМ СМИТ

дукт В1 - В2. Но продать они должны 216, из которых 144 - постоянный капитал. [280] 4) Сферы производства D1 - D18. Продукт = 648 часам труда; 216 - присоединенный труд и 432 - постоянный капитал. Присоединенным трудом они покупают совокупный продукт сфер производства С1 - С6 = 216. Но продать они должны 648.

5) Сферы производства Е1 - E'54. Продукт = 1944 часам труда; 648 - присоединенный труд и 1296 - постоянный капитал. Они покупают совокупный продукт сфер производства D1 -D18, но должны продать 1944.

6) Сферы производства F1 - F162. Продукт = 5832, из которых 1944 - присоединенный труд и 3888 - постоянный капитал. На 1944 они покупают продукт E1 - E54. Продать они должны 5832.

7) Сферы производства G1 - G486.

Ради упрощения, в каждой сфере производства предполагается всякий раз только один рабочий день - в двенадцать часов, - который делится между капиталистом и рабочим.

Увеличение числа этих рабочих дней не решает вопроса, а без всякой надобности усложняет его.

Итак, чтобы яснее представить себе закон этого ряда: 1) А. Продукт = 36 часам; постоянный капитал = 24 часам. Сумма заработной платы и прибыли, или вновь присоединенный труд = 12 часам. Эти последние потребляются капиталом и трудом в виде продукта самой сферы А.

Подлежащий продаже продукт А = его постоянному капиталу = 24 часам.

2) В1 - В2. Нам нужны здесь 2 рабочих дня, следовательно 2 сферы производства, для того чтобы оплатить 24 часа сферы А.

Продукт = 2 . 36 = 72 часам, из которых 24 часа - присоединенный труд, а 48 - постоянный капитал.

Подлежащий продаже продукт В1 и В2 = 72 часам труда; ни одна его часть не потребляется в самих этих сферах.

6) С1 - С6. Нам нужны здесь 6 рабочих дней, так как 72 = 12 . 6 и весь продукт В1 - В2 должен быть потреблен трудом, присоединенным в С1 - С6. Продукт = 6 . 36 = 216 часам труда, из которых 72 - вновь присоединенный труд, а 144 - постоянный капитал.

18) D1 - D18. Нам нужны здесь 18 рабочих дней, ибо 216 = 12 . 18. А так как на рабочий день приходится 2/3 постоянного капитала, то совокупный продукт = 18 . 36 = 648 (432 - постоянный капитал).

И т. д.

98
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

Поставленные в начале абзацев цифры 1, 2 и т. д. означают число рабочих дней или различных видов труда в различных сферах производства, так как для каждой сферы мы принимаем один рабочий день.

Итак: 1) А. Продукт - 36 часов. Присоединенный труд - 12 часов. Подлежащий продаже продукт (постоянный капитал) = 24 часам.

Или: 1) А. Продукт, подлежащий продаже, или постоянный капитал = 24 часам. Совокупный продукт - 36 часов. Присоединенный труд - 12 часов. Последние потреблены, в самой сфере А.

2) В1 - В2. На присоединенный труд эти сферы покупают 24 часа А. Постоянный капитал - 48 часов. Совокупный продукт - 72 часа.

6) С1 - С6. На присоединенный труд они покупают 72 часа В1 - В2 (= 12 . 6). Постоянный капитал - 144, совокупный продукт - 216. И т. д. [281] Итак: 1) А. Продукт = 3 рабочим дням (36 часам). 12 часов - вновь присоединенный труд. 24 часа - постоянный капитал.

2) B1-2. Продукт = 2 . 3 = 6 рабочим дням (72 часам). Присоединенный труд = 12 . 2 = 24 часам. Постоянный ка-питал = 48 = 2 . 24 часам.

6) С1-6. Продукт = 3 . 6 рабочим дням = 3 . 72 часам = 216 часам труда. Присоединенный труд = 6 . 12 часам труда (= 72 часам труда). Постоянный капитал = 2 . 72 = 144.

18) D1-18. Продукт = 3 . 3 . 6 рабочим дням = 3 . 18 рабочим дням = 54 рабочим дням = 648 часам труда. Присоединенный труд = 12 . 18 = 216. Постоянный капитал = 432 часам труда.

54) E1-54. Продукт = 3 . 54 рабочим дням = 162 рабочим дням = 1944 часам труда. Присоединенный труд = 54 рабочим дням = 648 часам труда; постоянный капитал = 1296 часам труда.

162) F1 - F162. Продукт = 3 . 162 рабочим дням = 486 рабочим дням = 5832 часам труда, из которых 162 рабочих дня, т. е. 1944 часа труда, - присоединенный труд, а 3888 часов труда - постоянный капитал.

486) G1-486. Продукт = 3 . 486 рабочим дням, из которых 486 рабочих дней, т. е. 5832 часа труда, - присоединенный труд, а 11664 часа труда - постоянный капитал.

И т. д.

99
АДАМ СМИТ

Здесь мы имели бы уже весьма изрядную сумму, слагающуюся из 1 + 2 + 6 + 18 + 54 + 162 + 486 различных рабочих дней в различных сферах производства, в 729 различных сферах, что предполагает уже значительно расчлененное общество.

Для того чтобы из совокупного продукта сферы А, - в которой к постоянному капиталу в 2 рабочих дня присоединяются только 12 часов труда, т. е. 1 рабочий день, а заработная плата и прибыль потребляют свой собственный продукт, - продать только постоянный капитал в 24 часа, и притом опять только в обмен на вновь присоединенный труд, на заработную плату и прибыль, - для этого нам нужны: 2 рабочих дня в В1 и В2. Но на эти 2 дня приходятся 4 рабочих дня постоянного капитала, так что совокупный продукт В1-2 равен 6 рабочим дням. Эти последние должны быть проданы полностью, так как начиная отсюда предполагается, что каждая последующая сфера ничего не потребляет из своего собственного продукта, а свою прибыль и заработную плату затрачивает только на продукт предшествующей сферы. Для того чтобы возместить эти 6 рабочих дней, содержащиеся в продукте В1-2, необходимы 6 рабочих дней, которые, в свою очередь, предполагают постоянный капитал в 12 рабочих дней. Поэтому совокупный продукт С1-6 равен 18 рабочим дням. Для того чтобы их возместить вновь присоединенным трудом, необходимы 18 рабочих дней (D1-18), которые опять-таки предполагают постоянный капитал в 36 рабочих дней. Следовательно, предполагается продукт в 54 рабочих дня. Для возмещения этих последних нужны 54 рабочих дня Е1-54, предполагающие постоянный капитал в 108. Продукт равен 162 рабочим дням. Наконец, для возмещения этих последних нужны 162 рабочих дня, предполагающие, в свою очередь, постоянный капитал в 324 рабочих дня; следовательно, нужен совокупный продукт в 486 рабочих дней. Таким является продукт F1 - F162. Наконец, для того чтобы возместить этот продукт Т71"162, нужны 486 рабочих дней (G1-486), предполагающих постоянный капитал в 972 рабочих дня. Следовательно, совокупный продукт G1-486 = 972 + 486 = 1458 рабочим дням.

Но предположим теперь, что со сферой G мы достигли предела, дальше которого двигаться некуда, - [282] ведь во всяком обществе изображенный выше переход от одной сферы к другой скоро должен натолкнуться на предел. Как же в таком случае обстоит дело? Мы имеем продукт, в котором содержится 1458 рабочих дней, причем из них 486 дней приходятся на вновь присоединенный труд, а 972 - на труд, овеществленный в постоянном капитале. 486 дней вновь присоединенного труда

100
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

могут быть обменены в предыдущей сфере - F1-162. Но на что могут быть куплены 972 рабочих дня, содержащиеся в постоянном капитале? За пределами G486 нет уже никакой новой сферы производства, а следовательно, и никакой новой сферы обмена. В предшествующих же ей сферах, за исключением F'1-162, ничего обменять нельзя. Да и сама сфера G1-486 всю содержащуюся в ней заработную плату и прибыль до последнего сантима израсходовала в сфере F1-162. Таким образом, 972 рабочих дня, овеществленные в продукте G1-486 и равняющиеся стоимости содержащегося в нем постоянного капитала, не могут быть проданы. Следовательно, нам нисколько не помогло то, что затруднение, на которое мы натолкнулись, - 8 арш. холста в сфере А, или 24 часа труда, 2 рабочих дня, представляющие в продукте этой сферы стоимость постоянного капитала, - мы передвинули почти через 800 отраслей производства.

Нисколько не поможет делу предположение, будто расчет получился бы другой, если бы, скажем, сфера А затратила не всю свою прибыль и заработную плату на холст, а часть их израсходовала бы на продукты В и С. Пределом для расходов служит количество часов присоединенного труда, содержащихся в А, В, С, вследствие чего эти сферы при всех обстоятельствах могут распоряжаться лишь таким количеством рабочего времени, которое равно присоединенному ими труду. Если одного какого-нибудь продукта они покупают больше, то другого они покупают меньше. Это только запутало бы расчет, но никоим образом не изменило бы результата.

Итак, что же нам делать?

В вышеприведенном расчете мы имеем: Продукт в рабочих днях Присоединенный труд Постоянный капитал А)= 3 1 2

В)= 6 2 4

С)- 18 6 12

D)- 54 18 36

Е)= 162 54 108

F)= 486 162 324

Итого: 729 243 486 (1/ 3 продукта А потребляется в этой же сфере)

Если бы в этом расчете последние 324 рабочих дня (постоянный капитал в F) были сходны с тем постоянным капиталом, который земледелец возмещает себе сам, удерживая его из своего продукта и возвращая его земле, и который, следовательно, не должен оплачиваться новым трудом, - то расчет сошелся бы. По загадка была бы разгадана только благодаря тому, что часть постоянного капитала возмещает самоё себя.

101
АДАМ СМИТ

Итак, в нашем расчете, в самом деле, на потребление ушло 243 рабочих дня, соответствующие вновь присоединенному труду. Стоимость последнего продукта, равная 486 рабочим дням, равняется стоимости совокупного постоянного капитала, содержащегося в А - F, которая тоже равна 486 рабочим дням. Чтобы найти для них объяснение, мы допускаем, что в G имеется 486 дней нового труда. Но этим мы достигаем только того, что вместо разбора вопроса, касающегося 486 дней постоянного капитала, [283] нам предстоит теперь удовольствие оперировать постоянным капиталом в 972 рабочих дня, содержащихся в продукте G, равном 1458 рабочим дням (972 постоянного капитала + 486 труда). Если бы мы захотели выпутаться из затруднения, предположив, что в сфере G процесс труда совершается без постоянного капитала, так что продукт равен только 486 дням вновь присоединенного труда, то наш расчет, конечно, был бы сведен без остатка, но тогда вопрос о том, кто оплачивает содержащуюся в продукте составную часть стоимости, образующую постоянный капитал, оказался бы разрешенным только потому, что мы допустили такой случай, когда постоянный капитал равен нулю, когда он, следовательно, не образует никакой составной части стоимости продукта.

Для того чтобы весь продукт А мог быть целиком продан в обмен на вновь присоединенный труд; для того чтобы можно было свести его к прибыли и заработной плате, - весь присоединенный в А, В и С труд45 должен был быть израсходован в виде продукта труда сферы А. Точно так же, для того чтобы был продан весь продукт В + С, в обмен на него должен быть отдан весь присоединенный в D1 - D18 труд46. Равным образом, для того чтобы купить весь продукт D1 - D18, нужен весь труд, присоединенный в E1-54. Для покупки всего продукта E1-54 нужен весь труд, присоединенный в F'1-162. И, наконец, для того чтобы купить весь продукт F'1-162, требуется все рабочее время, присоединенное в G1-486. В конце концов, в этих 486 сферах производства, представляемых сферой G1-486, все присоединенное рабочее время равняется всему продукту 162 сфер F, причем весь этот продукт, возмещаемый трудом, равновелик постоянному капиталу сфер А, В1-2, С1-6, D1-18, E1-54, F'1-162. Но постоянный капитал сферы G, который в два раза больше постоянного капитала, примененного в А - F162, остался невозмещенным, да и не может быть возмещен.

В самом деле, мы нашли, - поскольку, согласно нашему предположению, в каждой сфере производства отношение вновь присоединенного труда к прошлому труду равно 1:2, - что, для того чтобы купить продукт предыдущих сфер, требуется

102
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

каждый раз весь вновь присоединенный труд новых сфер, число которых вдвое больше [числа всех предыдущих сфер, вместе взятых]47: для покупки совокупного продукта А требуется присоединенный труд А и B1-2, для покупки продукта С1-6 требуется присоединенный труд 18

D, или D1-18 (т. е. 2 . 9) и т. д. Коротко говоря, всегда нужно [еще] двойное количество вновь присоединенного труда по сравнению с трудом, содержащимся в самом продукте, так что в отношении последней сферы производства, G, дело обстоит так, что, для того чтобы купить весь продукт этой сферы, потребовалось бы [еще] двойное количество вновь присоединенного труда в сравнении с тем, какое здесь дано. Одним словом, в конечном пункте, в G, мы сталкиваемся с тем же обстоятельством, которое уже имело место в исходном пункте А, - с тем именно обстоятельством, что вновь присоединенный труд никак не может купить из своего собственного продукта долю, превышающую величину самого этого вновь присоединенного труда, и что он не может купить содержащийся в постоянном капитале прошлый труд.

Следовательно, невозможно, чтобы стоимость дохода покрывала стоимость всего продукта. А так как помимо дохода не существует никакого фонда, из которого мог бы быть оплачен продукт, продаваемый производителем (индивидуальному) потребителю, то невозможно, чтобы стоимость всего продукта минус стоимость дохода была вообще продана, оплачена или (индивидуально) потреблена. Но, с другой стороны, всякий продукт должен быть продан и оплачен по своей цене (согласно предположению, цена здесь равна стоимости).

Впрочем, уже с самого начала можно было предвидеть, что включение промежуточных актов обмена - продаж и покупок различных товаров, или продуктов различных сфер производства, - не подвинет нас ни на шаг вперед. При рассмотрении сферы А, первого товара, холста, мы имели 1/3, или [283a] 12 часов, вновь присоединенного труда и 2 . 12 (или 24) часа содержащегося в [постоянном] капитале прошлого труда. Заработная плата и прибыль могли выкупить только такую долю товара А, - стало быть, также и его эквивалента в каком-нибудь другом продукте, - которая равна 12 часам труда. Они не могли выкупить свой собственный постоянный капитал, содержащий 24 часа, а следовательно, не могли выкупить и эквивалент этого постоянного капитала в каком-либо другом товаре.

Возможно, что в товаре В мы имеем иное соотношение между присоединенным трудом и постоянным капиталом. Но как бы различно ни было в различных сферах производства соотношение

103
АДАМ СМИТ

между постоянным капиталом и вновь присоединенным трудом, мы всегда можем вычислить среднюю величину этого соотношения. Мы можем сказать, что в продукте всего общества или всего класса капиталистов, в совокупном продукте капитала, вновь присоединенный труд равен а, прошлый же труд, существующий в виде постоянного капитала, равен b; другими словами, отношение 1:2, принятое нами для А, т. е. для холста, является лишь символическим выражением отношения а:b и означает только то, что существует какое-то, так или иначе определенное и поддающееся определению соотношение между этими двумя элементами, между живым трудом, присоединенным в текущем году или в течение любого промежутка времени, и прошлым трудом, существующим в виде постоянного капитала. Если на присоединенные к пряже 12 часов покупается не один только холст, если холста покупается, например, лишь на 4 часа, то на остальные 8 часов можно купить любой другой продукт; но общая сумма купленного никогда не может быть больше 12 часов. И если на 8 часов труда будет куплен другой продукт, то А должен будет продать холста на 32 часа труда. Таким образом, пример, выбранный нами для А, имеет силу для совокупного капитала всего общества, а введение промежуточных актов обмена различных товаров может только запутать проблему, но нисколько не меняет сути дела.

Предположим, что А есть совокупный продукт общества; в таком случае одна треть этого совокупного продукта может быть куплена для собственного потребления производителями, которые оплачивают ее суммой своих заработных плат и прибылей, равной сумме вновь присоединенного труда, сумме их совокупного дохода. Но для оплаты, покупки и потребления остальных двух третей у них нет необходимого фонда. Следовательно, подобно тому как вновь присоединенный труд, - составляющий одну треть совокупного труда, распадающуюся целиком на прибыль и заработную плату, - покрывает себя сам своим продуктом, или удерживает лишь ту часть стоимости продукта, в которой содержится 1/3 совокупного труда, т. е. вновь присоединенный труд или его эквивалент, - подобно этому и те две трети, которые приходятся на прошлый труд, должны быть покрыты собственным продуктом этого прошлого труда. Иными словами, постоянный капитал остается равен самому себе и сам себя возмещает из той части стоимости, которая представляет его в совокупном продукте. Обмен между различными товарами, ряд покупок и продаж между различными сферами производства, лишь в том смысле вносит некоторое различие формы, что постоянные капиталы различных

104
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

сфер производства взаимно покрывают друг друга в той пропорции, в какой они первоначально содержались в этих сферах производства.

Это мы теперь и должны рассмотреть подробнее. [283a] [б) НЕВОЗМОЖНОСТЬ ВОЗМЕЩЕНИЯ ВСЕГО ОБЩЕСТВЕННОГО ПОСТОЯННОГО КАПИТАЛА ПУТЕМ ОБМЕНА МЕЖДУ ПРОИЗВОДИТЕЛЯМИ ПРЕДМЕТОВ ПОТРЕБЛЕНИЯ И ПРОИЗВОДИТЕЛЯМИ СРЕДСТВ ПРОИЗВОДСТВА] [283b] Тот же самый взгляд, что годовой продукт страны распадается на заработную плату и прибыль (земельная рента, ссудный процент и т. д. включаются в прибыль), Адам Смит высказывает во 2-й главе II книги при рассмотрении денежного обращения и кредитной системы (в дальнейшем - сопоставить с формулировкой Тука), где он говорит следующее: «Обращение каждой страны можно рассматривать как разделенное на две различные области: обращение, совершающееся только между деловыми людьми» (dealers) (здесь дается пояснение, что под dealers разумеются «все купцы, мануфактуристы, ремесленники и т. д. - одним словом, все агенты торговли и промышленности страны»), «и обращение, совершающееся между деловыми людьми и потребителями. Хотя одни и те же денежные знаки, бумажные или металлические, могут употребляться то в одной из этих двух областей обращения, то в другой, все же, поскольку оба эти процесса обращения происходят в одно и то же время, каждый из них требует для своего совершения определенной суммы денег того или иного рода. Стоимость товаров, обращающихся между различными деловыми людьми, никогда не может превысить стоимость товаров, обращающихся между деловыми людьми и потребителями, поскольку все, что покупается первыми, в конечном счете предназначается для продажи потребителям» (том II, книга II, глава 2, стр. 292-293)48 [Русский перевод, том I, стр. 270-271].

К этому, а также к Туку, вернуться в последующем изложении49.

Возвратимся к нашему примеру. Дневной продукт сферы А, превращающей льняную пряжу в холст, равен 12 арш. или 36 шилл. или 36 часам труда. Из этих 36 часов 12 часов вновь присоединенного труда распадаются на заработную плату и прибыль, а 24 часа, или 2 дня, равны стоимости постоянного капитала. Но последний существует теперь уже не в прежней форме пряжи и ткацкого станка, а в форме холста, и при этом - в таком количестве холста, которое равняется 24 часам или 24 шилл. Это количество холста содержит то же количество труда, которое содержалось в пряже и в ткацком станке, замещенных теперь холстом. В обмен на это количество холста можно, следовательно, снова купить то же самое количество пряжи

105
АДАМ СМИТ

и ткацких станков (предполагается, что стоимость пряжи и ткацкого станка осталась прежней, что производительность труда в этих отраслях промышленности не изменилась). Прядильщик и фабрикант ткацкого станка весь свой продукт - годовой или дневной (это здесь, для нашей цели, безразлично) - должны продать ткачу, так как только для ткача их товар имеет потребительную стоимость. Ткач является единственным потребителем этого товара.

Если постоянный капитал ткача (ежедневно потребляемый им постоянный капитал) равняется 2 рабочим дням, то на один рабочий день ткача приходятся 2 рабочих дня прядильщика и фабриканта машин, - 2 рабочих дня, которые, в свою очередь, опять распадаются, в весьма различных пропорциях, на вновь присоединенный труд и постоянный капитал. По совокупный дневной продукт прядильщика и фабриканта машин, их обоих вместе (при том условии, что фабрикант машин производит только ткацкие станки), т. е. постоянный капитал и присоединенный труд, вместе взятые, не могут составлять больше двух рабочих дней, тогда как дневной продукт ткача - вследствие того, что ткачом вновь присоединено 12 часов труда, - составляет 3 рабочих дня. Возможно, что прядильщик и фабрикант машин потребляют столько же живого рабочего времени, сколько и ткач. В таком случае содержащееся в их постоянном капитале рабочее время должно быть меньше. Как бы то ни было, прядильщик и фабрикант машин ни в коем случае не могут применять такое же количество труда, овеществленного и живого (summa summarum*), какое применяет ткач. Возможно, что ткач применяет относительно меньше живого рабочего времени, нежели прядильщик (этот последний, например, - наверняка меньше, чем льновод); тем значительнее будет в таком случае перевес его постоянного капитала над переменной частью капитала. [284] Итак, постоянный капитал ткача возмещает весь капитал прядильщика и фабриканта ткацких станков, возмещает не только их собственный постоянный капитал, по и труд, вновь присоединенный в процессе прядения и производства машин. Таким образом, новый постоянный капитал возмещает здесь полностью другие постоянные капиталы и, кроме того, весь вновь присоединенный к ним труд. Путем продажи своих товаров ткачу прядильщик и фабрикант ткацких станков не только возместили свой постоянный капитал, но и получили оплату своего вновь присоединенного труда. Постоянный

* - в общей сложности. Ред.

106
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

капитал ткача возмещает прядильщику и фабриканту ткацких станков их собственный постоянный капитал и реализует их доход (сумму заработной платы и прибыли). Поскольку постоянный капитал ткача возмещает им лишь их собственный постоянный капитал, который они передали ему в форме пряжи и ткацкого станка, постольку произошел лишь обмен постоянного капитала в одной форме на постоянный капитал в другой форме. В действительности никакого изменения стоимости постоянного капитала не произошло.

Но пойдем еще дальше назад. Продукт прядильщика распадается на две части: на лен, веретена, уголь и т. п. - словом, на постоянный капитал прядильщика - и на вновь присоединенный труд. Точно так же обстоит дело и с совокупным продуктом фабриканта машин.

Когда прядильщик возмещает свой постоянный капитал, он оплачивает не только весь капитал фабриканта веретен и пр., но и весь капитал льновода. Постоянный капитал прядильщика оплачивает постоянную часть их капитала плюс присоединенный труд. Что же касается льновода, то его постоянный капитал - за вычетом земледельческих орудий и пр. - сводится к семенам, удобрениям и т. д. Примем, что эта часть постоянного капитала фермера - как это, в более или менее опосредствованном виде, всегда должно происходить в земледелии - образует ежегодный вычет из его собственного продукта, вычет, который ежегодно из собственного продукта фермера возвращается земле, т. е. самому производству. Здесь мы обнаруживаем такую часть постоянного капитала, которая сама себя возмещает и никогда не поступает в продажу, следовательно никогда не оплачивается, никогда также не потребляется, не входит в индивидуальное потребление. Семена и пр. равняются такому-то количеству рабочего времени. Стоимость семян и т. д. входит в стоимость совокупного продукта; но та же стоимость, - потому что речь идет о той же самой массе продуктов (при том предположении, что производительность труда не изменилась), - снова удерживается из совокупного продукта и возвращается производству, не поступая в обращение.

Тут мы видим, что по крайней мере часть постоянного капитала, - то, что можно рассматривать как сырье в земледелии, - возмещает самоё себя. Таким образом, здесь перед нами значительная - самая значительная по размерам и по вложенной в нее массе капитала - отрасль годового производства, в которой значительная часть постоянного капитала, состоящая из сырья (за исключением искусственных удобрений и т. д.), возмещает самоё себя и не входит в обращение, а значит

107
АДАМ СМИТ

не возмещается ни одной из форм дохода. Таким образом, для возмещения этой (самим льноводом возмещенной и уплаченной им самому себе) части постоянного капитала прядильщик не должен выплачивать ее льноводу, точно так же как ткач не должен выплачивать ее прядильщику, а покупатель холста - ткачу.

Предположим, что все прямо или косвенно участвующие в производстве 12 арш. холста (= 36 шилл. = 3 рабочим дням, т. е. 36 часам труда) получают возмещение в виде самого же холста. Прежде всего ясно, что производители элементов холста, постоянного капитала холста, не могут потребить свой собственный продукт, так как этот продукт произведен для дальнейшего производства и не входит в непосредственное [285] потребление. Они, следовательно, должны обратить свои заработные платы и прибыли на покупку холста, того продукта, который входит, наконец, в индивидуальное потребление. А все то, что они потребляют не в виде холста, они должны потребить в виде другого пригодного для потребления продукта, полученного в обмен на холст. Следовательно, производители других продуктов потребляют холста ровно столько, сколько (по стоимости) производители элементов холста потребляют - вместо него - других предметов потребления. Получается тот же результат, как если бы производители элементов холста сами потребили это в виде холста, потому что столько же, сколько они потребляют в другом продукте, производители других продуктов потребляют в холсте. Следовательно, вся загадка должна разъясниться без всякого обращения к обмену; она должна получить свое разрешение посредством рассмотрения того, как 12 арш. холста распределяются между всеми производителями, участвовавшими в производстве самого холста или же его элементов.

В пряже и ткацком станке одну треть составляет труд, присоединенный прядильщиком и фабрикантом ткацкого станка, - пусть этот фабрикант будет одновременно и фабрикантом прядильной машины, - а две трети составляет их постоянный капитал. Следовательно, из 8 арш. холста (т. е. 24 часов) или из 24 шилл., возмещающих весь их продукт, они могут потребить 8/3 арш. холста (22/3), т. е. 8 часов труда или 8 шилл. Остается, стало быть, дать отчет относительно 51/3 арш. или 16 часов труда.

51/3 арш. холста или 16 часов труда представляют постоянный капитал прядильщика и фабриканта ткацкого станка. Если мы предположим, что в постоянном капитале прядильщика сырье, состоящее здесь из льна, составляет 2/3, то льновод

108
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

может полностью потребить эти 2/3 в виде холста, потому что свой постоянный капитал {но при этом мы допускаем, что износ его орудий труда и т. д. = 0} он вообще не бросает в обращение; напротив, свой постоянный капитал он уже вычел из продукта и сохранил для воспроизводства. Таким образом, он может купить 2/3 из 51/3 арш. холста50 или - что то же - из 16 часов труда; это составляет 35/9 арш. или 102/3 часа труда. Таким образом, остается дать отчет только относительно 51/3 арш. минус 35/9 арш. или 16 часов труда минус 102/3 часа, т. е. относительно 17/9 арш. или 51/3 часа труда. Эти 17/9 арш. или 51/3 часа труда распадаются на две части: на постоянный капитал фабриканта ткацкого станка и на совокупный продукт фабриканта прядильной машины, причем предполагается, что фабрикант станка и фабрикант машины - одно и то же лицо. [286] Итак, еще раз: Ткач Совокупный продукт 12 арш. холста (36 шилл.) (36 часов труда)

Постоянный капитал 8 арш. (24 часа) (24 шилл.)

Присоединенный ткацкий труд 12 часов Потребление 12 часов = 12 шилл. = 4 арш.

Предположим, что в постоянном капитале ткача 3/4 составляет пряжа, а 1/4 - ткацкий станок (орудия производства вообще). Ткач, следовательно, платит 6 арш. или 18 часов прядильщику и 2 арш. или 6 часов машиностроителю и др.

Прядильщик Машиностроитель Совокупный продукт Постоянный капитал Присоединенный труд Потребление Совокупный продукт Постоянный капитал Присоединенный труд Потребление 6 арш. 4 арш. 2 арш. 2 арш. 2 арш. 4/3 арш. 2/3 арш. 2/3 арш.

18 шилл. 12 шилл. 6 шилл. 6 шилл. 6 шилл.

18 часов 12 часов 6 часов 6 часов Таким образом, из 8 арш., возмещающих постоянный капитал ткача, 2 арш. ( = 6 шилл. = 6 часам) потребляются пря-

109
АДАМ СМИТ

дильщиком, а 2/3 арш. (2 шилл., 2 часа труда) - фабрикантом ткацкого станка и прочих орудий производства.

Следовательно, остается дать отчет относительно 8 минус 22/3, т. е. относительно 51/3 арш. (= 16 шилл. = 16 часам труда). Эти остающиеся 51/3 арш. (=16 шилл. = 16 часам труда) распределяются следующим образом. Допустим, что в 4 арш., представляющих постоянный капитал прядильщика, - представляющих, следовательно, элементы его пряжи, - 3/4 равны льну и 1/4 равна прядильной машине. Элементы [287] прядильной машины мы будем исчислять после, - тогда именно, когда перейдем к рассмотрению постоянного капитала фабриканта ткацкого станка. Фабрикант прядильной машины и фабрикант ткацкого станка представлены в одном лице.

Из 4 арш., возмещающих постоянный капитал прядильщика, 3/4, что составляет 3 арш., приходятся, стало быть, на лен. Но значительная часть постоянного капитала, применяемого в производстве льна, не подлежит возмещению, так как она возвращена сельскохозяйственному производству уже самим льноводом в форме семян, удобрений, корма для скота, в форме скота и т. д. Поэтому в ту часть продукта льновода, которую этот последний продает, мы должны в нашем расчете занести в качестве постоянного капитала только износ его орудий труда и т. д. Присоединенный труд мы должны здесь считать равным по крайней мере двум третям, а подлежащий возмещению постоянный капитал равным - самое большее - одной трети.

Итак: Совокупный продукт Постоянный капитал Труд, присоединенный в земледелии Подлежит потреблению Лен 3 арш. 1 арш. 2 арш. 2 арш.

9 шилл. 3 шилл. 6 шилл. 6 шилл.

9 часов труда 3 часа труда 6 часов труда 6 часов труда Нам остается еще, следовательно, учесть: 1 арш. (3 шилл., 3 часа труда) = постоянному капиталу льновода; 11/3 арш. (4 шилл., 4 часа труда) = постоянному капиталу ткацкого станка; наконец, 1 арш. (3 шилл., 3 часа труда), причитающийся машиностроителю за тот его совокупный продукт, который содержится в прядильной машине.

110
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

Прежде всего надо, стало быть, вычесть то, что может быть потреблено машиностроителем в обмен за изготовленную им прядильную машину: Совокупный продукт Постоянный капитал Труд, присоединенный в машиностроении Подлежит потреблению 1 арш. 2/3 арш. 1/3 арш. 1/3 арш.

Прядильная 3 шилл. 2 шилл. 1 шилл. 1 шилл. машина 3 часа труда 2 часа труда 1 час труда 1 час труда Далее разложим стоимость земледельческой машины, постоянный капитал льновода, на ту часть, которая подлежит потреблению, и на другие части.

Совокупный продукт Постоянный капитал Труд, присоединенный в машиностроении Подлежит потреблению 1 арш. 2/3 арш. 1/3 арш. 1/3 арш.

Земледельче- 3 шилл. 2 шилл. 1 шилл. 1 шилл. ская машина 3 часа труда 2 часа труда 1 час труда 1 час труда Сводя воедино ту часть совокупного продукта ткача, которая приходится на долю машин, мы получим: 2 арш., приходящиеся на ткацкий станок, 1 арш., приходящийся на прядильную машину, и 1 арш. - на земледельческую машину; итого 4 арш. (12 шилл., 12 часов труда, или 1/3 всего продукта, равного 12 арш. холста). Из этих 4 арш. может быть потреблено фабрикантом ткацкого станка 2/3 арш., фабрикантом прядильной машины - 1/3 и фабрикантом земледельческой машины - тоже 1/3, итого 11/3 арш. Остается 22/3 арш., а именно: 4/3 арш. приходятся на постоянный капитал ткацкого станка, 2/3 - на постоянный капитал прядильной машины и 2/3 - на постоянный капитал земледельческой машины; итого 8/3 = 22/3 арш. (= 8 шилл. = 8 часам труда). Этот остаток составляет, таким образом, подлежащий возмещению постоянный капитал машиностроителя. На какие же части разлагается этот постоянный капитал? С одной стороны, на сырье - железо, дерево, ремни и т. д. С другой стороны, на подвергшуюся износу часть его рабочей машины (пусть эту последнюю машиностроитель соорудил сам), необходимой ему для производства машин. Предположим, что сырье составляет две трети постоянного

111
АДАМ СМИТ

капитала, а износ машиностроительной машины - одну треть (эту треть мы рассмотрим позже), 2/3, идущие на дерево и железо, [288] представляют собой две трети от 22/3 арш. (22/3 = 8/3 = 24/9). Одна треть от 22/3 составляет 8/9. Следовательно, две трети составляют 16/9 арш.

Допустим, что здесь [в производстве дерева и железа] на машины приходится одна треть, а на присоединенный труд - две трети (так как на сырье здесь ничего не приходится). В таком случае две трети от 16/9 арш. возмещают присоединенный труд, а одна треть от них возмещает машины. На возмещение машин приходится, следовательно, 16/27 арш. Постоянный капитал производителя дерева и железа, словом, добывающей промышленности, состоит не из сырья, а исключительно из орудий производства, которые мы здесь называем вообще машинами.

Таким образом, 8/9 арш. идут на возмещение машиностроительной машины, 16/27 арш. - на возмещение машин, используемых производителем железа и дерева. Итак, 24/27+16/27 =40/27 = 113/27 арш. Это количество холста причитается, стало быть, опять-таки машиностроителю.

Машины. 24/27 арш. составляют возмещение машиностроительной машины. Но эта последняя, в свою очередь, распадается на сырье (железо, дерево и пр.), на ту часть машинного оборудования, которая была изношена при производстве машиностроительной машины, и на присоединенный труд. Следовательно, при предположении, что каждый из этих элементов равен одной трети, 8/27 арш. приходятся на долю присоединенного труда, а 16/27 арш. остаются на возмещение постоянного капитала машиностроительной машины, - стало быть, 8/27 арш. приходятся на сырье и 8/27 арш. - на возмещение той составной части стоимости, которая представляет износ машин, употребленных при обработке этого сырья (всего 16/27 арш.).

С другой стороны, те 16/27 арш., которыми возмещаются машины производителей железа и дерева, также распадаются на сырье, машины и присоединенный труд. Если последний составляет 1/3, то он равняется 81 16 27 3 16 = . арш., а постоянный капитал в этой части машин выразится в 32/81 арш., из которых 16/81 арш. приходятся на сырье, a 16/81 арш. возмещают износ машин.

Таким образом, в руках машиностроителя - для возмещения износа его машин - остается в качестве постоянного капитала 8/27 арш., которыми он возмещает износ своей машино-

112
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

строительной машины, и 16/81 арш., приходящиеся на износ тех машин, которые должны быть возмещены производителями железа и дерева.

С другой стороны, машиностроитель должен из своего постоянного капитала возместить: посредством 8/27 арш. - сырье, содержащееся в машиностроительной машине, посредством 16/81 арш. - сырье, содержащееся в машинах производителей железа и дерева. Из этого количества холста 2/3, в свою очередь, сводятся к присоединенному труду, а 1/3 - к износу машин. Таким образом, из 24/81+16/81(=40/81) две трети - следовательно, 262/3/81 - оплатят собой труд. Из этого сырья остается [289] опять-таки для возмещения машин 131/3/81 арш. Эти 131/3/81 арш. холста возвращаются, стало быть, к машиностроителю.

Теперь в руках машиностроителя опять оказываются: 8/27 арш. для возмещения износа машиностроительной машины, 16/81 арш. для возмещения износа машин, применяемых производителями железа и дерева; 131/3/81 приходятся на ту составную часть стоимости, которая в сырье машиностроителя (в железе и т, д.) идет на возмещение машин.

И мы могли бы продолжать так наш расчет до бесконечности, получая всё меньшие дроби, но никогда паши 12 арш. холста не будут размещены без остатка.

Резюмируем вкратце предыдущий ход нашего исследования.

Сначала мы сказали, что в различных сферах производства существует различное соотношение между вновь присоединенным трудом (который частью возмещает переменный капитал, затраченный на заработную плату, частью образует прибыль, неоплаченный, прибавочный труд) и постоянным капиталом, к которому этот труд присоединяется. Но мы можем принять среднее отношение между а - присоединенным трудом - и b - постоянным капиталом; можем, например, принять, что в среднем последний относится к первому как 2:1, как 2/3:1/3. Если, сказали мы дальше, таково отношение в каждой сфере производства капитала, то в какой-нибудь определенной сфере производства присоединенный труд (заработная плата и прибыль, вместе взятые) может купить всегда только 1/3 своего собственного продукта, потому что заработная плата и прибыль вместе образуют лишь 1/3 совокупного рабочего времени, овеществленного в продукте. Принадлежат, конечно, капиталисту также и те 2/3 продукта, которые возмещают его постоянный капитал. Но если капиталист хочет продолжать производство,

113
АДАМ СМИТ

то он должен возместить свой постоянный капитал, должен, следовательно, превратить обратно 2/3 своего продукта в постоянный капитал. Для этого ему необходимо продать эти 2/3.

Но кому продать? Та треть продукта, которая может быть куплена на сумму прибыли и заработной платы, уже вычтена нами. Если эта сумма представляет 1 рабочий день, или 12 часов, то та часть продукта, стоимость которой равна постоянному капиталу, представляет 2 рабочих дня, или 24 часа. Мы поэтому приняли, что [вторая] треть продукта покупается на сумму прибыли и заработной платы другой отраслью производства, а последняя треть покупается третьей отраслью производства, опять-таки на сумму прибыли и заработной платы.

Но в таком случае мы обменяли постоянный капитал продукта I исключительно на заработную плату и прибыль, т. е. на вновь присоединенный труд, тем путем, что мы заставили весь присоединенный труд, заключенный в продуктах II и III, потреблять продукт 1. Из 6 рабочих дней, содержащихся в продуктах II и III как в виде вновь присоединенного труда, так и в виде прошлого труда, ни один не был возмещен, не был куплен ни трудом, содержащимся в продукте I, ни трудом, содержащимся в продуктах II и III. Поэтому мы снова должны были предположить, что производители других продуктов расходуют весь свой вновь присоединенный труд на покупку продуктов II и III, и т. д. В конце концов мы должны были остановиться на некотором продукте X, в котором присоединенный труд равен сумме постоянных капиталов всех предыдущих продуктов; но собственный постоянный капитал этого продукта, составляющий в нем две трети его, продать было некому. Таким образом, решение проблемы ни на шаг не сдвинулось с места. Для продукта X, как и для продукта I, остается в силе тот же вопрос: кому продается та часть продукта, которая возмещает постоянный капитал? Или, может быть, присоединенный новый труд, составляющий в продукте одну его треть, возмещает содержащуюся в продукте одну треть нового труда плюс две трети прошлого труда? Быть может, 1/3 = 3/3?

Итак, здесь обнаружилось, что отодвигание затруднения от продукта I к продукту II и т. д., словом - введение посредствующего звена, заключающегося в одном только обмене товаров, ничего не объясняет. [290] Пришлось поставить вопрос иначе.

Мы предположили, что 12 арш. холста (= 36 шилл. = 36 часам труда) являются таким продуктом, в котором содержатся 12 часов труда ткача, или один его рабочий день

114
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

(необходимый и прибавочный труд, вместе взятые, т. е. сумма прибыли и заработной платы), а 2/3 представляют стоимость содержащегося в холсте постоянного капитала: пряжи, машин и т. д. Далее, - чтобы закрыть всякую лазейку уверткам и ссылкам на промежуточные сделки, - мы приняли, что наш холст такого именно сорта, что он пригоден лишь для индивидуального потребления и, стало быть, не может, например, служить, в свою очередь, сырьем для какого-нибудь нового продукта. Тем самым мы приняли, что это такой продукт, который должен оплачиваться заработной платой и прибылью, должен обмениваться на доход. Наконец, для упрощения мы предположили, что ни одна часть прибыли не превращается обратно в капитал, а вся прибыль расходуется в качестве дохода.

Что касается первых 4 арш., первой трети продукта, равной 12 часам труда, которые присоединил ткач, то с ними мы быстро покончили. Они распадаются на заработную плату и прибыль; их стоимость равна стоимости суммы прибыли и заработной платы ткача. Они потребляются, следовательно, самим владельцем ткацкого предприятия и его рабочими. Для 4 арш. это решение является окончательным. В самом деле, если прибыль и заработная плата потребляются не в виде холста, а в виде какого-нибудь другого продукта, то это только потому, что производители этого другого продукта ту часть его, которая предназначена для их собственного потребления, потребляют в виде холста, а не в виде своего собственного продукта. Если, например, из 4 арш. холста самим ткачом потребляется только 1 арш., а 3 арш. потребляются им в виде мяса, хлеба, сукна, то стоимость 4 арш. холста все-таки потреблена по-прежнему самими ткачами, с той только разницей, что они потребили 3/4 этой стоимости в виде других товаров, тогда как производители этих других товаров потребили в виде холста то мясо, тот хлеб и то сукно, которые могут быть потреблены ими в качестве заработной платы и прибыли. {Конечно, здесь, как и во всем этом исследовании, всегда предполагается, что товар удается продать, и притом - по его стоимости,}

Теперь мы и подошли к настоящей проблеме. Постоянный капитал ткача существует теперь в форме 8 арш. холста (= 24 часам труда = 24 шилл.). Если ткач желает продолжать производство, то он должен превратить эти 8 арш. холста в деньги, в 24 шилл., и на эти 24 шилл. купить те находящиеся на рынке вновь произведенные товары, из которых состоит его постоянный капитал. Ради упрощения вопроса допустим, что ткач возмещает свои машины не в один прием, по истечении опре-

115
АДАМ СМИТ

деленного ряда лет, а что он ежедневно, на деньги, выручаемые от продажи своего продукта, должен возмещать in natura* такую часть машин, которая равна ежедневно уничтожаемой части стоимости этих машин. Ту часть продукта, которая равна стоимости постоянного капитала, потребленного в процессе производства данного продукта, ткач должен возместить элементами этого постоянного капитала, т. е. вещественными условиями производства, необходимыми для ткацкого труда. С другой стороны, продукт ткача, холст, не входит ни в какую другую сферу производства в качестве условия производства, а поступает лишь в индивидуальное потребление. Таким образом, ткач может возместить ту часть своего продукта, которая представляет его постоянный капитал, лишь путем обмена ее на доход, т. е. на ту часть стоимости продукта других производителей, которая сводится к заработной плате и прибыли, следовательно - к вновь присоединенному труду. В таком виде проблема поставлена правильно. Спрашивается только, при каких условиях она может быть решена.

Одно затруднение, возникшее при нашей первой постановке вопроса, теперь частично уже устранено. Хотя в каждой сфере производства присоединенный труд равен 1/3, а постоянный капитал, согласно предположению, равен 2/3, однако эта треть, состоящая из присоединенного труда, или сумма стоимости дохода (заработной платы и прибыли; как уже отмечено выше, мы отвлекаемся здесь от той части прибыли, которая превращается обратно в капитал), может быть потреблена только в продуктах тех отраслей производства, которые работают непосредственно для индивидуального потребления. Продукты всех остальных отраслей производства могут потребляться только в качестве капитала, могут входить только в производственное потребление. [291] Постоянный капитал, представленный 8 арш. (= 24 часам = 24 шилл.), состоит из пряжи (сырья) и машин; он состоит, скажем, на 3/4 из сырья и на 1/4 из машин. (К сырью здесь могут быть причислены, кроме того, все вспомогательные материалы, как смазочное масло, уголь и т. д.; но для упрощения лучше совсем оставить их в стороне.) Пряжа стоила бы в этом случае 18 шилл. или 18 часов труда = 6 арш., а машины стоили бы 6 шилл. = 6 часам труда = 2 арш.

Стало быть, если ткач на свои 8 арш. покупает на 6 арш. - пряжу и на 2 арш. - машины, то своим постоянным капиталом в 8 арш. он оплачивает не только постоянный капитал

* - в натуре, в натуральной форме. Ред.

116
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

прядильщика и фабриканта ткацкого станка, но и вновь присоединенный ими труд. Таким образом, часть той стоимости, которая выступает как постоянный капитал ткача, на стороне прядильщика и фабриканта ткацкого станка выступает как вновь присоединенный труд и потому сводится для них не к капиталу, а к доходу.

Из 6 арш. холста прядильщик может потребить сам одну треть, т. е. 2 арш. (= вновь присоединенному труду - прибыли и заработной плате). А 4 арш. только возмещают ему лен и машины. Скажем, 3 арш. приходятся на лен и 1 арш. - на машины. Этими четырьмя аршинами он должен оплатить свои новые покупки. Из [полученных от ткача] 2 арш. машиностроитель может сам потребить 2/3 арш., а остальные 4/3 арш. только возмещают ему железо и дерево, короче сырье, а также машинное оборудование, использованное при производстве машины. Скажем, из 4/3 арш. на сырье приходится 1 арш., а на машины - 1/3 арш.

Из 12 арш. до сих пор потреблено: 1) 4 - ткачом, 2) 2 - прядильщиком и 3) 2/3 - машиностроителем. Итого, 62/3 арш. Остаются, следовательно, еще 51/3 арш. Они распределяются следующим образом: Прядильщик должен из стоимости 4 арш. возместить тремя аршинами лен и одним - машины.

Машиностроитель должен из стоимости 4/3 арш. возместить одним аршином железо и пр., а одной третью аршина - машины (те, которые он сам использовал в машиностроении).

Таким образом, 3 арш. прядильщик платит за лен льноводу. Но для льновода характерна та особенность, что одна часть его постоянного капитала (а именно, семена, удобрения и т. д., словом, все те продукты земли, которые льновод обратно возвращает земле) совсем не поступает в обращение и, стало быть, не подлежит вычету из продаваемого им продукта; в последнем (за исключением той части его, которая возмещает машины, искусственные удобрения и т. д.) представлен только присоединенный труд, и потому этот продукт распадается лишь на заработную плату и прибыль. Если мы, следовательно, сделаем здесь то же допущение, какое мы делали до сих пор, а именно, что одну треть совокупного продукта составляет присоединенный труд, то к категории присоединенного труда будет отнесен один аршин из трех. Примем относительно остальных 2 арш., что - как и прежде - одна четверть их приходится на машины; это составит 2/4 арш. Остающиеся 6/4 арш., напротив, пришлись бы опять-таки на присоединенный труд, так как

117
АДАМ СМИТ

в этой части продукта льновода не содержится постоянного капитала,-этот последний уже ранее был вычтен им. Следовательно, у льновода на заработную плату и прибыль пошли 22/4 арш. На возмещение машин остались 2/4 арш. {Таким образом, из 51/3 арш., которые по нашим расчетам подлежали еще потреблению, использованы уже 22/4 (54/12-26/12 =210/12= 25/6 арш.).} Эти последние 2/4 арш. льновод должен был бы, следовательно, обратить на покупку машин.

Счет машиностроителя принял бы теперь такой вид: из постоянного капитала, приходящегося на ткацкий станок, он затратил 1 арш. на железо и т. д., 1/3 арш. - на износ машиностроительной машины в процессе производства ткацкого станка.

Но, далее, у машиностроителя прядильщик покупает на 1 арш. прядильную машину, а льновод - на 2/4 арш. земледельческие орудия. Из этих 6/4 арш. машиностроитель должен 1/3 потребить в возмещение присоединенного им труда, а 2/3 израсходовать на возмещение постоянного капитала, вложенного в прядильную машину и земледельческие орудия. Но 6/4 = 18/12. Таким образом, машиностроитель [292] снова должен потребить 6/12 арш., а 12/12, или 1 арш., превратить в постоянный капитал. (Следовательно, из 25/6 арш. еще не потребленного холста вычитается 1/2 арш.; остается 14/6 арш., т. е. 22/6, или 21/3 арш.)

Из одного аршина холста, оставшегося у машиностроителя для возмещения его постоянного капитала, машиностроитель должен затратить 3/4 на сырье - железо, дерево и пр., - а 1/4 уплатить самому себе в возмещение машиностроительной машины.

Весь расчет представляется теперь в таком виде: Постоянный капитал машиностроителя На долю ткацкого станка приходится: 1 арш. на сырье, 1/3 арш. на возмещение износа его (машиностроителя) собственных машин На долю прядильной машины и земледельческих орудий приходится: 3/4 арш. на сырье, 1/4 арш. на возмещение износа его собственных машин Следовательно: 13/4 арш. - на сырье, 1/3+1/4 арш. - на возмещение износа его собственных машин Итак, 13/4 арш. покупают на сумму этой стоимости у железоделателя и лесопромышленника железо и дерево. 7/4 = 21/12.

118
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

Но здесь возникает новый вопрос. У льновода часть постоянного капитала - сырье - не входила в продаваемый им продукт, так как заранее была вычтена. В рассматриваемом теперь случае мы должны весь продукт [железо, дерево] разложить на присоединенный труд и машины. Даже при предположении, что присоединенный труд составляет здесь две трети продукта, а машины - одну треть, потреблению подлежали бы лишь 14/12 арш., а 7/12 арш. остались бы, в качестве постоянного капитала, на долю машин. Эти 7/12 арш. вернулись бы к машиностроителю.

Следовательно, остаток от 12 арш. состоял бы из 1/3 + 1/4 арш., которые машиностроитель должен был бы уплатить самому себе за износ своих собственных машин, и из 7/12 арш., которые возвращают ему за машины железоделатель и лесопромышленник. Итак, 1/3+1/4=4/12+3/12=7/12. К этому надо прибавить возвращаемые железоделателем и лесопромышленником 7/12. (В общей сложности 14/12, что составляет 12/12, или 11/6.)

Машины и рабочие инструменты железоделателя и лесопромышленника должны быть куплены у машиностроителя - совершенно так же, как у него же должны быть куплены машины и рабочие инструменты ткача, прядильщика и льновода. Пусть в 7/12 арш. одну треть - 2/12 арш. - составляет вновь присоединенный труд. Эти 2/12 арш. тоже могут быть, следовательно, потреблены. В остальных же 5/12 (собственно говоря, в 4/12 и 2/3/12, но такая точность в данном случае не нужна) представлен постоянный капитал, содержащийся в топоре дровосека и в машине железоделателя, причем 3/4 приходятся на чугун, дерево и пр. и 1/4 - на возмещение износа машин. (Из 14/12 арш. остается 12/12 арш., или 1 арш. = 3 часам труда = 3 шилл.) Следовательно, из 1 арш. четверть аршина идет на возмещение машиностроительной машины и три четверти аршина - на дерево, железо и пр.

Итак, на возмещение износа машиностроительной машины приходятся 7/12 арш. + 1/4 арш. = 7/12 + 3/12 = 10/12 арш. С другой стороны, было бы совершенно бесполезно 3/4 арш., приходящиеся на дерево и железо, опять разлагать на их составные части и снова возвращать одну из этих частей машиностроителю, который, в свою очередь, возвращает часть этой части железоделателю [293] и лесопромышленнику. Всегда получался бы остаток и progressus in infinitum.

119
АДАМ СМИТ

[в) ОБМЕН КАПИТАЛА НА КАПИТАЛ СРЕДИ ПРОИЗВОДИТЕЛЕЙ СРЕДСТВ ПРОИЗВОДСТВА. ПРОИЗВЕДЕННЫЙ ЗА ГОД ПРОДУКТ ТРУДА И ПРОДУКТ ВНОВЬ ПРИСОЕДИНЕННОГО В ДАННОМ ГОДУ ТРУДА]

Итак, рассмотрим вопрос в том виде, в каком он предстоит теперь перед нами.

Стоимость 10/12 (или 5/6) арш. машиностроитель оставляет себе для возмещения износа машин. В 3/4 (или 9/12) арш. представлена соответствующая стоимость дерева и железа. Машиностроитель отдал их железоделателю и лесопромышленнику, чтобы возместить свое сырье. Общий остаток холста [не подлежащий дальнейшему разложению на свои составные части] составляет у нас 19/12 (или 17/12) арш.

5/6 арш., которые машиностроитель удерживает у себя в виде остатка для возмещения износа своих машин, равны 15/6 шилл. = 15/6 часа труда; они, следовательно, равны 23/6 = 21/2 шилл. или 21/2 часам труда. Эта стоимость не может быть возмещена машиностроителю в виде холста; ведь этот холст ему пришлось бы перепродать, для того чтобы возместить этими 21/2 шилл. износ своих машин, одним словом, для того, чтобы произвести новую машиностроительную машину. Но кому же мог бы быть продан этот холст? Производителям других продуктов (помимо железа и дерева)? Но эти производители уже потребили в виде холста все, что они могут в этом виде потребить. Только те 4 арш., которые образуют заработную плату и прибыль в ткацком предприятии, могут быть обменены на другие продукты (кроме тех, которые входят в постоянный капитал ткацкого производства, или кроме того труда, к которому сводится этот постоянный капитал). А эти 4 арш. мы уже приняли в расчет. Или, может быть, машиностроитель должен оплачивать этим холстом рабочих? Но ведь мы уже вычли из его продукта все то, что присоединено к продукту трудом, и все это, по нашему предположению, потреблено в виде холста.

Представим дело в другом виде: Ткач должен затратить на возмещение машин ............................................2 арш. = 6 шилл. = 6 часам труда Прядильщик ........................................................1 » = 3 » = 3 » »

Льновод ...............................................................2/4 » = 11/2 » = 11/2 » »

Производитель железа и дерева .......................7/12 » = 13/4 » = 13/4 » » --------------------------------------------- Сумма аршин холста, затраченных на машины, т. е. та часть стоимости холста, в которой представлена стоимость машин ...............................................41/12 арш. = 121/4 шилл. = 121/4 часам труда

120
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

Для упрощения расчетов примем: 4 арш. = 12 шилл. = 12 часам труда, из которых на труд (прибыль и заработную плату) идет одна треть, т. е. 4/3 арш., или 11/3 арш.

На долю постоянного капитала остается 22/3 арш., из которых 3/4 идут на сырье, а 1/4 - на возмещение износа машин. 22/3 = 8/3 = 32/12. Одна четверть этого количества равна 8/12 арш.

Эти 8/12 арш., идущие на возмещение износа машин, - все, что остается в руках машиностроителя, так как 24/12 арш. (2 арш.) он уплачивает за сырье производителям железа и дерева. [294] Было бы ошибочно заставлять производителей железа и дерева вновь платить за машины, так как все, что они должны возместить в машинах, а именно 7/12 арш., уже было занесено в счет машиностроителю. В данную статью уже занесены все машины, необходимые им для производства железа и дерева, а потому эти машины не могут быть поставлены в счет вторично. Таким образом, последние 2 арш., идущие на оплату железа и дерева (остаток от 28/12), сводятся, - так как здесь нет сырья, - целиком к труду и могут поэтому быть потреблены в виде холста.

Итак, весь получающийся остаток выражается в 8/12 арш. (2/3 арш.), которые приходятся на износ машин, применяемых машиностроителем.

Проблема, взятая в целом, получила отчасти свое разрешение тем путем, что та часть постоянного капитала земледельца, которая не сводится ни к вновь присоединенному труду, ни к машинам, вовсе не вступает в обращение, а заранее вычитается: эта часть сама себя возмещает в своем собственном производстве, и, следовательно, весь вступающий в обращение продукт земледельца, за вычетом машин, распадается на заработную плату и прибыль и поэтому может быть потреблен в виде холста. В этом состояла одна часть решения.

Другая часть решения состояла в следующем: то, что в одной сфере производства выступает как постоянный капитал, в других сферах производства выступает как новый труд, присоединенный в течение того же самого года. То, что в руках ткача выступает как постоянный капитал, сводится в значительной своей части к доходу прядильщика, машиностроителя, льновода, железоделателя, лесопромышленника (углепромышленника и т. д.; но для упрощения вопроса мы последнего не вводим в наш расчет). (Это со всей ясностью обнаруживается в том, что когда, например, один и тот же фабрикант прядет и ткет, то его постоянный капитал меньше, чем постоянный капитал

121
АДАМ СМИТ

ткача, а присоединенный им труд, т. е. та часть его продукта, которая сводится к присоединенному труду, к доходу - к прибыли и заработной плате, - больше, чем у ткача. Так, у ткача доход равнялся 4 арш. = 12 шилл.; постоянный капитал равнялся 8 арш. = 24 шилл. Если же он одновременно прядет и ткет, то его доход = 6 арш., его постоянный капитал = тоже 6 арш., а именно: 2 арш. приходятся на ткацкий станок, 3 арш. - на лен, 1 арш. - на прядильную машину.)

В-третьих, найденное до сих пор решение состояло в том, что все производители сырья или орудий труда, необходимых для производства того продукта, который входит, наконец, в индивидуальное потребление, потребляют свой доход - прибыль и заработную плату, представляющие вновь присоединенный труд, - не в виде своего собственного продукта. Ту часть их продукта, которая сводится к доходу, они могут потребить лишь в виде того пригодного для непосредственного потребления продукта, о котором здесь идет речь, или - что равносильно - в виде пригодного для непосредственного потребления продукта других производителей, полученного в обмен и имеющего ту же стоимость. Вновь присоединенный труд производителей сырья и орудий труда входит как составная часть стоимости в конечный продукт, в виде которого он только и служит потреблению, в то время как по своей потребительной стоимости этот вновь присоединенный труд содержится в конечном продукте в качестве сырья или в качестве потребленных машин.

Итак, та часть проблемы, которую остается еще решить, свелась к следующему: что будет с 2/3 арш., приходящимися на износ машиностроительной машины машиностроителя? (Речь идет здесь об износе именно этой машины, а не об износе примененных ткачом, прядильщиком, льноводом, железоделателем, лесопромышленником рабочих машин, ибо эти последние сводятся к новому труду, а именно к новому труду, придающему форму новых машин такому сырью, которое как таковое само уже не имеет своего сырья, требующего издержек.) Или, иначе говоря: при каких условиях данный машиностроитель может потребить в виде холста эти 2/3 арш., равные 2 шилл. или 2 часам труда, и в то же время возместить свои машины? В этом суть вопроса. Этот факт действительно имеет место. Он существует как нечто необходимое. Задача, следовательно, состоит в том, чтобы объяснить это явление. [295] Ту часть прибыли, которая превращается в новый капитал (стало быть, как в оборотный капитал, так и в основной; как в переменный капитал, так и в постоянный), мы здесь

122
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

оставляем совершенно без внимания. Она не имеет никакого отношения к нашей проблеме, ибо в этом случае новый переменный капитал, как и новый постоянный капитал, создается и возмещается новым трудом (той или иной частью прибавочного труда).

Итак, если оставить этот случай в стороне, то вся сумма присоединенного (например, за год) нового труда, равная сумме прибыли и заработной платы, т. е. сумме годового дохода, затрачивается на продукты, входящие в индивидуальное потребление, - на предметы питания, одежду, отопление, жилище, мебель и т. д.

Сумма этих входящих в потребление продуктов равна по своей стоимости сумме присоединенного за год труда (сумме стоимости дохода). Это количество труда должно равняться сумме содержащегося в этих продуктах труда, как вновь присоединенного, так и прошлого.

При покупке этих продуктов необходимо оплатить не только содержащийся в них вновь присоединенный труд, но и заключенный в них постоянный капитал. Их стоимость равняется, как сказано, сумме прибылей и заработных плат. Когда мы в качестве примера берем холст, то он является для нас представителем суммы продуктов, вступающих в течение года в индивидуальное потребление. Этот холст не только должен равняться по своей стоимости всем своим стоимостным элементам, но и вся его потребительная стоимость должна быть пригодна для потребления различными производителями, получающими в нем свои доли.

Необходимо, чтобы вся его стоимость распадалась на прибыль и заработную плату, т. е. на составные части вновь присоединенного за год труда, хотя состоит этот холст из присоединенного труда и постоянного капитала.

Это, как сказано, объясняется отчасти следующим: Во-первых: часть постоянного капитала, необходимого для производства холста, не входит в холст ни в качестве потребительной стоимости, ни в качестве меновой стоимости. Это та часть льна, которая сводится к семенам и т. д., та часть постоянного капитала земледельческого продукта, которая не вступает в обращение, а прямо или косвенно возвращается производству, земле. Эта часть возмещает сама себя; она, следовательно, не нуждается для своего восстановления в оплате холстом. {Крестьянин может продать весь свой сбор хлеба, скажем, 120 квартеров. Но в таком случае он должен купить семена (например, 12 квартеров) у другого крестьянина. Этот последний должен, таким образом, из своего продукта (120 квартеров) обратить на семена не 12 квартеров, а 24, не одну десятую часть,

123
АДАМ СМИТ

а одну пятую. Следовательно, также и в данном случае из 240 квартеров возвращаются земле в качестве семян 24 квартера. Но в сфере обращения здесь действительно имеется различие.

В первом- случае, когда каждый удерживает одну десятую часть, в обращение вступают 216 квартеров. Во втором случае в обращение вступают 120 квартеров первого крестьянина и 108 второго, т. е. 228 квартеров. На действительных потребителей приходится, как и прежде, только 216 квартеров. Здесь, следовательно, мы уже имеем пример того, что сумма стоимостей, обращающихся между одними «деловыми людьми» и другими, может быть больше суммы стоимостей, обращающихся между «деловыми людьми» и потребителями51.} (Такая же разница, далее, существует во всех тех случаях, когда часть прибыли превращается в новый капитал; затем тогда, когда сделки между одними «деловыми людьми» и другими простираются на целый ряд лет, - и т. д.)

Таким образом, значительная часть постоянного капитала, требующегося для производства холста, т. е. продукта, пригодного для индивидуального потребления, не нуждается в возмещении холстом.

Во-вторых: значительная часть постоянного капитала, необходимого для холста, т. е. для произведенного за год предмета потребления, на одной ступени выступает как постоянный капитал, а на другой - как вновь присоединенный труд и поэтому действительно распадается на прибыль и заработную плату, составляющие доход для одних, тогда как та же сумма стоимости выступает для других как капитал. Так, часть постоянного капитала [ткача] сводится к [вновь присоединенному] труду прядильщика и т. д. [296] В-третьих: на всех промежуточных стадиях производства, необходимых для изготовления продукта, пригодного для потребления, значительная часть продуктов - за исключением сырья и некоторых вспомогательных материалов - никогда не входит в потребительную стоимость предмета потребления, а входит в него только как составная часть его стоимости; это относится к машинам, углю, маслу, салу, ремням и т. д. На каждой из этих стадий, которые на деле всегда производят лишь постоянный капитал для следующей ступени, - поскольку они вследствие разделения общественного труда выступают как особые отрасли, - продукт каждой ступени распадается на две части: в одной представлен вновь присоединенный труд (эта часть сводится к прибыли и заработной плате, сводится, при указанном выше ограничительном условии52, к доходу), а в другой части представлена стоимость потребленного

124
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

постоянного капитала. Таким образом, ясно, что в каждой из. этих сфер производства своим собственным производителем может быть потреблена тоже только та часть продукта, которая распадается на заработную плату и прибыль, только та часть, которая остается после того, как вычтена масса продуктов, равная стоимости постоянного капитала, содержащегося в продукте данной сферы. Но никто из этих производителей не потребляет ни малейшей части продуктов предшествующей ступени, продуктов всех тех ступеней, которые на деле производят только постоянный капитал для дальнейшей ступени.

Итак, хотя конечный продукт (холст, который играет здесь роль представителя всех пригодных для потребления продуктов) состоит из вновь присоединенного труда и постоянного капитала, так что последние производители этого предмета потребления могут потребить лишь ту его часть, которая сводится к присоединенному на последней стадии труду, к сумме заработных плат и прибылей, к их доходу, - тем не менее все производители постоянного капитала также потребляют, реализуют свой вновь присоединенный труд только в продукте, пригодном для потребления. Несмотря на то, что этот последний состоит из присоединенного труда и постоянного капитала, его покупная цена выражает, - кроме той части продукта, которая равна количеству труда, вновь присоединенного на последней стадии, - все то совокупное количество труда, которое было присоединено в процессе производства постоянного капитала этого продукта. Производители постоянного капитала реализуют весь присоединенный ими труд не в своем собственном продукте, а в продукте, пригодном для потребления, - и постольку получается то же самое, как если бы этот последний состоял только из заработной платы и прибыли, из присоединенного труда.

Из предмета потребления, из холста, производители холста, выпускающие его из своей сферы производства в готовом виде, сами удерживают ту часть продукта, которая равна их доходу, равна труду, присоединенному на последней стадии производства, равна сумме заработных плат и прибылей (взаимный обмен предметов потребления и предварительное превращение товаров в деньги нисколько не меняют положения дела). Другой частью произведенного ими предмета потребления они оплачивают ту составную часть стоимости, которая приходится на непосредственных производителей применяемого ими постоянного капитала.

Вся эта часть произведенного ими предмета потребления покрывает, следовательно, стоимость дохода и постоянного капитала ближайших производителей этого по-

125
АДАМ СМИТ

стоянного капитала. Но эти последние удерживают у себя только ту часть пригодного для потребления продукта, стоимость которой равна их доходу. Другой частью они, в свою очередь, платят производителям их постоянного капитала, который опять-таки равняется доходу плюс постоянный капитал. Однако расчет может быть сведён без остатка лишь в том случае, если последней частью холста - продукта, пригодного для потребления, - подлежит возмещению только доход, вновь присоединенный труд, а не постоянный капитал. Ибо холст, согласно предположению, входит только в потребление и не образует, в свою очередь, постоянного капитала другой фазы производства.

Для одной части земледельческого продукта это уже доказано.

Вообще, только о продуктах, входящих в конечный продукт в качестве сырья, можно сказать, что они потребляются как продукты. Другие же входят в пригодный для потребления продукт только в качестве составных частей стоимости. Пригодный для потребления продукт покупается на доход, т. е. на заработную плату и прибыль. Следовательно, сумма его стоимости должна целиком распадаться на заработную плату и прибыль, т. е. на различные количества труда, присоединенного на всех пройденных этим продуктом ступенях. И вот спрашивается: существует ли, кроме той части земледельческого продукта, которая возвращается производству самим производителем [297] (семена, скот, навоз и т. д.), еще и какая-нибудь другая часть постоянного капитала, которая не входит как составная часть стоимости в пригодный для потребления продукт, а возмещает себя in natura в самом процессе производства?

Здесь, разумеется, об основном капитале во всех его формах речь может идти лишь постольку, поскольку его стоимость сама входит в производство и потребляется в нем.

Не только в земледелии (включая сюда скотоводство, рыбоводство, лесоводство, где процесс воспроизводства совершается искусственно), - следовательно, не только в производстве всякого рода сырья для одежды, предметов питания и значительной части таких продуктов, которые входят в промышленный основной капитал, каковы, например, паруса, канаты, ремни и т. п., - но и в горном деле происходит частичное возмещение постоянного капитала in natura из продукта собственного производства, так что эта часть постоянного капитала не должна быть возмещена той частью продукта, которая поступает в обращение. Так, например, в каменноугольном производстве часть угля употребляется на то, чтобы приводить в движение паровую машину, выкачивающую воду или поднимающую уголь на поверхность.

126
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

Стоимость произведенного за год продукта равняется, таким образом, частью тому прошлому труду, который содержался в угле, потребленном в процессе угледобычи, а частью - тому количеству труда, которое при этом вновь присоединено (износ машин и пр. не принимается во внимание). Но из этого совокупного продукта непосредственно удерживается и возвращается производству та часть постоянного капитала, которая сама состоит из угля.

Никто не должен возмещать производителю эту часть, так как он сам ее себе возмещает. Если производительность труда не подверглась ни повышению, ни понижению, то и часть стоимости, представленная этой частью продукта, остается неизменной, равняясь определенной, соответствующей ей, части того количества труда, которое существует в продукте как в виде прошлого труда, так и в виде труда, вновь присоединенного в течение года. Также и в других отраслях горной промышленности происходит частичное возмещение постоянного капитала in natura.

Отходы продуктов, как, например, отходы хлопка и т. п., возвращаются почве в виде удобрения или используются в качестве сырья в других отраслях производства; так, превратившийся в тряпье холст используется в производстве бумаги. В первом из указанных случаев часть постоянного капитала одной отрасли производства может непосредственно обмениваться на постоянный капитал другой. Например: хлопок - на хлопковые отходы, употребляемые в качестве удобрения.

Вообще же главное различие существует между производством машин и производством сырья (угля, железа, дерева), с одной стороны, и другими фазами производства, с другой. В этих последних нет взаимодействия. Холст не может стать частью постоянного капитала прядильщика; пряжа (как таковая) не может стать частью постоянного капитала льновода или фабриканта машин. Но сырым материалом для машины служат не только такие полученные из сельскохозяйственного сырья продукты, как ремни, канаты и т. д., но еще и дерево, железо, уголь; а с другой стороны, машина, в свою очередь, входит в качестве средства производства в постоянный капитал производителя дерева, железа, угля и т. д. Таким образом, обе эти отрасли на деле возмещают друг другу часть своего постоянного капитала in natura. Здесь происходит обмен постоянного капитала на постоянный капитал.

Дело здесь не сводится к одним только бухгалтерским расчетам. Производитель железа ставит в счет машиностроителю износ использованных в производстве железа машин, а фабри-

127
АДАМ СМИТ

кант машин ставит в счет производителю железа износ своих машин, использованных в машиностроении. Пусть производитель железа и производитель угля - одно и то же лицо. Вопервых, как мы уже видели, он сам возмещает себе уголь. Во-вторых, стоимость его совокупного продукта - железа и угля - равна стоимости, созданной вновь присоединенным трудом, плюс та стоимость, которая создана содержащимся в изношенной части машин прошлым трудом. После того как из этого совокупного продукта вычтено то количество железа, которое возмещает стоимость машин, остается то именно количество железа, которое сводится к присоединенному труду. Последняя часть образует сырой материал для фабриканта машин, производителя инструментов и т. д. Эту последнюю часть фабрикант машин оплачивает производителю железа холстом, а взамен первой части поставляет ему машину, возмещающую износ его оборудования.

С другой стороны, мы имеем такую часть постоянного капитала машиностроителя, которая соответствует износу его машиностроительной машины, инструментов и пр., которая, таким образом, не может быть сведена ни к сырью (мы оставляем здесь в стороне примененную [в производстве угля и железа] машину [298] и ту часть угля, которая возмещает себя самоё), ни к вновь присоединенному труду, следовательно - ни к заработной плате, ни к прибыли; этот износ возмещается фактически тем, что машиностроитель удерживает для себя самого из своих собственных машин одну или несколько в качестве машиностроительных машин. В отношении этой части его продукта дело сводится просто к тому, что для ее изготовления требуется добавочное количество сырья. В этой части продукта вновь присоединенный труд не представлен, так как в совокупном продукте труда определенное количество машин равняется стоимости, созданной присоединенным трудом, другое количество их - стоимости сырья, третье - той составной части стоимости, которая содержалась в машиностроительной машине. Правда, эта последняя составная часть содержит в себе на деле и присоединенный труд. Но со стороны стоимости труд этот равен нулю, так как в той части машин, в которой представлен присоединенный труд, не принимается в расчет труд, содержащийся в сырье и изношенных машинах; во второй части, возмещающей сырье, не принята в расчет та часть, которая возмещает новый труд и машины; следовательно, в третьей части, рассматриваемой со стороны стоимости, не содержится ни присоединенного труда, ни сырья; в этой части машин представлен только износ машин.

128
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

Машины, необходимые самому фабриканту машин, не идут в продажу. Они возмещаются им in natura, удерживаются из совокупного продукта. Таким образом, в продаваемых им машинах представлен лишь сырой материал (который сводится только к труду, коль скоро на счет фабриканта машин уже отнесен износ машин производителя сырья) и присоединенный труд; следовательно, эти машины сводятся к холсту как для него самого, так и для производителя сырья. Что же касается специально взаимоотношения между фабрикантом машин и производителем сырья, то этот последний для возмещения изношенной части своих машин удержал такое количество железа, которое соответствует стоимости изношенной части. Этим количеством железа он обменивается с фабрикантом машин, так что оба они расплачиваются друг с другом in natura, и этот процесс не имеет ничего общего с распределением дохода между ними.

Так обстоит дело с этим вопросом, к которому мы еще вернемся при рассмотрении обращения капитала53.

Постоянный капитал в действительности возмещается тем путем, что он постоянно вновь производится и частью воспроизводит себя сам. Но та часть постоянного капитала, которая входит в пригодный для потребления продукт, оплачивается тем живым трудом, который входит в продукты, не являющиеся предметами потребления. Именно потому, что этот труд оплачивается не своими собственными продуктами, весь пригодный для потребления продукт может быть сведен к доходу. Одна часть постоянного капитала, рассматриваемая как часть годового продукта, есть только кажущийся постоянный капитал. Другая часть, хотя и она входит в совокупный продукт, однако - ни в качестве составной части стоимости, ни в качестве потребительной стоимости - не входит в пригодный для потребления продукт, а возмещается in natura, оставаясь все время неотъемлемым элементом производства.

Здесь мы рассмотрели, как весь пригодный для потребления продукт распределяется и распадается на все входящие в него составные части стоимости и условия производства.

Но всегда существуют одновременно, одно рядом с другим: пригодный для потребления продукт (который, - в той мере, в какой одна из частей, на которые он распадается, есть заработная плата, - равен переменной части капитала), производство пригодного для потребления продукта и производство всех частей постоянного капитала, необходимого для производства этого продукта, независимо от того, входит ли этот постоянный капитал в пригодный для потребления продукт или же нет. Таким образом, всякий капитал всегда делится на

129
АДАМ СМИТ

постоянный и переменный капитал, из которых он одновременно состоит, и, хотя постоянная его часть, подобно переменной, непрерывно возмещается новыми продуктами, она всегда продолжает существовать в одной и той же форме, пока производство продолжается в том же виде. [299] Отношение между фабрикантом машин и производителем сырья - производителем железа, дерева и т. д. - таково, что каждый из них на деле обменивается с другим частью своего постоянного капитала (что ничего общего не имеет с превращением части постоянного капитала одного в доход другого54), и продукт каждого из этих двух взаимосвязанных производителей, хотя один из указанных продуктов и служит предварительной ступенью для другого продукта, входит как средство производства в постоянный капитал каждого другого из этих двух производителей. Производители железа, дерева и т. д. дают машиностроителю - в обмен на машины, в которых они нуждаются, - железо, дерево и т. д. в размере стоимости машины, подлежащей возмещению. Эта часть постоянного капитала машиностроителя является для этого последнего тем же, чем семена являются для крестьянина. Она составляет ту часть его годового продукта, которую он возмещает себе in natura и которая не является для него доходом. С другой стороны, путем этого обмена машиностроителю возмещается в форме сырого материала не только сырье, содержащееся в машине производителя железа, но и та часть стоимости этой машины, которая состоит из присоединенного труда и износа его собственных машин. Таким образом, машиностроителю возмещается не только то, что соответствует износу его собственных машин, но также и то, что может быть отнесено (в качестве возмещения) на счет части износа, содержащегося в другой машине.

Правда, также и эта, проданная производителю железа, машина содержит такие составные части стоимости, которые равны сырью и присоединенному труду. Но зато в другой машине должно быть засчитано соответственно меньше на возмещение износа. Стало быть, эта часть постоянного капитала производителей железа и т. д., т. е. эта часть продукта их годового труда, возмещающая только ту составную часть стоимости постоянного капитала, в которой представлен износ,- не входит в машины, продаваемые машиностроителем другим промышленникам. Что же касается износа в этих других машинах, то он, конечно, возмещается машиностроителю упомянутыми выше 2/3 арш. холста, равными 2 часам труда. Машиностроитель покупает на них чугун, дерево и т. д. в размере той же суммы

130
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

стоимости и возмещает себе износ в другой форме своего постоянного капитала, в форме чугуна. Таким образом, машиностроителю часть его сырья возмещает, кроме стоимости сырья, также и стоимость износа его машин. Но на стороне производителя чугуна и т. д. это сырье сводится к одному лишь присоединенному труду, так как машины этих производителей сырья (железа, дерева, угля и т. д.) были засчитаны уже раньше.

Таким образом, все элементы холста сводятся к такой сумме определенных количеств труда, которая равна сумме вновь присоединенного труда, но отнюдь не равна сумме совокупного труда, содержащегося в постоянном капитале и увековечиваемого воспроизводством.

К тому же тавтологией является положение, гласящее, что то количество труда - частью живого, частью прошлого, - которое образует сумму товаров, входящих на протяжении года в индивидуальное потребление, и которое, следовательно, потребляется как доход, не может превышать присоединенный в течение года труд. Ибо доход равен сумме прибыли и заработной платы, равен сумме вновь присоединенного труда, равен сумме товаров, содержащих такое же количество труда.

Пример с производителем железа и машиностроителем есть только отдельный пример.

Также и между другими различными сферами производства, доставляющими друг другу средства производства в виде своих продуктов, происходит обмен их постоянных капиталов in natura (хотя бы и скрытый рядом денежных сделок). Поскольку это имеет место, постольку потребители конечного продукта, входящего в потребление, не должны возмещать этот постоянный капитал, так как он уже возмещен. [299] [304] {Например, при производстве паровозов ежедневно остаются целые вагоны железных стружек. Их собирают и перепродают (или записывают в счет) тому же самому владельцу железоделательного завода, который поставляет владельцу паровозостроительного завода его главное сырье. Владелец железоделательного завода снова придает этим стружкам компактную форму, присоединяет к ним новый труд. И в этой форме, в которой он отправляет их обратно владельцу паровозостроительного завода, эти металлические стружки образуют ту часть стоимости продукта, которая возмещает сырье. Так странствуют они между этими двумя заводами, - конечно, не те же самые стружки, но всегда определенное количество их.

Эта часть попеременно служит сырьем для обеих отраслей промышленности и, рассматриваемая со стороны стоимости, всегда

131
АДАМ СМИТ

только кочует из одного предприятия в другое. Поэтому она не входит в окончательный продукт, а представляет собой возмещение постоянного капитала in natura.

В действительности каждая машина, которую поставляет владелец машиностроительного завода, распадается, - если рассматривать ее стоимость, - на сырье, присоединенный труд и износ машин. Но совокупная сумма этих машин, входящих в производство других сфер, может по своей стоимости равняться лишь совокупной стоимости машин минус та часть постоянного капитала, которая непрестанно перемещается - то туда, то обратно - между владельцем машиностроительного завода и владельцем железоделательного завода.

Любой квартер пшеницы, продаваемый крестьянином, стоит столько же, сколько и всякий другой. Проданный квартер пшеницы нисколько не дешевле того квартера, который возвращен почве в виде семян. Тем не менее, если продукт равен шести квартерам, а квартер трем фунтам стерлингов, - причем каждый квартер содержит составные части стоимости, приходящиеся на присоединенный труд, сырье и машины, - и если крестьянин должен употребить один квартер на семена, то продает он потребителям только 5 квартеров, получая за них 15 ф. ст. Потребителям не приходится, следовательно, платить за ту составную часть стоимости, которая содержится в одном квартере семян. В этом-то и заключается соль вопроса: как это возможно, что стоимость проданного продукта равна всем содержащимся в нем элементам стоимости - вновь присоединенному труду и постоянному капиталу,-а потребитель, хотя он и не оплачивает постоянный капитал, все же покупает этот продукт ?}55 [304] [300] {Добавление к предшествующему.

Как мало пошлый Сэй понимал даже самый вопрос, показывает следующая цитата: «Для полного понимания этого вопроса о доходах следует принять во внимание, что вся стоимость продукта разделяется на доходы различных лиц, ибо совокупная стоимость всякого продукта слагается из прибылей тех земельных собственников, капиталистов и искусных в труде людей, которые содействовали его созданию.

Вследствие этого доход общества равняется произведенной валовой стоимости, а не только чистому продукту земли, как полагала секта экономистов56... Если бы доходы нации сводились только к избытку произведенных стоимостей над потребленными, то отсюда вытекал бы тот поистине нелепый вывод, что нация, потребляющая в течение года столько же стоимостей, сколько она производит, не имеет никакого дохода» (цит. соч., том II, стр. 63-64).

Такая нация имела бы, в действительности, тот или иной доход в истекшем уже году, но в следующем году не имела бы

132
[ГЛАВА ТРЕТЬЯ]

никакого. Неверно, будто произведенный за год продукт труда, в котором продукт вновь присоединенного в данном году труда образует только часть, сводится к доходу. Это верно только относительно той части продукта, которая входит в годовое индивидуальное потребление. Доход, состоящий исключительно из присоединенного труда, может оплатить этот продукт, состоящий отчасти из присоединенного труда, отчасти же из прошлого труда, - другими словами; присоединенный труд может оплатить в этих продуктах не только самого себя, но и прошлый труд, - благодаря тому, что другая часть продукта, тоже состоящая из труда присоединенного и труда прошлого, возмещает только прошлый труд, только постоянный капитал.} [11) ДОБАВЛЕНИЯ: ПУТАНИЦА У СМИТА ПО ВОПРОСУ О МЕРЕ СТОИМОСТИ; ОБЩИЙ ХАРАКТЕР ПРОТИВОРЕЧИИ СМИТА] {К рассмотренным здесь пунктам теории Адама Смита следует еще добавить, что к его колебаниям в определении стоимости - кроме явного противоречия в вопросе о заработной плате57 - присоединяется еще следующее смешение понятий: мера стоимостей как имманентная мера, которая вместе с тем образует субстанцию стоимости, смешивается с мерой стоимостей в том смысле, в каком мерой стоимостей называются деньги. Отсюда попытка - своего рода квадратура круга - найти для меры во втором смысле товар неизменной стоимости, который служил бы постоянным измерителем других товаров. О том, как мера стоимостей, в смысле денег, относится к определению стоимости рабочим временем, - смотри первую часть моего сочинения58. Это смешение местами встречается также и у Рикардо.} [300]

* * * [299] Противоречия А. Смита важны в том смысле, что они заключают в себе проблемы, которых он, правда, не разрешает, но которые он ставит уже тем, что сам себе противоречит.

Его верный инстинкт в этом отношении доказывается лучше всего тем обстоятельством, что последующие экономисты, споря друг с другом, воспринимают от Смита то одну, то другую сторону59.

133

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ]

ТЕОРИИ О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ

И НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ

Мы переходим теперь к последнему спорному пункту, который мы должны рассмотреть при анализе взглядов А. Смита, - к [300] различению между производительным и непроизводительным трудом.

Таким же двойственным, каким мы видели до сих пор А. Смита во всем, он остается и при определении того, что он называет производительным трудом в отличие от непроизводительного. Мы находим у него постоянное смешение двух определений того, что он называет производительным трудом. Рассмотрим сначала первое, правильное определение. [1) ПРОИЗВОДИТЕЛЬНЫЙ ТРУД ПРИ КАПИТАЛИЗМЕ КАК ТРУД, СОЗДАЮЩИЙ ПРИБАВОЧНУЮ СТОИМОСТЬ]

Производительным трудом, в смысле капиталистического производства, является тот наемный труд, который, будучи обменен на переменную часть капитала (на часть капитала, затрачиваемую на заработную плату), не только воспроизводит эту часть капитала (т. е. стоимость своей собственной рабочей силы), но, кроме того, производит прибавочную стоимость для капиталиста. Только благодаря этому товары или деньги превращаются в капитал, производятся в качестве капитала. Производительным является только тот наемный труд, который производит капитал. (Это значит, что израсходованную на этот труд сумму стоимостей он воспроизводит в увеличенном размере, другими словами - возвращает больше труда, чем получает в форме заработной платы. Следовательно,

134
[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ]

производительна лишь та рабочая сила, применение которой дает большую стоимость, чем та, которую имеет она сама.)

Само существование класса капиталистов, а значит и капитала, основывается на производительности труда, но не на абсолютной, а на относительной его производительности. Если бы рабочего дня хватало только на поддержание жизни работника, т. е. только на воспроизводство его рабочей силы, [301] то, абсолютно говоря, труд был бы производителен, так как он воспроизводил бы, т. е. постоянно возмещал бы, потребленные им стоимости (сумма которых равна стоимости его-собственной рабочей силы). Но он не был бы производителен в капиталистическом смысле, так как не производил бы никакой прибавочной стоимости. (Он не производил бы на деле никакой новой стоимости, а лишь возмещал бы прежнюю; он потреблял бы стоимость в одной форме, чтобы воспроизводить ее в другой. В этом смысле и была высказана мысль, что производителен тот работник, чья. продукция равна его собственному потреблению, и непроизводителен тот, который потребляет больше, чем воспроизводит.)

Эта производительность основывается на относительной производительности, на том, что рабочий не только возмещает прежнюю стоимость, но создает еще и новую; на том, что он овеществляет в своем продукте больше рабочего времени, чем овеществлено в том продукте, который поддерживает его существование как рабочего. Этот вид производительного наемного труда и служит основой существования капитала. {Но предположим, что никакого капитала не существует и что рабочий сам присваивает себе свой прибавочный труд, избыток созданных им стоимостей над стоимостями, потребленными им. Лишь при этом положении вещей можно было бы сказать, что труд такого рабочего действительно производителен, т. е. создает новые стоимости.} [2) ПОСТАНОВКА ВОПРОСА О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ У ФИЗИОКРАТОВ И У МЕРКАНТИЛИСТОВ]

Это понимание производительного труда вытекает само собою из представления А. Смита о происхождении прибавочной стоимости, а следовательно - из его представления о сущности капитала. Поскольку он проводит этот взгляд на производительный труд, он движется в одном из взятых физиократами и даже меркантилистами направлений, освобождая его лишь от ложного способа представления и, следовательно, выявляя его внутреннее ядро. Физиократы, неправильно считавшие произ-

135
ТЕОРИИ О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ И НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ

водительным только земледельческий труд, проводили, однако, правильный взгляд, что с капиталистической точки зрения производителен только тот труд, который создает прибавочную стоимость, и притом не для себя самого, а для собственника условий производства; только тот труд, который создает «чистый продукт», не для себя самого, а для земельного собственника. Ибо прибавочная стоимость, или прибавочное рабочее время, овеществляется в прибавочном продукте, или в «чистом продукте». (Этот последний физиократы опять-таки понимают неправильно. Они считают его чистым продуктом потому, что, например, пшеницы получается больше, чем съедают рабочий и фермер; но ведь и сукна тоже производится больше, чем его нужно на одежду производителям сукна - рабочему и предпринимателю.)

Сама прибавочная стоимость понимается ими неправильно, так как они имеют неправильное представление о стоимости, которую они сводят к потребительной стоимости труда, а не к рабочему времени, не к общественному, качественно безразличному труду. Тем не менее у них за вычетом всего этого остается правильное определение, что только тот наемный труд производителен, который создает больше стоимости, чем стоит сам. А. Смит освобождает это определение от неправильного представления, с которым оно связано у физиократов.

Если от физиократов мы обратимся еще дальше назад - к меркантилистам, то и у них, в качестве одной из сторон их воззрений, мы найдем тот же взгляд на производительный труд, хотя это и осталось у них неосознанным. В основе воззрений меркантилистов лежало представление о том, что труд производителен лишь в тех отраслях производства, продукты которых, будучи отправлены за границу, приносят стране больше денег, чем они стоили (или чем нужно было в обмен на них вывезти за границу), - которые, следовательно, дают стране возможность в усиленной мере участвовать в присвоении продуктов недавно открытых тогда золотых и серебряных рудников. Они видели, что в таких странах происходил быстрый рост богатства и среднего класса. Чем же на самом деле обусловливалось это влияние золота?

Рост заработной платы отставал от роста товарных цен; заработная плата, следовательно, понижалась, а тем самым возрастал относительный прибавочный труд, повышалась норма прибыли, но не потому, что рабочий стал более производителен, а потому, что абсолютная заработная плата (т. е. сумма жизненных средств, получаемых рабочим) понизилась, словом - потому, что ухудшилось положение рабочих. Таким образом, в этих странах труд действительно стал

136
[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ]

производительнее для применяющих этот труд предпринимателей, Этот факт был связан с притоком благородных металлов, что и послужило мотивом, - хотя только смутно сознаваемым, - побудившим меркантилистов объявить единственно производительным трудом тот труд, который применяется в такого рода отраслях производства. [302] «Поразительный рост населения, происходивший почти во всей Европе в течение последних 50 или 60 лет, вызывается, может быть, главным образом возросшей производительностью американских рудников. Увеличившийся избыток драгоценных металлов» (конечно, вследствие понижения их действительной стоимости) «повышает цену товаров в большей мере, чем цену труда; он ухудшает положение рабочего и в то же время увеличивает прибыли его нанимателя, который в результате этого применяет больше оборотного капитала для найма рабочих рук, а это способствует росту населения... Мальтус замечает, что открытие американских рудников, повысив хлебные цены в три-четыре раза, подняло цену труда только вдвое... Цена товаров, предназначенных для потребления внутри страны (например, цена хлеба), повышается в результате притока денег не сразу; а так как вследствие этого норма прибыли в земледелии понижается по сравнению с нормой прибыли в промышленности, то капитал переходит из земледелия в промышленность. И таким образом в конце концов все капиталы начинают приносить более высокие прибыли, чем прежде, а повышение прибылей всегда равносильно понижению заработной платы» (John Barton. Observations on the Circumstances which influence the Condition of the Labouring Classes of Society. London, 1817, стр. 29 и следующие).

Итак, во-первых, согласно Бартону, во второй половине XVIII столетия повторилось то самое явление, которое в последней трети XVI столетия и в XVII столетии дало толчок меркантилистской системе. Во-вторых, так как по понизившейся стоимости золота и серебра измеряются только экспортируемые товары, в то время как товары, предназначенные для потребления внутри страны, продолжают еще измеряться по прежней стоимости золота и серебра (до тех пор пока конкуренция между капиталистами не устранит этого измерения двумя различными мерами), то в отраслях производства, работающих на экспорт, труд выступает как непосредственно производительный, т. е. как создающий прибавочную стоимость, благодаря тому, что заработная плата снижается по сравнению с ее прежним уровнем. [3) ДВОЙСТВЕННОСТЬ СМИТОВСКОЙ КОНЦЕПЦИИ ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОГО ТРУДА. ПЕРВАЯ ТРАКТОВКА ВОПРОСА: ВЗГЛЯД НА ПРОИЗВОДИТЕЛЬНЫЙ ТРУД КАК НА ТРУД, ОБМЕНИВАЕМЫЙ НА КАПИТАЛ]

Второй, неправильный взгляд на производительный труд, развиваемый Смитом, до такой степени переплетается с правильным, что оба эти взгляда шаг за шагом следуют друг за другом

137
ТЕОРИИ О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ И НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ

на протяжении одного и того же отрывка. Поэтому для иллюстрации первого взгляда нам придется кое-где разрывать цитаты на части.

«Один вид труда увеличивает стоимость предмета, к которому он прилагается, другой вид труда не производит такого действия. Первый, так как он производит стоимость, может быть назван производительным трудом, второй - непроизводительным. Так, труд мануфактурного рабочего обычно присоединяет к стоимости материала, который он подвергает обработке, стоимость своего собственного содержания и прибыль своего хозяина. Труд домашнего слуги, напротив, не дает никакого увеличения стоимости. Хотя хозяин и авансирует мануфактурному рабочему его заработную плату, последний в действительности не стоит ему никаких издержек, так как стоимость этой заработной платы обычно возвращается к хозяину вместе с прибылью в увеличенной стоимости того предмета, к которому был приложен труд рабочего. Напротив, расход на содержание домашнего слуги никогда не возвращается. Человек богатеет, нанимая много мануфактурных рабочих; он беднеет, если содержит много домашних слуг» (книга II, глава 3, стр. 93 и 94 во II томе издания Мак-Куллоха) (Русский перевод, том I, стр. 278].

В этом месте, - а в его продолжении, которое мы процитируем ниже, противоречащие друг другу определения еще больше переплетаются друг с другом, - под производительным трудом понимается главным образом такой труд, который производит прибавочную стоимость - «прибыль своего хозяина» - сверх воспроизводства стоимости «своего собственного» (т. е. наемного рабочего) «содержания». Ведь промышленник не мог бы обогащаться, «нанимая много мануфактурных рабочих», если бы последние, сверх стоимости своего собственного содержания, не создавали еще и прибавочной стоимости.

Но, во-вторых, А. Смит понимает здесь под производительным трудом такой труд, который вообще «производит стоимость». Оставляя пока в стороне эту [303] последнюю трактовку, процитируем сначала другие места, где первый взгляд Смита отчасти повторяется, отчасти резче формулируется, главным же образом получает вместе с тем дальнейшее развитие.

«Если бы то количество пищи и одежды, которое... потреблено непроизводительными работниками, было распределено между производительными работниками, последние воспроизвели бы с той или иной прибылью полную стоимость того, что ими было потреблено» (цит. соч., стр. 109; книга II, глава 3) [Русский перевод, том I, стр. 286].

Здесь производительным совершенно определенно назван такой работник, который не только воспроизводит капиталисту полную стоимость содержащихся в заработной плате жизненных средств, но и воспроизводит ему эту стоимость «с той или иной прибылью».

Только труд, производящий капитал, есть производительный труд. Но капиталом товары или деньги становятся

138
[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ]

благодаря тому, что они непосредственно обмениваются на рабочую силу, и притом обмениваются только для того, чтобы быть возмещенными большим количеством труда, чем содержится в них самих. Ибо потребительная стоимость рабочей силы для капиталиста как такового состоит не в ее действительной потребительной стоимости, не в полезности данного вида конкретного труда, не в том, что это труд прядильщика, ткача и т. д., - совершенно так же, как не интересует капиталиста потребительная стоимость продукта этого труда как таковая, так как продукт для него является товаром (и притом, до первого своего метаморфоза), а не предметом потребления. Капиталиста интересует в товаре только то, что товар обладает большей меновой стоимостью, чем капиталист за него заплатил, и таким образом потребительная стоимость труда для него состоит в том, что он получает обратно большее количество рабочего времени, чем то, которое он оплатил в форме заработной платы. К числу этих производительных работников принадлежат, разумеется, все те, кто так или иначе участвует в производстве товара, начиная с рабочего в собственном смысле слова и кончая директором, инженером (в отличие от капиталиста). Поэтому-то и последний английский официальный фабричный отчет «совершенно определенно» зачисляет в категорию наемных работников всех лиц, занятых на фабриках и в фабричных конторах, за исключением самих фабрикантов (см. слова отчета перед заключительной частью этой дряни).

Производительный труд определяется здесь с точки зрения капиталистического производства, и А. Смит в данном случае проник в самую суть дела, попал прямо в точку. Одна из его крупнейших научных заслуг (как правильно отметил Мальтус60, это смитовское различение между производительным и непроизводительным трудом остается основой всей политической экономии буржуазного общества) состоит в том, что он определяет производительный труд как такой труд, который обменивается непосредственно на капитал, т. е. определяет его тем обменом, посредством которого производственные условия труда и стоимость вообще, деньги или товары, впервые только и превращаются в капитал (а труд - в наемный труд в научном смысле этого слова).

Этим самым абсолютно установлено также, что такое непроизводительный труд. Это - такой труд, который обменивается не на капитал, а непосредственно на доход, т. е. на заработную плату или прибыль (а также, конечно, и на те различные рубрики, которые существуют за счет прибыли капиталиста, каковы процент и рента). Там, где всякий труд отчасти еще сам себя

139
ТЕОРИИ О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ И НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ

оплачивает (как, например, земледельческий труд барщинного крестьянина), отчасти же обменивается непосредственно на доход (как мануфактурный труд в городах Азии), там не существует капитала и наемного труда в смысле политической экономии буржуазного общества. Эти определения взяты, стало быть, не из вещественной характеристики труда (не из природы его продукта и не из тех определенных свойств, которые присущи труду как конкретному труду), а из определенной общественной формы, из тех общественных производственных отношений, в которых этот труд осуществляется. Актер, например, и даже клоун, является, в соответствии с этим, производительным работником, если он работает по найму у капиталиста (антрепренера), которому он возвращает больше труда, чем получает от него в форме заработной платы; между тем мелкий портной, который приходит к капиталисту на дом и чинит ему брюки, создавая для него только потребительную стоимость, является непроизводительным работником. Труд первого обменивается на капитал, труд второго - на доход. Первый род труда создает прибавочную стоимость; при втором потребляется доход.

Производительный и непроизводительный труд здесь различаются всегда со стороны владельца денег, капиталиста, а не со стороны работника, и отсюда нелепости у Ганиля и других, которые настолько далеки от понимания сути дела, что сводят ее к вопросу, приносит ли деньги работа - или услуга, или функция - проститутки, лакея и т. д. [303] [304] Писатель является производительным работником не потому, что он производит идеи, а потому, что он обогащает книгопродавца, издающего его сочинения, т. е. он производителен постольку, поскольку является наемным работником какого-нибудь капиталиста.

Потребительная стоимость товара, в котором воплощается труд производительного рабочего, может быть совершенно ничтожной. Эта характеристика труда с его вещественной стороны нисколько не связана с его свойством быть производительным трудом, которое, напротив, выражает только определенное общественное производственное отношение. Здесь мы имеем такую характеристику труда, которая проистекает не из его содержания или его результата, а из его определенной общественной формы.

С другой стороны, если предположить, что капитал овладел всем производством, что, следовательно, товар (который нужно отличать от простой потребительной стоимости) уже не производится работником, владеющим условиями производства этого

140
[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ]

товара, что, стало быть, только капиталист является производителем товаров (за исключением одного-единственного товара - рабочей силы), то в таком случае доход должен обмениваться или на товары, производимые и продаваемые исключительно капиталом, или на такие виды труда, которые так же, как и эти товары, покупаются для потребления, т. е. только из-за присущих им определенных вещественных свойств, из-за их потребительной стоимости, изза тех услуг, которые они в своей вещественной определенности оказывают своим покупателям и потребителям. Для производителя этих услуг они - товары. Они имеют определенную потребительную стоимость (воображаемую или действительную) и определенную меновую стоимость. Но для покупателя эти услуги - лишь потребительные стоимости, предметы, в виде которых [305] он потребляет свой доход. Эти непроизводительные работники не безвозмездно получают свою долю дохода (заработной платы и прибыли), свою долю в товарах, созданных производительным трудом, - они должны ее купить, - но к производству этих товаров они не имеют никакого отношения.

Однако при всех обстоятельствах ясно: чем больше дохода (заработной платы и прибыли) тратится на товары, произведенные капиталом, тем меньше может быть затрачено на покупку услуг непроизводительных работников, и наоборот.

Вещественный характер того или другого труда, а следовательно и его продукта, сам по себе не имеет ничего общего с этим различением между производительным и непроизводительным трудом. Например, повара и официанты в ресторане являются производительными работниками, поскольку их труд превращается в капитал для владельца ресторана. Эти же лица являются непроизводительными работниками в качестве домашней прислуги, поскольку я не создаю себе капитала из их услуг, а трачу на них свой доход. Но фактически те же самые лица и в ресторане являются для меня, как потребителя, непроизводительными работниками.

«Та часть годового продукта земли и труда какой-либо страны, которая возмещает капитал, всегда непосредственно употребляется на содержание только производительных работников. Она оплачивает заработную плату только производительного труда. Та же часть, которая непосредственно предназначается на образование дохода, в виде ли прибыли или ренты, может одинаково идти на содержание как производительных, так и непроизводительных работников. Какую бы часть своих фондов человек ни затрачивал в качестве капитала, он всегда ожидает, что она будет возмещена ему с прибылью. Поэтому он затрачивает ее исключительно на содержание производительных работников; выполнив для него свою функцию капитала, она образует доход для этих последних. Всякий же раз, когда он употребляет часть своих фондов на содержание непроизводитель-

141
ТЕОРИИ О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ И НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ

ных работников того или другого рода, она с этого момента изымается из его капитала и поступает в те его фонды, которые предназначены для непосредственного потребления» (цит. соч. [издание Мак-Куллоха, том II], стр. 98) [Русский перевод, том I, стр. 280].

Ясно, что по мере того, как капитал овладевает всем производством, как исчезает поэтому домашняя и мелкая форма промышленности, словом та промышленность, которая производит для собственного потребления и продукты которой не являются товарами, - непроизводительные работники, т. е. те работники, услуги которых непосредственно обмениваются на доход, по большей части выполняют уже только личные услуги, и только самая незначительная часть их (например, повар, швея, портной, занимающийся починкой, и т. д.) производит вещественные потребительные стоимости. Что они не производят товаров, вытекает из самого существа дела. Ибо товар как таковой никогда не является непосредственно предметом потребления, а является носителем меновой стоимости. Поэтому лишь весьма незначительная часть этих непроизводительных работников может при развитом капиталистическом способе производства непосредственно участвовать в материальном производстве. Она принимает участие в последнем только путем обмена своих услуг на доход. Это, как отмечает А.

Смит, не мешает тому, чтобы стоимость услуг этих непроизводительных работников определялась - и могла определяться - тем же (или аналогичным) способом, каким определяется стоимость производительных рабочих. А именно - издержками производства, необходимыми для их содержания или для их производства. К этому здесь присоединяются еще и другие обстоятельства, рассмотрение которых сюда не относится. [306] Рабочая сила производительного работника является товаром для него самого. Точно так же обстоит дело и с рабочей силой непроизводительного работника. Но производительный работник производит для покупателя его рабочей силы товар. Непроизводительный же производит для него просто потребительную стоимость, воображаемую или действительную, а вовсе не товар. Для непроизводительного работника характерного, что он для своего покупателя не производит товара, хотя и получает от него товар.

«Труд некоторых наиболее уважаемых сословий общества, подобно труду домашних слуг, не производит никакой стоимости... Например, государь со всеми своими судебными чиновниками и офицерами, вся армия и флот являются непроизводительными работниками. Они - слуги общества и содержатся на часть годового продукта труда других людей... К этому же классу должны быть отнесены... священники, юристы, врачи, всякого рода писатели; актеры, паяцы, музыканты, оперные певцы, танцовщики и т. д.» (там же, стр. 94-95) (Русский перевод, том I, стр. 279].

142
[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ]

Само по себе это различение между производительным и непроизводительным трудом, как уже сказано, не имеет ничего общего ни с той или иной особой специальностью труда, ни с особой потребительной стоимостью, в которой этот специальный вид труда воплощается. В одном случае труд обменивается на капитал, в другом - на доход. В одном случае труд превращается в капитал и создает капиталисту прибыль; в другом случае он является расходом, одним из тех объектов, на которые тратится доход. Например, рабочий фортепианного фабриканта является производительным работником. Его труд не только возмещает потребленную им заработную плату, но в его продукте, в фортепиано, в товаре, продаваемом фабрикантом, сверх стоимости заработной платы содержится еще прибавочная стоимость.

Предположим, наоборот, что я покупаю весь материал, необходимый для изготовления фортепиано (или пусть даже сам рабочий имеет этот материал), и, вместо того чтобы купить фортепиано в магазине, поручаю сделать его у меня на дому. В этом случае фортепианный мастер является непроизводительным работником, так как его труд обменивается непосредственно на мой доход. [4) ВТОРАЯ ТРАКТОВКА ВОПРОСА У СМИТА: ПРОИЗВОДИТЕЛЬНЫЙ ТРУД КАК ТРУД, ОВЕЩЕСТВЛЯЮЩИЙСЯ В ТОВАРЕ]

Ясно, однако, что в той же мере, в какой капитал подчиняет себе все производство, - так что все товары производятся для продажи, а не для непосредственного потребления, и соответственно этому растет производительность труда, - появляется и все более усиливается также и вещественное различие между производительными и непроизводительными работниками, так как первые, за незначительными исключениями, будут производить только товары, а вторые, тоже за незначительными исключениями, будут выполнять только личные услуги. Класс первых будет поэтому производить непосредственное, материальное, из товаров состоящее богатство, все товары, поскольку они состоят не из самой рабочей силы. И в этом заключается одно из соображений, побудивших А. Смита к первой differentia specifica*, являющейся основным определением, присоединить еще и другие.

Так, в результате сплетения различных рядов мыслей у Смита получается следующее:

* - специфическая отличительная черта, специфическое различие. Ред.

143
ТЕОРИИ О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ И НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ

«Труд домашнего слуги» (в отличие от труда мануфактурного рабочего) «... не дает никакого увеличения стоимости... Расход на содержание домашнего слуги никогда не возвращается. Человек богатеет, нанимая много мануфактурных рабочих; он беднеет, если содержит много домашних слуг. Тем не менее труд последних имеет свою стоимость и заслуживает вознаграждения так же, как и труд первых. Но труд мануфактурного рабочего фиксируется и овеществляется в каком-либо отдельном предмете, или товаре, который можно продать и который существует, по крайней мере, некоторое время после того, как сам этот труд уже прекратился. Это есть, так сказать, определенное количество труда, скопленное в процессе его овеществления и хранящееся в резерве, чтобы быть использованным, если понадобится, при каком-либо другом случае. Этот предмет, или, что то же самое, цена этого предмета, может впоследствии, если понадобится, привести в движение количество труда, равное тому, какое первоначально было затрачено на его производство. Труд домашнего [307] слуги, напротив, не фиксируется или не овеществляется в каком-либо отдельном предмете, или пригодном для продажи товаре. Его услуги обычно исчезают в самый момент их выполнения и редко оставляют после себя какой-либо след или какую-нибудь стоимость, за которую можно было бы впоследствии получить равное количество услуг. Труд некоторых наиболее уважаемых сословий общества, подобно труду домашних слуг, не производит никакой стоимости и не фиксируется или не овеществляется ни в каком длительно существующем предмете, или пригодном для продажи товаре» (там же, стр. 93-94) [Русский перевод, том I, стр.

278-279].

Для характеристики непроизводительного работника мы здесь имеем следующие определения, в которых вместе с тем обнаруживаются звенья внутреннего хода мыслей А. Смита: Труд непроизводительного работника «не производит никакой стоимости», «не дает никакого увеличения стоимости», «расход на содержание» (непроизводительного работника) «никогда не возвращается», «он не фиксируется или не овеществляется в каком-либо отдельном предмете, или пригодном для продажи товаре». Напротив, «его услуги обычно исчезают в самый момент их выполнения и редко оставляют после себя какой-либо след или какую-нибудь стоимость, за которую можно было бы впоследствии получить равное количество услуг». Наконец, «он не фиксируется или не овеществляется ни в каком длительно существующем предмете, или пригодном для продажи товаре».

Здесь термины «производительный» и «непроизводительный» берутся в другом смысле, чем тот, какой они имели первоначально. Речь идет уже не о производстве прибавочной стоимости, которое само по себе подразумевает воспроизводство эквивалента потребленной стоимости. Труд работника считается здесь производительным постольку, поскольку работник вместо потребленной стоимости дает эквивалент, присоединяя своим трудом к какому-нибудь материалу такое же количество стоимости, какое содержалось в его заработной плате. Здесь мы выходим за пределы того определения, которое относится

144
[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ]

к общественной форме, за пределы определения производительных и непроизводительных работников их отношением к капиталистическому производству. Из 9-й главы IV книги (где А. Смит критикует учение физиократов) видно, что он пришел к этой аберрации, развивая свои взгляды отчасти в противовес физиократам, отчасти под их влиянием. Если рабочий в течение года только возмещает эквивалент своей заработной платы, то он не является производительным работником для капиталиста. Правда, он возмещает капиталисту свою заработную плату, покупную цену своего труда. Но это совершенно такая же сделка, как если бы капиталист купил товар, производимый этим работником. Капиталист оплачивает труд, содержащийся в постоянном капитале, примененном для производства данного товара, и в заработной плате. Он теперь владеет таким же количеством труда в форме товара, каким владел раньше в форме денег. Его деньги от этого не превращаются в капитал. В данном случае получается то же самое, как если бы рабочий сам был владельцем своих условий производства. Из стоимости своего годового продукта он должен ежегодно удерживать стоимость условий производства, чтобы возмещать их. В течение года он потребил или мог бы потребить ту часть стоимости своего продукта, которая равна новому труду, присоединенному им за год к своему постоянному капиталу. В этом случае мы, стало быть, не имели бы капиталистического производства.

Первое основание, в силу которого А. Смит называет этот вид труда «производительным», состоит в том, что физиократы называют его «бесплодным» и «непроизводительным».

Так, Смит говорит нам в указанной главе: «Во-первых, [физиократы] признают, что этот класс» (а именно, промышленные классы, не занимающиеся земледелием) «воспроизводит ежегодно стоимость своего собственного годового потребления и сохраняет, по меньшей мере, тот фонд, или капитал, который предоставляет ему занятие и дает ему возможность существовать... Правда, фермеры и сельскохозяйственные рабочие сверх капитала, который предоставляет им работу и средства существования, воспроизводят ежегодно еще чистый продукт, чистую ренту для земельного собственника... Труд фермеров и сельскохозяйственных рабочих, несомненно, производительнее труда купцов, ремесленников и мануфактуристов. Но то обстоятельство, что продукт одного класса превосходит продукт другого класса, не делает еще другой класс бесплодным и непроизводительным» (цит. соч., том III, стр. 530 [французского перевода Гарнье]) [Русский перевод, том II, стр. 220-221].

Здесь, следовательно, А. Смит возвращается к физиократическому [308] взгляду. Собственно «производительным трудом», трудом, производящим прибавочную стоимость, а потому и «чистый продукт», оказывается труд земледельческий. Смит

145
ТЕОРИИ О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ И НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ

отказывается от своего собственного взгляда на прибавочную стоимость и принимает взгляд физиократов. В то же время он выдвигает против физиократов то положение, что мануфактурный (у него также и торговый) труд все-таки тоже производителен, хотя и не в этом высшем смысле слова. Смит, стало быть, выходит за пределы того определения, которое относится к общественной форме, за пределы определения того, что представляет собой «производительный работник» с точки зрения капиталистического производства; он выдвигает против физиократов тот тезис, что неземледельческий, промышленный класс воспроизводит свою собственную заработную плату, следовательно все же производит стоимость, равную той, которую он потребляет, и тем самым «сохраняет, по меньшей мере, тот фонд, или капитал, который предоставляет ему занятие». Так под влиянием физиократов и в противовес им возникает его второе определение «производительного труда».

«Во-вторых», - говорит А. Смит, - «ввиду этого представляется вообще неправильным рассматривать ремесленников, мануфактуристов и купцов в таком же свете, как и домашнюю прислугу. Труд домашнего слуги не сохраняет того фонда, который предоставляет ему занятие и средства существования. Этот слуга получает занятие и содержится всецело за счет издержек своего хозяина, и работа, которую он выполняет, не такого рода, чтобы возместить эти издержки. Работа эта состоит в услугах, которые обычно исчезают в самый момент их выполнения; она не фиксируется и не овеществляется в каком-либо пригодном для продажи товаре, который мог бы возместить стоимость их заработной платы и содержания. В противоположность этому, труд ремесленников, мануфактуристов и купцов естественным образом фиксируется и овеществляется в таком предмете, который может быть продан или обменен. Вот почему в главе о производительном и непроизводительном труде я отнес ремесленников, мануфактуристов и купцов к производительным работникам, а домашнюю прислугу - к бесплодным и непроизводительным» (там же, стр. 531) [Русский перевод, том II, стр.

221].

Как только капитал овладевает всем производством, доход, поскольку он вообще обменивается на труд, обменивается не непосредственно на труд, производящий товары, а на одни лишь услуги. Он обменивается отчасти на такие товары, которые служат ему в качестве потребительных стоимостей, отчасти на услуги, которые, в качестве таковых, потребляются как потребительные стоимости.

Товар, в отличие от самой рабочей силы, есть противостоящий человеку в вещественной форме предмет, который обладает известной полезностью для человека и в котором фиксировано, материализовано определенное количество труда.

Таким образом, мы приходим к определению, которое по существу уже содержится в пункте первом: производительным

146
[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ]

является тот рабочий, труд которого производит товары, причем этот рабочий потребляет товаров не больше, чем производит, не больше, чем стоит его труд. Его труд фиксируется и овеществляется «в таком предмете, который может быть продан или обменен», «в каком-либо пригодном для продажи товаре, который мог бы возместить стоимость их» (т. е. рабочих, изготовивших эти товары) «заработной платы и содержания». Производя товары, производительный рабочий тем самым непрерывно воспроизводит переменный капитал, который он непрерывно потребляет в форме заработной платы. Он постоянно производит тот фонд, который его оплачивает, «который предоставляет ему занятие и средства существования».

Во-первых, к труду, «фиксирующемуся и овеществляющемуся в таком товары, который может быть продан или обменен», А. Смит, естественно, причисляет все виды умственного труда, которые непосредственно потребляются в материальном производстве. Смит имеет здесь в виду не только труд рабочего, работающего непосредственно руками или же работающего у машин, но и труд надсмотрщика, инженера, директора, приказчика и т. д., словом, труд всего персонала, требующегося в определенной сфере материального производства для производства определенного товара, - персонала, совместный труд (кооперация) которого необходим для изготовления товаров. В самом деле, они присоединяют к постоянному капиталу свой совокупный труд и повышают стоимость продукта на эту величину. (В какой мере это верно в применении к банкирам61 и т. д.?) [309] Во-вторых, А. Смит говорит, что обычно этого не бывает с трудом непроизводительных работников. А. Смит прекрасно знает, что даже и в том случае, когда капитал овладел материальным производством, следовательно когда в основном исчезла домашняя промышленность, исчез труд мелкого ремесленника, непосредственно на дому у потребителя создающего ему потребительные стоимости, - даже в этом случае швея, которую я приглашаю на дом шить рубахи, или рабочие, которые ремонтируют мебель, или слуга, моющий, убирающий дом и т. д., или кухарка, придающая мясу и т. д. пригодную для потребления форму, фиксируют свой труд в той или иной вещи и действительно увеличивают стоимость этих вещей совершенно так же, как и швея, которая шьет на фабрике, как и механик, ремонтирующий машину, как и рабочие, чистящие машину, как и кухарка, готовящая в ресторане в качестве наемной работницы капиталиста. Произведенные ими потребительные стоимости потенциально также являются товарами: рубахи

147
ТЕОРИИ О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ И НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ

могут быть заложены в ломбарде, дом может быть продан, мебель может пойти с молотка и т. д. Таким образом, перечисленные лица потенциально тоже произвели товары и присоединили стоимость к предметам своего труда. Но они составляют весьма незначительную категорию среди непроизводительных работников, и того, что сказано о них, нельзя сказать о массе домашних слуг, попов, правительственных чиновников, солдат, музыкантов и т. д.

Однако как бы велико или мало ни было число этих «непроизводительных работников», во всяком случае ясно то, - и Смит признаёт это своим ограничительным выражением: «услуги эти обычно исчезают в самый момент их выполнения» и т. д., - что не обязательно тот или иной специальный вид труда и не та или иная форма проявления его продукта делают его «производительным» или «непроизводительным». Один и тот же труд может быть производительным, когда я покупаю его как капиталист, как производитель, для того чтобы применение его принесло мне увеличенную стоимость, и непроизводительным, когда я покупаю его как потребитель, когда я трачу свой доход с целью потребления его (труда) потребительной стоимости, независимо от того, исчезает ли эта потребительная стоимость вместе с прекращением самого функционирования рабочей силы или же она материализуется, фиксируется в какой-нибудь вещи.

Для того, кто в качестве капиталиста купил труд кухарки, для владельца ресторана, кухарка производит в ресторане товар. Потребитель бараньих котлет должен оплатить ее труд, и этот труд возмещает владельцу ресторана (помимо прибыли) тот фонд, из которого он продолжает платить кухарке. Напротив, если труд кухарки, которая варит мне мясо и пр., покупается мной не для того, чтобы применять этот труд в качестве труда вообще ради получения прибавочной стоимости, а для пользования им в качестве именно этого определенного конкретного труда, то в этом случае ее труд непроизводителен, хотя он и фиксируется в материальном продукте и с таким же успехом мог бы стать (в своем результате) идущим в продажу товаром, каким он и в самом деле является для владельца ресторана. Остается, однако, большое различие (различие по самой сути дела): мне (частному лицу) кухарка не возмещает того фонда, из которого я ей плачу. Ибо я покупаю ее труд не как образующий стоимость элемент, а исключительно из-за его потребительной стоимости. Ее труд точно так же не возмещает мне того фонда, из которого я ей плачу, т. е. не возмещает мне ее заработной платы, как, например, съедаемый мной в ресторане обед

148
[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ]

не дает, как таковой, мне возможности еще раз купить и съесть такой же обед. Но это же различие существует и между товарами. Товар, который капиталист покупает для возмещения своего постоянного капитала (например, хлопчатобумажная ткань, если он имеет ситцепечатную фабрику), возмещает ему свою стоимость в печатном ситце. Напротив, если капиталист покупает этот же товар, чтобы потреблять самый ситец, то товар не возмещает ему его расхода.

Наибольшая часть общества, - т. е. рабочий класс, - принуждена, впрочем, сама для себя выполнять этот непроизводительный труд; но она может взяться за него лишь при условии, если она предварительно поработала «производительно». Рабочий может варить себе мясо только в том случае, если он произвел заработную плату, которою можно заплатить за мясо; он в состоянии содержать в чистоте свою мебель и свое жилище, чистить свою обувь только при том условии, если он предварительно произвел стоимость мебели, квартирной платы, обуви. Таким образом, у самого этого класса производительных рабочих «непроизводительным трудом» оказывается тот труд, который они выполняют для самих себя. Этот непроизводительный труд никогда не дает им возможности [310] снова повторить тот же самый непроизводительный труд, если они предварительно не поработали производительно.

В-третьих. С другой стороны: антрепренер театров, устроитель концертов, содержатель публичных домов и т. д. покупают временное распоряжение рабочей силой актеров, музыкантов, проституток и т. д. (в действительности - окольным путем, представляющим интерес лишь с точки зрения экономической формы и не влияющим на результаты процесса); они покупают этот так называемый «непроизводительный труд», которого «услуги исчезают в самый момент их выполнения» и не фиксируются или не овеществляются в каком-либо «длительно существующем» (или, иначе, в «особом») «предмете, или пригодном для продажи товаре» (помимо самих этих услуг). Продажа этих услуг публике возмещает антрепренеру заработную плату и дает прибыль. И эти услуги, купленные им таким образом, дают ему возможность купить их снова, т. е. сами возобновляют тот фонд, из которого они оплачиваются. То же самое относится, например, к труду писцов, работающих в конторе у адвоката, с той только разницей, что услуги писцов по большей части еще воплощаются в весьма объемистых «особых предметах», в форме огромных кип документов.

Верно, что самому антрепренеру эти услуги оплачиваются из доходов публики. Но не менее верно, что точно так же об-

149
ТЕОРИИ О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ И НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ

стоит дело и со всеми продуктами, поскольку они идут в индивидуальное потребление.

Страна, правда, не может экспортировать эти услуги как таковые; но она может экспортировать их исполнителей. Так, Франция экспортирует танцмейстеров, поваров и т. д., а Германия - школьных учителей. Конечно, вместе с экспортом танцмейстера и школьного учителя экспортируется также и их доход, между тем как экспорт танцевальной обуви и книг доставляет стране возмещающую их стоимость.

Таким образом, если, с одной стороны, часть так называемого непроизводительного труда воплощается в материальных потребительных стоимостях, которые с таким же успехом могли бы быть товарами («пригодными для продажи товарами»), то, с другой стороны, часть услуг, существующих в чистом виде, не принимающих предметной формы, не получающих в виде вещи самостоятельного бытия отдельно от исполнителя этих услуг и не входящих составной частью в стоимость какого-нибудь товара, - может быть куплена на капитал (непосредственным покупателем труда), может возмещать свою собственную заработную плату и доставлять прибыль. Словом, производство этих услуг может в известной своей части быть подчинено капиталу, - точно так же, как, с другой стороны, часть того труда, который воплощается в полезных предметах, покупается непосредственно на доход и не подчиняется капиталистическому производству.

В-четвертых. Весь мир «товаров» может быть разделен на две большие части. Вопервых, рабочая сила; во-вторых, товары, отличные от самой рабочей силы. Покупка же таких услуг, которые выражаются в обучении рабочей силы, которые сохраняют ее, видоизменяют и т. д., словом, дают ей специальность или же только служат ее сохранению, следовательно, например, услуг школьного учителя, поскольку он «промышленно-необходим» или полезен, услуг врача, поскольку он поддерживает здоровье, т. е. сохраняет источник всех стоимостей - самоё рабочую силу, - все это есть покупка таких услуг, которые дают взамен себя «пригодный для продажи товар и т. д.», а именно самоё рабочую силу, в издержки производства или воспроизводства которой эти услуги входят. Впрочем, А. Смит знал, какую ничтожную роль в издержках производства массы рабочих играют издержки на «образование». И при всех обстоятельствах услуги врача принадлежат к faux frais* производства.

Их можно отнести к издержкам по ремонту рабочей силы. Допустим, что по той или иной причине одновременно

* - побочные издержки, не участвующие непосредственно в процессе производства, но при данных условиях являющиеся необходимыми. Ред.

150
[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ]

уменьшаются заработная плата и прибыль, как по своей совокупной стоимости, - например, вследствие того, что нация стала более ленивой, - так и по своей потребительной стоимости, если труд стал менее производителен в результате плохого урожая и т. д.; словом, допустим, что та часть продукта, стоимость которой равна доходу, уменьшается по той причине, что за последний год присоединено меньше нового труда и что присоединенный труд менее производителен. Если бы капиталист и рабочий пожелали теперь потреблять в виде вещественных продуктов ту же сумму стоимостей, что и прежде, то им пришлось бы покупать меньше услуг врача, учителя и т. д. Если же они были бы вынуждены расходовать на врача и учителя столько же, сколько прежде, то им пришлось бы сократить потребление других вещей. Итак, ясно, что труд врача и учителя не создает'непосредственно фонда, из которого они оплачиваются, хотя их труд входит в издержки производства того фонда, который вообще создает все стоимости, а именно в издержки производства рабочей силы, [311] А. Смит продолжает: «В-третьих, представляется со всех точек зрения неправильным утверждение, что труд ремесленников, мануфактуристов и купцов не увеличивает действительного дохода общества. Даже если предположить, например, как это предполагает рассматриваемая здесь теория, что стоимость дневного, месячного и годового потребления этого класса в точности равняется стоимости того, что он производит в течение данного дня, месяца и года, то все же отсюда отнюдь не следует, что его труд ничего не добавляет к действительному доходу общества, к действительной стоимости годового продукта земли и труда общества. Так, например, ремесленник, который в первые шесть месяцев после жатвы выполняет работу на 10 ф. ст., даже если он и потребляет за это время хлеба и других средств существования на 10 ф. ст., на деле добавляет к годовому продукту земли и труда общества стоимость в 10 ф. ст. Потребляя хлеб и другие средства существования на сумму полугодового дохода стоимостью в 10 ф. ст., он в то же время произвел своей работой равновеликую стоимость, на которую можно купить для него самого или для кого-либо другого точно такой же полугодовой доход. Поэтому стоимость того, что потреблено и произведено в течение этих шести месяцев, равняется не 10, а 20 ф. ст. Конечно, вполне возможно, что в каждый данный момент налицо было не более 10 ф. ст. этой стоимости. Но если бы хлеб и другие средства существования стоимостью в 10 ф. ст., потребленные ремесленником, были потреблены солдатом или домашним слугой, то стоимость той части годового продукта, которая существовала бы в конце шести месяцев, оказалась бы на 10 ф, ст. меньше по сравнению с тем, что имеется на самом деле в результате труда ремесленника. Таким образом, даже если допустить, что стоимость того, что производится ремесленником, никогда не превышает той стоимости, которую он потребляет, все же в каждый данный момент совокупная стоимость товаров, имеющихся на рынке, будет в результате его труда больше той, какой она была бы, если бы он не работал» (цит. соч., книга IV, глава 9, стр. 531-533 [III тома французского перевода Гарнье]) [Русский перевод, том II, стр. 221- 222].

151
ТЕОРИИ О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ И НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ

А разве в каждый данный момент [совокупная] стоимость товаров, имеющихся на рынке, не будет в результате «непроизводительного труда» больше той, какая была бы без наличия этого труда? Разве в любой момент, наряду с пшеницей, мясом и т. д., нет на рынке также проституток, адвокатов, проповедей, концертов, театров, солдат, политических деятелей и т. д.? Эта братия получает хлеб и другие средства существования или увеселения не даром.

За это она отдает или навязывает свои услуги, которые, как таковые, имеют потребительную стоимость, а в результате их издержек производства - также и меновую стоимость. В каждый данный момент в числе предметов потребления, наряду с предметами потребления, существующими в виде товаров, имеется известное количество предметов потребления в виде услуг. Таким образом, общая сумма предметов потребления всегда оказывается больше той, какою она была при отсутствии пригодных для потребления услуг. А во-вторых, большей оказывается также и стоимость, ибо она равна стоимости товаров, поддерживающих эти услуги, и стоимости самих услуг. Ведь здесь, как и при всяком обмене товара на товар, эквивалент дается за эквивалент, следовательно одна и та же стоимость имеется в наличии вдвойне: один раз на стороне покупателя и один раз - на стороне продавца. {А. Смит продолжает о физиократах: «Когда сторонники этой системы утверждают, что потребление ремесленников, мануфактуристов и купцов равняется стоимости того, что они производят, они, вероятно, имеют в виду только то обстоятельство, что доход этих работников, или фонд, предназначенный для их потребления, равен этой стоимости» (т. е. стоимости того, что они производят) (там же, стр. 533) [Русский перевод, том II, стр. 222].

В этом физиократы были правы, если иметь в виду рабочих и предпринимателей, вместе взятых; прибыль этих последних включает ренту просто как свою особую рубрику.} [312] {В той же связи, т. е. в связи со своей критикой физиократов, А. Смит - книга IV, глава 9 (перевод Гарнье, том III) - замечает: «Годовой продукт земли и труда какого-либо общества может быть увеличен только двумя способами: либо, во-первых, путем усовершенствования производительной способности полезного труда, действующего в данное время в данном обществе; либо, во-вторых, путем увеличения количества этого труда. Для того чтобы произошло какое-либо усовершенствование или возрастание производительной способности полезного труда, необходимо или усовершенствование ловкости рабочего или усовершенствование машин, при помощи которых он работает... Увеличение количества полезного труда, употребляемого в данное время в обществе, зависит исключительно от увеличения того капитала, который приводит его в действие, а увеличение этого капитала, в свою очередь, должно точно

152
[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ]

равняться сумме сбережений, которые делают из своего дохода управляющие этим капиталом лица или же какие-либо другие лица, ссужающие его им» (стр. 534-535) [Русский перевод, том II, стр. 222].

Здесь получается двойной порочный круг. Во-первых: годовой продукт увеличивается в результате увеличения производительности труда. Все средства увеличения этой производительности (поскольку это увеличение не вызывается случайностями природы, например особо благоприятной погодой и т. д.) требуют увеличения капитала. Но чтобы увеличить капитал, необходимо увеличить годовой продукт труда. Первый порочный круг. Во-вторых, годовой продукт может быть увеличен путем увеличения количества применяемого труда. Но количество применяемого труда может быть увеличено лишь в результате предварительного увеличения того капитала, который «приводит его (труд) в действие». Второй порочный круг. Смит пытается выпутаться из обоих этих порочных кругов с помощью «сбережений».

Под этим выражением он понимает превращение дохода в капитал.

Уже само по себе неправильно рассматривать всю прибыль как «доход» капиталиста. Закон капиталистического производства, напротив, требует, чтобы часть прибавочного, неоплаченного труда, выполняемого рабочим, превращалась в капитал. Когда отдельный капиталист действует как капиталист, т. е. как исполнитель функций капитала, то это превращение прибыли в капитал, конечно, может ему самому казаться сбережением, но даже и для него самого оно выступает в виде необходимости иметь резервный фонд. Однако увеличение количества труда зависит не только от числа рабочих, но и от продолжительности рабочего дня. Количество труда, следовательно, может быть увеличено без увеличения той части капитала, которая превращается в заработную плату. При этом условии нет также необходимости в увеличении количества машин и т. д. (хотя изнашиваться они будут быстрее; но это дела не меняет). Необходимо было бы только увеличить ту часть сырья, которая идет на семена и т. д. При этом остается правильным, что в каждой данной стране (если отвлечься от внешней торговли) прибавочный труд сперва должен иметь место в земледелии, чтобы он стал возможен в тех отраслях промышленности, которые получают от земледелия сырье. Часть сырья, - уголь, железо, дерево, рыба и т. д. (последняя, например, в качестве удобрения), все удобрения не-животного происхождения, - может быть получена в результате простого увеличения труда (при прежнем числе рабочих). За этим дело, следовательно, не станет. С другой стороны, раньше уже было показано, что

153
ТЕОРИИ О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ И НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ

увеличение производительности первоначально предполагает всегда только концентрацию капитала, а не накопление его62. Но в дальнейшем оба эти процесса дополняют друг друга.} {Причина, побуждавшая физиократов проповедовать laissez faire, laissez passer*, т. е. свободную конкуренцию, правильно указана Смитом в следующем отрывке: «Торговля, ведущаяся между этими двумя различными группами населения» (городом и деревней), «состоит, в конечном счете, в обмене известного количества сырых продуктов на известное количество мануфактурных изделий. Поэтому, чем дороже последние, тем дешевле первые, и все то, что в какой-либо стране ведет к повышению цены мануфактурных изделий, тем самым ведет к понижению цены сырого продукта земли и этим замедляет развитие земледелия». Но все стеснения, ограничения, налагаемые на мануфактуры и внешнюю торговлю, удорожают мануфактурные изделия и т. д. Следовательно, и т. д. (Смит, цит. соч. [III том французского перевода Гарнье], стр. 554-556) [Русский перевод, том II, стр. 230].}

* * * [313] Итак, второй (или, вернее, переплетающийся с вышеизложенным другим его взглядом) взгляд Смита на «производительный» и «непроизводительный труд» сводится к тому, что производительным является труд, производящий товар, а непроизводительным - труд, не производящий «никакого товара». Смит не отрицает того, что и тот и другой род труда является товаром. См. выше**: «Труд последних имеет свою стоимость и заслуживает вознаграждения так же, как и труд первых» (а именно, экономически. О моральной и т. п. точке зрения нет речи ни по отношению к одному, ни по отношению к другому роду труда). А понятие товара включает в себя, что труд воплощается, материализуется, овеществляется в своем продукте. Сам труд в его непосредственном бытии, в его живом существовании не может рассматриваться непосредственно как товар, - в качестве товара может рассматриваться только рабочая сила, временное проявление которой есть сам труд. Только такой взгляд выясняет нам как понятие наемного труда в собственном смысле, так и понятие «непроизводительного труда», который А. Смит всюду определяет издержками производства, необходимыми для производства «непроизводительного работника». Таким образом, товар должен рассматриваться как нечто такое, что обладает отличным от самого труда существованием. Но тогда мир товаров распадается на две большие категории:

* - требование полной свободы действий (буквально: «предоставьте действовать, предоставьте вещам идти своим ходом»). Ред.

** См. настоящий том, часть I, стр. 143. Ред.

154
[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ]

На одной стороне - рабочие силы.

На другой стороне - самые товары.

Однако материализацию и т. д. труда не следует понимать так по-шотландски, как ее понимает А. Смит. Если мы говорим о товаре как о материализованном выражении труда - в смысле меновой стоимости товара, - то речь идет только о воображаемом, т. е. исключительно социальном способе существования товара, не имеющем ничего общего с его телесной реальностью; товар представляется как определенное количество общественного труда или денег. Возможно, что конкретный труд, результатом которого он является, не оставляет на нем никакого следа. В мануфактурном товаре этот след сохраняется в такой форме, которая остается внешней для сырья. В земледелии же и т. д., - хотя форма, которую получил товар, например пшеница, бык и т. д., также является продуктом человеческого труда, и притом труда, наследуемого и дополняемого от поколения к поколению, - этого на продукте не видно. Есть и такая сфера промышленного труда, где целью труда является вовсе не изменение формы вещи, а только изменение ее пространственного положения. Например, если товар доставляется из Китая в Англию и т. д., то на самой вещи никто не заметит никаких следов труда, затраченного на перевозку (разве только кто-нибудь вспомнит, что данная вещь - не английского происхождения). Стало быть, вышеуказанным образом понимать материализацию труда в товаре нельзя. (Здесь вводит в заблуждение то обстоятельство, что общественное отношение выступает в форме вещи.)

Тем не менее остается верным, что товар выступает как прошлый, овеществленный труд и, следовательно, если он выступает не в форме вещи, то он может выступать только в форме самой рабочей силы, живой же труд как таковой никогда не может быть товаром непосредственно (а может стать им только на том или ином окольном пути, который кажется практически безразличным, но обнаруживает свое значение при установлении различных заработных плат). Таким образом, производительным трудом Смит должен был бы признать такой труд, который или производит товары или непосредственно производит, формирует, развивает, сохраняет, воспроизводит самоё рабочую силу. Этот последний вид труда А. Смит исключает из своей рубрики производительного труда; он делает это произвольно, но руководствуется при этом некоторым верным инстинктом, подсказывающим ему, что если он включит сюда и этот труд, то настежь откроет двери для всякого рода необоснованных претензий на звание производительного труда.

155
ТЕОРИИ О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ И НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ

Таким образом, поскольку мы отвлекаемся от самой рабочей силы, производительный труд сводится к такому труду, который производит товары, материальные продукты, изготовление которых стоило определенного количества труда или рабочего времени. В число этих материальных продуктов включены все произведения искусства и науки, книги, картины, статуи и т. п., поскольку они существуют как вещи. Но, далее, продукт труда должен быть товаром в смысле «пригодного для продажи товара», т. е. в смысле товара в его первой форме, которому еще предстоит проделать свой метаморфоз. (Положим, что фабрикант, не имея возможности купить готовую машину, строит ее сам, не для продажи, а для пользования ею как потребительной стоимостью. Но в таком случае он употребляет ее как часть своего постоянного капитала, следовательно продает ее по частям в форме того продукта, изготовлению которого она содействовала.) [314] Итак, хотя известные виды труда домашней прислуги точно так же могут быть представлены в товарах (potentia*) и даже, если рассматривать их с вещественной стороны, в тех же самых потребительных стоимостях, но это не есть производительный труд, так как в действительности они производят не «товар», а непосредственно «потребительные стоимости». А что касается тех видов труда, которые производительны для их покупателя или нанимателя, как, например, труд актера для театрального антрепренера, то они потому оказались бы непроизводительными видами труда, что их покупатель может продавать их публике не в форме товара, а только в форме самой деятельности.

Если оставить это в стороне, то производительным трудом [согласно второму определению Смита] является труд, производящий товары, а непроизводительным трудом - труд, производящий личные услуги. Первый вид труда представлен в какой-нибудь пригодной для продажи вещи; второй вид труда должен быть потреблен во время своего выполнения. Первый вид труда (за исключением труда, создающего самоё рабочую силу) охватывает все существующее в вещной форме материальное и интеллектуальное богатство - мясо точно так же, как и книги; второй охватывает все виды труда, которые удовлетворяют какую-нибудь воображаемую или действительную потребность индивидуума или даже навязываются индивидууму против его воли.

Товар есть самая элементарная форма буржуазного богатства. Поэтому и трактовка «производительного труда» как труда,

* - в возможности. Ред.

156
[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ]

производящего «товар», соответствует гораздо более элементарной точке зрения, чем определение производительного труда как труда, производящего капитал.

Противники А. Смита оставили без внимания его первую, соответствующую сути дела, трактовку и ухватились за вторую, подчеркивая неизбежные здесь противоречия и непоследовательности. Но и тут они облегчили себе полемику тем, что сосредоточили свое внимание на вещественном содержании труда, в особенности на том определении, что труд должен фиксироваться в каком-нибудь более или менее долговечном продукте. Мы сейчас увидим, что именно вызвало особенно сильную полемику.

Предварительно еще одно замечание. А. Смит считает крупной заслугой физиократической системы то ее положение, что «богатство народов состоит не в непригодных для потребления золоте и серебре, а в пригодных для потребления благах, ежегодно воспроизводимых трудом общества» (том III [французского перевода Гарнье], книга IV, глава 9, стр. 538) [Русский перевод, том II, стр. 223-224].

Здесь перед нами родословная его второго определения производительного труда. Определение прибавочной стоимости зависело, естественно, от той формы, в какой понималась сама стоимость. Поэтому в монетарной и меркантилистской системе прибавочная стоимость выступает как деньги; у физиократов - как продукт земли, как земледельческий продукт; наконец, у А. Смита - как товар вообще. У физиократов, в той мере, в какой они касаются субстанции стоимости, стоимость сводится просто к потребительной стоимости (к материи, к веществу), точно так же, как у меркантилистов она сводится просто к форме стоимости, - к той форме, в которой продукт проявляется как всеобщий общественный труд, как деньги.

У А. Смита оба условия товара, потребительная стоимость и меновая стоимость, взяты вместе, и поэтому производительным у него является всякий труд, представленный в какой-либо потребительной стоимости, в полезном продукте. То обстоятельство, что в этом последнем представлен именно производительный труд, уже заключает в себе то, что этот продукт вместе с тем равняется определенному количеству всеобщего общественного труда. В противоположность физиократам А. Смит восстанавливает стоимость продукта как то, что составляет сущность буржуазного богатства; но с другой стороны, он освобождает ее от той чисто фантастической формы - формы золота и серебра, - в которой стоимость представляется меркантили-

157
ТЕОРИИ О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ И НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ

стам. Всякий товар есть an sich* деньги. Нельзя не признать, что А. Смит здесь вместе с тем в большей или меньшей мере возвращается также и к представлению меркантилистов о «долговечности» (фактически - «непригодности для непосредственного потребления») тех или иных продуктов труда. Тут следует вспомнить то место у Петти (см. мой выпуск I, стр. 10963, где цитируется «Political Arithmetick» Петти), где богатство оценивается в соответствии с тем, насколько оно является непреходящим, более или менее долговечным, и где, в конце концов, выше всего ставятся золото и серебро как «непреходящее богатство».

«Ограничив область богатства», - говорит А. Бланки, - «исключительно теми ценностями, которые фиксированы в материальных субстанциях, Смит вычеркнул из книги производства все безграничное множество нематериальных ценностей, дочерей духовного капитала цивилизованных наций» и т. д. («Histoire de l'economie politique», Bruxelles, 1839, стр. 152). [5) ПРОЦЕСС ВУЛЬГАРИЗАЦИИ БУРЖУАЗНОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ В ВОПРОСЕ О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ]

Полемику против выдвинутого А. Смитом различения между производительным и непроизводительным трудом вели преимущественно dii minorum gentium** (среди которых Шторх еще самый выдающийся); этой полемики мы не находим ни у одного из значительных экономистов, [315] ни у кого, о ком можно было бы сказать, что он сделал какое-нибудь открытие в политической экономии; но зато она является коньком для второразрядной братии, в особенности же для пропитанных менторским духом компиляторов и составителей компендиумов, а также для пишущих на беллетристический манер дилетантов и вульгаризаторов в данной области. Эта полемика против Адама Смита была вызвана главным образом следующими обстоятельствами.

Громадной массе так называемых «высших» работников, - государственных чиновников, военных, виртуозов, врачей, попов, судей, адвокатов и т. д., труд которых отчасти не только не производителен, но по существу разрушителен и которые тем не менее умеют присваивать себе весьма крупную долю «материального» богатства либо продажей своих «нематериальных» товаров, либо насильственным навязыванием их, - всей

* - «в себе», в возможности, потенциально. Ред.

** - боги низшего разряда. Ред.

158
[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ]

этой массе отнюдь не было приятно быть причисленной в экономическом отношении к одному классу со скоморохами и домашней прислугой и предстать просто в качестве прихлебателей, паразитов, живущих за счет подлинных производителей (или, точнее, за счет агентов производства). Это было своеобразным развенчанием как раз тех функций, которые до того были окружены ореолом святости и пользовались суеверным почитанием. В свой классический период политическая экономия точно так же, как и сама буржуазия того периода, когда ей еще приходилось выбиваться в люди, строго и критически относилась к государственной машине и т. д. Впоследствии она поняла, - и это обнаруживается также в ее практике, - убедилась на опыте, что из ее собственной организации вырастает необходимость в унаследованной общественной комбинации всех этих отчасти совершенно непроизводительных классов.

Если вышеупомянутые «непроизводительные работники» не производят наслаждений и поэтому спрос на их услуги не зависит целиком от того, как намерен израсходовать свою заработную плату или свою прибыль тот или иной агент производства; если они, напротив, становятся необходимыми или сами делают себя необходимыми отчасти по причине существования физических недугов (как врачи) или духовной немощи (как попы) или по причине столкновения интересов частных лиц и столкновения национальных интересов (как политические деятели, все юристы, полицейские, солдаты), - то они для А. Смита, как и для самого промышленного капиталиста и для рабочего класса, выступают как faux frais производства, которые, следовательно, нужно по возможности свести к самому необходимому минимуму и насколько возможно удешевить. Буржуазное общество вновь воспроизводит в присущей ему форме все то, против чего оно боролось, когда это было облечено в феодальную или абсолютистскую форму. И поэтому сикофанты* этого общества, особенно его высших сословий, главным своим занятием делают прежде всего теоретическую реставрацию даже чисто паразитической части этих «непроизводительных работников» или же обоснование непомерных претензий их необходимой части. На деле это было провозглашением зависимости идеологического и тому подобных классов от капиталистов.

Но, во-вторых, то теми, то другими экономистами объявлялась «непроизводительной» та или иная часть агентов производства (самого материального производства). Так, например,

* - подхалимы, прислужники. Ред.

159
ТЕОРИИ О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ И НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ

той частью экономистов, которая представляет интересы промышленного капитала (Рикардо), был объявлен «непроизводительным» земельный собственник. Другие (например, Кэри) объявляют «непроизводительным» работником торговца. Затем появились даже такие, которые объявили непроизводительным уже самого «капиталиста» или, по меньшей мере, стремились свести его притязания на материальное богатство к «заработной плате», т. е. к плате, получаемой «производительным работником». Многие из работников умственного труда, по-видимому, склонялись к этому скептическому взгляду на производительность капиталиста. Поэтому пора уже было пойти на компромисс и признать «производительность» всех классов, не входящих прямо в категорию агентов материального производства. Рука руку моет, и, как в «Басне о пчелах»64, надо было доказать, что и с «производительной», экономической точки зрения буржуазный мир со всеми его «непроизводительными работниками» есть лучший из миров; тем более, что сами «непроизводительные работники» со своей стороны выдвинули критические соображения относительно производительности тех классов, которые вообще «fruges consumere nati»*, или же относительно таких агентов производства, которые, как, например, земельные собственники, совсем ничего не делают, и т. д. Как бездельники, так и их паразиты должны были найти свое место в этом лучшем из миров.

В-третьих. По мере того как развивалось господство капитала, по мере того как все более и более зависимыми от него становились на деле также и те сферы производства, которые непосредственно не относятся к созданию материального богатства, - в особенности же когда на службу материальному производству были поставлены положительные (естественные) науки, - [316] сикофантствующие мелкие чиновники от политической экономии стали считать своей обязанностью возвеличивать и оправдывать любую сферу деятельности указанием на то, что она «связана» с производством материального богатства, что она служит средством для него; и каждому они оказывали честь тем, что объявляли его «производительным работником» в «первом» смысле, т. е. работником, работающим на службе у капитала, полезным в том или ином отношении для обогащения капиталиста, и т. д.

Тут уже заслуживают предпочтения такие люди, как Мальтус, которые прямо защищают необходимость и полезность «непроизводительных работников» и явных паразитов.

* - «рождены для вкушения плодов» (Гораций, «Послания»). Ред.

160
[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ]

[6) СТОРОННИКИ ВЗГЛЯДОВ СМИТА ПО ВОПРОСУ

О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ. К ИСТОРИИ ВОПРОСА]

[а) СТОРОННИКИ ПЕРВОЙ ТРАКТОВКИ: РИКАРДО, СИСМОНДИ]

Не стоит тратить время на подробное рассмотрение пошлостей Ж. Гарнье (переводчика Смита), графа Лодерделя, Брума, Сэя, Шторха, а позже Сениора, Росси и т. д. по поводу этого пункта. Достаточно будет привести несколько характерных мест.

Предварительно еще отметим одно место из Рикардо, где он доказывает, что для «производительных рабочих» гораздо полезнее, когда собственники прибавочной стоимости (прибыли, земельной ренты) потребляют ее на «непроизводительных работников» (например, на домашнюю прислугу), чем когда они расходуют ее на создаваемые «производительными рабочими» предметы роскоши. {Сисмонди в «Nouveaux Principes» (том I, стр. 148) принимает правильную трактовку смитовского различения (как это само собой разумеется и у Рикардо): действительное различие между производительным и непроизводительным классом состоит в том, что «первый всегда обменивает свой труд на капитал нации, а второй всегда обменивает его на часть национального дохода» [Русский перевод: Сисмонди, Ж. Симонд де. Новые начала политической экономии. М., 1937, том I, стр. 212-213].

Прибавочную стоимость Сисмонди рассматривает также по А. Смиту: «Хотя рабочий своим дневным трудом создает гораздо больше, чем составляет его дневной расход, все же после дележа с землевладельцем и капиталистом ему редко достается такая доля, которая значительно превысила бы самое необходимое для существования» (Sismondi. Nouveaux Principes и т. д., том I, стр. 87) [Русский перевод, том I, стр. 184].}

Рикардо говорит: «Если землевладелец или капиталист тратит свой доход, по примеру барона старых времен, на содержание многочисленной свиты или домашних слуг, то он дает занятие гораздо большему числу людей, чем в том случае, если он тратит свой доход на роскошную одежду или дорогостоящую мебель, кареты, лошадей или иные предметы роскоши. В обоих случаях чистый доход, а также валовой, будет один и тот же, но в каждом из этих случаев чистый доход реализуется в различных товарах. Если мой доход составляет 10000 ф. ст., то применяется приблизительно такое же количество производительного труда как в том случае, когда я реализую его в роскошной одежде, дорогой мебели и т. д., так и в том случае, когда я реализую его в определенном количестве продовольствия и обыкновенной одежды такой же стоимости. Но если я реализую свой доход в товарах первого рода, то следствием этого не будет новый спрос на труд: я буду пользоваться своей мебелью и одеждой, и этим дело будет исчер-

161
ТЕОРИИ О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ И НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ

пано; если же, напротив, я реализую свой доход в продовольствии и обыкновенной одежде и нанимаю домашних слуг, то в этом случае к прежнему спросу на рабочих прибавляется еще спрос на всех тех, кому я в состоянии дать занятие посредством моего дохода в 10000 ф. ст., или посредством покупаемого на него количества продовольствия и обыкновенной одежды, и такое увеличение спроса произошло бы только потому, что я избрал этот второй способ расходования моего дохода. А так как рабочие заинтересованы в спросе на труд, то они, естественно, должны желать, чтобы возможно больше дохода отвлекалось от приобретения предметов роскоши и направлялось на содержание домашних слуг» (Ricardo. Principles, 3rd edition, 1821, стр. 475-476) [Русский перевод, том I, стр. 323-324]. [б) РАННИЕ ПОПЫТКИ РАЗЛИЧЕНИЯ МЕЖДУ ПРОИЗВОДИТЕЛЬНЫМ И НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНЫМ ТРУДОМ (ДАВЕНАНТ, ПЕТТИ)]

Давенант приводит таблицу одного старого статистика, Грегори Кинга, озаглавленную «Таблица доходов и расходов различных семейств в Англии в 1688 году». Ученый муж Кинг делит в ней весь народ на два главных класса: на класс, «умножающий богатство королевства», насчитывающий 2675520 душ, и класс, «уменьшающий богатство королевства», охватывающий 2825000 душ; первый класс, стало быть, «производителен», второй - «непроизводителен». «Производительный» класс состоит из лордов, баронетов, рыцарей, эсквайров, дворян, высших и низших чиновников, купцов, ведущих морскую торговлю, юристов, священников, землевладельцев, фермеров, людей свободных профессий, мелких и крупных торговцев, ремесленников, морских и армейских офицеров. Напротив, в «непроизводительный» класс входят: матросы (common seamen), земледельческие рабочие и поденщики мануфактур (labouring people and out servants), крестьяне [cottagers] (составлявшие во времена Давенанта еще 1/5 всего населения Англии), [317] рядовые солдаты, пауперы, цыгане, воры, нищие и вообще бродяги. Давенант следующим образом поясняет этот табель о рангах ученейшего Кинга: «Он этим хочет сказать, что первый из двух классов народа сам себя содержит с помощью земли, искусства и прилежания и ежегодно кое-что прибавляет к национальному капиталу и помимо этого уделяет ежегодно определенную сумму из своих излишков на содержание других. Из тех же, кто принадлежит ко второму классу, некоторые отчасти сами себя содержат своим трудом, но остальные, а равно их жены и дети, содержатся за счет других; это - бремя для общества, так как они ежегодно потребляют то, что в противном случае было бы прибавлено к совокупному капиталу нации» (D'Avenant. An Essay upon the Probable Methods of making a People Gainers in the Ballance of Trade. London, 1699, стр. 23 и 50).

Кроме того, для представлений меркантилистов о прибавочной стоимости характерно следующее место из Давенанта:

162
[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ]

«Вывоз нашего собственного продукта должен обогатить Англию; чтобы иметь благоприятный торговый баланс, мы должны вывозить наш собственный продукт, в обмен на который мы будем покупать производимые за границей предметы, необходимые для нашего собственного потребления, причем у нас должен оставаться излишек или в виде драгоценного металла или в виде товаров, которые мы могли бы продать в другие страны; этот излишек составляет ту прибыль, которую нация извлекает из торговли. Величина его находится в зависимости от естественной бережливости вывозящего народа» (бережливости, которой отличаются голландцы, но не англичане - см. стр. 46 и 47 цитируемого сочинения) «и от низкой цены его труда и его мануфактурных изделий, позволяющей ему дешевле всех своих конкурентов продавать эти изделия на иностранных рынках» (Давенант, цит. соч., стр. 45-46). {«Когда продукты потребляются внутри страны, один выигрывает только то, что теряет другой, и нация в целом ничуть не становится богаче; но все, что потребляется за границей, представляет явную и верную прибыль» («An Essay on the East-India Trade» etc., London, 1697, [стр. 31]).} {Эта работа, напечатанная в виде приложения к другому сочинению Давенанта, написанному в ее защиту65, не та же самая, что «Considerations on the East-India Trade», 1701 года, приводимые Мак-Куллохом.}

Впрочем, не следует представлять себе этих меркантилистов такими глупцами, какими их изображали впоследствии вульгарные сторонники свободной торговли. Во втором томе своих «Discourses on the Publick Revenues and on the Trade of England» etc., London, 1698, Давенант между прочим говорит: «Золото и серебро действительно служат мерилом торговли, но родником и первоисточником ее у всех народов являются естественные или искусственные произведения страны, т. е. то, что производят ее земля или труд и усердие населяющих ее людей. И это до такой степени верно, что тот или иной народ в силу какого-нибудь обстоятельства может даже совсем лишиться всякого рода денег, но если это - народ многочисленный, трудолюбивый, опытный в торговле, искусный в мореплавании,обладающий хорошими гаванями, владеющий такой землей, которая родит много разнообразных продуктов, то он все-таки будет в состоянии вести торговлю и в скором времени сделается обладателем большого количества серебра и золота. Так что истинное и действительное богатство страны - это ее собственные произведения» (стр. 15). «Золото и серебро так далеки от того, чтобы быть единственными вещами, заслуживающими названия сокровища или богатства данной нации, что деньги представляют собой поистине не более, как счетные марки, при помощи которых люди привыкли вести счет в своих деловых сношениях» (стр. 16). «Мы понимаем под богатством то, что дает государю и его народу достаток, благополучие и безопасность; сокровищем является равным образом и то, что для нужд людей, в обмен на золото и серебро, превращено в строения и в улучшение почвы, а также и в другие предметы, которые могут быть обменены на эти металлы, как, например, плоды земли и произведения промышленности или иностранные товары и торговые корабли... Даже преходящие блага могут считаться богатством нации, если их можно обменять, - хотя бы они и оставались необмененными, - на золото и серебро; и они, по нашему мнению, являются

163
ТЕОРИИ О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ И НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ

богатством не только во взаимоотношениях между одним индивидуумом и другим, но и во взаимоотношениях между одной страной и другой» (стр. 60-61). «Простой народ* - это желудок государственного тела. В Испании этот желудок не принимал денег надлежащим образом, [318] не переваривал их... Торговля и промышленность являются единственными средствами, могущими обеспечить такое переваривание и распределение золота и серебра, которое будет доставлять государственному телу необходимые питательные вещества» (стр. 62- 63).

Впрочем, уже и у Петти тоже имеется понятие производительных работников (только он относит к ним еще и солдат): «Земледельцы, моряки, солдаты, ремесленники и купцы являются истинными устоями всякого общества; все другие крупные профессии порождаются слабостями и неудачами этих людей; моряк же один соединяет в своем лице троих из этой четверки» (мореплавателя, купца и солдата) («Political Arithmetick», London, 1699, стр.

177) [Русский перевод: Петти, Вильям. Экономические и статистические работы. М., 1940, стр. 164]. «Труд моряка и корабельный фрахт всегда являются по своей природе вывозимым товаром, избыток которого над ввозом приносит стране деньги и т. д.» (цит. соч., стр. 179) [Русский перевод, стр. 165].

По этому поводу Петти опять доказывает выгоды разделения труда: «Те, которые господствуют в морской торговле, могут и при более дешевом фрахте работать с большей прибылью, чем другие при большем» (более дорогом фрахте); «ибо подобно тому, как платье обходится дешевле, если один выполняет одну операцию, другой - другую, и т. д., так и те, которые господствуют в морской торговле, могут строить различные виды судов, имеющие различные назначения: морские суда, речные, торговые, военные и т. д., - и это является одной из главных причин того, что голландцы могут перевозить грузы по более дешевой цене, чем их соседи, так как они в состоянии для каждой особой отрасли торговли предоставлять особый вид судов» (цит. соч., стр. 179-180) [Русский перевод, стр. 165- 166].

К тому же у Петти здесь, в его последующих рассуждениях, слышатся совершенно смитовские нотки: «Если налог берется с промышленников и т. д. для снабжения деньгами тех, кто вообще по роду своих занятий не производит материальных предметов, или предметов, действительно полезных и ценных для общества, то в этом случае богатство общества уменьшается. Иначе следует смотреть на те виды развлечения и освежения духа, которые, при умеренном пользовании ими, делают человека способным и склонным к вещам, имеющим сами по себе более важное значение» (цит. соч., стр. 198) [Русский перевод, стр. 173-174]. «Когда подсчитано, сколько людей требуется для труда в производстве, все остальные могут быть спокойно и без ущерба для общества использованы в искусствах и занятиях, которые служат удовольствию и украшению и среди которых величайшим является усовершенствование естествознания» (цит. соч., стр. 199) [Русский перевод, стр. 174].

* Выражение «простой народ» («common people») означает здесь то, что в дореволюционной Франции называлось «третьим сословием», т. е. все население, противополагавшееся духовенству и дворянству. Ред.

164
[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ]

«Больше можно приобрести от промышленности, чем от сельского хозяйства, и больше от торговли, чем от промышленности» (стр. 172) [Русский перевод, стр. 162]. «Один моряк равноценен трем крестьянам» (стр. 178) [Русский перевод, стр. 164]. [VII-318]

* * * [VIII-346] Петти. Прибавочная стоимость. В одном месте у Петти можно увидеть догадку о природе прибавочной стоимости, хотя он рассматривает ее только в форме земельной ренты. В особенности, если это место сопоставить со следующим местом, где он относительную стоимость серебра и хлеба определяет теми относительными количествами их, на производство которых требуется одно и то же рабочее время: «Если одну унцию серебра можно добыть и доставить в Лондон из перуанских рудников с такой же затратой времени, какая необходима для производства одного бушеля хлеба, то первый из этих продуктов будет составлять естественную цену второго; и если вследствие открытия новых, более богатых рудников две унции серебра можно будет добывать так же легко, как теперь одну, то caeteris paribus* хлеб будет так же дешев при цене в 10 шилл. за бушель, как теперь при цене в 5 шилл.».

«Допустим, что сто человек производят в течение десяти лет хлеб и что такое же число людей столько же времени затрачивает на добычу серебра; я говорю, что чистая добыча серебра будет ценой всего чистого сбора хлеба и одинаковые части первого составят цену одинаковых частей второго». «Хлеб будет вдвое дороже там, где 200 земледельцев выполняют ту самую работу, которую могли бы выполнить 100 человек» («On Taxes and Contributions», 1662) (в издании 1679 года стр. 32, 24, 67) [Русский перевод, стр. 40, 34, 73].

То место [о природе прибавочной стоимости], которое я имел в виду выше, гласит: «Если торговля, промышленность и изящные искусства возрастают, то земледелие должно идти на убыль, - или же заработки земледельцев должны повыситься, а земельная рента, вследствие этого, понизиться... Если торговля и промышленность в Англии возросли, т. е. если ими занимается более значительная часть населения, чем это было прежде, и если цена зернового хлеба теперь не выше, чем она была в то время, когда больше людей занималось земледелием и меньше - промышленностью и торговлей, то уже по одному этому... земельная рента должна упасть. Предположим, например, что пшеница продается по 5 шилл., или по 60 пенсов, за бушель; если ренту с земли, на которой растет эта пшеница, составляет каждый третий сноп» (т. е. третья часть урожая, третья доля в нем), «то из 60 пенсов 20 приходятся на землю и 40 на земледельца; но если заработок последнего поднимется на 1/8, или с 8 до 9 пенсов в день, то доля земледельца в бушеле пшеницы поднимется с 40 до 45 пенсов, и вследствие этого земельная рента должна будет упасть с 20 до 15 пенсов. Ибо мы предполагаем, что цена пшеницы все время остается неизменной; это мы предполагаем с тем большим правом, что мы не в состоянии ее повысить, так

* - при прочих равных условиях. Ред.

165
ТЕОРИИ О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ И НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ

как, при попытке сделать это, к нам [347] (как это имеет место в Голландии) стали бы ввозить хлеб из-за границы, где положение сельского хозяйства не изменилось» («Political Arithmetick» etc., London, 1699, стр. 193- 194) [Русский перевод, стр. 171-172]. [VIII-347]

* * * [VIII-364] {Петти. С приведенным выше местом из Петти надо сопоставить следующее, где рента выступает как прибавочная стоимость вообще, как «чистый продукт»: «Допустим, что какой-нибудь человек своими собственными руками возделывает под зерновой хлеб определенный участок земли, т. е. вспахивает его, засевает, боронит, снимает урожай, увозит снопы в ригу, обмолачивает их, одним словом делает все то, что требуется земледелием. Я утверждаю, что когда этот человек вычтет из полученного им урожая свои семена, а также все то, что он сам съел и что отдал другим в обмен на одежду и другие предметы, необходимые для удовлетворения насущных потребностей, то остаток хлеба составит истинную земельную ренту этого года; а среднее за семь лет или, вернее, за тот ряд лет, в течение которого недороды чередуются с хорошими урожаями, дает обычную ренту с земли, возделываемой под зерновой хлеб. Но здесь может возникнуть дальнейший, хотя и побочный, вопрос: какой суммы денег стоит этот хлеб, или эта рента? Я отвечаю: такой суммы денег, которая останется у другого индивидуума, все свое время использующего на то, чтобы отправиться в страну серебра, добыть там этот металл, очистить его, начеканить из него монеты и доставить их туда, где первый индивидуум сеял и собирал свой хлеб. Сумма, остающаяся у второго индивидуума после вычета всех его издержек, будет в точности равна по стоимости тому хлебу, который останется у земледельца» («Traite des taxes»66, стр. 23) [Русский перевод, стр. 34].} [VIII-364] [в) СТОРОННИК ВТОРОЙ СМИТОВСКОЙ ТРАКТОВКИ ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОГО ТРУДА - ДЖОН СТЮАРТ МИЛЛЬ] [VII-318] Господин Джон Стюарт Милль, в «Essays on some Unsettled Questions of Political Economy», London, 1844, тоже бьется над проблемой производительного и непроизводительного труда; но на деле он ничего не прибавляет к смитовскому (второму) определению, кроме утверждения, что производительны также и те виды труда, которые производят самое рабочую силу.

«Накоплять и откладывать про запас можно источники наслаждения, но не само наслаждение. Богатство страны состоит из совокупной суммы имеющихся в ней длительно существующих источников наслаждения, все равно, материальны ли они или нет; а труд или расход, имеющий целью умножение или сохранение этих длительно существующих источников, следует называть производительным» (назв. соч., стр. 82). «То, что потребляют механик или прядильщик, обучаясь своему ремеслу, потребляется

166
[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ]

производительно, другими словами, их потребление имеет целью не уменьшить, а увеличить в стране число длительно существующих источников наслаждения путем нового создания этих источников в таком количестве, которое превышает сумму потребленного» (там же, стр. 83).

* * *

Теперь мы вкратце рассмотрим направленную против А. Смита белиберду о производительном и непроизводительном труде. [7)] ЖЕРМЕН ГАРНЬЕ [ВУЛЬГАРИЗАЦИЯ ТЕОРИЙ СМИТА И ФИЗИОКРАТОВ] [319] В V томе выполненного Жерменом Гарнье перевода «Богатства народов» Смита (Париж, 1802) напечатаны примечания переводчика к этому произведению.

По вопросу о «производительном труде» - в смысле сугубо производительного труда - Гарнье разделяет взгляд физиократов, лишь несколько ослабляя его. Он оспаривает взгляд Смита, согласно которому «производителен тот труд, который, овеществляется в каком-нибудь предмете, оставляет после себя следы своей деятельности и продукт которого может быть предметом продажи или обмена» (цит. соч., том V, стр.

169)67. [VII-319] [а) СМЕШЕНИЕ ТРУДА, ОБМЕНИВАЕМОГО НА КАПИТАЛ, С ТРУДОМ, ОБМЕНИВАЕМЫМ НА ДОХОД. ЛОЖНАЯ КОНЦЕПЦИЯ ВОЗМЕЩЕНИЯ ВСЕГО КАПИТАЛА ДОХОДАМИ ПОТРЕБИТЕЛЕЙ] [VIII-347] Гарнье выдвигает против А. Смита различные доводы (отчасти повторенные позднейшими авторами). Во-первых, такой довод: «Это различение ошибочно, так как оно покоится на несуществующем различии. Всякий труд производителен в том смысле, в каком автор понимает слово производительный. Труд как одного, так и другого рода одинаково производителен в смысле создания какого-либо наслаждения, какого-нибудь удобства или какой-нибудь пользы для того лица, которое оплачивает этот труд. Без этого никакой труд не оплачивался бы». {Следовательно, труд производителен потому, что производит какую-нибудь потребительную стоимость и продается, обладает меновой стоимостью, т. е. сам является товаром.}

Но развивая эту мысль, Гарнье для ее иллюстрации приводит такие примеры, в которых «непроизводительные работники» делают то же самое, производят ту же самую или такого же рода потребительную стоимость, что и «производительные». Например,

167
ТЕОРИИ О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ И НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ

«лакей, который, находясь у меня в услужении, топит мои печи, завивает мне волосы, чистит и содержит в порядке мою одежду и мою мебель, приготовляет мне пищу и т. д., - этот лакей оказывает услуги совершенно такого же рода; как прачка или белошвейка, стирающие и содержащие в исправности белье своих клиентов,... как трактирщик или содержатель харчевни, специально занимающийся приготовлением пищи для тех, кому удобнее столоваться у него, чем у себя дома; как цирюльник, парикмахер и т. д.» (но большинство этих лиц у А. Смита в такой же мере не относится к категории производительных работников, как и домашняя прислуга), «которые оказывают непосредственные услуги; наконец, как каменщик, кровельщик, столяр, стекольщик, печник и т. д. и т. д. и все то множество строительных рабочих, которых приглашают для починок и ремонта и годовой доход которых получается в такой же мере от ремонтных работ и простых починок, как и от новых построек». (А. Смит нигде не говорит, что труд по ремонту не может фиксироваться в более или менее длительно существующем предмете совершенно так же, как в нем фиксируется труд по производству новой вещи.)

«Этот род труда состоит не столько в производстве вещей, сколько в их сохранении его цель - не столько в увеличении стоимости тех предметов, к которым он прилагается, сколько в предотвращении их разрушения.

Все эти работники, включая домашнюю прислугу, сберегают тому, кто их оплачивает, труд по уходу за его собственным имуществом». (Следовательно, их можно рассматривать как машины для сохранения стоимости или, точнее, потребительных стоимостей. Эту же точку зрения «сбережения» труда развивает дальше Дестют де Траси. Об этом позже. Непроизводительный труд одного не становится производительным в силу того, что он избавляет другого от непроизводительного труда. Он выполняется одним из них. Часть смитовского непроизводительного труда становится необходимой вследствие разделения труда, - однако лишь та часть его, которая абсолютно необходима для потребления вещей и относится, так сказать, к издержкам потребления, да и то она становится необходимой только тогда, когда сберегает это время производительному работнику. Но А. Смит не отрицает этого «разделения труда». Если бы каждый человек был вынужден выполнять как производительный труд, так и непроизводительный, а при разделении этих видов труда между двумя лицами и тот и другой вид труда выполнялся бы более успешно., то, согласно Смиту, это нисколько не изменило бы того обстоятельства, что один из этих видов труда производителен, а другой непроизводителен.)

«В громадном большинстве случаев их для этого - и только для этого - и нанимают»

168
[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ]

(оригинальный способ «сберегать» труд: для того, чтобы один сберегал труд по обслуживанию самого себя, его должны обслуживать десять человек; кроме того, «непроизводительным трудом» такого рода пользуются по большей части как раз те, кто ничего не делает); «следовательно, или все они производительны или никто из них не производителен» (цит. соч., стр. 171- 172). [348] Во-вторых. Француз не может позабыть «ponts et chaussees»*. Почему, говорит он, следует называть производительным «труд инспектора или директора частного торгового или промышленного предприятия, а непроизводительным - труд правительственного чиновника, который наблюдает за содержанием в надлежащем порядке общественных дорог, судоходных каналов, гаваней, денежной системы и других важных орудий оживления торговли; который следит за безопасностью транспорта и коммуникаций и за выполнением договоров и т. д. и которого с полным правом можно считать как бы инспектором большой общественной мануфактуры? Это - труд совершенно такого же рода, только выполняемый в более крупном масштабе» (стр. 172-173).

Поскольку такой парень участвует в производстве (или в сохранении и воспроизводстве) материальных вещей, которые могли бы быть проданы, если бы не находились в руках государства, Смит мог бы назвать его труд «производительным». «Инспектора большой общественной мануфактуры» - чисто французские создания.

В-третьих. Тут Гарнье ударяется в «мораль». Почему «парфюмер, ласкающий мое обоняние», должен считаться производительным работником, а музыкант, «чарующий мой слух», - непроизводительным? (стр. 173). Потому, ответил бы Смит, что один доставляет материальный продукт, а другой - нет. Мораль, как и «заслуга» того и другого, не имеет никакого отношения к этому различению.

В-четвертых. Разве это не противоречие, что «скрипичный и органный мастер, торговец музыкальными инструментами, механик и т. д.» производительны, а профессии, по отношению к которым их труд является лишь «подготовительной стадией», непроизводительны?

«И те и другие имеют конечной целью своего труда один и тот же род потребления. Если конечный результат труда одних не заслуживает того, чтобы отнести его к категории продуктов труда общества, то почему такое предпочтение отдается тому, что является лишь средством для достижения этого результата?» (цит. соч., стр. 173).

* - буквально: «мосты и шоссейные дороги». Так называлось во Франции ведомство путей сообщения. Ред.

169
ТЕОРИИ О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ И НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ

Рассуждая так, придется заключить, что тот, кто ест хлеб, столь же производителен, как и тот, кто его производит. Ибо для чего производится хлеб? Для еды. Стало быть, если еда - непроизводительный труд, то почему же производительным является хлебопашество, которое служит лишь средством к достижению этой цели? Кроме того, тот, кто ест, производит мозг, мышцы и т. д., а разве это не такие же благородные продукты, как ячмень или пшеница? - мог бы спросить А. Смита какой-нибудь возмущенный друг человечества.

Во-первых, А. Смит не отрицает, что непроизводительный работник производит какой-либо продукт. В противном случае он вообще не был бы работником. Во-вторых, пусть и кажется странным, что врач, прописывающий пилюли, не является производительным работником, а аптекарь, приготовляющий их, - производительный работник. Подобным же образом производительным работником является инструментальный мастер, делающий скрипку, но не скрипач, играющий на ней. Это могло бы служить доказательством только того, что некоторые «производительные работники» доставляют такие продукты, единственное назначение которых - служить средством производства для непроизводительных работников. Но это не более странно, чем то, что, в конце концов, все производительные работники, во-первых, доставляют средства для оплаты непроизводительных работников, а вовторых, доставляют продукты, потребляемые теми, кто не выполняет никакого труда.

Из этих критических замечаний второй пункт вполне в духе французов, которые никак не могут забыть свои «ponts et chaussees»; третий сводится к морали; четвертый - либо содержит ту нелепость, что потребление столь же производительно, как и производство (что неверно для буржуазного общества, где один производит, а другой потребляет), либо же означает, что часть производительного труда лишь доставляет материал для непроизводительных видов труда, чего А. Смит нигде не отрицает. Только первый пункт содержит ту правильную мысль, что А. Смит во втором своем определении называет производительными и непроизводительными одни и те же виды труда, [349] или, точнее, что он в соответствии со своим собственным определением должен был бы назвать производительной некоторую, сравнительно незначительную, часть своего «непроизводительного» труда, - но это говорит не против самого различения, а против подведения тех или иных видов труда под это различение, или против применения этого различения.

170
[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ]

После всех этих замечаний ученейший Гарнье подходит, наконец, к делу: «Единственное общее различие, которое, по-видимому, можно найти между двумя придуманными Смитом классами, состоит в том, что у того класса, который он называет производительным, существует или всегда может существовать посредник между изготовителем вещи и ее потребителем; тогда как у того класса, который он называет непроизводительным, не может быть никакого посредника, и отношение между работником и потребителем здесь по необходимости прямое и непосредственное. Ясно, что тот, кто пользуется опытностью врача, искусством хирурга, знаниями адвоката, талантом музыканта или актера или, наконец, услугами домашней прислуги, по необходимости становится в прямое и непосредственное отношение к каждому из этих различных работников в момент выполнения ими своего труда; напротив, в профессиях, составляющих другой класс, предназначенная для потребления вещь материальна и осязаема и поэтому может стать предметом целого ряда посреднических актов обмена, прежде чем она от своего изготовителя попадет к потребителю» (стр. 174).

Этими последними словами Гарнье, сам того не замечая, показывает, какая скрытая связь идей существует между первым смитовским различением (труд, обменивающийся на капитал, и труд, обменивающийся на доход) и вторым (труд, фиксирующийся в материальном, пригодном для продажи товаре, и труд, в таком товаре не фиксирующийся). Те виды труда, которые не фиксируются в товаре, по природе своей в большинстве случаев не могут быть подчинены капиталистическому способу производства; другие же виды труда могут быть подчинены ему. Мы не говорим уже о том, что на основе капиталистического производства, при котором большая часть материальных товаров - «материальных и осязаемых вещей» - производится под властью капитала наемными рабочими, [непроизводительные] виды труда (или услуги, будь то услуги проститутки или римского папы) могут оплачиваться только из заработной платы производительных рабочих или из прибылей их нанимателей (и соучастников в дележе этих прибылей); не говорим мы также и о том обстоятельстве, что эти производительные рабочие создают материальный базис для пропитания непроизводительных работников и, следовательно, для существования этих последних. Но характерно для этого болтливого французского пса, что он, мнящий себя политико-экономом, а значит исследователем капиталистического производства, считает несущественным то, что делает это производство капиталистическим, а именно обмен капитала на наемный труд вместо прямого обмена дохода на наемный труд или прямой уплаты дохода работником самому себе. Тем самым само капиталистическое производство оказывается у Гарнье несущественной формой, вместо того чтобы быть необходимой, хотя только исто-

171
ТЕОРИИ О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ И НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ

рически необходимой, т. е. преходяще необходимой формой для развития общественной производительной силы труда и для превращения труда в общественный труд.

«Из его производительного класса следовало бы, кроме того, исключить всех тех рабочих, труд которых состоит только в том, что они чистят, сохраняют или чинят готовые предметы, не вводя в обращение никакого нового продукта» (стр. 175). (Смит нигде не утверждает, что труд или его продукт обязательно должен входить в оборотный капитал. Он может входить прямо в основной капитал, как, например, труд механика, ремонтирующего на фабрике машины. Но в этом случае стоимость такого рода труда входит в обращение продукта, товара. Если же работники, производящие ремонт и т. д., выполняют эту работу на дому у заказчика, то они обменивают [350] свой труд не на капитал, а на доход.)

«Именно вследствие этого различия непроизводительный класс существует, как это заметил Смит, только за счет доходов. В самом деле, так как у этого класса не может быть посредника между ним и потребителем: его продуктов, т. е. тем, кто пользуется его трудом, то он оплачивается непосредственно потребителем, а этот последний платит только из своего дохода. Напротив, работники производительного класса обычно оплачиваются посредником, имеющим целью извлекать из их труда прибыль; поэтому они чаще всего оплачиваются из капитала. Но этот капитал в конечном итоге всегда возмещается доходом потребителя; иначе он не обращался бы и потому не приносил бы прибыли своему владельцу» [стр. 175].

Это последнее «но» совершенно ребяческое. Во-первых, часть капитала возмещается капиталом же, а не доходом - все равно, поступает ли эта часть в обращение или не поступает (последнее может иметь место, например, при возмещении семян). [б) К ВОПРОСУ О ВОЗМЕЩЕНИИ ПОСТОЯННОГО КАПИТАЛА В ПРОЦЕССЕ ОБМЕНА КАПИТАЛА НА КАПИТАЛ]

Когда каменноугольная шахта поставляет уголь железоделательному заводу и получает от него железо, которое в качестве средства производства входит в производственный процесс каменноугольной шахты, то уголь обменивается на капитал в размере стоимости этого железа и, обратно, железо, в размере своей собственной стоимости, обменивается как капитал на уголь. И уголь и железо (как потребительные стоимости) являются продуктами нового труда, хотя труд этот совершался с помощью уже существующих средств производства. Но стоимость произведенного за год продукта труда не есть то же самое, что продукт вновь присоединенного в этом году труда.

172
[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ]

Она возмещает еще и стоимость прошлого труда, который был овеществлен в средствах производства. Следовательно, та часть совокупного продукта, которая равна этой стоимости, не есть часть продукта труда данного года, а является воспроизведением прошлого труда.

Возьмем для примера продукт дневного труда каменноугольной шахты, железоделательного завода, лесопромышленного предприятия и машиностроительного завода. Предположим, что постоянный капитал во всех этих предприятиях равен одной трети всех составных частей стоимости продукта, т. е. что отношение прошлого труда к живому равно 1:2. Пусть однодневный продукт этих предприятий будет х, х', х'', х'''. Эти продукты представляют собой определенные количества угля, железа, дерева и машин. В качестве таковых они являются продуктами однодневного труда (по также и продуктами потребленных в течение дня сырых материалов, топлива, машинного оборудования и т. д., содействовавших дневному производству). Пусть их стоимости будут z, z', z'', z'''. Стоимости эти не являются продуктом труда данного дня, так как z/3, z'/3, z''/3, z'''/3 просто равны той стоимости, которую имели постоянные элементы этих z, z', z'', z''', прежде чем они вошли в процесс труда этого дня. Стало быть, также и о x/3, x'/3, x''/3, x'''/3, или треть произведенных потребительных стоимостей, представляют лишь стоимость прошлого труда и постоянно возмещают ее. {Обмен, происходящий здесь между прошлым трудом и продуктом живого труда, по самой природе своей совершенно отличен от обмена между рабочей силой и существующими как капитал условиями труда.} x=z; однако этот z есть стоимость всего x,68 а 1/3 z есть стоимость содержащегося во всем х сырья и т. д. Таким образом, x/3 есть та часть дневного продукта труда {но отнюдь не продукт дневного труда, а, напротив, продукт связанного с ним труда предыдущего дня, вообще прошлого труда}, в которой снова выступает и возмещается связанный с дневным трудом прошлый труд. Правда, всякая данная доля этого х, обозначающего только количество действительных продуктов (железа, угля и т. д.), представляет собой по стоимости на одну треть прошлый труд и на две трети - труд, выполненный и присоединенный в течение данного дня. Прошлый труд и труд данного дня входят в одинаковой пропорции как в сумму продуктов, так и в каждый отдельный продукт, образующий составную часть этой

173
ТЕОРИИ О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ И НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ

суммы. Но если я разделю весь продукт на две части, поместив на одну сторону 1/3 его, а на другую - 2/3, то получится то же самое, как если бы первая 1/3 представляла только прошлый труд, а остальные 2/3 - только труд данного дня. В самом деле, первая 1/3 представляет весь прошлый труд, вошедший в совокупный продукт, всю стоимость потребленных средств производства. Следовательно, после вычета этой 1/3, остающиеся 2/3 могут представлять только продукт дневного труда. Они и в самом деле представляют все то количество труда, которое за день было присоединено к средствам производства.

Таким образом, последние 2/3 равняются доходу производителя (заработной плате и прибыли). Производитель может потребить их, т. е. затратить на предметы своего индивидуального потребления. Предположим, что эти 2/3 добываемого за день каменного угля, покупаются потребителями, или покупателями, не на деньги, а в обмен на те товары, которые они предварительно превращают в деньги с целью покупки угля. Часть угля из этих 2/3 войдет в индивидуальное потребление самих производителей угля - для домашнего отопления и т. п.

Следовательно, эта часть не поступает в обращение или, если она уже вошла в обращение, она извлекается из него обратно [351] ее собственными производителями. За вычетом из Уз угля этой части, потребляемой самими производителями угля, все остальное количество (если они хотят потребить его) должно быть обменено ими на предметы индивидуального потребления.

При этом обмене для производителей угля совершенно безразлично, что именно обменивают на уголь продавцы предметов потребления: свой капитал или свой доход; другими словами, обменивает ли, например, фабрикант сукна свое сукно на уголь, чтобы отапливать свое жилище (в этом случае уголь, в свою очередь, является для него предметом потребления. и он оплачивает его доходом, некоторым количеством сукна, представляющим прибыль), или же Джемс, лакей фабриканта сукна, обменивает на уголь сукно, полученное им в качестве заработной платы (в этом случае уголь опять является предметом потребления и обменивается на доход фабриканта сукна, который, в свою очередь, обменял свой доход на непроизводительный труд лакея), или, наконец, фабрикант сукна обменивает сукно на уголь с целью возместить необходимый для его фабрики, но уже потребленный уголь. (В этом последнем случае сукно, даваемое в обмен фабрикантом сукна, представляет для него постоянный капитал, стоимость одного из его средств производства; уголь же является для него не только стоимостью, но и определенным средством производства in

174
[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ]

natura*. А для углепромышленника сукно есть предмет потребления, причем как сукно, так и уголь представляют для него доход: уголь - доход в его нереализованной форме, сукно - доход в его реализованной форме.)

Что же касается последней 1/3 угля, то углепромышленник не может затратить ее на предметы своего индивидуального потребления, не может затратить ее как доход. Она принадлежит процессу производства (или процессу воспроизводства) и должна быть превращена в железо, дерево, машины, в те предметы, которые образуют составные части его постоянного капитала и без которых не может быть возобновлено или продолжено производство угля.

Конечно, он мог бы и эту 1/3 обменять на предметы потребления (или, что то же самое, на деньги производителей этих предметов), однако лишь с тем, чтобы эти предметы потребления обменять обратно на железо, дерево, машины, так что они не войдут ни в его собственное потребление, ни в расходование его дохода, а войдут в потребление и расходование дохода производителей дерева, железа, машин, причем все эти производители дерева, железа и т. д., в свою очередь, сами находятся в таком положении, что 1/3 своего продукта они не могут затратить на предметы индивидуального потребления.

Но предположим теперь, что уголь входит в постоянный капитал производителя железа, производителя дерева, машиностроителя. С другой стороны, железо, дерево, машины входят в постоянный капитал углепромышленника. Поскольку, таким образом, эти их продукты взаимно входят одинаковой суммой стоимости [в их постоянные капиталы], постольку они возмещают друг друга in natura, и одному из контрагентов остается лишь уплатить другому балансовую разницу в размере излишка того, что куплено, над тем, что продано. И действительно, деньги выступают здесь на практике (посредством векселей и т. д.) лишь как средство платежа, а не как монета, не как средство обращения, и служат только для уплаты балансовой разницы. Некоторая часть этой 1/3 угля понадобится производителю угля для его собственного воспроизводства, совершенно так же, как некоторая часть от 2/3 была удержана им для своего собственного потребления.

Все это количество угля, железа, дерева и машин, которые таким путем взаимно возмещают друг друга посредством обмена постоянного капитала на постоянный капитал, постоянного капитала в одной натуральной форме на постоянный капитал в другой натуральной форме, не имеет абсолютно ничего общего

* - в натуре, в своей натуральной форме. Ред.

175
ТЕОРИИ О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ И НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ

ни с обменом дохода на постоянный капитал, ни с обменом дохода на доход. Эта часть продукта играет совершенно такую же роль, как семена в земледелии или основной фонд скота в животноводстве. Это та часть произведенного за год продукта труда, - речь идет не о продукте вновь присоединенного в данном году труда, а о продукте как этого труда, так и прошлого труда, - которая (при неизменных условиях производства) ежегодно возмещает самоё себя как средство производства, как постоянный капитал, - возмещает, не входя ни в какое другое обращение, кроме обращения между одними «деловыми людьми» и другими, и не оказывая влияния на стоимость той части продукта, которая входит в обращение между «деловыми людьми» и «потребителями»*.

Предположим, что вся эта 1/3 угля обменивается указанным образом in natura на свои собственные элементы производства, на железо, дерево, машины. {Могло бы быть и так, что она непосредственно обменивается, например, только на машины, но машиностроитель, в свою очередь, обменивает ее как постоянный капитал не только на свой собственный постоянный капитал, но и на постоянный капитал производителя железа и лесопромышленника.} В таком случае каждый центнер каменного угля из тех двух третей продукта углепромышленника, [352] которые он обменял на предметы потребления, т. е. обменял как доход, состоял бы, правда, по своей стоимости - как и весь продукт - из двух частей: 1/3 центн. была бы равна стоимости средств производства, потребленных на производство одного центнера угля, а 2/3 центн. были бы равны труду, вновь присоединенному к этой 1/3 производителями угля. Однако если весь продукт углепромышленника составляет, например, 30000 центн., то в качестве дохода углепромышленник обменивает только 20000 центн. Остальные 10000 центн., согласно предположению, возмещаются железом, деревом, машинами и т. д. и т. д.; словом, вся стоимость вошедших в 30000 центн. средств производства возмещается in natura средствами производства того же рода и той же стоимости.

Таким образом, покупатели 20000 центн. на деле не платят ни одного фартинга за стоимость прошлого труда, содержащегося в 20000 центн.; ибо 20000 центн. представляют лишь те 2/3 стоимости совокупного продукта, в которых овеществляется вновь присоединенный труд. Получается то же самое, как если бы эти 20000 центн. представляли лишь вновь присоединенный (например, в течение года) труд и совсем не представляли бы

* См настоящий том, часть I, стр. 104, 122-123. Ред.

176
[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ]

прошлого труда. Покупатель оплачивает, таким образом, всю стоимость каждого центнера: прошлый труд плюс вновь присоединенный труд, и тем не менее он оплачивает только вновь присоединенный труд; и это потому именно, что он покупает только 20000 центн., т. е. только ту часть всего продукта, которая равна стоимости всего вновь присоединенного труда.

Точно так же покупатель не оплачивает семена земледельца сверх той пшеницы, которую он ест. Производители железа, дерева, машин и т. д. возместили друг другу эту часть продукта; не надо, стало быть, возмещать ее им вторично. Они возместили ее той частью своего собственного продукта, которая, будучи годовым продуктом их труда, отнюдь не является продуктом труда, присоединенного ими в данном году, а, наоборот, является той частью их годового продукта, которая представляет прошлый труд. Без нового труда не было бы продукта; но его не было бы и без того труда, который овеществлен в средствах производства. Если бы он был продуктом только нового труда, то его стоимость была бы меньше, чем теперь, и тогда ни одной части продукта не нужно было бы возвращать производству. Однако если бы другой способ труда [т. е. тот способ, который основан на применении средств производства] не был производительнее и не давал большего количества продукта, - несмотря на то, что часть продукта должна быть возвращена производству, - то его никто бы и не применял.

Хотя ни одна составная часть стоимости этой 1/3 угля не входит в 20000 центн. угля, продаваемых в качестве дохода, тем не менее всякое изменение стоимости постоянного капитала, представленного этой третью, или 10000 центн., вызвало бы изменение стоимости остальных 2/3, продаваемых в качестве дохода. Допустим, что производство железа, дерева, машин и т. д., словом, тех элементов производства, к которым сводится указанная 1/3 продукта, становится дороже. Производительность же труда по добыванию угля остается прежней. При затрате того же самого количества железа, дерева, угля, машин и труда производится попрежнему 30000 центн. угля. Но так как железо, дерево и машины стали дороже, стоят большего рабочего времени, чем прежде, то за них приходится отдавать больше угля, чем прежде. [353] Пусть, как и раньше, продукт составляет 30000 центн. угля. Производительность труда в угольной шахте осталась такой же, какой она была раньше. С тем же количеством живого труда и с той же массой дерева, железа, машин и т. д. производится, как и прежде, 30000 центн. угля. Живой труд, как и прежде, представлен в той же стоимости, скажем - в 20000 ф. ст.

177
ТЕОРИИ О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ И НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ

(в денежном выражении). Напротив, дерево, железо и т. д., короче постоянный капитал, стоят теперь 16000 ф. ст. вместо 10000, т. е. содержащееся в них рабочее время увеличилось на 6/10, или на 60%.

Таким образом, стоимость всего продукта равняется теперь 36000 ф. ст. вместо прежних 30000 ф. ст.; она, следовательно, увеличилась на 1/5, или на 20%. Стало быть, также и каждая данная часть продукта стоит теперь на 1/5, или на 20%, больше прежнего. Если раньше центнер угля стоил 1 ф. ст., то теперь он стоит 1 ф. ст. + 1/5 ф. ст. = 1 ф. ст. 4 шилл. Раньше из совокупного продукта одна треть, или 3/9, равнялась постоянному капиталу, а две трети равнялись присоединенному труду. Теперь постоянный капитал относится к стоимости совокупного продукта как 16000:36000 = 4/9. Постоянный капитал составляет сейчас, стало быть, на 1/9 [стоимости совокупного продукта] больше, чем прежде. Та часть продукта, которая равна стоимости присоединенного труда, раньше составляла 2/3, или 6/9, продукта, теперь - 5/9.

Таким образом, мы имеем: Постоянный капитал Присоединенный труд Стоимость = 36 000 ф. ст. 16 000 ф. ст. (4/9 продукта) 20 000 ф. ст. (та же стоимость, что и раньше; 5/9 продукта)

Продукт = 30 000 центн. 13 3331/3 центн. 16 6662/3 центн.

Труд углекопов не сделался менее производительным, но совокупный труд, затраченный на угледобычу (труд углекопов плюс прошлый труд), стал менее производительным; а именно, для возмещения той составной части стоимости, которая приходится на [354] постоянный капитал, теперь требуется на 1/9 совокупного продукта больше, а стоимость вновь присоединенного труда составляет на 1/9 продукта меньше. Производители железа, дерева и т. д. будут теперь по-прежнему оплачивать только 10000 центн. угля. Раньше это количество угля стоило им 10000 ф. ст. Теперь оно будет им стоить 12000 ф. ст. Часть издержек постоянного капитала возместилась бы, таким образом, в результате того, что за ту часть угля, которую они получают взамен железа и т. д., им пришлось бы уплачивать повышенную цену. Но производитель угля должен купить у них на 16000 ф. ст. сырья и т. д. Он должен, следовательно, уплатить балансовую разницу в размере 4000 ф. ст., т. е. 33331/3 центн. угля. Следовательно, он, как и прежде, доставляет потребителям 166662/3 + 33331/3 = 20000 центн. угля, т. е. 2/3 продукта; но потребители должны теперь заплатить за них

178
[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ]

вместо 20000 ф. ст. 24000 ф. ст. Этой суммой они должны возместить ему не только вновь присоединенный труд, но и часть постоянного капитала.

По отношению к потребителям дело будет обстоять очень просто. Если они захотят потреблять прежнее количество угля, то им придется уплатить за него на 1/5 больше, и, стало быть, они должны будут в размере этой 1/5 затратить меньше из своего дохода на покупку других продуктов, при предположении, что для каждой отрасли производства издержки производства остались прежними. Затруднение заключается лишь в следующем: каким образом производитель угля уплачивает 4000 ф. ст. за то железо, то дерево и т. д., в обмен на которые производителям этих продуктов не требуется уголь? Свои 33331/3 центн. угля, равные этим 4000 ф. ст., он продал потребителям угля и получил за них всякого рода товары. Но они не могут войти ни в его личное потребление, ни в потребление его рабочих, а должны быть потреблены производителями железа, дерева и т. д., так как именно в виде этих предметов он должен возместить стоимость своих 33331/3 центн. угля. Скажут: дело очень просто. Теперь все потребители угля должны потребить всех других товаров на 1/5 меньше или же должны из каждого своего товара отдать за уголь на 1/5 больше. Эта именно 1/5 идет на увеличение потребления производителей дерева, железа и т. д. Однако непонятно prima facie*, каким образом уменьшение производительности на железоделательном заводе, в машиностроении, в лесной промышленности и т. д. дает производителям железа, машин, леса возможность потреблять больший по сравнению с прежним доход; ведь мы предполагаем, что цена их продуктов равна стоимости этих последних и, следовательно, повышается только пропорционально уменьшению производительности их труда.

Мы предположили, что стоимость железа, дерева, машин повысилась на 3/5, на 60%. Это может быть вызвано только двумя причинами. Или производство железа, дерева и т. д. стало менее производительным потому, что уменьшилась производительность применяемого в этих отраслях производства живого труда, так что требуется применение большего количества труда для производства того же продукта. В этом случае производителям железа, дерева, машин пришлось бы применять на 3/5 больше труда, чем прежде. Норма заработной платы осталась та же, потому что понижение производительности труда только временно коснулось отдельных продуктов. Следова-

* - на первый взгляд. Ред.

179
ТЕОРИИ О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ И НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ

тельно, осталась неизмененной и норма прибавочной стоимости. Производителю требуются теперь 24 рабочих дня там, где раньше ему требовалось 15, но рабочим он по-прежнему платит только за 10 рабочих часов каждого из этих 24 рабочих дней и по-прежнему заставляет их бесплатно работать по 2 часа ежедневно. Таким образом, если раньше 15 рабочих работали 150 часов на себя и 30 часов на предпринимателя, то теперь 24 рабочих работают 240 часов на себя и 48 часов на предпринимателя. (Норма прибыли нас здесь не интересует.) Заработная плата понизилась бы лишь постольку, поскольку она расходовалась бы на железо, дерево, машинное оборудование и т. д., что не имеет места. 24 рабочих потребляют теперь на 3/5 больше, чем раньше потребляли 15. Следовательно, производители угля могут теперь сбыть им (это значит - их хозяину, который выплачивает им заработную плату) соответственно большую часть стоимости 33331/3 центн.

Или же уменьшение производительности в железоделательной промышленности, в лесном деле и т. д. обусловливается тем, что вздорожали части их постоянного капитала, их средств производства. Тогда [перед другими отраслями производства} выступает опять та же самая альтернатива, и в конечном счете уменьшение производительности должно свестись к увеличению количества применяемого живого труда, а следовательно, и к увеличению заработной платы, которую потребители угля частично уплатили углепромышленнику в виде вышеупомянутых 4000 ф. ст.

В тех отраслях производства, где применяется добавочное количество труда, возрастет и масса прибавочной стоимости, так как возросло число занятых рабочих. С другой стороны, норма прибыли понизится соответственно [увеличению стоимости] всех тех элементов их постоянного капитала, в которые входит их собственный продукт, как в том случае, когда они часть своего собственного продукта сами употребляют в качестве средства производства, так и в том случае - как, например, с углем, - когда их продукт входит, как средство производства, в их собственные средства производства. Но если их оборотный капитал, затраченный на заработную плату, увеличился больше, чем подлежащая возмещению часть постоянного капитала, то повысится также и их норма прибыли, и они [355] будут участвовать в потреблении некоторой части вышеупомянутых 4000 ф. ст.

Повышение стоимости постоянного капитала (вследствие уменьшения производительности в отраслях труда, поставляющих этот постоянный капитал) повышает стоимость продукта,

180
[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ]

в который входит этот постоянный капитал, и уменьшает ту часть продукта (in natura), которая возмещает вновь присоединенный труд, - оно, следовательно, делает этот труд менее производительным, если его выражать в его собственном продукте. Для той части постоянного капитала, которая обменивается in natura, все остается без изменения. По-прежнему то же самое количество железа, дерева, угля обменивается in natura для возмещения использованного железа, дерева, угля, и повышение цен здесь взаимно уравновешивается. Но тот излишек угля, который теперь образует для углепромышленника часть его постоянного капитала и в этот натуральный обмен не входит, обменивается, как и прежде, на доход (в вышеупомянутом случае часть его обменивается не только на заработную плату, но и на прибыль), с той только разницей, что доход этот принадлежит уже не прежним потребителям, а тем производителям, которые работают в сферах производства, где было применено большее количество труда, т. е. возросло число рабочих.

Если какая-либо отрасль производства производит продукты, входящие только в индивидуальное потребление, но не входящие в качестве средств производства ни в какую-либо другую отрасль производства (под средствами производства здесь всегда надо понимать постоянный капитал), ни в свое собственное воспроизводство (что бывает, например, в земледелии, скотоводстве, угольной промышленности, где сам уголь входит в производство в качестве вспомогательного материала), то годовой продукт этой отрасли {возможный излишек сверх годового продукта не имеет значения для данного вопроса} всегда должен быть оплачен из дохода, т. е. из заработной платы или прибыли.

Возьмем приведенный выше* пример с холстом. 3 арш. холста состоят на 2/3 из постоянного капитала и на 1/3 из присоединенного труда. Следовательно, 1 арш. холста представляет присоединенный труд. Если прибавочная стоимость составляет 25%, то 1/5 от 1 арш. представляет прибыль. Остальные 4/5 арш. представляют воспроизведенную заработную плату. 1/5 потребляет фабрикант сам или, что сводится к тому же, ее потребляют другие, оплачивая ему ее стоимость, которую он потребляет в их собственных или в каких-нибудь других товарах. {Для упрощения здесь вся прибыль неправильно рассматривается как доход.} А остальные 4/5 арш. он снова выплачивает в виде заработной платы; его рабочие потребляют их как свой

* См. настоящий том, часть I, стр. 87 и следующие. Ред.

181
ТЕОРИИ О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ И НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ

доход - либо непосредственно, либо же в обмен на другие предметы потребления, владельцы которых потребляют холст.

Обе эти части вместе составляют всю ту долю в трех аршинах холста, - 1 арш. холста, - которую сами производители холста могут потребить как доход. Остальные 2 арш. представляют постоянный капитал фабриканта; они должны быть снова превращены в условия производства холста - в пряжу, машины и т. д. С его точки зрения обмен 2 арш. холста есть обмен постоянного капитала, но он может их обменять только на доход других лиц. Итак, он платит за пряжу, скажем, 4/5 от 2 арш., или 8/5 арш., а за машины - 2/5 арш. Прядильщик и машиностроитель могут, в свою очередь, потребить из этих количеств холста по 1/3 каждый, т. е. один из 8/5 арш. может потребить 8/15 арш., а другой из 2/5 - 2/15. Вместе - 10/15, или 2/3, арш. А остальные 20/15 или 4/3, арш. должны возместить им сырье - лен, железо, уголь и т. д., и каждый из этих предметов, в свою очередь, сам распадается на часть, представляющую доход (вновь присоединенный труд), и на другую часть, представляющую постоянный капитал (сырье и основной капитал и т. д.).

Но эти последние 4/3 арш. холста могут быть потреблены только как доход. Следовательно, то, что в конце концов выступает в пряже и в машине как постоянный капитал и чем прядильщик и машиностроитель возмещают лен, железо, уголь и т. д. (мы отвлекаемся от той части железа, угля и т. д., которую машиностроитель возмещает машинами), может представлять лишь ту часть льна, железа, угля, которая образует доход производителей льна, железа, угля и за которую, стало быть, не приходится возмещать постоянный капитал; другими словами, то, что в пряже и в машине выступает как постоянный капитал, должно принадлежать к той части продукта производителей льна, железа, угля и т. д., которая не содержит, как мы показали выше, ни одной доли постоянного капитала. Но свой доход, представленный в железе, угле, льне и т. д., производители железа, угля и т. д. потребляют в виде холста или других предметов потребления, так как их собственные продукты как таковые совершенно не входят или же входят лишь в незначительной части в их индивидуальное потребление. Таким образом, часть железа, льна и т. д. может обмениваться на продукт, входящий только в индивидуальное потребление, - на холст - и в обмен на этот продукт возмещать прядильщику полностью, а машиностроителю частично их постоянный капитал, в то время как прядильщик и машиностроитель,

182
[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ]

в свою очередь, потребляют холст, отдавая в обмен на него ту часть своей пряжи и своих машин, в которой представлен их доход, и тем самым возмещают постоянный капитал ткача.

Итак, в действительности весь холст сводится к прибыли и заработной плате ткача, прядильщика, машиностроителя, льновода, производителя угля и железа; в то же время они возмещают фабриканту холста и прядильщику весь их постоянный капитал. Расчет не свелся бы без остатка, если бы последние производители сырья должны были возмещать свой собственный постоянный капитал путем обмена на холст, так как это предмет индивидуального потребления, который ни в какую сферу производства не входит в качестве средства производства, в качестве [356] части постоянного капитала. Расчет сводится без остатка потому, что холст, купленный льноводом, углепромышленником, железоделателем, машиностроителем и т. д. в обмен на их продукт, возмещает им лишь ту часть их продукта, которая для них составляет доход, а для их покупателей - постоянный капитал. Это возможно только потому, что ту часть их продуктов, которая не сводится к доходу и которая, следовательно, не может быть обменена на предметы потребления, они возмещают in natura, т. е. посредством обмена постоянного капитала на постоянный капитал.

В вышеприведенном примере может показаться странным предположение, что производительность труда в данной отрасли производства осталась неизменной и что тем не менее она понизилась, если производительность применяемого в этой отрасли производства живого труда выражать в его собственном продукте. Но дело объясняется очень просто.

Предположим, что продукт труда прядильщика составляет 5 фунтов пряжи. Допустим, что для его производства прядильщику нужно только 5 фунтов хлопка (значит, совсем нет отбросов); пусть фунт пряжи стоит один шиллинг (мы отвлекаемся от машинного оборудования, т. е. предполагаем, что его стоимость не понизилась и не повысилась; следовательно, для рассматриваемого случая оно равно нулю). Фунт хлопка стоит 8 пенсов. Из 5 шилл., выражающих стоимость 5 фунтов пряжи, 40 пенсов (5 . 8 пенсов), или 3 шилл. 4 пенса, приходятся на хлопок, а 5 . 4 пенсов, т. е. 20 пенсов, или 1 шилл. 8 пенсов, - на вновь присоединенный труд. Из всего продукта 31/3 фунта пряжи (стоимостью в 3 шилл. 4 пенса) приходятся, следовательно, на долю постоянного капитала, a 12/3 фунта пряжи - на долю труда. Стало быть, 2/3 от 5 фунтов пряжи возмещают постоянный капитал, а 1/3 от 5 фунтов пряжи, или

183
ТЕОРИИ О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ И НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ

12/3 фунта, составляет ту часть продукта, которая оплачивает труд.

Допустим теперь, что цена фунта хлопка поднялась на 50%, с 8 пенсов до 12 пенсов, т. е. до одного шиллинга. Тогда 5 фунтов пряжи стоят: 5 шилл. за 5 фунтов хлопка и 1 шилл. 8 пенсов за присоединенный труд, количество которого, а потому и стоимость, выраженная в деньгах, остаются прежними. Таким образом, 5 фунтов пряжи стоят теперь 5 шилл. + 1 шилл. 8 пенсов = 6 шилл. 8 пенсам. Из этих 6 шилл. 8 пенсов на сырье теперь приходятся 5 шилл., а на труд - 1 шилл. 8 пенсов.

6 шилл. 8 пенсов = 80 пенсам, из которых 60 пенсов приходятся на сырье, а 20 пенсов - на труд. Труд составляет теперь только 20 пенсов в общей стоимости 5 фунтов пряжи (80 пенсов), или 1/4, т. е. 25%; прежде - 331/3%. С другой стороны, сырье составляет 60 пенсов, т. е. 3/4, или 75%, а раньше оно составляло только 662/3%. Так как 5 фунтов пряжи стоят теперь 80 пенсов, то 1 фунт стоит 80/5, т. е. 16 пенсов. Из 5 фунтов пряжи на 20 пенсов, выражающих стоимость, созданную [вновь присоединенным] трудом, приходится, таким образом, 11/4 фунта пряжи; остальные 33/4 фунта пряжи приходятся на сырье. Раньше на [вновь присоединенный] труд (прибыль и заработную плату) приходилось 12/3 фунта, а на постоянный капитал - 31/3 фунта. Оцениваемый в его собственном продукте, труд стал, следовательно, менее производительным, хотя производительность его не изменилась, а вздорожало только сырье. Труд сохранил свою прежнюю производительность, так как тот же самый труд в течение того же времени превращает 5 фунтов хлопка в 5 фунтов пряжи и так как подлинным продуктом этого труда (по потребительной стоимости) является лишь приданная хлопку форма пряжи. 5 фунтов хлопка, как и прежде, приобрели форму пряжи в результате того же самого труда. Однако действительный продукт состоит не только из этой формы пряжи, но также и из хлопкового волокна - из того вещества, которому придана эта форма, а стоимость этого вещества составляет теперь по отношению к труду, придающему эту форму, большую, чем прежде, часть совокупного продукта. Поэтому то же самое количество труда прядильщика оплачивается теперь меньшим количеством пряжи, иными словами - уменьшается доля продукта, возмещающая этот труд.

Вот как обстоит дело с этим вопросом.

184
[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ]

[в) ВУЛЬГАРНЫЕ ПРЕДПОСЫЛКИ ПОЛЕМИКИ ГАРНЬЕ ПРОТИВ СМИТА. ВОЗВРАТ ГАРНЬЕ К ФИЗИОКРАТИЧЕСКИМ ПРЕДСТАВЛЕНИЯМ. ШАГ НАЗАД В СРАВНЕНИИ С ФИЗИОКРАТАМИ: ВЗГЛЯД НА ПОТРЕБЛЕНИЕ НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНЫХ РАБОТНИКОВ КАК НА ИСТОЧНИК ПРОИЗВОДСТВА]

Итак, во-первых, неверным является утверждение Гарнье, что весь капитал в конечном счете всегда возмещается доходом потребителя; ибо часть капитала может быть возмещена только капиталом, а не доходом. Во-вторых, это и само по себе нелепо, так как сам доход, поскольку он не является заработной платой (или же заработной платой, выплачиваемой из заработной платы, т. е. производным от нее доходом), представляет собой прибыль на капитал (или доход, производный от прибыли на капитал). Наконец, нелепо утверждение Гарнье*, что та часть капитала, которая не обращается (в том смысле, что она не возмещается доходом потребителя), «не приносила бы прибыли своему владельцу». Эта часть - при неизменных условиях производства - на самом деле не приносит прибыли (точнее - прибавочной стоимости). Но без этой части капитал вообще не мог бы производить свою прибыль. [357] «Из этого различия можно вывести лишь то заключение, что для найма производительных работников нужен не-только доход того, кто пользуется их трудом, но еще и капитал, приносящий прибыль посредникам, тогда как для найма непроизводительных работников в большинстве случаев достаточно дохода лица, оплачивающего их» (цит. соч., стр. 175).

Уже одна эта фраза представляет собой такое сплетение бессмыслицы, что из нее ясно: Гарнье, переводчик А. Смита, по сути дела ничего не понял у А. Смита и даже не имеет никакого представления о самом существенном в «Богатстве народов», а именно, о взгляде на капиталистический способ производства как на самый производительный (каким он безусловно и является в сравнении с предшествующими формами).

Прежде всего, в высшей степени глупо, когда против Смита, признающего непроизводительным тот труд, который оплачивается непосредственно доходом, выдвигается то возражение, что «для найма непроизводительных работников в большинстве случаев достаточно дохода лица, оплачивающего их». А затем - антитеза: «для найма производительных работников нужен не только доход того, кто пользуется их трудом, но еще и капитал, приносящий прибыль посредникам»! (Сколь производителен в таком случае у господина Гарнье земледельческий труд, для

* См. настоящий том, часть I, стр. 171. Ред.

185
ТЕОРИИ О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ И НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ

которого, помимо дохода потребителей продукта земли, нужен еще и капитал, приносящий не только прибыль посредникам, но и земельную ренту земельному собственнику!)

Неверно, что «для найма производительных работников» нужен, во-первых, капитал, применяющий их, и, во-вторых, доход, потребляющий их труд; для этого нужен только капитал, который создает доход, потребляющий плоды их труда. Если я в качестве портногокапиталиста затрачиваю 100 ф. ст. на заработную плату, то эти 100 ф. ст. приносят мне, скажем, 120 ф. ст. Они создают мне доход в 20 ф. ст., на который я при желании могу теперь потребить также и труд портного, придающий материалу форму «сюртука». Если же я, напротив, приобретаю на 20 ф. ст. разной одежды, чтобы носить ее, то совершенно очевидно, что не эта одежда создала для меня затраченные на ее покупку 20 ф. ст. И то же самое было бы, если бы я позвал к себе портного на дом и велел ему сшить мне одежду за 20 ф. ст. В первом случае я получил на 20 ф. ст. больше, чем имел до того, а во втором случае у меня после сделки - на 20 ф. ст. меньше, чем было до нее. Кроме того, я скоро заметил бы, что портной, которого я оплачиваю прямо из своего дохода, к тому же изготовляет сюртук не по такой дешевой цене, какую я уплатил бы при покупке сюртука у «посредника».

Гарнье воображает, что прибыль оплачивается потребителем. Потребитель оплачивает «стоимость» товара; и хотя товар включает в себя прибыль капиталиста, однако этот товар для него, потребителя, обходится дешевле, чем если бы он затратил свой доход непосредственно на покупку труда с тем, чтобы заставить нанятого работника производить в карликовом масштабе те или иные вещи для удовлетворения личных потребностей нанимателя.

Здесь явно обнаруживается, что Гарнье не имеет ни малейшего представления о том, что такое капитал.

Он продолжает: «Далее, разве многие непроизводительные работники, как, например, актеры, музыканты и т. д., не получают свою заработную плату в большинстве случаев через директора, который извлекает прибыль из капитала, вложенного в подобного рода предприятие?» (цит. соч., стр. 175-176).

Это замечание правильно. Но оно показывает только то, что часть работников, которых А.

Смит согласно своему второму определению называет непроизводительными, являются согласно его первому определению производительными работниками.

«Ввиду этого следует предположить, что в обществе с очень многочисленным производительным классом существует большое накопление капиталов в руках посредников или предпринимателей» (цит. соч., стр. 176).

186
[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ]

Действительно: массовое наличие наемного труда есть лишь другое выражение для массового наличия капитала.

«Следовательно, не отношение между массой капиталов и массой доходов, как полагает Смит, определяет отношение между производительным классом и непроизводительным классом. Это последнее отношение в гораздо большей степени зависит, по-видимому, от нравов и привычек народа, от более или менее высокого уровня развития его промышленности» (стр. 177).

Если производительными являются работники, которые оплачиваются капиталом, а непроизводительными - те, которые оплачиваются доходом, то совершенно очевидно, что производительный класс относится к непроизводительному, как капитал к доходу. Но пропорциональный рост обоих классов будет зависеть не только от существующего отношения между массой капиталов и массой доходов. Он будет зависеть от того, в какой пропорции растущий доход (прибыль) превращается в капитал и. в какой он расходуется как доход. Хотя первоначально буржуазия очень бережлива, однако с ростом производительности капитала, т. е. производительности труда, она начинает подражать [358] феодалам и заводит себе целые свиты. Согласно последнему (1861 или 1862 год) фабричному отчету, общее число лиц (включая административный персонал), занятых на фабриках в собственном смысле слова, составляло в Соединенном Королевстве лишь 775534*, тогда как число женской прислуги в одной только Англии составляло 1 миллион человек. Хорош, нечего сказать, тот порядок вещей, который заставляет молодую девушку по 12 часов в день до изнеможения работать на фабрике для того, чтобы на часть ее неоплаченного труда фабрикант мог взять себе на службу, для оказания ему личных услуг, ее сестру в качестве горничной, ее брата в качестве грума, а ее двоюродного брата в качестве солдата или полицейского!

Последнее добавление Гарнье - пошлая тавтология. Отношение между производительным классом и непроизводительным классом зависит, дескать, не от отношения между капиталом и доходом, или, выражаясь точнее, между массой наличных товаров, расходуемых в форме капитала, и массой товаров, расходуемых в форме дохода, - а (!?) от нравов и привычек народа, от уровня развития его промышленности. В самом деле, капиталистическое производство появляется только на известной ступени развития промышленности.

* «Return to an Address of the House of Commons» от 24 апреля 1861 года (напечатано 11 февраля 1862 года).

187
ТЕОРИИ О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ И НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ

В качестве бонапартистского сенатора, Гарнье мечтает, разумеется, о лакеях и вообще о прислуге: «При равном числе лиц ни один класс не содействует в такой мере, как домашняя прислуга, превращению в капиталы сумм, получающихся от дохода» (стр. 181).

На деле же ни один класс не поставляет более негодных элементов в мелкую буржуазию.

Гарнье не понимает, как это Смит, «человек, обладающий такой проницательностью», не дает более высокой оценки «этому посреднику, приставленному к богачу, чтобы подбирать остатки дохода, так беззаботно им расточаемого» и т. д. (цит. соч., стр. 183).

Но сам же Гарнье говорит здесь, что посредник только «подбирает» остатки «дохода». Из чего же состоит этот доход? Из неоплаченного труда производительных рабочих.

После всей этой никуда не годной полемики против Смита Гарнье, откатываясь назад к физиократии, объявляет земледельческий труд единственно производительным трудом! И почему? Потому, что он «создает еще новую стоимость, стоимость, которая не существовала в обществе - даже в качестве эквивалента - в тот момент, когда началось действие указанного труда, и именно эта стоимость доставляет земельному собственнику ренту» (цит. соч., стр. 184).

Итак, что такое производительный труд? Это - труд, создающий прибавочную стоимость, новую стоимость сверх того эквивалента, который он получает в качестве заработной платы. И не Смит виноват, если Гарнье не понимает, что обмен капитала на труд означает только то, что товар данной стоимости, равной данному количеству труда, обменивается на количество труда большее, чем то, которое содержится в этом товаре, и таким путем «создается новая стоимость, которая не существовала в обществе - даже в качестве эквивалента - в тот момент, когда началось действие указанного труда». [VIII-358]

* * * [IX-400] Господин Ж. Гарнье издал в 1796 году в Париже «Abrege elementaire des Principes de l'Economie Politique». Наряду с физиократическим воззрением, что только земледелие производительно, мы встречаем здесь и другое (которое хорошо объясняет его полемику против А. Смита), а именно, что потребление (пышно представленное «непроизводительными работниками») является источником производства и что величина последнего измеряется величиной первого. Непроизводительные

188
[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ]

работники удовлетворяют «искусственные потребности» и потребляют материальные продукты, - таким образом, они-де во всех отношениях полезны. Поэтому он полемизирует также против экономии (бережливости). На стр. XIII его предисловия мы читаем: «Богатство отдельного лица увеличивается посредством сбережений; общественное богатство, напротив, возрастает в результате увеличения потребления».

А на стр. 240, в главе о государственных долгах, Гарнье заявляет: «Улучшение и расширение земледелия, а следовательно, и прогресс промышленности и торговли не имеют другой причины кроме расширения искусственных потребностей».

Он выводит отсюда, что государственные долги - хорошая вещь, так как они увеличивают эти потребности69. [IX-400]

* * * [IX-421] Шмальц. В своей критике проводимого Смитом различения между производительным и непроизводительным трудом этот немецкий последыш физиократии говорит (немецкое издание его книги вышло в 1818 году): «Я только замечу,.. что проводимое Смитом различение между производительным трудом и непроизводительным трудом не следует рассматривать как существенное и очень точное, если принять во внимание, что вообще труд других людей производит для нас всегда только экономию времени и что эта экономия времени есть все, что составляет стоимость труда и его цену». {Здесь у него путаница: дело обстоит не так, что экономия времени, вызванная разделением труда, определяет стоимость и цену вещи, а так, что за ту же стоимость я получаю больше потребительной стоимости, труд становится производительнее, так как в одно и то же время создается большее количество продукта; но, будучи отголоском физиократов, он, конечно, не может найти стоимость в самом рабочем времени.}

«Столяр, например, изготовляющий для меня стол, и слуга, который относит мои письма на почту, чистит мою одежду и достает необходимые мне вещи, - оба они оказывают мне услуги, совершенно одинаковые по своей природе: и тот и другой сберегают мне как то время, которое я должен был бы сам потратить на эти занятия, так и то время, которое я потратил бы на приобретение навыка и способностей к такого рода делам» (Schmalz. Economie Politique, traduit par Henri Jouffroy etc., 1826, том I, стр. 304).

У этого же бумагомарателя Шмальца* мы находим еще и следующее замечание, важное для понимания того, каким

* В подлиннике непереводимый каламбур с фамилией Шмальц: Schmalzschmiertopf (Schmalz - сало, Schmiertopf - мазила, пачкун, маратель). Ред.

189
ТЕОРИИ О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ И НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ

образом - например, у Гарнье - его система потребления (и экономической полезности расточительства) увязывается с физиократией: «Эта система» (система Кенэ) «ставит в заслугу ремесленникам и даже тем, кто только потребляет, их потребление на том основании, что оно содействует, хотя и косвенным образом, увеличению национального дохода, ибо без этого потребления потребленные предметы не были бы произведены землей и не могли бы, быть присоединены к доходу земельного собственника» (там же, стр. 321)70. [IX-421] [8)] ШАРЛЬ ГАНИЛЬ [МЕРКАНТИЛИСТСКИЙ ВЗГЛЯД НА ОБМЕН И МЕНОВУЮ СТОИМОСТЬ. ПОДВЕДЕНИЕ ВСЯКОГО ТРУДА, ПОЛУЧАЮЩЕГО ОПЛАТУ, ПОД ПОНЯТИЕ ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОГО ТРУДА] [VIII-358] Очень слабой и поверхностной стряпней является сочинение Ш. Ганиля «Des Systemes d'economie politique». Первое издание вышло в Париже в 1809 году; второе - в 1821 году (цитирую по этому последнему). Его вздорные разглагольствования непосредственно примыкают к Гарнье, против которого он полемизирует. {Канар в «Principes d'economie politique» определяет «богатство как накопление избыточного труда»71. Если бы он сказал, что богатство есть труд, составляющий избыток сверх того, что нужно для поддержания существования рабочего как рабочего, то это определение было бы правильно.}

Исходной точкой служит господину Ганилю то элементарное положение, что товар является элементом буржуазного богатства, т. е. что для того, чтобы производить богатство, труд должен производить товар, должен продавать самого себя или свой продукт: «При современном состоянии цивилизации труд известен нам только через посредство обмена» (назв. соч., том I, стр. 79). «Без обмена труд не может производить никакого богатства» (стр. 81).

Отсюда господин Ганиль тотчас перескакивает в меркантилистскую систему. Так как труд без обмена не создает буржуазного богатства, то «богатство проистекает исключительно из торговли» (стр. 84). Или, как он говорит дальше: «Только обмен, или торговля, придает вещам стоимость» (стр. 98). На этом «принципе тождественности стоимости и богатства... основано учение о плодотворности всеобщего труда» (цит. соч., стр. 93).

Ганиль сам заявляет, что [359] «торговая система», которую он называет простым «видоизменением» монетарной системы, «выводит частное и общее богатство из

190
[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ]

меновых стоимостей труда, независимо от того, фиксированы ли эти стоимости в долговечных и неизменных материальных предметах или нет» (стр. 95).

Таким образом, он возвращается к представлениям меркантилистской системы, подобно тому как Гарнье возвращается к представлениям физиократической системы. Его ни на что другое не годная болтовня весьма пригодна поэтому для характеристики меркантилистской системы и ее воззрений на «прибавочную стоимость», в особенности потому, что он выдвигает эти воззрения против Смита, Рикардо и т. д.

Богатство есть меновая стоимость; поэтому всякий труд, производящий меновую стоимость или сам имеющий меновую стоимость, производит богатство. Единственное слово, которое показывает, что Ганиль смотрит несколько глубже, чем другие меркантилисты, это термин «всеобщий труд» [travail general]. Труд отдельного лица, или, вернее, продукт его труда, должен принять форму всеобщего труда. Только таким путем продукт труда становится меновой стоимостью, деньгами. Фактически Ганиль возвращается к тому взгляду, что богатство, это - деньги; однако для Ганиля богатством являются уже не только золото и серебро, но и сам товар, поскольку он представляет собой деньги. Ганиль говорит: «торговая система, или обмен стоимостей всеобщего труда» (стр. 98).

Последнее выражение нелепо: продукт есть стоимость как наличное бытие всеобщего труда, как воплощение этого труда, а не как «стоимость всеобщего труда», что означало бы: стоимость стоимости. Но предположим, что товар конституирован как стоимость, пусть он принял даже, если угодно, форму денег, проделал свой метаморфоз. Теперь он - меновая стоимость. Но какова величина стоимости данного товара? Меновыми стоимостями являются все товары. Этим они не отличаются друг от друга. Но что определяет меновую стоимость данного товара? Тут Ганиль не идет дальше самой грубой внешней формы явлений. Товар А есть большая меновая стоимость, если он обменивается на большое количество товаров В, С, D и т. д.

Совершенно верно направленное против Рикардо и большинства политико-экономов замечание Ганиля, что они, рассматривая труд, оставляют без внимания обмен, хотя их система, как и вся буржуазная система, покоится на меновой стоимости. Но поступали они так единственно потому, что товарная форма продукта представлялась им чем-то само собой разумеющимся и они поэтому рассматривали только величину стоимости,. В обмене продукты отдельных индивидуумов обнаруживают

191
ТЕОРИИ О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ И НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ

себя как продукты всеобщего труда лишь благодаря тому, что они получают свое выражение в виде денег. А эта относительность коренится уже в том, что они должны проявлять себя как наличное бытие всеобщего труда и могут быть сведены к нему лишь как относительные, только количественно различные выражения общественного труда. Но самый обмен не дает им величины стоимости. В обмене они выступают как всеобщий общественный труд, а насколько они могут проявлять себя как таковой, это зависит от того, в какой мере они могут проявлять себя как общественный труд, т. е. зависит от числа тех товаров, на которые они могут обмениваться, следовательно от размеров рынка, торговли, от того ряда товаров, в котором они выражают себя в качестве меновой стоимости. Если бы, например, существовало только четыре различных отрасли производства, то каждый из четырех производителей значительную часть своих продуктов производил бы для самого себя. Если же существуют тысячи отраслей производства, то каждый может производить весь свой продукт как товар.

Весь его продукт может полностью идти в обмен.

Но Ганиль вместе с меркантилистами воображает, что сама величина стоимости есть продукт обмена, между тем как в действительности продукты посредством обмена получают лишь форму стоимости, или форму товара.

«Обмен дает вещам стоимость, которой они без него не имели бы» (стр. 102).

Если это должно означать: вещи, потребительные стоимости, становятся стоимостью, получают эту форму только как относительные выражения общественного труда, то это тавтология. Если же это должно означать, что они получают посредством обмена большую стоимость, чем имели бы без него, то это явный вздор, потому что обмен может повысить величину стоимости товара А, лишь понизив величину стоимости товара В. Насколько он увеличивает стоимость товара А сравнительно с тем, какой она была до обмена, настолько же он уменьшает стоимость товара В. Следовательно, А + В имеют, как до обмена, так и после него, одну и ту же стоимость.

«Самые полезные продукты могут не иметь никакой стоимости, если обмен не дает ее им,..» (Прежде всего, если эти вещи - «продукты», то они с самого начала продукты труда, а не всеобщие дары природы, как воздух и т. п. Если они - «самые полезные», то они представляют собой потребительные стоимости в наивысшем смысле слова, такие потребительные стоимости, в которых нуждаются

192
[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ]

все. Если обмен не дает им никакой стоимости, то это возможно только при том условии, что каждый производит их сам для себя; но это противоречит [360] предпосылке, что они производятся для обмена; таким образом, вся предпосылка нелепа.) ... «а самые бесполезные продукты могут иметь очень большую стоимость, если им благоприятствует обмен» (стр. 104).

«Обмен» представляется господину Ганилю некоей мистической личностью. Если «самые бесполезные продукты» ни на что не годны, если они не имеют никакой потребительной стоимости, то кто станет их покупать? Для покупателя они, стало быть, должны во всяком случае иметь какую-нибудь, хотя бы только воображаемую, «полезность». И если он не дурак, то с какой стати он будет за них платить дороже? Следовательно, их дороговизна должна вызываться таким обстоятельством, которое вытекает во всяком случае не из их «бесполезности». Не вызывается ли она их «редкостью»? Но Ганиль называет их «самыми бесполезными продуктами». А раз они - продукты, то почему же их не производят в более массовом масштабе, несмотря на их большую «меновую стоимость»? Если прежде дураком был покупатель, который давал много денег за нечто, не имеющее для него самого ни действительной, ни воображаемой потребительной стоимости, то теперь дураком оказывается продавец, не производящий этих безделушек, меновая стоимость которых велика, вместо полезных вещей, имеющих незначительную меновую стоимость. Таким образом, если их меновая стоимость так велика несмотря на незначительность их потребительной стоимости (при предположении, что потребительная стоимость определяется естественными потребностями людей), то это должно обусловливаться обстоятельством, исходящим не от господина обмена, а от самого продукта. Его высокая меновая стоимость не есть, стало быть, продукт обмена, а лишь проявляется в обмене.

«Та стоимость, по которой вещи уже обменены [valeur echangee], а не та, по которой они еще только могут быть обменены [valeur echangeable], составляет истинную стоимость, ту, которая тождественна с богатством» (цит. соч., стр. 104).

Но valeur echangeable является отношением данной вещи к другим вещам, на которые она может быть обменена. {То правильное, что лежит здесь в основе, состоит в следующем: превращение товара в деньги вынуждается тем, что товар вступает в обмен как valeur echangeable, как меновая стоимость, но таковой он является только в результате существования обмена.} Напротив, та стоимость, по которой А уже обменено,

193
ТЕОРИИ О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ И НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ

есть определенное количество продуктов В, С, D и т. д. Следовательно, это уже (по господину Ганилю) не стоимость, а «вещь без обмена». В, С, D и т. д. до обмена их на А не были «стоимостями». А стало стоимостью благодаря тому, что его место (как обмененной стоимости) заняли эти не-стоимости. Получается, что эти «вещи» вдруг стали стоимостями в результате простей перемены места, после которой они выходят из обмена и оказываются в том же положении, что и прежде.

«Итак, не действительная полезность вещей и не их внутренняя стоимость делают их богатством: это обмен фиксирует и определяет их стоимость, и именно эта стоимость делает их тождественными с богатством» (цит. соч., стр. 105).

Господин обмен фиксирует и определяет либо нечто такое, что уже существовало, либо же нечто такое, что не существовало. Если он впервые создает стоимость вещей, то эта стоимость, этот продукт обмена, исчезает, как только прекращается сам обмен. Следовательно, то, что он создает, он в такой же мере и уничтожает. Я обмениваю А на В + С + D. акте этого обмена А приобретает стоимость. Как только этот акт закончился, В + С + D стоят на стороне А, а A стоит на стороне В + С + D. И стоят они, каждая сторона сама по себе, вне господина обмена, который заключался только в этой перемене мест. В + С + D суть теперь «вещи», но не стоимость. Точно так же и А. Или же обмен «фиксирует и определяет» в собственном смысле этих слов, - в том смысле, в каком силомер определяет и фиксирует, но не создает, силу моих мышц. Но в таком случае стоимость создается не обменом.

«Для отдельных лиц и для народов богатство существует на деле только тогда, когда каждый работает на всех» - (т. е. когда труд каждого выступает как всеобщий общественный труд. При другом толковании эта фраза нелепа, так как если отвлечься от этой формы всеобщего общественного труда, то надо будет сказать, что железоделатель работает не на всех, а только на потребителей железа) - «и все работают на каждого» (это опять-таки нелепость, если речь идет о потребительной стоимости, потому что продукты всех представляют собой исключительно только особые продукты и каждому нужны лишь определенные особые продукты; стало быть, смысл этого опять-таки лишь тот, что каждый особый продукт принимает такую форму, в которой он существует для каждого, а в этой форме он существует не поскольку он как особый продукт отличается от продукта «каждого», а лишь поскольку он

194
[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ]

тождествен с ним; здесь перед нами опять та форма общественного труда, которая выступает на основе товарного производства) (пит. соч., стр. 108). [361] От этого определения: меновая стоимость есть выражение труда изолированного индивидуума как всеобщего общественного труда, - Ганиль опять скатывается к самому грубому представлению: меновая стоимость есть то отношение, в котором товар А обменивается на товары В, С, D и т. д. Меновая стоимость товара А велика, если за него дают много В, С, D; но в таком случае дают мало А за В, С, D. Богатство состоит из меновой стоимости.

Меновая стоимость есть то отношение, в котором продукты обмениваются друг на друга.

Общая сумма всех продуктов не имеет, стало быть, никакой меновой стоимости, потому что она ни на что не обменивается. Выходит, что общество, богатство которого состоит из меновых стоимостей, не имеет никакого богатства. А отсюда получается не только тот вывод, что, - как заключает сам Ганиль, - «национальное богатство, состоящее из меновых стоимостей труда» (стр. 108), никогда не может ни увеличиваться, ни уменьшаться по своей меновой стоимости (стало быть, нет никакой прибавочной стоимости}, но также и тот вывод, что это богатство вообще не имеет меновой стоимости, а следовательно, и не является богатством, ибо богатство состоит лишь из меновых стоимостей.

«Если вследствие обилия хлеба понизится его стоимость, то уменьшится богатство земледельцев, так как у них будет теперь меньше меновых стоимостей для приобретения таких вещей, которые необходимы, полезны или приятны для жизни; но потребители хлеба ровно столько же выиграют, сколько земледельцы потеряют; потеря одних будет компенсирована выигрышем других, и общее богатство не подвергнется никакому изменению» (стр. 108-109).

Извините, пожалуйста! Потребители хлеба потребляют хлеб, а не меновую стоимость хлеба. Они стали богаче предметами питания, но не меновой стоимостью. Они обменяли на хлеб небольшое количество своих продуктов, имеющих высокую меновую стоимость вследствие того, что их относительно мало по сравнению с той массой хлеба, на которую они обмениваются. Земледельцы получили теперь высокую меновую стоимость, а потребители - много хлеба меньшей меновой стоимости, так что теперь они бедняки, а земледельцы богачи.

Далее, выходит, что сумма (общественная сумма меновых стоимостей) теряет свое свойство быть меновой стоимостью в той же степени, в какой она становится суммой меновых стоимостей. А, В, С, D, E, F имеют меновую стоимость, поскольку они обмениваются друг на друга. Раз они уже обменены,

195
ТЕОРИИ О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ И НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ

все они являются продуктами для своих потребителей, покупателей. В результате перехода из одних рук в другие они перестали быть меновыми стоимостями. Тем самым богатство общества, «состоящее из меновых стоимостей», исчезло. Стоимость товара А относительна; она есть его меновое отношение к В, С и т. д. А + В имеют меньше меновой стоимости, так как их меновая стоимость состоит уже только в их отношении к С, D, Е, F. А сумма А, В, С, D, E, F не имеет вовсе никакой меновой стоимости, так как она не выражает никакого отношения. Сумма товаров не обменивается на другой товар. Следовательно, богатство общества, состоящее из меновых стоимостей, не имеет никакой меновой стоимости и потому не есть богатство.

«Отсюда происходит, что трудно и, быть может, даже невозможно для страны обогащаться посредством внутренней торговли. В несколько ином положении находятся народы, ведущие торговлю с заграницей» (цит. соч., стр. 109).

Это - старый меркантилизм. Стоимость состоит, дескать, в том, что я получаю не просто эквивалент, а больше чем эквивалент. Но в то же время для Ганиля не существует никакого эквивалента, - ведь эквивалент предполагает, что стоимость товара А и стоимость товара В определяются не отношением А к В или В к А, а чем-то таким третьим, в чем А и В тождественны. Если же нет эквивалента, то нет и избытка над эквивалентом. Я получаю меньше золота за железо, чем железа за золото. Теперь у меня больше железа, за которое я получаю меньше золота. Следовательно, если я первоначально выигрывал вследствие того, что меньшее количество золота приравнивается к большему количеству железа, то теперь я столько же теряю, так как большее количество железа приравнивается к меньшему количеству золота.

* * *

«Всякий труд, какова бы ни была его природа, является производительным трудом, трудом, производящим богатство, если только он обладает меновой стоимостью» (цит. соч., стр. 119). «Обмен не считается ни с количеством продуктов, ни с их материальностью, ни с их долговечностью» (цит. соч., стр. 121). «Все» (виды труда) «одинаково производительны в том смысле, что они производят ту сумму, на которую они были обменены» (стр. 121-122).

Сперва они объявляются одинаково производительными в смысле возмещения упомянутой суммы, т. е. той цены, которую за них заплатили (стоимости их заработной платы). Но Ганиль сейчас же делает еще один шаг дальше. Нематериальный труд, заявляет он, производит тот материальный продукт,

196
[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ]

на который он обменивается, так что кажется, что материальный труд произвел продукт нематериального труда. [362] «Нет никакой разницы между трудом рабочего, изготовляющего шкаф и получающего в обмен на него четверик хлеба, и трудом странствующего музыканта, который получает четверик хлеба за свой труд. В одном случае имеется четверик хлеба, произведенный для оплаты шкафа, а в другом - четверик хлеба, произведенный для оплаты удовольствия, доставленного странствующим музыкантом. Правда, после потребления четверика хлеба столяром остается шкаф, а после того как музыкант потребил свой четверик хлеба, не остается ничего. Но сколько видов труда, считающихся производительными, находится в таком же положении!.. О производительности или бесплодности того или иного труда можно судить не по тому, что остается после потребления, а по обмену или по тому производству, которое вызывается к жизни этим трудом. А так как труд музыканта в такой же степени, как и труд столяра, является причиной производства четверика хлеба, то производительность труда их обоих одинаково измеряется одним четвериком хлеба, хотя труд одного из них, после того как он окончен, не фиксируется и не овеществляется в каком-либо долговечном предмете, а труд другого фиксируется и овеществляется в таковом» (цит. соч., стр. 122-123).

«А. Смит хотел бы уменьшить число работников, труд которых не приносит пользы, для того чтобы увеличить число работников, занятых полезным трудом; но сторонники такого рода воззрений упустили из виду, что если бы это желание могло осуществиться, то стало бы невозможно какое бы то ни было богатство, так как производителям не хватило бы потребителей и непотребленные излишки не могли бы быть воспроизведены вновь. Производительные классы не безвозмездно отдают продукты своего труда тем классам, труд которых не создает материальных продуктов». (Таким образом, здесь он все-таки сам различает виды труда, производящие материальные продукты, и виды труда, не производящие их.)

«Они отдают им свои продукты в обмен на получаемые от них удобства, удовольствия, наслаждения, а для того чтобы иметь возможность отдавать им свои продукты, они вынуждены производить их. Если бы материальные продукты труда не шли на оплату тех видов труда, которые не создают материальных продуктов, то они не находили бы себе потребителей, и их воспроизводство прекратилось бы. Поэтому те виды труда, которые производят удовольствия, так же деятельно участвуют в производстве, как и труд, считающийся наиболее производительным» (цит. соч., стр. 123-124).

«Удобства, удовольствия или наслаждения, к которым они» (народы) «стремятся, почти всегда следуют за продуктами, необходимыми для их оплаты, а не предшествуют им» (цит. соч., стр. 125). (Стало быть, они, по-видимому, являются скорее следствием, чем причиной продуктов, «необходимых для их оплаты».)

«Иначе обстоит дело, когда те виды труда, которые служат удовольствию, роскоши или пышности, не вызываются спросом со стороны производительных классов» (здесь, следовательно, Ганиль сам делает это различение), «но эти классы том не менее принуждены оплачивать эти виды труда

197
ТЕОРИИ О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ И НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ

и на соответствующую сумму урезывать свои потребности. В этом случае может получиться, что подобный вынужденный платеж не вызывает никакого увеличения количества продуктов» (стр. 125). «За исключением этого случая... всякий труд по необходимости производителен и способствует в большей или меньшей степени образованию и росту общего богатства, так как он с необходимостью вызывает производство продуктов, которыми он оплачивается» (цит. соч., стр. 126). {Таким образом, «непроизводительные виды труда», согласно этому, производительны не потому, что они чего-нибудь стоят, т. е. не вследствие их меновой стоимости, и не потому, что они производят определенное удовольствие, т. е. не вследствие их потребительной стоимости, а потому, что они производят производительный труд.} {Если, по А. Смиту, производителен тот труд, который обменивается непосредственно на капитал, то при этом, кроме формы, имеют значение также и вещественные составные части капитала, обмениваемого на труд. Этот капитал сводится к необходимым средствам существования - следовательно, по большей части к товарам, к материальным вещам. То, что рабочему приходится из этой заработной платы выплачивать государству и церкви, составляет вычет за навязанные ему услуги; то, что он затрачивает на воспитание, совершенно ничтожно; в тех случаях, когда он делает эти затраты, они производительны, так как воспитание производит рабочую силу; то, что он расходует на услуги врачей, адвокатов, попов, - это его беда; остаются еще кое-какие другие виды непроизводительного труда или услуг, на которые расходуется заработная плата рабочего, но их очень мало, в особенности потому, что работы, связанные с потреблением (приготовление пищи, содержание в чистоте жилища, в большинстве случаев даже всякого рода ремонт), рабочий выполняет сам.}

В высшей степени характерно следующее место у Ганиля: «Если обмен придает труду слуги стоимость в 1000 франков, между тем как труду земледельца или промышленного рабочего он придает стоимость лишь в 500 франков, то отсюда следует заключить, что труд слуги способствует производству богатства вдвое больше, чем труд земледельца или промышленного рабочего; иначе и быть не может, пока труд слуги получает в оплату вдвое больше материальных продуктов, чем труд земледельца или промышленного рабочего. Как же можно говорить, что богатство происходит от труда, имеющего наименьшую меновую стоимость и потому наиболее низко оплачиваемого!» (цит. соч., стр. 293-294). [363] Если заработная плата промышленного или земледельческого рабочего равна 500 франкам, а создаваемая им прибавочная стоимость (прибыль и рента) составляет 40%, то «чистый продукт» такого рабочего будет равняться 200 франкам,

198
[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ]

и нужен труд 5 таких рабочих, чтобы произвести заработную плату слуги в 1000 франков.

Если бы господину обмену заблагорассудилось вместо слуги купить себе содержанку за 10000 франков в год, то для этого потребовался бы «чистый продукт» 50 такого рода производительных рабочих. Но так как содержанке ее непроизводительный труд приносит меновую стоимость, плату, в двадцать раз большую, чем заработная плата производительных рабочих, то, по мнению Ганиля, эта особа в двадцать раз больше способствует «производству богатства», и страна производит тем больше богатства, чем выше она оплачивает своих слуг и содержанок. Господин Ганиль забывает, что только производительность промышленного и земледельческого труда, что вообще только тот избыток, который создают производительные рабочие, но за который им не платят, доставляет фонд для оплаты непроизводительных работников. Но расчет Ганиля таков: 1000 франков заработной платы и ее эквивалент в форме труда слуги или содержанки составляют вместе 2000 франков. В действительности же стоимость слуг и содержанок, т. е. издержки их производства, всецело зависят от «чистого продукта» производительных рабочих. От него зависит самое существование слуг и содержанок как особой категории людей. Между их ценой и их ценностью весьма мало общего.

Но допустим даже, что стоимость (издержки производства) слуги вдвое больше, чем стоимость, или издержки производства, производительного рабочего. Тогда следует заметить, что производительность рабочего (как и производительность машины) и его стоимость - совершенно различные вещи, находящиеся даже в обратном отношении друг к другу.

Стоимость, в которую обходится та или иная машина, всегда является минусом по отношению к ее производительности.

«Напрасно тут выдвигают следующее возражение: если труд слуг столь же производителен, как и труд земледельцев и промышленных рабочих, то непонятно, почему нельзя было бы употребить общие сбережения страны на содержание слуг, не только не расточая эти сбережения, но и постоянно увеличивая их стоимость.

Это возражение только потому кажется правильным, что оно основывается на предположении, будто плодотворность всякого труда является результатом его соучастия в производстве материальных предметов, будто материальное производство создает богатство и будто производство и богатство совершенно тождественны. Забывают, что всякое производство каких бы то ни было продуктов является богатством только в той мере, в какой эти продукты потребляются»*, «и что обмен определяет, в какой мере производство способст-

* {Поэтому тот же самый молодчик страницей ниже говорит: «Всякий труд производит богатство пропорционально своей меновой стоимости, определяемой предложением и спросом» (выходит, что труд производит богатство пропорционально не тому, сколько меновой стоимости он производит, а тому, сколько составляет его собственная меновая стоимость, т. е. пропорционально не тому, сколько он производит, а тому, сколько он стоит), «и его стоимость может способствовать накоплению капиталов только путем сбережения и воздержания от потребления тех продуктов, которые эта его стоимость дает право взять из общей суммы продукта».}

199
ТЕОРИИ О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ И НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ

вует образованию богатства. Если вспомнить, что во всякой стране все виды труда прямо или косвенно содействуют всему производству в целом, что обмен, устанавливая стоимость каждого вида труда, определяет долю его участия в производстве, что потребление продукта реализует стоимость, данную ему обменом, и что избыток или недостаток производства по сравнению с потреблением определяет степень богатства или бедности народов, - то тогда станет ясно, как непоследовательно брать в отдельности каждый вид труда и измерять его продуктивность и плодотворность степенью его участия в материальном производстве, не обращая внимания на [364] потребление этого труда, которое одно только и придает ему стоимость, ту стоимость, без которой не может существовать богатство» (цит. соч., стр. 294-295).

С одной стороны, у нашего молодчика богатство зависит от избытка производства над потреблением, а с другой - одно только потребление придает стоимость. И слуга, потребляющий 1000 франков, согласно этому взгляду, вдвое больше содействует созданию стоимости, чем крестьянин, потребляющий 500 франков.

Ганиль, с одной стороны, признаёт, что эти непроизводительные виды труда непосредственно не участвуют в образовании материального богатства. Большего не утверждает и Смит. С другой стороны, он пытается доказать, что они, наоборот, создают материальное богатство, - в такой же мере, в какой они, по его собственному признанию, не делают этого.

У всех этих полемистов, выступавших против А. Смита, мы видим, с одной стороны, высокомерное отношение к материальному производству, а с другой, попытку оправдать нематериальное производство - или даже вовсе не производство, как, например, труд лакея, - под видом материального производства. Тратит ли владелец «чистого дохода» этот доход на лакеев, содержанок или на паштеты, - это совершенно безразлично. Но смешно воображать, будто избыток обязательно должен потребляться слугами и не может быть потреблен самим производительным рабочим без того, чтобы стоимость продукта не пошла к черту.

Мальтус точно так же провозглашает необходимость существования непроизводительных потребителей, которая действительно имеет место, раз избыток находится в руках «праздных людей». [364]

200
[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ]

[9) ГАНИЛЬ И РИКАРДО О «ЧИСТОМ ДОХОДЕ». ГАНИЛЬ

КАК СТОРОННИК УМЕНЬШЕНИЯ ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОГО

НАСЕЛЕНИЯ; РИКАРДО КАК СТОРОННИК НАКОПЛЕНИЯ

КАПИТАЛА II РОСТА ПРОИЗВОДИТЕЛЬНЫХ СИЛ]

[364] Ганиль утверждает, что в своей «Theorie de l'economie politique» (книге, мне неизвестной) он выдвинул теорию, которую вслед за ним воспроизвел Рикардо72. Эта теория состоит в том, что богатство зависит не от валового, а от чистого продукта, т. е. от высоты прибыли и ренты. (Это безусловно не открытие Ганиля; однако та манера, как он высказывает это, в самом деле выделяет его среди других экономистов.)

Прибавочная стоимость представлена (имеет свое реальное существование) в прибавочном продукте, в избытке продукта над той массой его, которая возмещает лишь его первоначальные элементы и, следовательно, входит в издержки его производства; если сложить постоянный и переменный капитал, то эта часть продукта равна вообще тому капиталу, который был авансирован производству. Цель капиталистического производства - прибавочная стоимость, а не продукт. Необходимое рабочее время рабочего - и вместе с тем тот эквивалент в продукте, которым оно оплачивается, - необходимо лишь постольку, поскольку оно доставляет прибавочный труд. В противном случае оно непроизводительно для капиталиста.

Прибавочная стоимость равна норме прибавочной стоимости m/v, помноженной на число одновременных рабочих дней или на число занятых рабочих, n. Следовательно, М = m/v . n.

Эта прибавочная стоимость может, стало быть, увеличиваться или уменьшаться двояким образом. Например: m/v . n равно 2m/v . n, т. е. 2М. Здесь М увеличилось [365] вдвое потому, что вдвое увеличилась норма прибавочной стоимости, ибо m/v составляет 2m/v, а это в два раза больше, чем m/v. С другой стороны, m/v . 2n точно так же равнялось бы 2mn/v, следовательно тоже 2М. Переменный капитал, V, равен цене отдельного рабочего дня, помноженной на число занятых рабочих. Если занято 800 рабочих, из которых каждый обходится в 1 ф. ст., то V = 800 ф. ст., т. е. 1 ф. ст. . 800, где n = 800. Если прибавочная

201
ТЕОРИИ О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ И НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ

стоимость составляет 160, то ее норма = 160/1 ф. ст. . 800 = 160/800 = 16/80=1/5 = 20%. Но сама прибавочная стоимость составляет 160/1 ф. ст. . 800 . 800, т. е. M ф. ст./1 ф. ст. . n . n.

Эта прибавочная стоимость может увеличиться, при данной длине рабочего дня, лишь путем увеличения производительности или же, при данной производительности, лишь путем удлинения рабочего времени.

Но здесь важно следующее: 2М = m/v/2 . n, и 2М = m/v . 2n. Прибавочная стоимость (валовая ее сумма) остается той же, когда число рабочих уменьшается вдвое, - вместо 2n составляет n, - но их ежедневный прибавочный труд вдвое больше, чем прежде. При этом предположении остались бы без изменения две вещи: во-первых, вся масса произведенных продуктов; во-вторых, вся масса прибавочного продукта, или «чистого продукта». Но изменилось бы следующее: во-первых, сумма переменного капитала, или расходуемая на заработную плату часть оборотного капитала, уменьшилась бы наполовину. Та часть постоянного капитала, которая состоит из сырья, осталась бы тоже неизменной, так как по-прежнему перерабатывается та же самая масса сырья, хотя и вдвое меньшим числом рабочих. Напротив, часть, состоящая из основного капитала, увеличилась бы.

Если капитал, израсходованный на заработную плату, составлял 300 ф. ст. (1 ф. ст. на 1 рабочего), то теперь он будет составлять 150 ф. ст. Если капитал, израсходованный на сырье, составлял 310 ф. ст., то и теперь он будет составлять 310 ф. ст. Если предположить, что стоимость машин в четыре раза больше остальной части капитала, то она составляет теперь 1600 ф. ст.73 Следовательно, если машины изнашиваются в 10 лет, то входящая ежегодно в продукт стоимость машин составляет 160 ф. ст. Допустим, что раньше на орудия производства ежегодно затрачивался капитал в 40 ф. ст., т. е. только 1/4 теперешнего.

При этих условиях расчет получится следующий: Прежний капитал Новый капитал Машины ..................................................................40 160

Сырье .....................................................................310 310

Заработная плата ...............................................300 150

Сумма ....................................................................650 620

Прибавочная стоимость .............................150, или 50% 150, или 100%

Норма прибыли ..................................................231/13% 246/13%

Весь продукт ........................................................800 770

202
[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ]

В этом случае норма прибыли увеличилась потому, что весь капитал в целом уменьшился: в то время как капитал, израсходованный на заработную плату, уменьшился на 150, сумма стоимости основного капитала увеличилась лишь на 120, т. е. всего было израсходовано на 30 ф. ст. меньше прежнего.

Если оставшиеся 30 ф. ст. будут израсходованы таким же образом, а именно 31/62 этой суммы (или 1/2) на сырье, 16/62 на машины и 15/62 на заработную плату, то получится: Машины ............................................................ 7 ф. ст. 14 шилл. 6 пенсов Сырье .............................................................. 15 » »

Заработная плата .......................................... 7 » » 5 шилл. 6 пенсов Прибавочная стоимость ................................ 7 » » 5 » 6 »

Итого, следовательно: Новый капитал: Машины 167 ф. ст. 14 шилл. 6 пенсов Сырье 325 » »

Заработная плата 157 » » 5 шилл. 6 пенсов Прибавочная стоимость 157 » » 5 » 6 »

Норма прибыли 246/31%

Вся сумма затраченного капитала: 650 ф. ст., как и раньше. Весь продукт - 807 ф. ст. 5 шилл. 6 пенсов.

Совокупная стоимость продукта увеличилась, совокупная стоимость израсходованного капитала осталась той же; при этом увеличилась не только стоимость, но и масса всего продукта, ибо сырья превращено в продукт на 15 ф. ст. больше прежнего. [366] У Ганиля мы читаем: «Когда страна лишена помощи машин и труд ее совершается только силой рук, то трудящиеся классы потребляют почти всю массу своих продуктов. По мере того как промышленность делает успехи, совершенствуясь благодаря разделению труда, повышению квалификации рабочих и изобретению машин, издержки производства уменьшаются, или, Другими словами, требуется меньшее число рабочих для получения большего количества продукции» (цит. соч. [«Des systemes d'econortue politique», 2-е изд., 1821], том I, стр. 211-212).

Это, стало быть, означает, что по мере того как труд становится производительнее, издержки производства, приходящиеся на заработную плату, уменьшаются. Количество рабочих по отношению к продукту уменьшается; следовательно, они и съедают меньшую часть этого продукта.

Если одному рабочему для производства своих собственных жизненных средств требуется 10 часов при работе без машины

203
ТЕОРИИ О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ И НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ

и лишь 6 часов - при работе с помощью машины, то в первом случае он (при двенадцатичасовом рабочем дне) работает 10 часов на себя и 2 часа на капиталиста, и этот последний из всего продукта двенадцатичасового труда получает 1/6. В первом случае 10 рабочих будут работать 100 часов на себя (производя продукт для 10 рабочих) и 20 часов на капиталиста. Из стоимости в 120 единиц капиталист получает шестую часть, т. е. 20. Во втором случае 5 рабочих будут работать 30 часов на себя (производя продукт для 5 рабочих) и 30 часов на капиталиста. Теперь из 60 часов капиталист получит 30, т. е. 1/2, втрое больше прежнего. Увеличится также и масса прибавочной стоимости, а именно с 20 до 30, на 1/3. 60 дней, из которых я присваиваю 1/2, дают прибавочной стоимости на одну треть больше, чем 120 дней, из которых я присваиваю 1/6.

Далее, получаемая капиталистом половина совокупного продукта также и количественно возрастет сравнительно с тем, что он получал раньше. Ибо 6 часов дают теперь столько же продукта, сколько прежде давали 10 часов; следовательно, один час дает 10/6 прежнего, или 14/6 = 12/3. Таким образом, 30 прибавочных часов выражаются теперь в таком же количестве продукта, в каком раньше выражались 30 (1 + 2/3) = 30 + 60/3 = 50 часов. 6 часов доставляют столько же продукта, сколько прежде 10 часов; следовательно, 30 (или 5 . 6) - столько, сколько прежде 5 . 10.

Итак, возрастет прибавочная стоимость капиталиста и его прибавочный продукт (если он сам потребляет этот продукт in natura, или в той мере, в какой он его потребляет in natura).

Прибавочная стоимость может возрасти даже и без увеличения количества совокупного продукта. В самом деле, возрастание прибавочной стоимости означает, что рабочий способен производить свои жизненные средства в меньшее время, чем прежде; что, стало быть, стоимость потребляемых им товаров уменьшается, представляет меньше рабочего времени и что, следовательно, определенная стоимость, равная, например, 6 часам, представляет большее количество потребительных стоимостей, чем прежде. Рабочий получает то же количество продукта, что и прежде, но это количество составляет меньшую часть совокупного продукта, а стоимость этого количества выражает меньшую часть продукта рабочего дня. Несмотря на то, что никакое увеличение производительных сил в тех отраслях производства, продукты которых ни прямо, ни косвенно не входят в производство предметов потребления рабочего, не могло бы иметь такого результата, так как увеличение или уменьшение производительности в этих отраслях не изменяет соотношения

204
[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ]

между необходимым и прибавочным трудом, - тем не менее для этих отраслей производства результат получился бы тот же самый, хотя он и проистекал бы не из изменения их собственной производительности. Относительная стоимость их продуктов (если их собственная производительность осталась неизменной) возросла бы в точно такой же мере, в какой понизилась бы относительная стоимость других товаров; следовательно, пропорционально меньшая часть этих продуктов, или материализованная в них меньшая часть рабочего времени, затраченного рабочим, давала бы ему прежнее количество жизненных средств. Значит, прибавочная стоимость повысилась бы в этих отраслях совершенно так же, как и в других.

Но что станет теперь с пятью уволенными рабочими? Скажут, что высвободился также и капитал, а именно тот, которым оплачивались 5 уволенных рабочих, получавших плату каждый в размере 10 часов, за которую они работали по 12 часов в день, т. е. высвободился капитал в размере 50 часов; это прежде давало возможность оплачивать 5 рабочих, а теперь, когда заработная плата понизилась до 6 часов, это позволяет оплатить 50/6, т. е. 81/3 рабочих дней. Таким образом, на высвободившийся капитал в 50 рабочих часов теперь можно дать работу большему числу рабочих, чем их уволено.

Однако высвободился капитал не всех 50 рабочих часов. Ибо, даже если предположить, что материал подешевел во столько же раз, во сколько раз больше перерабатывается его теперь в течение того же самого рабочего времени, т. е. что и в этой отрасли производства произошло такое же увеличение производительной силы, то все же остается затрата на новые машины. Допустим, что они стоят ровно 50 рабочих часов; тогда их производство никак не могло дать работу такому же числу рабочих, какое было уволено. Ведь эти 50 рабочих часов целиком расходовались на заработную плату, на наем 5 рабочих. А в стоимости машины, равной 50 рабочим часам, содержатся прибыль и заработная плата, оплаченное и неоплаченное рабочее время. Кроме того, в стоимость машины входит постоянный капитал. К тому же те из машиностроительных рабочих, которые заняты изготовлением новой машины и число которых меньше числа уволенных, - это не те же самые рабочие, [367] которые были уволены. Увеличение спроса на рабочих в машиностроении может в лучшем случае повлиять на последующее распределение рабочей массы в том направлении, что к этой отрасли обратится более значительная часть поколения, начинающего работать, - более значительная, чем прежде. Это не отразится на уволенных рабочих. Да и помимо этого увели-

205
ТЕОРИИ О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ И НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ

чение годового спроса на машиностроительных рабочих отнюдь не равно новому капиталу, затрачиваемому на машины. Машина служит, например, 10 лет. Значит, созданный ею постоянный спрос равен ежегодно 1/10 содержащейся в ней заработной платы. К этой 1/10 надо еще прибавить труд по ремонту в течение всех этих 10 лет и повседневное потребление угля, смазочного масла, вообще вспомогательных материалов; все это, вместе взятое, составит, быть может, еще 2/10. {Если бы высвободившийся капитал равнялся 60 часам, то эти последние представляли бы теперь 10 часов прибавочного труда и только 50 часов необходимого. Следовательно, если раньше эти 60 часов расходовались на заработную плату и на них были наняты 6 рабочих, то теперь - только 5.} {Перемещение труда и капитала, вызываемое увеличением производительности в какой-нибудь отдельной отрасли производства благодаря введению машин и т. д., возможно всегда лишь впоследствии. Это значит, что по-иному будет распределяться прирост, вновь притекающая рабочая масса, состоящая, быть может, из детей тех, которые выброшены на улицу, но не из них самих. Сами же они долгое время прозябают в своей старой профессии, которою продолжают заниматься в самых неблагоприятных условиях, так как их необходимое рабочее время больше общественно-необходимого; они становятся пауперами или находят себе работу в таких отраслях, где применяется труд более низкого качества.} {Паупер, совершенно так же как и капиталист (рантье), живет на доход страны и не входит в издержки производства продукта. Поэтому господин Ганиль должен был бы объявить его представителем меновой стоимости, точно так же как и преступника, которого кормят в тюрьме. Значительная часть «непроизводительных работников» - обладатели государственных синекур и т. д. - является не более чем исполненными важности пауперами.} {Предположим, что производительность труда повысилась настолько, что если прежде в материальном производстве непосредственно участвовало 2/3 населения, то теперь участвует лишь 1/3. Прежде 2/3 населения доставляли жизненные средства для 3/3 населения; теперь 1/3 - для 3/3. Прежде «чистый доход» (в отличие от дохода работника) составлял 1/3; теперь - 2/3. Теперь нация - если отвлечься от [классовой] противоположности - должна была бы употреблять на непосредственное производство 1/3 своего времени вместо прежних 2/3. При равномерном распределении все имели бы больше времени - 2/3 - для непроизводительного труда и досуга. Но при

206
[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ]

капиталистическом производстве все представляется антагонистическим и на самом деле является таковым. Наше предположение не означает, что население остается застойным. Ибо если возрастают 3/3, то возрастает и 1/3, и таким образом по своей массе число людей, занятых производительным трудом, могло бы непрерывно увеличиваться. Но относительно, в пропорции ко всему населению, оно все же было бы на 50% меньше, чем прежде. Теперь 2/3 населения состоят частью из владельцев прибыли и ренты, частью из непроизводительных работников (которые вследствие конкуренции тоже плохо оплачиваются), помогающих им проедать доход и дающих или, - если речь идет, например, о политических непроизводительных работниках, - навязывающих им взамен этого эквивалент в виде услуг. Можно предположить, что, за исключением домашней прислуги, солдат, матросов, полицейских, низших чиновников и т. п., содержанок, конюхов, клоунов и скоморохов, эти непроизводительные работники будут в общем стоять на более высокой ступени образования, чем прежде, и что увеличится в особенности число плохо оплачиваемых художников, музыкантов, адвокатов, врачей, ученых, учителей, изобретателей и т. д.

Внутри самого производительного класса возрастет число торговых посредников, в особенности же число лиц, занятых в машиностроении, на постройке железных дорог, в горной промышленности; затем - число рабочих, занятых в сельском хозяйстве скотоводством, занятых добыванием химических, минеральных удобрений и т. д. Далее, число земледельцев, производящих сырье для промышленности, возрастет сравнительно с числом тех земледельцев, которые производят предметы питания; а число тех, кто производит корм для скота, увеличится сравнительно с теми, кто производит продовольствие для людей. При возрастании постоянного капитала увеличивается и относительная масса совокупного труда, занятого его воспроизводством. Тем не менее та часть рабочих, которая непосредственно производит жизненные средства, производит теперь [368] больше продуктов, чем прежде, хотя число этих рабочих уменьшилось. Их труд стал производительнее. Подобно тому как в отдельном капитале уменьшение его переменной части по отношению к постоянной выступает непосредственно как уменьшение той части капитала, которая затрачивается на заработную плату, так и для совокупной массы капитала - при его воспроизводстве - уменьшение доли переменного капитала должно выражаться в том, что относительно большая часть применяемой массы рабочих занята воспроизводством

207
ТЕОРИИ О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ И НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ

средств производства, а не воспроизводством самих продуктов, т. е. занята воспроизводством машинного оборудования (включая сюда средства сообщения и транспорта, а также и строения), вспомогательных материалов (угля, газа, смазочных масел, приводных ремней и т. д.) и растений, образующих сырье для промышленных продуктов. Количество сельскохозяйственных рабочих уменьшится по сравнению с количеством промышленных рабочих.

Наконец, возрастет количество рабочих, занятых производством предметов роскоши, так как повысившийся доход потребляет теперь большее количество предметов роскоши.}

* * * {Переменный капитал превращается в доход: во-первых - в заработную плату, во-вторых - в прибыль. Поэтому если брать капитал в его противоположности к доходу, то постоянный капитал выступает как капитал в собственном смысле слова, как та часть совокупного продукта, которая принадлежит производству и входит в издержки производства, не будучи никем индивидуально потребляема (исключение составляет рабочий скот). Пусть в отдельных случаях эта часть и возникает целиком из прибыли и заработной платы. В последнем счете она никогда не может проистекать из одного этого источника; она представляет собой продукт труда, но такого труда, который своим доходом считает, как дикарь свой лук, самые орудия производства. Однако раз превратившись в постоянный капитал, эта часть продукта уже не сводится к заработной плате и прибыли, хотя ее воспроизводство и доставляет заработную плату и прибыль. Этой части принадлежит известная доля продукта. Всякий последующий продукт является продуктом этого прошлого труда и труда настоящего. Последний может продолжаться лишь постольку, поскольку он возвращает производству некоторую часть совокупного продукта. Он должен возместить постоянный капитал in natura. Если труд становится более производительным, то он возмещает соответствующий продукт, но не его стоимость, которая в результате этого уменьшается. Если он становится менее производительным, то стоимость продукта повышается. В первом случае уменьшается та процентная доля совокупного продукта, которую прошлый труд требует для своего возмещения; во втором случае эта доля увеличивается. В первом случае живой труд становится более производительным, во втором - менее производительным.} {К числу обстоятельств, понижающих издержки на постоянный капитал, относится также и улучшение сырья. Так,

208
[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ]

например, в течение данного времени невозможно выработать одно и то же количество пряжи как из хорошего, так и из плохого хлопка, не говоря уже об относительной массе отбросов и т. д. Такое же значение имеет и качество семян и т. д.} {Примеры комбинации, где фабрикант сам производит часть своего прежнего постоянного капитала или сам придает дальнейшую форму тому сырому продукту, который прежде переходил в качестве постоянного капитала из его сферы производства в другую (все это всегда сводится лишь к концентрации прибылей, как уже было показано выше*). Пример первого: объединение прядения и ткачества. Пример второго: владельцы рудников в окрестностях Бирмингема, взявшие на себя весь процесс производства железа, который прежде был разделен между различными предпринимателями и владельцами.}

* * *

Ганиль продолжает: «Пока разделение труда введено не во всех отраслях, пока все классы трудящегося, искусного в ремеслах населения не достигли полного развития, до тех пор изобретение и применение машин в некоторых отраслях промышленности вызывает только отлив высвобожденных машиной капиталов и рабочих в другие отрасли труда, где они могут найти полезное применение. Но совершенно очевидно, что когда все отрасли труда располагают нужным для них капиталом и необходимыми рабочими, всякое дальнейшее усовершенствование, всякие новые машины, сокращающие труд, неизбежно уменьшают трудящееся население; а так как его уменьшение отнюдь не сокращает производства, то та часть продукта, которая в результате этого остается в распоряжении общества, увеличивает собой либо прибыли с капиталов, либо ренту с земли; поэтому введение машин имеет своим естественным и необходимым последствием уменьшение численности тех классов наемных людей, которые живут за счет валового продукта, и увеличение численности тех классов, которые живут за счет чистого продукта» (пит. соч., стр. 212). [369] «Изменение состава населения страны, неизбежно вызываемое прогрессом промышленности, является истинной причиной процветания, силы и цивилизации современных народов. Чем больше уменьшаются в числе низшие классы общества, тем меньше приходится обществу тревожиться из-за опасностей, которым его постоянно подвергают нужда, невежество, легковерие и суеверие этих злополучных классов; чем многочисленнее становятся высшие классы, тем значительнее число тех подданных, которыми может располагать государство, тем сильнее и могущественнее государство, тем больше просвещения, разума и цивилизации распространено во всем населении» (цит. соч., стр. 213). {Сэй следующим образом сводит к доходу совокупную стоимость продукта. В своем примечании к 26-й главе «Начал» Рикардо (французский перевод Констансио) Сэй говорит:

* См. настоящий том, часть I, стр. 120-121, а также часть III, гл. XX, § 7 (стр. 332-334 рукописи Маркса). Ред.

209
ТЕОРИИ О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ И НЕПРОИЗВОДИТЕЛЬНОМ ТРУДЕ

«Чистый доход частного лица состоит из стоимости продукта, в производстве которого оно участвовало,.. минус его издержки. Но так как все его издержки представляют собой части дохода, которые оно уплатило другим лицам, то вся сумма стоимости продукта идет на уплату доходов. Совокупный доход нации состоит из ее валового продукта, т. е. из валовой стоимости всех ее продуктов, распределяющихся между производителями»74.

Последнее положение было бы правильно, если бы оно было выражено так: совокупный доход нации состоит из той части ее валового продукта, - т. е. из валовой стоимости той части всех продуктов, - которая распределяется между производителями в качестве дохода, иными словами, он равен валовому продукту за вычетом той части всех продуктов, которая в каждой отрасли производства возместила собой средства производства. Но формулированное таким образом, сэевское положение уничтожает само себя.

Сэй продолжает: «Стоимость эта, после ряда актов обмена, может быть целиком потреблена в течение года своего возникновения, не переставая все же составлять доход нации, подобно тому как частное лицо, обладающее годовым доходом в 20000 франков, не перестает иметь 20000 франков годового дохода, даже если бы оно целиком съедало весь этот доход в течение года. Его доход не составляется из одних только его сбережений».

Его доход никогда не составляется из его сбережений, хотя эти сбережения всегда составляются из его доходов. Чтобы доказать, что нация может в течение года съедать как свой капитал, так и свой доход, Сэй сравнивает ее с частным лицом, которое оставляет нетронутым свой капитал и в течение года потребляет только свой доход. Если бы это частное лицо за один год съедало как свой капитал в 200000 франков, так и свой доход в 20000 франков, то в следующем году ему нечего было бы есть. Если бы весь капитал нации, а следовательно, и вся валовая стоимость ее продуктов распадались на доходы, то Сэй был бы прав. Частное лицо съедает свои 20000 франков дохода. Его капитал в 200000 франков, не съедаемый им, составлялся бы из доходов других частных лиц, из которых каждое съедает свою часть, так что к концу года весь этот капитал был бы съеден. Сэй мог бы возразить: а разве этот капитал не воспроизводился бы одновременно с тем, как его потребляют, и не был бы таким образом возмещен? Но ведь наше частное лицо потому воспроизводит ежегодно свой доход в 20000 франков, что не съедает своего капитала в 200000 франков. Если этот капитал потребили другие лица, то они уже не имеют капитала для воспроизводства дохода.}

210
[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ]

«Только чистый продукт», - говорит Ганиль, - «и те, кто его потребляет, составляют его» (государства) «богатство и силу и содействуют его процветанию, его славе и его величию» (пит. соч., стр. 218).

Далее Ганиль цитирует примечания Сэя к 26-й главе «Начал» Рикардо в переводе Констансио, где Рикардо говорит, что если население страны насчитывает 12 миллионов, то для ее богатства выгоднее, когда на эти 12 миллионов работают 5 миллионов производительных рабочих, чем когда работают 7 миллионов. В первом случае «чистый продукт» состоит из прибавочного продукта, за счет которого живут 7 миллионов непроизводительного населения, а во втором случае - из прибавочного продукта для 5 миллионов. Сэй замечает по этому поводу: «Это сильно напоминает учение экономистов XVIII века75, утверждавших, что мануфактуры нисколько не содействуют богатству государства, так как класс, состоящий на жалованье, потребляющий [370] столько же стоимости, сколько он производит, ничего не прибавляет к их (экономистов) знаменитому чистому продукту».

Ганиль замечает по этому поводу (стр. 219-220): «Нелегко обнаружить связь между утверждением экономистов, что промышленный класс потребляет столько же стоимости, сколько он производит, и теорией господина Рикардо, по которой заработная плата рабочих не может быть причислена к доходу государства».

Ганиль и здесь не попал в точку. Экономисты ошибаются в том, что работников промышленности они рассматривают только как «класс, состоящий на жалованье». Это отличает их от Рикардо. Далее, они ошибаются, когда полагают, будто «состоящие на жалованье» производят только то, что потреб�